Читать книгу Херсонес. Владимир. Русь. Единство - Татьяна Копыленко - Страница 4

Великий князь русский Владимир Красное Солнышко, прислонившись плечом к резному наличнику, стоял у окна и смотрел на город. Не княжеское дело? Ну и ладно… Его не беспокоило, что кто-то из бояр, или воевод застанет его за этим занятием, более подходящим красным девицам. Ага, еще прялку здесь поставить… Князь представил себе эту картину и невесело усмехнулся своим мыслям…

В последнее время Владимир чувствовал необъяснимую, смутную тоску и не понимал, что с ним происходит. Казалось бы, что может тревожить мужчину в расцвете лет, обладавшего на Руси неограниченной властью, имевшего верных друзей, могучую дружину, красавиц жен, детей, богатства?

Много сил, времени и крови он положил на то, чтобы Русь укрепилась, сплотилась и защитила свои границы. Он делал это так же, как его отец, как дед…

Уже позади были успешные походы на вятичей, радимичей, уже отвоевал Владимир у поляков Червенские города, уже русские войска ходили на Литву, хорватов и ятвягов.

Как защита от печенегов в степи, строились укрепления, был заложен Белгород, укрепился Переяславль. Русские богатырские заставы уходили на юг все дальше, высматривая степняков.

По приказу Владимира возводились надежные оборонительные рубежи с крепостями, валами и сигнальными вышками: печенеги уже не могли неожиданно нарушить границ Руси – жители русских городов и сел смогли вздохнуть спокойно.

Владимир смотрел на Киев – и этот русский город, как вся Русская земля, укреплялся, разрастался, становился краше, многолюднее. Все хорошо… Ведь хорошо?

Нет, не все… Города растут, укрепляются, богатеют – хорошо. Города становятся государствами внутри государства, думая только о своих собственных выгодах, не думая об общем благе, нарушая единство Руси… Не хорошо…

И ему приходилось вновь собирать Русскую землю воедино. Иногда на это уходили годы…

Но только ли в этом была причина его тоски?

Владимир, пытаясь понять, что его тревожит, вспоминал прошедшие годы…

Кровопролитные схватки, смерть братьев, бегство с родной земли в чужие пределы ради спасения, возвращение на родину, снова битвы, Полоцк, еще смерти, Киев, еще битвы, еще смерти…

Князь нахмурился: его жизненный путь мало чем отличался от жизни любого князя, правителя. Нужно было силой доказывать свое право, иначе, его бы доказал кто-то другой. Хоть бы его сватовство к Рогнеде…

Его нрав всегда был горячим, а то, что Рогнеда оскорбила его отказом, когда он к ней сватался, и оскорбила смертельно – вызвало волну яростного гнева.

Князь нахмурился сильнее: как она тогда сказала? «Не хочу разуть сына рабыни…». Владимир заскрипел зубами от этого воспоминания – столько времени прошло, а боль осталась.

Высокородная Рогнеда попрекнула его, прямо указав на его происхождение – сына наложницы, унизив его мать Малушу, его дядю Добрыню и его самого. Сам Владимир для нее не имел значения. Главное – род. Вот и поплатилась Рогнеда за высокомерие, и поплатилась вся ее семья. Спасло ли их высокородное происхождение? Нет. А он – сын князя и наложницы – стал великим князем Руси. И Рогнеда родила ему сыновей…

Владимир вздохнул и снова засмотрелся в окно. Люди снуют туда-сюда, каждый занят своим делом… Что им до неясной тоски великого князя… Расскажи кому – так ведь не поймут.

Что сделать? Как развеяться?

Пир созвать? Сколько их уже было! Князь любил широко – с боярами, дружиной, с народом праздновать победы над печенегами. Сейчас было мирно. Хотя… не только ведь победы воинские праздновать можно: вот князь Руслан давно уже ответа ждет – сватался к Людмиле, дочери младшей.

Владимир отошел от окна и хлопнул в ладоши. Через мгновение в зал вошел слуга, поклонился князю и замер, ожидая приказаний.

– Позови ко мне дочь мою, княжну Людмилу, – распорядился князь.

Слуга еще раз поклонился и вышел, спеша выполнить его приказание.

Вскоре в коридоре послышался смех и шаги, дверь отворилась и в зал легкой походкой вошла Людмила. Княжна подошла к отцу, обняла его одной рукой – другой она прижимала к себе маленького пушистого котенка, который все пытался зацепить лапкой ее бусы – и звонко чмокнула князя в щеку.

– Здравствуй, батюшка, – Людмила радостно смотрела отцу в глаза. – Вот, посмотри, кого мне князь Руслан прислал. – И княжна сунула в руки великому князю русскому Владимиру Красное Солнышко притихшего котенка.

Владимир улыбнулся дочери. Из всех его детей только у младшей Людмилы остались привычки детства – она всегда ласкалась к отцу, рассказывала ему о своей детской, а потом и взрослой жизни, любила с ним посидеть в редкие минуты тишины, поговорить – и когда была маленькой девочкой, и когда стала взрослой.

Сейчас великий князь стоял посреди просторного зала, стены которого были украшены оружием, в котором проводились советы и принимались решения о военных походах, велись переговоры с иноземными послами, держа в руках пушистого котенка, который постепенно освоился и пытался зубишками оторвать с княжеского кафтана приглянувшийся рубин… и радовался тому, что его дочь была такой, какая она есть.

Из маленькой смешливой девочки Людмила превратилась в девушку среднего роста, тоненькую, легкую, словно перышко, с русой косой до пояса и васильковыми, всегда улыбающимися глазами. Князь любил ее смех, звенящий, словно серебряный колокольчик, легкую походку и ласковое сердце. И не он один.

Людмилу любили все: родные, подруги, слуги, народ. И она отвечала им всем любовью. В трудные дни, если в городе где-то случалось несчастье, Людмила помогала страдальцам: больным, погорельца, сиротам, семьям, оставшимся без кормильцев.

Владимир смотрел на нее сейчас иначе: он думал о том, как быстро идет время – вот его маленькая дочка выросла, и скоро уйдет в другой дом. Если захочет. Неволить, выдавать замуж за нелюбимого из-за выгоды или интересов государственных – он не станет.

Котенок не смог оторвать так завлекательно блестевший на солнце драгоценный камень, и с досады укусил князя за палец. Владимир очнулся от своих мыслей, посмотрел нахальному пушку в невинные зеленые глаза, укоризненно покачал головой: мол, «не успел в дом попасть, а уже шкодить начинаешь – нехорошо» и с улыбкой вернул котенка дочери.

– Посиди со мной, Людмилушка, – князь усадил дочь на резную скамью и сам присел рядом. – Поговорить с тобой хочу. – Князь сделал «значительную» паузу. – Серьезно.

– Да? О чем? – Людмила приготовилась внимательно слушать отца, уложила котенка на колени и стала почесывать его за ухом, через несколько мгновений он спокойно заснул на ее расшитом лазоревыми цветами сарафане.

– Значит, князь Руслан тебе подарки шлет? – Князь проговорил эти слова нарочито серьезным тоном.

– Шлет, батюшка, шлет, – тихонько прыснула от смеха Людмила. – Вот сам видел – знатный подарок, – она показала глазами на котенка. – Как он тебя зубищами своими громадными кусанул – подрастет, будет страшным сторожевым котищем! – И она снова тихонько захихикала.

Владимир и сам негромко рассмеялся – вот выросла, невестой стала, а все радуется, как дитя, любому пустяку. Ей этот маленький, теплый несмышленыш, дороже камней самоцветных. Может – это и правильно? Что эти каменья? Если нет тепла…

– О чем поговорить ты хотел со мной, батюшка? – Людмила видела, что отец задумался о чем-то серьезном и сама начала волноваться.

– О князе Руслане, – вынырнул из мыслей князь. – Люб он тебе? Знаешь ведь, сватов присылал. – Владимир заглянул в лицо дочери, в мгновение зардевшейся и потупившей взор. – Так что, пойдешь за него? Или… нет? – спросил он с тайной надеждой.

– Пойду… – Тихо ответила Людмила.

Зыбкая надежда князя улетела вместе с дуновением летнего ветерка. Вот его Людмилушка и уходит от него. Кто же будет с ним беседы вести, в щеку целовать, сторожевых котят приносить…

– Люб тебе Руслан? – наклонившись к дочери, переспросил он.

– Люб… – Людмила ответила еще тише и зарделась еще сильнее.

– Ну, тогда будем свадьбу играть, пир созывать? – еще ближе к дочке наклонился князь.

– Будем… – только по движению девичьих губ и понял князь.

– Ну, что ж… Так и решим. – Князь обнял дочку за плечи, прижался щекой к ее макушке и закрыл глаза. – Так и решим. Только спешить не будем.

– И прикажи для свадебного пира лебедей не готовить. Не хочу я их смерти: только одну пару лебедь себе на всю жизнь выбирает, только одну лебедицу и любит…

– Прикажу. И еще я Руслану прикажу, чтобы ты была одна у него жена…

– А я, батюшка, и так буду у него одна, – уверенно сказала Людмила, подхватила котенка и вышла из покоев. – Любимая, единственная.

Когда Людмила ушла, тоска снова навалилась на князя.

Ему необходимо с кем-то посоветоваться…

С кем?

Кому он может доверить свои мысли сокровенные?

Братьям-богатырям! Троице богатырской!

Им он расскажет о своей тоске – может, вместе смогут они понять, что происходит с ним в последнее время. Богатыри сейчас на разных границах Русской земли, охраняют от врагов ее покой. Да ведь им тоже роздых нужен, немедленно их в Киев нужно позвать.

Что еще?..

Нужно к капищу Богов сходить, попросить помощи.

Снова Владимир вернулся мыслями в прошлое. Когда стал он великим князем русским, то воздвиг в Киеве капище с деревянными идолами шести главных богов – Перуна с серебряной головой и золотыми усами, Хорса, Даждьбога, Стрибога, Семаргла и Мокоши.

Ему казалось, что за свое возвышение и победы он должен выказать им уважение и благодарность. Главным Владимир считал Перуна – бога, метавшего молнии, покровителя дружины, помощника в военных делах. Многим русичам, особенно воинам, нравился этот бог. Владимир понимал это – ведь много времени он и его дружина проводили в битвах.

Вот только одно тяготило его душу – много крови было пролито в битвах, много жизней загублено, высокая это плата за победы…

Да и жрецы, и бояре слишком усердствовали, желая задобрить богов. Несколько лет назад, когда была одержана победа над ятвя-гами, решили старцы и бояре бросить жребий и принести Перуну кровавую жертву. И пал тот жребий на Иоанна, сына варяга Феодора, христианина, выходца из земли греческой. Когда же пришли к нему за сыном, сказал Феодор: «Не боги это, а дерево: нынче есть, а завтра сгниет; не едят они, не пьют, не говорят, но сделаны руками из дерева. Бог же один, Ему служат греки и поклоняются; сотворил Он небо, и землю, и звезды, и луну, и солнце, и человека и предназначил его жить на земле. А эти боги что сделали? Сами они сделаны. Не дам сына своего бесам». Ушли посланцы, рассказали об этом людям, и пришла ко двору варяга толпа, и разгромила его. Варяг же стоял на сенях с сыном своим. Сказали ему: «Дай сына своего, да принесём его богам». Он же ответил: «Если боги они, то пусть пошлют одного из богов и возьмут моего сына. А вы-то зачем совершаете им требы?». И кликнули пришедшие помощь, и подсекли под ними сени, и так их убили.

Тогда рассказ об этом потряс Владимира: мужество, с которым варяг Феодор и его сын Иоанн противостояли разъяренной толпе, могло быть явлено только, если они защищали правое дело.

Неужели богам нужна человеческая кровь? Зачем? Неужели за свою помощь Перуну так необходимы человеческие жертвы, приносимые на капище? Сколько погибших в войнах междоусобных, в битвах с печенегами, с врагами Русской земли! И всех их можно считать жертвами кровавыми…

Владимир тогда впервые задумался об этом. Но долго размышлять ему в то время было некогда: много забот у великого князя – нужно было подумать об укреплении границ Русской земли, о защите от врагов, о развитии торговли и процветании, о…

Много, очень много забот…