Читать книгу Невеста Кащея - Татьяна Коростышевская - Страница 2

Глава 1
Об охоте, силе ветра и законах гостеприимства

Оглавление

Гость первый день – золото,

на второй – олово,

а на третий – медь,

хоть домой едь.

Суровая народная мудрость

Первый удар в драке, если он не твой, – это всегда невзначайка. И умом-то понимаешь, что бить тебя будут скорее всего по лицу. А все равно – возможны варианты. Соперник может попытаться расквасить тебе нос. Тогда удар будет прямым, и, если не увернешься, через мгновение почувствуешь во рту соленый вкус своей крови. Еще бывает, пытается противник первым выпадом тебе скулу своротить. Это уже посерьезней, если прилетит эдакий крученый удар – свет меркнет. А еще бывает… Да по-разному бывает. Но ежели ты эту первую затрещину не выдюжишь – испугаешься или ослабнешь, – бить будут до тех пор, пока не сломаешься, не почувствуешь себя жертвой. А вот чтоб в пострадальцах по жизни не остаться, есть только два пути: либо бить в ответ, либо избегать удара. Я предпочитаю уворачиваться.


Мужик неловко перебросил кнут, сомкнул пальцы на рукоятке с такой силой, что костяшки побелели, и оскалился, шаря по моему телу оценивающим взглядом. Я вжалась спиной в землю. Стекающий пот оставлял на лице молодчика блестящие дорожки, грудь колыхалась в такт тяжелому дыханию. Рука взметнулась для очередного удара. Правая рука! Я подобралась. Широкий обманный замах, свист фола над головой… и в лицо мне летит окованный железом носок сапога. Я откатываюсь в сторону и вскакиваю на ноги. Полудурок! Он же сам хвастался, что левша!

Дальше просто. Уцепиться рукой поближе к рукояти, дернуть изо всех сил и заехать свинцовым утяжелителем в коленную чашечку противника. Хех!

– Сегодня уже получше, – прокричала от крыльца Дарина, отвлекаясь от перебирания прошлогодней кукурузы. – Пригласи гостя в дом с нами отобедать.

Я отбросила в сторону кнут и горделиво осмотрелась. Гость тоненько скулил, свернувшись калачиком в жирной весенней грязи.

– Поднимайся, – проговорила я неприветливо. – Нечего тут балаган устраивать. Я тебя вскользь ударила. А ты вопишь, будто вот-вот кишки наружу полезут.

Он еще пару раз всхлипнул, выдувая из носа кровавые пузыри, и медленно встал.

– Так, может, прибавите мне за увечья?

– Договор на кулачный бой был, – возразила я. – А ты хлыст с пояса дернул да еще кованым сапогом мне зубы повышибать хотел.

– Так это не со зла, – жирдяй умильно захлопал глазками, – просто нога так повернулась.

Ага! Так я ему и поверила. Мне этот мужик сразу не понравился, только он у калитки появился. Была бы моя воля, я его и во двор-то не пустила бы. Это все Дарина. «Здоровый какой! Для тренировки самое то…» Еще и денег ему предложила. Тьфу, транжира! Хотя чего это я чужие богатства считать намылилась? Сестрица моя – дева состоятельная, хорошего боярского роду. А то, что жить предпочитает в лесу на отшибе… Так мне самой в Араде не по себе. Шум, гам, народу не протолкнуться, домна Димитру со своими придирками… Нет уж, здесь у нас поспокойнее. Вот только на исходе снегогона повстречалась моя сестрица с залетными обловщиками, да так покалечилась, что занятия наши отложить пришлось. Арадская травница Иляна говорит, до восени теперь поберечься надобно. Горе-охотников, конечно, изловили и наказали примерно, да только Дарине от того не легче, а уж мне и подавно. Мы же как раз защиту от ударов в голову отрабатывали. У меня только-только получаться стало…

Я улыбнулась, вспомнив, как опешила в тот день, когда сестрица велела мне мужские порты нацепить да на двор выйти.

– Ты понимаешь, что в нашем мире женщина – существо бесправное? – строго спросила она, заправляя за ворот душегрейки тугую русую косу.

Я только поежилась в ответ, пританцовывая на рыхлом снегу босыми ногами.

– Мы слабее мужчин, – развивала свою мысль волчица. – У нас тоньше кости, меньше мышц. Но дело даже не в этом. Нас учили быть мягкими на протяжении поколений. Мягкими, покладистыми, безответными. Те из нас, кто ломал закостеневшие традиции, вошли в историю. Что им в этом помогало?

– Колдовство? – выдавила я, стуча зубами. – Волшбе-то без разницы, у кого кулак крепче.

Волчица на мгновение задумалась, потом кивнула:

– Только нам с тобой на магию рассчитывать не приходится.

– А на что тогда полагаться? – недоуменно спросила я.

– На силу духа.

И мы приступили к тренировкам…

А ведь мне посейчас невдомек, за какие такие заслуги приблизила меня к себе благородная домна Мареш, за какие такие таланты пригрела. Ведь кто я? Приблуда без роду-племени, найденная Дарининым родичем в лесу во время охоты. Сестрица названая говорит, что учуяла она на мне следы сильной волшбы, что не просто так я память-то потеряла – поработал надо мной неизвестный колдун. Подшутил да бросил… Вот и учит меня Дарина теперь до седьмого пота, до изнеможения, до черных мушек перед глазами. Потому что нельзя всю жизнь быть жертвой. Нельзя!

– Договорились? – Меня грубо выдернули из воспоминаний. – Благородная фата надбавит за труды?

Я отсыпала в загребущую руку горсть медяков из своего поясного мешочка.

– Тебя-то кто к нам на заимку направил? – с запозданием решила я расспросить своего соперника.

– Домна Димитру велела. Говорит, сходи, Антон, до невестки, подсоби одиноким женщинам.

Ага, понятно… Управительница арадская заботу о родственниках проявляет. Если по-честному, то Дарина ей и не невестка вовсе, а сестра невесткина. Так, не пришей кобыле хвост по нашим меркам. У домны Димитру сын есть, справный да ловкий, вот он-то и был женат на Дарининой сестре. Люди сказывают, красавица была писаная, Вайорика звали. На нашем валашском наречии так называется бледный луговой цветок. Да только не заладилась у нее семейная жизнь с самого начала. Всего-то пару седмиц молодые после свадьбы помиловались. Михай на войну ушел, а женка его закручинилась и померла в одночасье. Никто и не уследил как…

– …говорит, у трех сосен направо повернешь, чуток поплутаешь, в тисовый забор и упрешься…

Я затрясла головой, пытаясь поймать ниточку разговора. Пришлый Антон тарахтел не переставая. Голос его, низкий, рокочущий, накатывал волнами, забивая уши почище озерной воды.

– Ну так передай достопочтенной, что все исполнил в точности, – махнула я рукой в сторону леса.

– Чего я исполнил? – Недогадливый увалень еще на пару шагов приблизился к дому.

Я решительно заступила дорогу наглецу:

– Ну в забор уперся, одиноким женщинам помог. Так домне Димитру и передай.

Вишь, еще не хватало разных пришлых обедами выкармливать. Антон наморщил лоб и почесал в затылке. Короткий ежик волос говорил о том, что перекидывался он совсем недавно. А интересно, в волчьем обличье он такой же огромный? И тут до меня наконец дошло, почему гость сразу показался мне подозрительным.

– Ты калека, что ли? – сразу приступила я к делу.

Мужик обиженно засопел:

– Вот еще…

– А чего тогда дома отъедаешься, когда остальные воюют?

Мужик обиделся еще больше:

– Я единственный сын. Один у мамки родился. Мамка-то и рада была бы еще кого родить…

Тогда понятно. Кормильца из семьи наш господарь не забирает. Закон такой есть. Сто четырнадцатый вроде. Сразу после запрета человечину жрать, если я ничего не путаю. А чего, правильное уложение. Старики сказывают, в ранние времена вообще вседозволенность была – боярские роды перегрызлись промеж собой, чужаков у границ феодов убивали, сами ослабли, соседей озлобили. Вот и пришлось господаря со стороны звать, чтоб сплотил, вразумил, уберег. С тех пор нами романе и правят. Только не простые. Простому в наших краях делать нечего. А самые сильные тамошние колдуны.

– …посмотреть бы…

Голос Антона раздавался уже за моей спиной. Ну надо же. Пока я тут думы думаю, да не заурядные, а самые что ни на есть государственные, он меня обойти решился! Я ринулась вдогонку.

На крыльце мы оказались почти одновременно. Я дернула на себя дверь, пытаясь войти первой. Приставала оттер меня богатырским плечом и сам ввалился в горницу. С-с-собака!

Дарина потянула носом и громко чихнула:

– Гость в дом – радость в дом.

Антон поклонился от порога и степенно уселся за стол напротив хозяйки. А мне чего оставалось делать? Тоже умостилась. Да еще плошку с брынзой поближе пододвинула, чтоб мне больше досталось. Сестрица, еще раз чихнув, протянула гостю деревянный нож. Уважение, стало быть, оказала. Ну да, как же двум слабым женщинам эдакого помощника не уважить. Тот ловко накромсал золотистую мамалыгу, и мы приступили к трапезе.

Дарина поглядывала на меня исподлобья, пряча усмешку. Кажется, ее забавляла моя лютая ненависть к незваному гостю. А гость между тем, тщательно облизав ложку, откинулся на лавке:

– А благородная фата здорово меня отметелила.

И в голосе его не было ни капельки обиды или злости. Мне подумалось, что неплохой он, в сущности, мужик, этот Антон. Одно досаждает – разговорчивый уж больно.

– Я, главное, смотрю – фитюлька, ростом с палец, еще и аккуратненько поначалу размахивался, чтоб, значит, не пришибить ненароком. А она как бросится, как зарычит…

Усмешка растягивала мой рот до ушей. Это я сама придумала – так соперников запугивать. А то какой из меня боец супротив вовкудлака? Я ведь даже как перекидываться, позабыла. Значит, приходится наглостью наверстывать – наглостью да свирепостью картинной. Помнится, листала я как-то в замке книжку с картинками. (Домна Димитру, хоть сама и не особо к чтению благоволит, господареву библиотеку содержит в порядке. Я только ради этого у них в Араде и обретаюсь время от времени.) И вычитала я в том фолианте про заморских воинов, кои перед боем себя в неистовство приводят. Ну типа ярятся – пена изо рта, пустой взгляд, бешеное рычание. Вот и пытаюсь нечто похожее изобразить, с поправкой на свою не очень представительную комплекцию.

– И постелите мне туточки в горнице, а то ночи еще прохладные, в сенях-то спать.

Я поперхнулась, а Дарина удивленно изогнула брови:

– Ты на ночь остаться собрался?

– Угу. – Мужик по-хозяйски обводил взглядом наше жилище – плетеные половички на дощатом полу, ситцевые занавески, богато разукрашенную печь. – Жить я у вас буду.

Несколько минут моя сестрица сверлила гостя взглядом.

– Ленута, ты уже позавтракала? – обратилась она ко мне, когда поняла, что детинушке от ее взоров пылающих ни тепло ни холодно.

Я кивнула чуть с опозданием. Никак к новому имени не привыкну. И вроде красивое прозвание – Ленута – луна, а все равно чего-то не клеится оно ко мне.

– Тогда обеги угодья. Может, кролик какой в силках запутался, очень на обед мясца захотелось.

При слове «мясцо» Антон сделал стойку. Видно, и он не прочь тушенины навернуть. И обеда ему, судя по всему, для этого ожидать необязательно. Я потуже затянула пояс, подцепив нож, без которого в лес соваться – себя не беречь. Хороший у меня нож – справный, с изогнутой спинкой и удобной костяной рукоятью. Не какой-то там кухонный ножичек, а самый что ни есть охотничий. Вообще-то такое оружие за голенищем сапога носить положено. Да я уж и забыла, когда в последний раз сапоги надевала – босиком в лесу не в пример сподручнее.

Антон внимательно наблюдал за моими сборами. Надеюсь, что, когда я с добычей вернусь, пришлого уже и след простынет. Дарина – женщина суровая. Выставит незванчика в два счета.

Ну, если начистоту, я не сразу ушла. Плотно прикрыла двери, пошебуршила в сенях, очень натурально уронила питной ковшик, ругнулась вполголоса. Все это время в горнице напряженно молчали. Я приложила ухо к двери.

– Ленута! Не подслушивай! – рявкнула раздраженно сестрица. – Твое сопение небось в Араде слышно.

Вот ведь волчица… Я поплелась исполнять задание.

Весенний лес – это отдельная история, история начала жизни. Он напоминает мне мелкую конопатую подлетку, которая в предчувствии близкого расцвета примеряет на себя материны наряды. Вот среди бурых ветвей мелькает рыжий хвост белки, вот пробиваются к свету остренькие головки цветов, вот неожиданно в лицо пахнуло свежим ароматом молодой хвои… Хорошо мне в лесу, спокойно.

Только в этот раз моего спокойствия хватило ненадолго. Все наши с Дариной ловушки были пусты. Силки, растяжки, переложенные дерном ямки – все. Как будто я сегодня уже здесь ходила, засовывая добычу в наплечную суму. Я шла от метки к метке, убыстряя ход. Все, последняя, самая дальняя от заимки, дальше мне сестрица ходить запрещает. Здесь, у расколотого молнией дуба, кончаются владения домны Мареш. А с соседями я не знакома вовсе. Дарина говорит, оно и к лучшему. Я опустилась на землю около срезанной волосяной петли, которая еще вчера была справным охотничьим силком, и задумалась.

Возвращаться с пустыми руками не хотелось. Это ведь самое простое – Дарине пожаловаться. Она меня, убогую, пожалеет, перекинется и побежит вынюхивать, какой такой негодник посмел сестрицу названую обидеть. И найдет, и накажет примерно, и отберет украденное, и даже сверх того. Эх, если бы не потеряла я волчьих повадок, в два счета с обидчиком сама бы разобралась. Мне стало так обидно от своей беспомощности, что слезы навернулись на глаза. Я шмыгнула носом, сморгнула… На мгновение мне показалось, что перед самым моим лицом полощется на ветру невесомая ниточка паутины. Взглянула прямо – нет ничего. Точно, показалось. Хотя… Я снова прищурилась – теперь нарочно. Обида прошла, в груди разгорался какой-то волчий азарт. Так… Смотреть надо не прямо, а будто бы насквозь, будто пытаешься ты разглядеть что-то за мутной пленкой бычьего пузыря, которым затягивают окна в бедных деревенских избушках. Я затаила дыхание. Вот она! В вершке от моего носа струилась серебристая полупрозрачная нить. И ни капельки это чудо не походило на паучьи плетения – скорее на застывший хоровод стеклянных снежинок, таких тоненьких, что игольчатое кружево скорее угадывалось. Я осторожно, чтоб не спугнуть, прикоснулась пальцем. Нить прилипла к коже, змейкой поползла к запястью, захлестывая петлей. Я боролась с желанием заорать и не отводила взгляда. Что-то мне подсказывало, что, если в этот раз я не выдержу, не пройду испытание, следующего может и не быть. Между тем нить пару раз дернулась, будто проверяя наши узы на прочность, и взмыла вверх. Я послушно встала, нить продолжала тянуть, заставляя поднять руку над головой. В лицо мне ударил порыв соленого ветра. Я широким жестом воздела обе руки. Ветер гудел в вершинах деревьев, играл снежными сугробами в далеких северных краях, пересыпал песчинки в барханах южных степей, куролесил в океане, вздымая огромные волны… Он был очень занят, но оторвался на минуточку, чтоб поздороваться. «Ха-а-а-а, – сказал он, – ша-а-а-а-у-у-у-у-у…»

Невеста Кащея

Подняться наверх