Читать книгу Небо в алмазах. Мост Бизона – 1 - Татьяна Юрьевна Латукова - Страница 14

Однажды вечером сонная Лиза, закончив чтение глупейшего сценария про безнадёжную любовь циркового клоуна к какой-то родовитой принцессе, абсолютно бездумно налила в кружку автоматически отмеренную порцию горячей воды, бросила в воду горстку чайных листиков и с точностью робота на конвейерной линии прошагала в комнату Бизона, чтобы выслушать его очередное речевое упражнение. Расслабленно плюхнувшись в кресло, она вдруг ощутила, как этот почтенный предмет мебели под ней задвигался и взвизгнул. Через секунду взвизгнула уже Лиза – во-первых, от ужаса, во-вторых, от боли: выплеснутый горячий чай обжёг её даже через ткань брюк.

Подскочив, Лиза ретировалась к двери, и обнаружила, что в её любимом кресле всхлипывает Прунелия, женщина средних лет, ничем до этого не выделявшаяся из общей массы колонистов. Рядом на диванчике старательно прятала ехидную улыбку Жизель. Потребовалось несколько минут, чтобы Лиза осознала это явление как некую объективную реальность. А хозяин комнаты вёл себя так, будто две лишних слушательницы – лишь мираж его воображения. Бизон будто не замечал пополнения в составе участников чаепития.

Оказалось, что Жизель положила глаз на Зенона, а Прунелия увидела в Бизоне оптимальный вариант надёжного мужчины, не задающего лишних вопросов. Если выбор Прунелии представлялся сколь-либо логичным, кокетство Жизели перед Зеноном основывалось на обиде красотки, которую не заметили. В простоте душевной Зенон попросту не понял намёков девушки, искренне полагая, что ему в гонке претендентов на очередную ночь делать нечего. А Жизель сочла это равнодушие нестерпимым и решила любой ценой добиться внимания холодного мужчины.

Жизель то веселилась через край, то плакала, то закатывала сложные представления, то вынуждала избранника отвлекаться от всех дел. От жарких объятий красотки, кажется, мог растаять даже термостойкий пластик. Но Зенон неожиданно проявил спокойную уверенность в значимости того, что делает, ухитрившись даже ультиматум в стиле «или я – или эта драная железка» превратить во вполне мирное: «Эта железка – сущая ерунда, поэтому тебе придется подождать». Жизель обижалась, уходила, соблазняла других мужчин, но потом возвращалась наверх с гордо-снисходительным видом. Зенон неловко чмокал её и пытался объяснить решение многомерных уравнений. Жизель ничего не понимала, но старательно делала умное лицо. Вряд ли Зенона это обманывало, но несколько часов парочка пребывала в равновесном умиротворении, настроение которого передавалось и всем остальным, рождая иллюзорное ощущение счастья.

А вот усилия Прунелии по охмурению Бизона не принесли ни малейшего результата. Бизон вёл себя вежливо и спокойно, но без малейших признаков заинтересованности во внимании со стороны докучливой дамочки. Прунелия обхаживала инженера и так, и сяк, но он ловко прятался за личину этакого строгого дядюшки, которому досаждает проказливая племянница.

Все эти «вальсы» веселили Лизу, но остальная колония пришла во вполне понятное брожение, вылившееся однажды в этакий «официальный визит» Пса и Туза в обиталище Тея. Зенон и Бизон подошли следом, чуть недоумевая, а может, лишь демонстрируя это недоумение. Лиза тоже незаметно просочилась в уголок за дверью.

Пёс изложил проблему короткими рублеными фразами:

– Вас всего пятеро. Но у вас три женщины. Нам как это понимать?

Президент колонии не предложил никаких мер изменения ситуации, выжидательно и строго уставившись на Тея, который мягко, но с лёгкой укоризной ответил:

– Вы, мы – зачем ты нас поделил, товарищ президент? Нет никаких вас и нас. Есть общее «мы». Начнём искать повод для дробления на противостоящие группки, умрём все вместе.

Насупленные брови Пса и неприязненная гримаса Туза красноречиво демонстрировали их скептическое отношение к таким аргументам. Тей вздохнул и более настойчиво, более веско заявил:

– Мы не будем опускаться до поочерёдного насилия над женщинами по заранее расписанному графику. Согласие женщины на сексуальные отношения с мужчиной – единственный аргумент, который следует принимать во внимание. И не важно, где живут эти мужчины, и сколько их.

Этот пассаж тоже не оказал успокаивающего действия на лидеров колонии. Холодный приём не смутил Тея, он лишь добавил в свою речь проникновенности:

– Мужчинам только на пользу условия конкуренции. А женщины склонны к множественным связям ничуть не меньше мужчин. Так что у каждого есть шанс получить свои поцелуи и свои ночи. С чем надо бороться, так это с чувством собственности и ревностью. Любые склоки из-за женщин надо пресекать в зародыше. И, вообще говоря, моногамию не поощрять.

Туз встрепенулся и неожиданно закивал головой:

– Я, может, с тобой и согласен, но…

Тей энергичным жестом прервал проповедника и продолжил:

– Жизель дарит свою благосклонность едва ли не половине мужчин бункера. Не следует обижать столь важную для нашего сообщества даму придирками относительно того, где ей вздумалось попить чаю. А мадам Прунелия демонстрирует определённые способности в качестве ученицы красавицы Жизель. И здесь у наших многоуважаемых дам лаборатория, где одна женщина может продемонстрировать другой важные приёмы воздействия на мужские организмы. В скором времени очень многие познают на себе сладкие результаты этих уроков. А пока надо набраться чуточку терпения.

И Пёс, и Туз застыли с удивлёнными лицами. Потом удивление сменилось некоторым оживлением и надеждой. Оба явно предвкушали личное знакомство с ученицей Жизели. Лиза не была уверена в том, что интерпретация Тея имеет хоть какое-то отношение к действительности, и мужская наивность её насмешила.

Возможно, пара чуть более шумных вздохов привлекла к Лизе внимание Пса. Повернувшись, он посмотрел на Лизу, будто прикидывая, не станет ли и она ученицей роковой красотки. Но уверенный и тяжёлый голос Тея подновил «штамп» о неприкосновенности Лизы для других:

– Лиза – моя. И только моя.

Это заявление явно противоречило только что высказанным тезисам. Тей не собирался спрашивать её согласия и заявил свои права с ярко выраженным чувством собственности. Но, кажется, заметила эту нелогичность только сама Лиза. Остальные вели себя так, будто всё это естественно вписывалось в канву беседы.

Пёс и Туз поболтали ещё минут пятнадцать о разной ерунде, а потом ушли, довольные собой и блестящим результатом переговоров, которого они так здорово добились.

Едва президент и проповедник затопали по лестнице, Тей спокойно распорядился:

– Иди, собери своё барахло. Ты переезжаешь ко мне.

Лиза собиралась поспорить, но мелькнувшая в чёрных глазах усталость убедила её, что от лишнего сотрясения воздуха толку не будет.

Выдержав паузу, Тей рассказал о том, каким видит совместный быт:

– Я отдал бы тебе кровать, но мне будет тяжело вставать с пола. И я буду сгонять тебя, чтобы поработать. А работать я буду круглые сутки. Так что я предлагаю тебе занять вон тот свободный угол на полу. Зенон и ребята принесут матрас. Кровать перетащить не получится, так что мы устроим здесь топчан из остатков старого стеллажа. Здесь не очень тепло, но у Зенона есть ещё одеяла, возьмёшь себе парочку про запас.

Лиза, выслушивая этот план, с некоторым ехидством подумала, что он слишком уж продуман для спонтанного решения. Топчан уже сконструирован, одеяла припасены, угол освобождён. Этакая всесторонне подготовленная импровизация получилась.

– Мы уносим пайки сюда и часто готовим здесь отдельно для себя, но иногда мы забираем снизу готовую еду у Иветты. Ты вольна есть, где и что хочешь. Наше меню однообразно, хотя, как я полагаю, более безопасно для желудка, чем эксперименты твоей подружки.

Это и так было понятно. Самое интересное будет озвучено?

Тей улыбнулся и объяснил свои мотивы организации Лизиного переселения:

– Я не собираюсь ни на чём настаивать, мне просто хочется, чтобы рядом был если не друг, то добрый человек. И я хочу защитить тебя от того, к чему ты совсем не готова. Я постараюсь со своей стороны не надоедать тебе. Но мне кажется, мы поладим и без принятия декларации о взаимопонимании из тысячи семисот пунктов.

Лиза неопределённо пожала плечами, Тея это устроило.

– И не бойся, никто из этих озабоченных обезьянов тебя и пальцем не тронет. А если посмеет, ты придёшь и скажешь, кого мне надо будет убить.

Задумчиво посмотрев на потолок, Лиза начала загибать пальцы:

– Худого дядьку в белой рубашечке. Неприятного субъекта с болячкой на щеке. И того противного дылду, что подкладывает девчонкам результаты своих упражнений по самоудовлетворению. Этого последнего желательно не просто убить. Его хорошо бы четвертовать.

Тей весело рассмеялся:

– Я что-нибудь придумаю. – И сразу более серьёзно спросил. – Почему ты единственная никого ещё не выбрала?

Потому что кое-кто постарался, чтобы она могла сделать только один определённый выбор. Он её совсем за идиотку держит?

– Не хочу изменять мужу.

– Ничего себе. И кто сей блистательный муж?

– Игориан Гранатов. Хозяин Гранатовых гор на Твантре.

– Не-не-не, так не пойдёт.

Удивлённая Лиза уставилась на Тея, а он с улыбкой пояснил:

– Ты одна из немногих, кто не зазря переводит здесь кислород. Ты не играешь, не пудришь мозги мужикам, не сплетничаешь, не занимаешься интригами. Ты продолжаешь то, чем занималась в обычной жизни. Ты учишься. И изучаешь языки.

Несколько оторопев от понимания, что всё это время была объектом наблюдения, Лиза покачала головой:

– Я просто читаю.

– Читать мало. Надо говорить.

А ещё желательно слушать, писать и погружаться в языковую среду. Только где всё это взять?

Тей улыбнулся её замешательству, а потом объяснил:

– Расскажи мне о себе. На разных языках. Кто ты, откуда, и есть ли у тебя, что терять в космосе, не считая мужа?

Ну, собственно, почему бы и нет? Здесь и сейчас терять было абсолютно нечего.

Первые попытки Лизы были смешны и неуклюжи. Перескакивая с языка на язык, путая слова и обороты, она продиралась сквозь дебри фраз слишком долго и скучно. Рассказы получались неловкими, непонятными, ей приходилось подолгу объяснять одно и то же, залезать в словари, мучиться с подбором синонимов. Её раздражали собственное косноязычие и неспособность запомнить короткие, заранее составленные текстики.

Тей был терпелив, по тридцатому и пятидесятому разу спокойно поправляя её ошибки. Потом Лизе стало казаться, что он её не слушает, лишь механически вставляя нужные склонения и падежи в её бестолковую речь. Но языковые барьеры постепенно мельчали, а потом растворялись в свободном потоке слов. Лиза, выговариваясь впервые в жизни, обретала ясность мыслей. Превращая скупые биографические факты в яркие истории и забавные сценки, она рассматривала события своей жизни со стороны, а заодно с чем-то примирялась, что-то переосмысливала, над чем-то смеялась. И прошлое становилось просто прошлым.