Читать книгу Предел прочности - Углов Артем Юрьевич - Страница 1

Глава первая.

В жизни бывают полосы черные, полосы белые. И порою трудно понять, где заканчивается одна и начинается другая. Где проходит та линия, та черта, за порогом которой ты баловень судьбы, а шагом дальше – неудачник, пинаемый все той же судьбою по самым уязвимым местам.

Утро не предвещало ничего хорошего. Впрочем, как и любое другое начало дня, омраченное школьным экзаменом. Плохой сон, с трудом проглоченный бутерброд и ощущение полной амнезии в области знаний по физике – вот лишь неполный перечень первого часа бодрствования.

– Не ты, первый, не ты последний, – успокаивала меня мать, позвякивая посудой в раковине. – Всем так кажется. Возьмешь билет и сразу все вспомнишь.

Слова не убеждали мой разум, а лежащий на столе круассан не убеждал мой желудок в необходимости быть съеденным. Какой тут аппетит, когда оголенные нервы изнутри терлись об кожу, что пенопластом по стене. И это дурацкое выражение по поводу «не ты последний». В том то и дело, что последний, ну или один из последних. Министерство образования уже давно говорило о необходимости ввода в средней школе единого государственного экзамена в форме тестов. Блин, да я готов был в то утро написать сто тестов, тысячу тестов. Это так удобно, выбрать правильный ответ из нескольких, а не ломать голову, выуживая из дырявой памяти крохи знаний. Куда спокойнее ставить галочки, чем сидеть перед живым экзаменатором, способным задавать наводящие вопросы.

– Никто специально валить не будет, – голос матери едва слышно доносился из-за плеска воды. – Какой учителям в этом смысл.

Смысл…смысл… Плохо она знала Олега Ивановича, нашего всемерно уважаемого препода по физике. Дотошного формалиста, способного из-за неправильного оформления зарубить практическую работу. Поставить двойку за правильно решенную задачку.

Впрочем, в то утро его дотошность куда-то испарилась. Олег Иванович с легкой улыбкой выслушал мой спутанный рассказ о принципах работы двигателя внутреннего сгорания, пробежался по исписанному формулами листу и, поставив в дневник жирную красную четверку, отпустил восвояси.

Я вышел из класса с ощущением полной опустошенности. Еще час назад Петр Воронов думал, что жизнь его закончится в том самом кабинете, дверь которого только что скрипнула за спиной. Час прошел, испытание пройдено, а что дальше? Вокруг щебетали девчонки, Витек от нетерпения дергал за рукав и я, выдохнув, произнес:

– Четыре.

– Нормалек, – мой старинный сосед по парте хлопнул по плечу, а одноклассницы атаковали с расспросами.

А что дальше… Об этом я забыл на время. Правило «когда долго держит, а потом отпускает» сработало в полной мере, закружив в водовороте последнего школьного дня. И вроде бы хотел вырваться, но все время кто-то задерживал: то Степаныч, наш директор, сурово требовавший не посрамить честь школы в «этих институтах», то Витек, строивший грандиозные планы на будущие пьянки, то наша классная руководительница, ударившаяся в воспоминания, а под конец и вовсе пустившая слезу. События медленно, но верно перетекали в русло ностальгирующей мелодрамы, под аккомпанемент которой я спешно покинул школу, навстречу летней погоде, более соответствующей настроению.

До парка дошел быстро, благо идти было всего нечего – двести метров по Ворошилова. Свернул направо и пересек узкую полоску асфальта, отделявшую жилой район от квадрата зеленой зоны.

В самом парке стало происходить нечто странное. Волны эмоций, захлестывавшие с головой, начали медленно гаснуть, превратившись сначала в реки, потом в тонкие ручейки, а после в призрачные нити, сгинувшие в сумраке сознания.

Нога подогнулась и телу, включившему режим автопилота, стоило больших усилий сохранить равновесие. Очередной шаг и снова трудности с координацией движения. Ступня словно опускалась в зияющую пустоту, угрожая утащить за собой все остальное. Нечто, поглотившее разум, пустило корни в организм, сея вокруг слабость и немощность.

Торопливо зацокали каблучки, и справа показалась фигурка молодой девушки. Она встревоженно посмотрела в мою сторону или только прибавила ходу, стараясь держаться подальше от странного парня. Впавший в прострацию мозг отметил пальто кремового цвета с широким воротником и большими коричневыми пуговицами. Точно такое же было надето на Светке во время нашей последней встречи. Света, Светик, Светулька – первая, ненаглядная и единственная. Информация угольками затлела в серых клетках мозга и тут же погасла. Раньше любая мысль о бывшей пробуждала внутри целую гамму эмоций, но только не сегодня. Процессору головного мозга было глубоко плевать как на элементы одежды, так и на их обладательницу.

Очередной шаг и телу снова удалось устоять благодаря вовремя подвернувшемуся дереву. Меня приложило спиной о ствол, развернуло, повело в бок, едва не опрокинув на покрытую прошлогодней листвой землю. Качнуло в одну сторону, в другую, горизонт дал опасный крен и тут, амплитуда раскачивания оборвалась тугой удавкой на моем предплечье. Чужие пальцы крепко держали за руку, не позволяя рухнуть на дикую лужайку городского парка.

Человек не поинтересовался состоянием здоровья, не предложил помощь и не стал звать на выручку других. Он не проронил ни слова, сопровождая мое тело к тонированной «Вазовской» десятке цвета мокрый асфальт. Машина стояла в тени дома, в той стороне, что была ближе к заросшей части парка, облюбованной местными алкашами и бродячими собаками. Выпивох в полуденный час на месте не оказалось, а вот потрепанный жизнью пес ретировался, едва приметив странную парочку. Похоже, только его насторожили двое крепких мужчин, грузивших в машину молодого парня. Люди же старались не обращать внимания на подвыпившего выпускника или на очумевшего от жары племянника, а может и брата, которого заботливые родственники размещали на заднем сиденье автомобиля. Парень не кричал, не сопротивлялся, и этого было достаточно для всех, кроме старого пса.

Я уткнулся лицом в серую обивку переднего сиденья и едва не задохнулся, но все те же руки вернули меня в первоначальное положение. Перед глазами мелькнул бритый затылок водителя и толстая складка на массивной шее. Рядом закачался игрушечный шестиногий паучок.

Двигатель мерно заурчал, и мы поехали, медленно набирая скорость. Машину тряхнуло на колдобине, еще раз, заработали поворотники, а после свет померк.

Похмелье… Похмелье – штука довольно неприятная и за редким исключением неизбежная. Вот и все мои знания по этому вопросу. Кому-то на утро помогал томатный сок, кому-то запотевшая стопочка водки или бутылка холодного пива вкупе с тишиной и покоем. Максимум, который был нужен мне – вода для борьбы с сушняком. И никакой головной боли.

Может дело в молодом организме, а может в скудном опыте, не знаю. Я рассчитывал погулять еще пару лет, прежде чем придется столкнуться с тяжелыми формами абстинентного синдрома. Рассчитывал, но прогадал.

Головная боль медленно, но верно выталкивала на поверхность сознание, а следом приходили спутанные мысли. Память услужливо подкидывала образы, в череде мельтешения которых было понятно одно – я сдал последний школьный экзамен, а потом… Видимо напился на радостях. Иначе какое еще может быть объяснение столь плачевному состоянию организма. И ладно бы одна голова, но память, куда делся кусок памяти?

Я попытался приподнять набухшие от усталости веки. Но даже малейшее движение мышцами лица привело к такому набату, что стало страшно за сохранность черепной коробки. Пожевал засохшими губами, ощущая во рту горький привкус полыни. Это же какую дрянь пришлось пить, что заснул сидя? Именно что, сидя. Неспешно возвращающиеся ощущения сигнализировали об этом.

Пошевелил затекшей спиной и повторил попытку открыть глаза. На сей раз это удалось. В бесконечной белой пелене с трудом просматривались бесформенные пятна.

«Наверное, у Витька отмечали или…», – вялые мысли шевелились с трудом и на ум ничего стоящего больше не приходило. Точно, у Витька! Эта неугомонная бестия с утра хотела нажраться, дабы навсегда запомнить последний школьный день. Не знаю, удалось ли это ему, моя же память меня подвела. Последнее из записанного – образ пускающей слезу классухи и слова Витька: «ну что, когда бухаем?»

Я отказался, сославшись на срочные дела. Кажется… отказался.

– Витек, – просипел я, надеясь, что горемычный сосед по парте лежит где-нибудь поблизости. Он вообще любил дремать в местах для сна не подходящих, будь то пол или поверхность стола, без разницы.

– Витек, – просипел я чуть громче, но ответом была тишина. То ли спал Витек крепко, то ли далеко. О третьем варианте думать не хотелось, потому как включал он в себя отсутствие школьного товарища и присутствие незнакомой обстановки.

Настойчиво зачесалось правое плечо, прямо невыносимо, так что я на время забыл обо всем остальном, потянувшись подбородком к зудящему месту. Голову пронзило такой болью, что глаза сами собой распахнулись, выцепив из тумана яркое пятно: единственный источник света в помещение. Зрачкам, наконец, удалось сфокусироваться и из серой пелены мало-помалу начал вырисовываться силуэт окна и пейзаж за ним.

Солнце клонилось к краю земли, а половину неба закрывали кудрявые барашки облаков, столь же кроваво-красных, как и сам небосвод. Закат был из разряда красочных, но не он заставлял сердце биться быстрее. Я был в этой комнате, больше похожей на кабинет или офис фирмы, впервые.

– Добрый вечер, Петр Сергеевич.

Я крутанул головой, резко, так что хрустнуло в шейном отделе позвонка, а в голове заиграл набат из больших и малых колоколов.

Напротив сидел человек, мужчина средних лет со смуглой кожей и коротко стрижеными волосами. Так одно время любил подстригаться Костик – сосед напротив, пока в армию не забрали.

– Я попрошу вас освободить свой разум от страха и недоверия, и внимательно меня выслушать.

Освободить свой разум от страхов и сомнений. Звучало, как предложение вступить в секту или того хуже. Память услужливо подкинула массу историй об ушедших в булочную, но так и не вернувшихся. Некоторых, правда, потом находили: кого на Северном Кавказе или юге России в статусе полуподвального раба, а кого бродящим на вокзале, в полной амнезии и прострации. Вот вколют сейчас неизвестную дрянь, и буду арбузы выращивать за высоким кирпичным забором под Астраханью. Самозабвенно и радостно до конца жизни, потому как другую не помню. От таких мыслей по спине пробежал неприятный холодок.

Взгляд мой в поисках ответов рыскал по фигуре незнакомца, вернее, по верхней ее части, поскольку остальное было скрыто черным письменным столом.

Обычный человек средних пропорций в безликой белой рубашке с длинным рукавом. Такую мог позволить себе менеджер среднего звена, заморский сектант или свидетель на свадьбе. Да кто угодно, имевший желание и немного наличности. Никаких букв или отличительных полосок, только бейдж на левой половинке сорочки, красовавшийся размытым пятном. Он мог бы многое объяснить, если бы не мелкий шрифт вкупе с плохим зрением.

– Все сказанное мною является правдой. Впрочем, скоро вы и сами во всем убедитесь, – мужчина говорил с легким, едва заметным акцентом. Точно не кавказским, большего сказать не мог. Тем временем незнакомец опустил ладони на шероховатую поверхность стола и сплел пальцы в замысловатую фигуру.

– Вы верите в существование параллельных миров?

– Чего? – прохрипело мое пересохшее горло.

Прозвучавший вопрос оторвал от созерцания обезглавленного лебедя. Именно это животное напоминали сплетенные пальцы незнакомца. Я готов был услышать что угодно, но только не бред сродни лепету перепившего соседа.

– Вы верите в существование параллельных миров? – терпеливо повторил тот свой вопрос.

– В параллельные миры? Не знаю… Нет, не верю. Наверное.

В мигом посвежевшей голове пронесся ворох мыслей о заманухах сектантов. Кому-то обещали жену, кому-то прямую линию с богом и теплое местечко в раю, а мне, похоже, подготовили новые миры.

Человек в белой рубашке бесшумно откинулся на спинку кресла, и сквозь прищуренные веки посмотрел на мерцающий в окне закат. По лицу его было трудно понять: понравился ответ или он ждал чего-то более конкретного.

– Значит, нет, – мужчина отвлекся от алого пейзажа и вновь сосредоточился на мне. – Если вас не затруднит, можете пояснить свой ответ?

– А можно воды для начала, – я кивнул на графин с прозрачной жидкостью. Движение головой далось легко, словно и не было тяжелого пробуждения.

– Разумеется.

Мужчина неторопливо наполнил стакан, стоявший на подносе вместе с графином и, поднявшись, протянул его мне. Пальцы почувствовали холодное покалывание сквозь тонкое стекло. Обычная посуда ровной цилиндрической формы, без ребристых граней. Таких образцов в каждой квартире по несколько штук найдется, еще с советских времен. Правда, в советские времена на дне цену указывали копеечную, а этот экземпляр был столь же безликим, как и рубашка на собеседнике, как и все остальное.

Залпом осушив стакан, я почувствовал приятную прохладу, волнами пробежавшую по иссушенному пищеводу. Вода, как вода, обычная, без посторонних вкусов и запахов. Оно и понятно, зачем травить человека, который находится в полной твоей власти.

– Ну и? – напомнил собеседник, приняв стакан из моих рук.

– Я сижу в неизвестной мне комнате, накаченный какой-то дрянью, от которой безумно болит голова, – тут пришлось покривить душой. Боль улетучилась, оставив о себе одни лишь неприятные воспоминания. – Человек, которого я вижу первый раз в жизни, задает вопросы о других мирах, хотя все это смахивает на банальное похищение. Что вы от меня хотите услышать? О да, миры существуют, где можно записаться в вашу секту? Верните меня домой, и обещаю: поверю во все, что скажете.

– Подойдите к окну.

– Что?

– Подойдите к окну, не бойтесь.

Странный ход со стороны собеседника, неожиданный и вследствие чего опасный.

– Ага, я подойду, а вы меня скинете?

– Не вижу смысла приглашать человека в гости для разговора и сбрасывать его с восемьдесят шестого этажа. Поверьте, публичные методы лишения жизни не в наших правилах.

Я слабо улавливал смысл сказанного, поглощенный созерцанием кровавого заката за окном. Картинка из красочной превратилась в зловещую.

– Ну что же вы, Петр Сергеевич.

И я встал, осторожно, словно опасался окрика, требующего вернуться на место. Голова работала ясно, а вот тело не успело забыть тяжелого пробуждения. Передвигая ватными ногами по гладкому полу, я доковылял до окна и замер…

Мать вашу, восемьдесят шестой этаж! Только сейчас до меня дошло значение сказанных слов. Первый раз в жизни приходилось смотреть на землю с высоты птичьего полета. Правда, только высоту я и мог оценить, для оценки всего остального нужно было более острое зрение. Расплывшиеся серые линии дорожек лучами расходились от здания, исчезая в густой зелени парка, простиравшегося на многие километры вокруг. Вдалеке, за кронами деревьев, виднелась покатая крыша неизвестного сооружения. В голове сразу возникла ассоциация с крышей ультрасовременного стадиона, ну не космопорт же там в самом деле. А еще дальше, за стадионом, виднелась гора. По размерам ни разу ни гималайская с белой шапкой на макушке, и даже до уральского хребта не дотягивала, силенок хватило разве что над лесом возвыситься.

Да уж, на фоне алого неба зрелище было фантастическим, и плохая четкость изображения тому нисколько не мешала. Оставалось только понять, где я? Ни в нашем городке, рассчитанном на сто тысяч населения, ни в области, ничего подобного не наблюдалось. Самое высокое здание в губернии насчитывало двадцать шесть этажей. Были и горы, Жигулевские, только на другой стороне Волги, где из строений высотностью отличались разве что коттеджи бизнесменов. Про стадион и говорить не приходится. Если, конечно, это был стадион, а не аэропорт или… Дался мне этот космопорт.

– Впечатляет? – голос за спиной прервал путаные размышления.

– Да, – признался я, а самому подумалось: «может и не Россия это вовсе». Высотные здания есть, ультрасовременный дизайн присутствует, даже гора в наличие имеется – чем не Сингапур или какой там город в Восточной Азии является заповедным для черных трансплантологов?

– Наша земля окутана сотней миров, которые сосуществуют друг с другом в разных пространствах. Эти миры, они похожи как близнецы, если не брать во внимание антропогенный фактор. Одна вселенная, одна галактика, одно солнце, одна планета, являющаяся центром притяжения для всех этих параллелей. И суть различий заключается только в отсутствии или наличии такой формы жизни как человек. Не везде обезьянам удалось взять палку в руки и перейти на следующую ступень эволюции. Это скорее исключение, чем правило. Вы как раз и являетесь представителем одной из исключительных параллелей.

Я повернулся и замер в нерешительности, до конца не понимая собственного статуса: пленник, гость или кусок мясо с запасными деталями? Заметив мои колебания, человек жестом предложил сесть на прежнее место, после чего продолжил:

– Ряд миров далеко ушел в сторону прогресса – наука, культура, философия. Мы многое узнали о других галактиках, о цивилизациях за пределами солнечной системы и соседях, живущих за тонкой гранью невидимого пространства. Разумеется, последнее открытие стало шоком. Потратить столько сил и средств для покорения космических просторов и встретить разумную жизнь прямо под боком. Да не просто жизнь, а многочисленные копии наших цивилизаций, избравших иной путь развития. Искушение открыться было велико, но когда схлынули эмоции, стало понятно, что о постороннем вмешательстве не может быть и речи. Каждый должен иметь право на выбор, на ошибки и на время для их исправления. Только так должны развиваться цивилизации, без великих миссионеров извне. К сожалению, не все в нашем обществе поддерживали эту идею. Нашлись и такие, кто увидел в свершившемся открытие всего лишь путь к легкой наживе, новые рынки для сбыта наркотиков и оружия, очередные каналы работорговли. Не сдерживаемые моральными принципами, преступники быстро наладили прочные связи с коллегами по ремеслу из параллельных миров и галактик, впитав в себя всю технологическую мощь вселенной. Они развязывали войны и меняли правителей ради звонкой монеты, а мы были вынуждены смотреть на все со стороны, связанные по рукам моралью и принципами. Впрочем, длилась это вакханалия не долго. Правительства шести наиболее развитых миров оценило все последствия новой угрозы и создало свою службу безопасности, не менее масштабную, нежели у противника. Однако собственными силами было уже не справиться: сколько бы денег и умов не бросали на борьбу, криминал подобно гидре обретал три головы взамен одной отрубленной. Помощь коллег из других галактик помогла переломить ситуацию, но этого по-прежнему было недостаточно. Появилась необходимость в агентах с других измерений, которые лучше прочих знали свой родной дом, а значит и лучше могли его защитить. Поэтому было принято решение заочно принимать другие параллели, более или менее соответствующие стандартам, в ряды службы безопасности. Официально в таких мирах о нас ничего не известно, но этот факт не мешает проводить вербовку сотрудников. Ваш мир был принят сравнительно недавно, в 1963 году и получил кодовый номер 128. Сегодня я от лица службы безопасности земного сообщества приглашаю вас, Воронова Петра Сергеевича, вступить в нашу организацию и пополнить ряды бойцов за справедливое дело.

Пауза. Я молчал, молчал и сидящий напротив человек в безликой белой рубашке. Разговор как-то не ладился. А последняя фраза и вовсе прозвучала несуразно. Борьба за справедливое дело была уместна в середине двадцатого веке, когда чрезмерно откормленные капиталисты нещадно эксплуатировали мировой пролетариат. В вербовочном центре межмировой полиции разумнее говорить о деньгах и полном социальном обеспечение, но никак не на отвлеченные темы о высоких человеческих ценностях.

Впервые за все время, на лице собеседника отразилась хоть какая-то эмоция: неуверенность или даже растерянность. Однако он быстро взял себя в руки и вернул официальную маску бюрократа на положенное место.

– Конечно, мы понимаем степень ответственности принимаемого решения и не торопим вас с ответом. Ситуация выходит за рамки обычной. У вас будет возможность все хорошо обдумать и сделать взвешенный выбор. Мы предоставим комнату на пару дней, а также необходимую информацию и документацию, – человек откинулся на спинку стула, давая понять, что не простой для обоих разговор окончен.

Пара дней… Пальцы автоматически потерли глаза, словно проверяли, на месте ли роговица. Пара дней… В ушах ритмично бухало сердце, на виске неприятно задергалась жилка. Предоставим комнату на пару дней…

– Пара дней!? Да меня часов через десять начнут искать с собаками, – я осекся, понимая всю нелепость возражения. Какое дело этому незнакомцу с офисным лицом и тем, кто стоит за ним, до каких-то там собак. Какое им дело, когда они могут себе позволить средь бела дня выкрасть человека. С какой целью не ясно, но уж точно не для того, чтобы отпустить, испугавшись гнева рассерженных родителей.

– Парадокс времени, – мужчина сухо улыбнулся. – Поверьте, проведя здесь два дня, дома вы потеряете не больше часа.

Нечто в подобном роде я ожидал услышать. Стоит допустить одно фантастическое предположение, и следом потянутся другие, не менее сказочные и алогичные.

– Я могу идти?

– Разумеется, вас проводят.

Долго ждать не пришлось. Спустя мгновенье дверь в комнату открылась, пропуская внутрь широкоплечего мужчину в классическом костюме двойке. Никакого оружия или даже намека на него. Ну да, зачем такому амбалу дубинка, он и без нее легко меня скрутит.

Лицо провожатого показалось смутно знакомым. Пока шел по многочисленные коридорам, силился вспомнить спокойную, не выражающую ни грамма эмоций физиономию. Слишком уж она запоминающаяся: дубовая, грубо отесанная, с глубокими морщинами вокруг рта. Словно кто-то отчаянный пытался научить этого буратино смеяться, но добился лишь трещин на лице.

Где же я его видел, где? Память металась по отдаленным закоулкам, перебирая одно лицо за другим. Среди знакомых такого амбала точно не было, а вот случайно встреченных… Старый парк в центре города, напуганная девушка в кремовом пальто, игрушечный паучок на присоске – куски памяти один за другим всплывали из небытия. Вспомнил! Этот дубовый здоровяк, шедший впереди, грузил меня на заднее сиденье десятки. Был еще водитель, лица которого не видел, одни лишь внимательные глаза, следившие за погрузкой через зеркало заднего вида.

О-хо-хо. Похоже, зря я грешил на спиртное, и на Витька, мечтавшего нажраться. Но если дело не в водке, тогда в чем? Какой хренью меня накачали и, главное, когда успели? Завтракал дома, а в школе перехватил у девчонок пару кусочков шоколада. Из воды остывший утренний чай, опять-таки дома выпитый и больше ни-ни. Это что же получается, они меня дистанционно вырубили с помощью супер-пупер излучателя?

Погруженный в подобного рода размышления, я мало смотрел по сторонам. Да и не было там ничего интересного, заслуживающего особенного внимания: безликие коридоры с полным отсутствием окон, череда однотипных дверей, световые панели. Все это я мог увидеть в России или в Азии, где черные трансплантологи потрошили людей на мелкие запчасти.

Печальные мысли о Сингапуре получили развитие в большой светлой комнате, где мое тело оставили наедине с парочкой медбратьев или людей, крайне на них похожих. Парни в комбинированных бело-голубых рубашках неспешно подсоединяли ко мне различные приборы, натирали кожу холодящим раствором с резким запахом мяты, лепили тонкие змеящиеся проводки. Результаты поступали на маленький переносной монитор, который от меня заблаговременно отвернули. Вся процедура проходила без единого слова, не считая коротких сигналов, пронзительных и мерзких, неприятно бьющих по ушам. Кажется, издавал их все тот же монитор, но в последнем я не был уверен. Уж слишком много всяких медицинских мелочей было разложено по всюду.

После пятнадцати минут мучений ребята упаковались и, кивнув некоему третьему за моей спиной, покинули помещение.

Комната ничем не напоминала тюрьму или палату поликлиники, скорее рабочий кабинет. Стол со стандартным набором письменных принадлежностей, одноместная кровать и стул с выгнутой спинкой. Все простенько и безлико. Ах да, еще окно без занавесок и подоконника, но зато с остатками шикарного заката, нынче превратившегося в угасающую багровую полоску.

За спиной вежливо кашлянули, и я запоздало вспомнил, что не один.

– Добрый вечер, Петр Сергеевич, – меня снова поприветствовали по имени отчеству. На сей раз в роли собеседника выступал представительный мужчина лет пятидесяти, в строгом сером костюме. Именно таким я представлял Деда Мороза во времена сопливого детства, когда от падающего белого снега под тридцать первое декабря непременно ждешь чуда. Только вот борода у нынешнего была гораздо короче, да и не столь седа. – Приношу официальное извинение от лица службы безопасности, а также лично от себя по поводу неприятного способа доставки. В нашем деле, к глубокому сожалению, существуют свои перегибы. Могу заверить, что действия нейтрализатора скоро пройдут и никаких побочных эффектов для организма не предвидится.

Дед Мороз неспешно обошел кровать и предстал передо мной во всей красе, освещенный закатными лучами солнца.

– Зовут меня Альфред Томби, и я являюсь твоим непосредственным начальником, вернее буду таковым после согласия на обучение.

– Какое обучение?

Томби улыбнулся, широко и открыто, словно добрый дедушка, встретивший несмышленого за малостью лет внучка.

– Во всяком деле необходимо учение, а в организации, занимающейся столь почетным делом, это тем более важно. Я понимаю, что у тебя накопилась масса вопросов, требующих немедленного ответа. Именно с целью ознакомления и введения в курс дела представителями нашей организации был разработан необходимый пакет документов, который ты сможешь найти на письменном столике. Надеюсь, это поможет сделать правильный выбор. Изучи текст внимательно, торопиться не стоит. Когда примешь решение – звонок возле двери. Но помни, что отказаться сможешь в любой момент, а вот вернуться к нам…

Дверь за Томби мягко закрылась. Я просидел еще несколько минут, уставившись в одну точку. Со стороны могло показаться, что парень страдает извечной дилеммой “ быть или не быть”. На самом деле особо я не мучился, просто давая голове и нервам необходимую передышку, а потом напомнил о себе желудок, толком не жравший целый день.

Помимо обещанных бумаг на столе находился поднос с едой: летний салат, жареная картошка с мясом и терпкий черный чай. Посуда из толстого картона навивала приятные воспоминания о заведениях быстрого питания, куда нас с сестренкой водили родители в свободные от забот дни. А поскольку дней таких выдавалось мало, то и семейные походы были сродни празднику.

Расправившись в один присест с картошкой и салатом, осушив одним глотком чай и доглодав последнее куриное бедрышко, я приступил к изучению предложенного материала.

Вначале шла дребедень об общих задачах и целях Службы Безопасности Земной Конфедерации, именуемой в дальнейшем Организацией. Много воды и мало конкретики, как в любом другом общем положении. Я сразу вспомнил о школьных рефератах и мучениях с вступительной частью, на которую преподаватели тратили секунды, проверяя положенный объем текста. Сейчас ситуация выглядела несколько иначе. Расплывчатые формулировки остались, а ответственность соизмерялась с моим будущим. Упустив суть, можно было и в отряд смертников загреметь, а потом толкуй окружающим, что недостаточно подробно изучил вводную часть.

После первых десяти страниц в голове стучал только один вопрос – куда попал? Было страшно и одновременно захватывало дух. Возможно, так ощущает себя космонавт, впервые очутившийся на орбите матушки Земли. Внутри себя уже успел прочувствовать масштабы деятельности, но вот сознание пока с этим не справлялось. Бороться с преступными элементами в многочисленных параллелях родной планеты и галактики в целом! М-да уж… Красочная картинка, не хуже давешнего заката, предстала перед глазами: куча поверженных монстров, аплодисменты благодарных спасенных, а в центре всего он, с бластером на поясе, сжимающий в объятиях пухлогубую красотку. Все хорошо и красиво, если бы не одно «но». Зачем могущественной службе безопасности понадобился семнадцатилетний сопляк. Обучение? А может вся суть этого обучения сводилась к напичкиванию простачков вроде меня компьютерной техникой и новый солдат готов?

Дальше интереснее. Начались справочные материалы, которые, не смотря на безобидное название, еще больше все запутали. Парадокс времени, помянутый вербовщиком, отразился на страницах в конкретных величинах. Когда здесь, на базовой параллели, пройдет 53 часа 08 минут 26 секунд, в родном мире часовая стрелка успеет сделать только один оборот. Я ужаснулся, прикинув возможные последствия такой разницы. Можно состариться и умереть, а родная сестра даже школу закончить не успеет. А родители? Представить, что в определенный момент стану старше живых предков и смогу запросто сказать отцу фразу «а в мои-то годы» … Нет, не мог я такого представить.

Следующее предложение прозвучало, как насмешка над предыдущими измышлениями. Биологические часы организма отказывались автоматически подстраиваться под новое место пребывания, и новобранцы продолжали жить согласно времени родной параллели. Пришлось почесать затылок, производя в уме не хитрые арифметические расчеты. Время в моем мире текло в 53 раза медленнее и если принять за среднюю продолжительность жизни 65 лет, то выходило… Я аж присвистнул. Это уже напоминало конфетку, которой злой дядя заманивает несмышленое дитя в свои сети. Конечно, не бессмертие, но три с лишком тысячи лет!

Теперь понятно, зачем им понадобились выходцы из других миров. Если я здесь живу дольше, то они там живут меньше. Бедолаги из развитого сообщества в 128 параллели будут стареть в 53 раза быстрее и после недельной командировки станут старше на целый год.

В примечании тонким шрифтом пояснялось, что существуют периоды равновесия, когда время течет одинаково в обоих мирах. Это что-то около девятнадцати дней в октябре и двадцати шести в конце апреля начале мая по календарю 128 параллели.

Равновесие, значит равновесие. Я перешел на следующую страницу, но прозвеневший в ушах тревожный колокольчик заставил вернуться и прочитать предложение заново. Девятнадцать дней в октябре и двадцать шесть в конце апреля начале мая по календарю 128 параллели. По календарю 128 параллели… Так, время в мирах А и В течет по-разному. Как только в мире В наступает указанный период года, в мире А скорость течения выравнивается. То есть мир А является зависимым относительно мира В. Тогда почему 128 параллель не является базовой? Я потянулся за давно пустующей кружкой с чаем. Несколько чаинок попали в рот, заставив поморщиться от горечи.

Стоп, но параллелей то не две, куда больше. И если рассмотреть систему из трех сотен миров, в каждом из которых время скачет по-своему, что тогда получается? Среднеарифметическое – мелькнуло в голове умное слово. Да, советовал Костик в свое время теорию относительности прочитать. Кто же знал, что труды Эйнштейна могут так скоро понадобиться.

Следующим пунктом в примечании шли общие сведения о базовом мире, где размещался главный штаб организации. Глаза быстро устали от мелкого текста, начали слезиться, но главное я уяснил – здесь отсутствовала такая форма жизни, как человек. Обезьяны не взяли палки в руки и вследствие этого не облагородились до вида homo sapiens. Люди пришли сюда извне, в базовый мир, где время текло быстрее, где появлялся шанс жить на пару тысяч лет дольше. Сладкий кусок пирога, обещавший стать главной причиной раздора среди шести ведущих параллелей. Но этого по каким-то волшебным причинам не произошло. Было принято решение отдать вкусняшку силовикам, вернее той их части, которая принадлежала к службе безопасности. Учитывая специфику работы, риски и прочее, прочее, прочее. В общем, следуя тексту, ребята это заслужили.

За сим примечания, а вместе с ними и мелкий шрифт закончились. Новая глава началась с описания структуры организации в общих чертах и без лишней конкретики.

Весь комплекс многочисленных зданий располагался на базовой параллели. Помимо жилых и рабочих кварталов в инфраструктуру входили полигоны и химические лаборатории, все упоминание о которых уместилось в одну строчку. Букв мало, а рвануть могло хлеще Чернобыля. Про степень опасности производства не было ни слова, зато про права и обязанности расписали на две страницы. Читалось невыносимо скучно, а порою и вовсе тошно. Дескать, мы всегда соблюдаем золотое правило организации – безопасность местных жителей, на какой бы ступени развития они не находились. В нулевой параллели это было не сложно, учитывая отсутствие коренного населения. Интересно как это правило соблюдалось в других мирах, где аборигены все-таки присутствовали?

Довольный собственным цинизмом, я перевернул страничку и наткнулся на скупую черно-белую схему.

Служба безопасности земной конфедерации состояла из следующих основных отделов:

– отдел научных разработок;

– отдел внешних связей;

– отдел подготовки кадров;

– отдел аналитики (сбора и обработки информации);

– отдел поддержки операций;

– судебный отдел;

– отдел расследований;

– отдел медицинской помощи;

– отдел обслуживания.

Ниже шла расшифровка сути по каждому из вышеперечисленных пунктов.

В первом, как и предполагалось, занимались сугубо наукой. Сюда входила целая сеть лабораторий, исследовательских центров, испытательных площадок. Одним словом, рай для ученых мужей. Есть, где развернуться широкой мысли, главной целью которой было повышение качества оснащения организации. Однако разрешалась работа и над собственными проектами, имеющими огромное значение для человечества в целом. Вот она, заманчиво вкусная конфетка для ученых. Для себя я понял сразу – сюда не возьмут ни за какие коврижки, да и желания корпеть над формулами не возникало.

Второй отдел с легкой руки был окрещен МИДом. Улаживать конфликты в холодных и горячих стадиях, готовить встречи и вести переговоры с высокопоставленными лицами, договариваться о сотрудничестве с инопланетными цивилизациями – все это именно их прерогатива. На секунду мелькнула мысль, что во всей галактике такой же бардак, как и в родном мире, но только на секунду. И здесь мне нет места.

Третий отдел должен быть веселым. Преподаватели сами по себе народ интересный, а если к ним добавить кучу учеников, получится горячительная смесь. Через него проходят все новички, и я не буду исключением, но лишь в качестве студента.

Следующий отдел был более подходящим вариантом для будущего трудоустройства. Он представлял собой гигантскую базу данных обо всех и обо всем. Возиться с компьютерами, анализировать и передавать по требованию информацию – особой сложности не представляло. Проблемы могли возникнуть лишь на первых стадиях, при знакомстве с техникой и программным обеспечением. Зато какие горизонты открываются потом, сколько сведений и материалов повышенной секретности. Интересно, работников данного отдела просто выпускают за пределы рабочей территории или предварительно стирают память?

Стряхнув с одеяла вездесущие крошки, я тяжело перекатился по пружинистой кровати. Тело порядком затекло от долгого чтения, временами интересного, но большей частью утомительного. Текст был лишен романтики дальних миров и ветра странствий, а вот «казенщины» хватало. Это как изучать новые законы в «Российской газете» – вроде бы полезно и нужно, но до чего же муторно.

Следующим на очереди был отдел поддержки операций. Про него было написано достаточно много и достаточно непонятно. Странный симбиоз спецназа, армии и полиции. Применяется везде и всюду, ну с кучей ограничений и обязательным соблюдением прав и свобод. Про последнее опять расписали на пару страниц, так что я перелистнул не читая.

Дальше шел судебный отдел. Название говорило само за себя: судьи, адвокаты, подследственные, тюрьмы. Да, здесь существовали тюрьмы, целая сеть тюрем и не сказать, чтобы это радовало. Особенно покоробили следующие слова: «осуществление регулярных проверок строгого выполнения закона среди служащих». Попахивало службой безопасности внутри службы безопасности. Нечто подобного следовало ожидать. В громоздкой организации без утечек не обойтись и должна была существовать сила, способная их вовремя обнаружить и ликвидировать.

Отдел расследований… основа основ, титановый стержень организации. Кто-то в конце концов должен бороться с организованной преступностью и сажать злостных нарушителей закона за решетку. Составители брошюрки особо не утруждали себя подробностями, накрапав текста меньше, чем на страницу. Столь экономное отношение к бумаге было понятно: данный отдел отражал суть и цели службы безопасности, а этому была посвящена вся вступительная часть. Так зачем же повторятся и утомлять читателя дублированием информации. Лучше посвятить пару страниц правам и свободам местного населения.

Я быстро пробежался взглядом по скудному объему и споткнулся на слове агент. Попробовал произнести его раз-другой и почувствовал неприятный привкус. Слово цеплялось, мешалось, как ресничка под веком. Агент, агент Воронов, секретный агент Воронов. Вот детектив звучало иначе. Уполномоченный по особо важным делам детектив Воронов. Пришлось тяжело выдохнуть, стряхивая с себя налет фантазий, где уже начал вырисовываться образ таинственного незнакомца в темном плаще и широкополой шляпе. Прямо как в лучших образчиках «нуар» фильмов. И снова вдохнуть, и выдохнуть. Я понимал, что шанс попасть в отдел расследований ровно такой же, как у аборигена с острова получить достойную работу в банковской сфере. И пускай ему дадут шанс попасть в Оксфорд для предварительного обучения, толку-то. Никто не будет втолковывать дикарю базовые знания, которые большинство постигло еще в школе. А я был ровно тот дикарь, со знаниями о принципах работы двигателя внутреннего сгорания в мире, где строили межгалактические корабли.

Проехали, читаем дальше.

Медицинский я банально пролистнул. Если есть оружие, погони и перестрелки, значит должны быть раненные и врачи.

А вот про последний отдел перечитал несколько раз. Следят за чистотой помещений, за питанием, решают жилищно-коммунальные проблемы и так далее и тому подобное. Чем не работа для аборигена с острова? И пускай всю грязную работу выполняли автоматизированные механизмы, числиться здесь я не хотел. Не для этого окончил одиннадцать классов, не для этого проштудировал массу литературы готовясь к вступительным, не для этого два года подряд мотался в институт, занимаясь за определенную плату у будущих экзаменаторов. Нет, хоть режьте меня, но в девятый отдел ни ногой.

С этой мыслью я приступил к изучению последних страниц, оказавшихся контрактом, но не на работу, а на учебу. Только по результатам обучения курсанта зачисляли на постоянную службу.

Курсант-поломойка, а что, звучит. Я грустно улыбнулся погасшему в сознании образу незнакомца в шляпе. Трудно было ожидать иного для выходца из неразвитого мира под номером 128. Отыскав пункт о возможности расторгнуть контракт в любое время любой стороной без объяснения причин, спрыгнул с кровати и быстрым шагом направился к звонку. Страх передумать занимал всю голову, вытеснив другие мысли. Что такое два года уборщиком по сравнению с тем, что можно увидеть и частью чего можно стать. Да остальные только в книжках фантастических об этом прочитают или в блокбастерах увидят. Увидят что? Стены и швабру? Чего такого не обычного может узреть поломойщик, пускай даже из другого мира? Рука, потянувшаяся было к звонку, дрогнула.

Спокойно Петруха, спокойно. Никто тебя не торопит. Просто сядь и внимательно перечитай контракт. Столь очевидная мысль заставила вернуться к разбросанным на кровати бумагам.

Закрыв глаза и сосчитав до десяти туда и обратно, снова принялся за чтение. Пятый пункт гласил: «Воронов Петр Сергеевич после успешного прохождения специального курса обучения зачисляется в седьмой отдел службы безопасности земной конфедерации». Вот она, невнимательность, помноженная на бабьи нервы и заранее сделанные выводы. Рука потянулась ко лбу, покрывшемуся испариной. Пожалуй, ничего так не выводит из себя, как чтение собственного контракта. Значит все-таки отдел сбора и обработки информации.

Во избежание повторных ошибок принялся листать документ с самого начала, но чем больше вчитывался, тем больше ускользало, терялось между строк. Знакомое чувство для любого, прошедшего испытание экзаменами. Виталька как-то признался, что битый час наблюдал за старушками во дворе, пытаясь вызубрить квантовые постулаты Бора. И чем дольше зубрил первый постулат, тем интереснее разворачивались события за стеклом.

Вот и у меня возник эффект подобного рода, правда, из-за отсутствия бабушек приходилось таращиться на скудную обстановку комнаты, перебирая в голове ворох пустопорожних мыслей. Справится с таким недугом можно было одним способом – решиться, прямо сейчас. Иначе оставшиеся сорок восемь часов превратятся в бессонный ад с заведомо известным финалом, то бишь подписью под контрактом.

Были ли у меня сомнения в правдивости существования параллельных миров и самой службы безопасности? Нет, практически нет. И заслуга в этом принадлежала не фантастическому пейзажу за окном. Не он избавил меня от страхов и придал решимости. И даже летающая тарелка, приземлившаяся прямо перед глазами, вряд ли смогла бы произвести должный эффект. Черные трансплантологи и прочие ужастики погибли под тяжестью казенного текста. Бронебойные формулировки навивали тоску, рвали рот в зевоте и набивали оскомину на неделю вперед. Однако, чем больше мутило от однообразной серости изложения, тем больше верилось. Куда там сектам с их радужными картинками-комиксами.

Я соскочил с кровати, оставив бумаги на скомканном покрывале, и быстрыми шагами направился к двери. На сей раз рука на звонке не дрогнула.

Нажал раз, еще один… тишина. Никаких звуков, никакой реакции. Пришлось ждать минут десять, прежде чем металлическая поверхность бесшумно отъехала в сторону, и на пороге появился Дед Мороз собственной персоной.

– Ты всегда так торопишься, Петр Сергеевич? – Томби являл собой яркий образчик человека, возглавляющего отдел информации. Персона, имеющая дело с цифрами и буквами, а не с отбросами общества, не могла выглядеть иначе.

– Все необходимое я узнал.

– Ну и каков будет ответ? – маска на лице Альфреда оставалась прежней: все та же располагающая улыбка, даже бровью не повел.

– Я готов подписать контракт.

Радушную физиономию собеседника как рукой сняло. Куда только делся образ добродушного Деда Мороза. Вместо него появился сосредоточенный деловой партнер, готовый к ведению переговоров.

– Ты хорошо подумал?

– Да, – просипел я и кивнул для убедительности.

– Следуй за мной.

Целью прогулки стала та самая комната, в которой я очнулся первый раз, после своеобразной доставки в виде овоща. За время отсутствия обстановка не изменилась, даже коротко подстриженный вербовщик сидел на своем месте. Разве что пейзаж за окном из закатного превратился в ночной. Порозовевшая луна, робкая и не смелая, краешком диска выглядывала из-под набежавшей тучи, а далекие звезды усеяли небо холодным мерцанием. Наверное… Луну я видел, а вот насчет звезд мог только догадываться в силу слабого зрения.

– Познакомься, это Хорхе Леши, твой непосредственный наставник на время учебы. Все возникающие вопросы и проблемы будут решаться через него, – Альфред жестом пригласил подойти. На черной поверхности стола уже лежали подготовленные бумаги. – Можешь проверить контракт на соответствие копии, ранее предоставленной для ознакомления.

Я бессмысленным взглядом пробежался по страницам, после чего взял ручку и на последнем листе, напротив собственной фамилии поставил корявую роспись. Широкий размашистый автограф Томби уже стоял чуть выше, там же примостилась скромная закорючка Леши. Вот и все, никаких тебе фанфар, пенящегося шампанского и фотографии на память. Добро пожаловать в Службу Безопасности, сынок!

– Я оставлю вас улаживать вопросы легенды, – Альфред кивнул Хорхе и остановил свой взгляд на мне. – Удиви меня курсант, но только в лучшую сторону.

Дверь за начальством захлопнулась и Леши устало произнес:

– Располагайся. Есть вопросы?

– Да, – мой позвоночник ощутил жесткую спинку стула. – Как мне к вам обращаться?

– Товарищ Хорхе. – Видимо мои брови поползли вверх, потому как он улыбнулся: – а лучше просто Хорхе. Я ведь твой земляк, вырос в Испании. Слышал о такой стране?

– Коррида?

– Есть такое дело, но лично мне ближе мадридский Реал. А теперь давай перейдем к делу. Чай будешь?

Я молча кивнул. Пересохший язык уже давно прилип к небу.

Орудуя чайником и кружками, Хорхе продолжил в спокойном темпе:

– Учебные группы сформированы и готовы приступить к занятиям, осталось только уладить вопросы с твоей персоной.

– Я какое-то исключение?

– Мы исключение, – Хорхе сделал ударение на первом слове. – Ядро организации – шесть развитых миров, остальные параллели слабо представлены. Не больше двух-трех процентов от общей численности состава, может и того меньше. Причин тому множество, но главная из них – временной дисбаланс. Caray!

Видимо Хорхе выругался, потому как кружка с кипятком едва не опрокинулась на пол.

– Не высыпаюсь, вот и проблемы с координацией – застенчиво улыбнулся он и продолжил вводить в курс дела. – Из-за временного дисбаланса час, проведенный дома, превращается в два дня пропущенных занятий, а если вдруг надумаешь переночевать, гарантированно потеряешь половину месяца. Это слишком много, поэтому нарушать учебный процесс никто не позволит, даже в порядке исключения. Значит необходимо легитимизировать твое отсутствие на родине. Существуют два варианта развития событий. Первый и самый простой заключается в инсценировке твоей смерти.

Я замер, не зная как реагировать на произнесенные слова.

– Согласен, весьма неоднозначное решение проблемы, но по правилам предложить был обязан. Другой вариант более трудоемкий. Здесь нам на руку сыграет то, что твой будущий институт находится в другом городе. Сколько времени тратишь на поездку?

– Часа полтора в одну сторону, может и больше в зависимости от пробок, – я принял из рук новоприобретенного наставника кружку горячего чая и поблагодарил.

– Билет дорогой?

– Дороже выйдет, чем на электричке, но до вокзала пока доберешься, – я с трудом отхлебнул горячительный напиток. Обыкновенный чай, слегка терпкий, чуть вкуснее кипятка на пакетиках. – С родителями давно решил, что маршрутки выгоднее, хотя и накладнее.

– А как тебе вариант проживания у друга на квартире? Причем друг и квартира будут вполне реальными. Мы создадим идеальную видимость твоего обитания, с вещами и даже отпечатками пальцев.

– Сойдет, только вот до начала занятий меня вряд ли отпустят жить в другой город.

– А когда учеба начинается?

– Как обычно, первого сентября.

Хорхе задумался, покачивая в руках пузатую кружку.

Они меня что, в последнюю минуту надумали взять? Иначе чем еще можно объяснить беспомощность организации в решении столь очевидного вопроса. Сейчас наставник допьет чай, вздохнет и предложит вернуться к варианту с инсценировкой смерти.

– Через две недели у меня первый экзамен по математике, – начал я рассуждать осторожно. – Нужно много заниматься в библиотеке института, постоянно мотаться в другой город, тратя кучу времени и денег на поездки. Кроме того дома находится младшая сестра, от которой и в учебные дни шума много, а летом подружки добавляются. Поэтому вариант с квартирой друга выглядит вполне обоснованным.

Хорхе помолчал, подумал и наконец вынес свой вердикт:

– Вариант хороший, действуй, курсант. И не волнуйся по пустякам. В случае провала с подставной квартирой имеется два запасных варианта.

Два варианта? Он что, разыгрывал меня до этого или проверял на сообразительность?

Тем временем наставник порылся в ящике стола и извлек наружу белый конверт без опознавательных знаков.

– Здесь адрес и телефон нового друга, а также фотографии. Скажешь, что парня знаешь давно, подружились в школе в первом классе. Будет хорошо, если припомнишь несколько реально существующих друзей того времени, с которыми ты и твой вымышленный приятель якобы общались. Только учти, друзья должны быть с оборванной связью, что бы выйти на них было невозможно, даже если возникнет такое желание. Сочини пару историй, а лучше вспомни реальные, только с новым участником.

– Проблем не возникнет.

– Я бы не торопился с выводами. Мамы хорошо помнят школьных товарищей своих сыновей, даже если это было десять лет назад. Поэтому будь убедительнее в воспоминаниях, а общие фотографии начальных классов спрячь на время. Могут возникнуть вопросы, почему там нет Сени.

– Кого? – не понял я.

– Твоего нового, вернее старого друга Сени. – Хорхе громко отхлебнул чай из кружки и продолжил: – лет восемь назад его родители уехали из города, и связь оборвалась, а сегодня вы случайно встретились возле школы. Разговорились по старой памяти, и оказалось, что Сеня живет недалеко от института. И не просто живет, а вдвоем с бабушкой в четырехкомнатной квартире.

– А родители?

– Родители в разводе и заглядывают редко, поэтому новый сосед ему помехой не будет. В письме содержится полная инструкция, запомни каждую мелочь, – Хорхе протянул мне плотный белый конверт. – И главное не забудь, ровно в двадцать один тридцать он заедет к тебе на машине с отцом. Само собой, предстоящий визит станет полной неожиданностью, поэтому удивись для приличия. Поднимется в квартиру один Арсений.

– Кто? – снова не понял я.

– Арсений – это полное имя школьного друга, – пояснил Хорхе терпеливо. – Встреть нашего человека по-товарищески: руку пожми, по плечу похлопай. Парень талантливый, постарается за один вечер наладить контакт с родителями. Если все получится, на следующий день отправишься к приятелю на девятичасовом автобусе. Разумеется, это официальная версия для родственников, по факту наша машина будет ждать тебя за городом. Точное место и номер транспортного средства указаны в письме.

– А если результат будет отрицательным?

– Общая канва действий не меняется, только причиной поездки будет областная библиотека. Вопросы есть? Вот и отлично, пошли, провожу до машины. – Заметив мой растерянный взгляд, Хорхе уточнил: – у нас маршрутки в другой мир пока не ходят.

Выйдя из кабинета, мы миновали кишку длинного коридора и спустились вниз на самом обычном лифте, разве что кабинка внушала своими огромными размерами. Я специально присмотрелся к цифрам на кнопках, но ничего иномирного в них не увидел. Обычные арабские, от нуля до девяти, без лишних палочек и закорючек.

Доехали в полном одиночестве и вышли на пятнадцатом этаже.

– Четырнадцатый находится ниже уровня земли, – счел нужным пояснить наставник.

Я автоматически кивнул, больше занятый другой мыслью. Ее и озвучил, набравшись смелости:

– А здесь всегда так пусто?

– Подожди, сейчас дойдем до холла, – Хорхе хитро улыбнулся.

Значение его слов я понял чуть позже, когда в одном из коридоров мы угодили в шумный людской поток. Меня моментально прижало к сухонькому старичку, так что не пошевелиться, и понесло вперед. Я было стал испуганно озираться, но тут же успокоился, встретившись глазами с Хорхе. Не хватало еще заблудиться и помереть с голоду в одним из многочисленных ответвлений гигантского здания.

Спустя пару минут нас вынесло в бурлящее человеческое море, раскинувшееся под высокими сводами холла. Задрав голову вверх, я поразился масштабам и красоте этого места. Массивные колонны с причудливой капителью, играющие светом витражи, цветастые мозаики на стенах – все казалось знакомым и ранее виденным, может в исторических фильмах, а может в учебниках по Древней Греции или Средневековой Европе. К сожалению, плохое зрение не позволяло разглядеть детали, но хватало и того малого, что взгляд смог запечатлеть. Слишком яркими были впечатления и слишком активным было бушующее вокруг море. Меня то и дело толкали, пихали, норовили оттеснить в сторону, к излучавшим мягкий свет стеновым панелям. Если бы не наставник, запросто могли затоптать. Именно Хорхе успел вытащить мое тело из-под несущегося навстречу толстяка.

Люди… люди… люди… кругом люди. Сплошная череда лиц и образов. Я вглядывался в них, пытаясь найти нечто загадочное или чужеродное, но куда там, одно лишь мельтешение.

Вот мимо пробежали два человека в синих халатах, и такого же цвета шапочках. Скорее всего, ребята с медицинского или научного отдела. За ними вразвалочку шел ухоженный детина с лошадиной шевелюрой. Этот мачо, сошел прямо с обложек женских журналов начала девяностых. Попался на глаза и темнокожий парень, в костюме делового человека. Он никуда не спешил, о чем-то мило беседуя с девушкой в короткой серой юбке и такого же цвета пиджаке. До уха долетали обрывки разговора, звучавшего незнакомой тарабарщиной. И я постиг еще одну вещь: придется учить новый язык.

– Не отставай, – Хорхе схватил меня за рукав и потащил к длинной очереди, змейкой, растянувшейся до самого выхода. Я задержался на секунду, и тут же между нами влез хмурый дядька с толстым носом, испещренным синими прожилками. Пришлось Леши провести беседу с внезапным пронырой, который поворчал для приличия, но меня пропустил.

Впереди стояли симпатичные девушки в приятной глазу форме светлых тонов: юбочка чуть выше колена, рубашка с коротким рукавом и изящная жилетка с ремешками. Соседки обменялись приветствиями с Хорхе, а светленькая, вдруг улыбнувшись, подмигнула мне. Я растерялся от оказанного внимания и подмигнул в ответ, чем вызвал неподдельную радость обеих. Женское щебетание, перемежаемое смехом, заполнило пространство вокруг нас. Разумеется, я ничего не понимал, но жутко смущался, догадываясь, чья персона вызывала столь активный интерес. Хорошо хоть, очередь двигалась быстро, и через пять минут девушки умолкли, занятые оформлением кипы бумаг. За спиной тяжело выдохнул красноносый дядька, не меньше моего довольный таким оборотом дела.

Девушки провозились долго: ставили печати, бесконечно расписывались и о чем-то спорили с мужчиной в строгой черной униформе. Тот был суров, и не реагировал ни на какие уговоры: протянутые бумаги отклонял, жестом показывая в конец очереди. Под конец светленькая пустила вход очаровательную улыбку, обнажив ряд белоснежных зубов. Ладошки прижались к груди, а взгляд превратился в щенячий, но ответом был все тот же непреклонный жест. В итоге девчонки смирились с неизбежным, забрали часть бланков и вышли на улицу.

Следующими были мы с Хорхе. Я ожидал долгой бумажной волокиты, приключившейся с парочкой смешливых девчат, но все оказалось куда проще. Хорхе перебросился с суровым мужчиной короткими фразами, взял серебристую карточку и направился к выходу. Позади нас облегченно выдохнул красноносый дядька.

Мы вышли на улицу и оказались в начале широкой аллеи, обильно освещенной многочисленными фонарями. И здесь повсюду были люди: кто спешил, кто прогуливался, а кто просто сидел на лавочке, наслаждаясь свежим воздухом.

Поднял руку и посмотрел на часы – начало пятого. Очень «полезный» прибор для измерения времени в параллельной вселенной. Я даже не мог точно назвать день недели или время года. Вроде бы, осень, если судить по желтой листве на кронах ближайших деревьев.

– Нам туда, – Хорхе указал на одну из дорожек, резко забиравших влево

Туда, так туда. Я безропотно последовал за наставником, не задавая лишних вопросов. Слишком много впечатлений для одного дня. Иные миры, подписанный контракт, мальчик Сеня – мозг впитал критический объем информации и теперь отказывался на дальнейшее сотрудничество с хозяином. Я брел, словно в горячечном бреду, перестав обращать внимание на окружающую обстановку. До чего же это было похоже на прогулку выходного дня в парке, не хватало только запаха жаренных кукурузных хлопьев. Раньше брат каждую субботу вытаскивал нас с мелкой покататься на аттракционах и поесть мороженного. Пару часов ни с чем не сравнимого детского счастья, запомнившегося на всю жизнь. Может поэтому я шел и глупо улыбался, чувствуя себя уставшим, но при этом безмерно довольным. А яркие огни и бесконечный гомон голосов только добавляли красок в общую картину праздничного настроения.

Асфальт под ногами неожиданно закончился, и мы свернули на одну из многочисленных тропинок, терявшихся в глубине парка. Немного поплутали среди деревьев и вышли к широкой площадке, заставленной автомобилями.

Здесь мозг снова заработал, пораженный доселе невиданным зрелищем: оторвавшись от поверхности земли, в воздухе парила «десятка». Самая обычная «ВАЗ» 2110, зажатая в угол стоянки пузатым микроавтобусом. И он тоже парил, как и стоящий рядом седан, как и прочие машины на стоянке. Возникло желание пригнуться и поводить рукой под днищем в поисках невидимых колес. Первому эксперименту в новом мире не дал состояться Хорхе. Он подвел меня к уже знакомому амбалу, замершему скалой подле «десятки» и пожелал удачи. В ответ я не нашел ничего лучше, чем задать вопрос:

– А что за фраза была написана на каждом листе договора, в верхнем правом углу?

– Pro domo sua, что переводится с латыни, как продаю свою душу демонам, – Хорхе не выдержал и засмеялся, увидев мои вытаращенные глаза. – Совет на будущее – сначала спрашивай, а потом подписывай. На самом деле эта фраза является девизом нашей организации. «В защиту своего дома» – запомни эти слова, ты еще не раз с ними столкнешься.

– Здесь общаются на латыни?

Он снова покачал головой:

– Основной язык космо. На нем говорят граждане шести миров основателей.

– И преподавать будут на нем?

– Поверь курсант, ты быстро его выучишь. Не пройдут и сутки.

За спиной послышался протяжный звук зажигания. Мотор взбрыкнул пару раз, казалось, затих, но спустя мгновение мерно заурчал под капотом.

– Тебе пора, – наставник дал понять, что разговор закончен.

Водитель и амбал уже сидели в салоне, и я поспешил присоединился к ним, хлопнув задней дверцей на прощанье.

Машина мигнула задними стоп-сигналами, вырвав из темноты удаляющуюся фигуру наставника. Под зеркалом заднего вида активно закачался шестиногий паучок. Машина накренилась на правый борт, повинуясь повороту руля. Мигнул зеленый огонек на приборной доске, зашумел мотор, набирая обороты. Пора возвращаться домой.

В этот раз решил насладиться переходом между мирами от начала и до конца. Хотелось своими глазами увидеть межзвездный туннель, закрученный в спиральную нить или черную дыру, бьющую электрическими разрядами. Увы, здесь меня постигло разочарование. После нескольких минут спокойной езды последовала яркая вспышка, и автомобиль зашуршал резиной по безлюдной дороге за городом.

Лучшего места для скрытого появления и придумать было сложно. В пяти метрах правее пролегала грунтовка на старое кладбище, давным-давно заросшее кустарниками и деревьями. Слева тянулась труба от нефтеперерабатывающего завода, местами заваленная мусором, а местами поросшая зеленью не хуже кладбища. Отсюда размеренным шагом минут десять до моего дома, а если срезать через заброшенные дачи, то и за пять можно управиться

Машина сбросила скорость и остановилась на обочине, подняв в воздух клубы пыли. Официального приглашения на выход я дожидаться не стал и поспешил выбраться наружу.

– Подожди, – волосатая рука протянула конверт.

Я взял забытое письмо и попытался поблагодарить. Слушать меня не стали, громко хлопнув дверцей перед самым носом. Машина резво взяла с места, зашелестев по грунтовке отросшими колесами. Фары мигнули красным и «десятка» скрылась за поворотом, оставив будущего курсанта в одиночестве.

Вот я и дома, живой и здоровый, никем не убитый, в рабство не взятый. Стою на заброшенной дороге в клубах пыли и пытаюсь понять, что дальше делать. Словно рыба, выкинутая на берег, пытаюсь сориентироваться в месте и пространстве. Пять минут назад была ночь и был пахнущий осенью парк, а сейчас залитый июньским солнцем полдень, пыльный и невыносимо жаркий.

Далекий экзамен по физике сдан, со школой попрощался, Витьку обещал… Стоп, мысли все не о том. Контракт с организацией подписан, и письмо… Пальцы нервно стиснули белый конверт. Вот с чего следует начинать.

В тени деревьев я обнаружил поваленный ствол, узкий, крученый, но вполне пригодный для роли временной скамейки. Поспешно сел на него, нервно дернул за угол конверта, еще раз и еще. Пальцы лишь скользили по гладкой поверхности, не оставляя следов. Вцепился зубами, но и это плохо помогло – бумага попалась на редкость плотная. Неизвестно, сколько провозился бы с посланием из другого мира, не попадись на глаза пунктирная линия со стрелочками. Не хватало лишь жирного английского слова «open» для дураков. Стоило приложить усилия в указанном направлении, и конверт легко поддался, явив на свет три фотографии и небольшую записку с печатным текстом. В самом письме не было ничего нового: старый друг Сеня, полдесятого вечера, быть убедительным – выдержки из основных постулатов, обозначенных ранее Хорхе. Постскриптум шли рекомендации по уничтожению конверта и самой записки: простые и понятные. Воды под рукой не нашлось, пришлось справлять нужду прямо на требующий ликвидации материал. Под напором струи некогда белый конверт моментально расползся и превратился в серую кашицу.

Теперь единственным доказательством существования параллельного мира оставались фотографии. Я внимательно вгляделся в черно-белое изображение на снимках.

Сеня, Сеня, Сеня. Так вот ты какой, никогда не существовавший друг детства. На фотографиях он выглядел пухлым парнишкой в очках, забавным и милым. Таких любят бабушки, таким доверяют мамы и таких дразнят одноклассники.

Первые две карточки были отсняты в школьной столовой с елочными игрушками и бумажными гирляндами по всему периметру. Я хорошо помнил тот новогодний утренник во втором классе и дурацкий костюм пирата. Помнил вредную Машку, стукнувшую меня подарочным пакетом по голове, и Витька, перемазанного шоколадом. А вот пухлого Арсения там не было точно. Он не стоял у елки, надув и без того пухлые щечки и не помогал мне разбирать бумажные гирлянды.

В отличие от первых двух третья фотография была сделана летом, на фоне школьного крыльца, где я и Арсений стояли в обнимку. Прямо два закадычных друга, не разлей вода. Я поскреб пальцем изображение, словно рассчитывал стереть ложного приятеля. Разумеется, мальчик остался на месте, обиженно поглядывая на меня из-под насупленных бровей.

До чего же мастерски были сделаны эти потертые временем снимки. Я даже понюхал карточки, но ничего сверхъестественного не заметил. Интересно, как они доставали негативы? Под видом сантехников проникали в квартиры одноклассников, всех усыпляли и воровали пленки? Ох, не о том, не о том думаю.

Я посмотрел на небо и на солнце, стоявшее в зените. Из школы выходил в районе полудня, а сейчас по прикидкам час, может два. И сколько я же проторчал в иномирье? В голову пришла очередная безумная идея, где дома меня встречали постаревшие родители и замужняя сестра с племянниками по пояс. Блин, срочно надо идти, иначе неизвестно до чего додумаюсь.

Засунув фотокарточки в задний карман, я зашагал по направлению к дому. Шел неспешно, пытаясь собрать мысли в логическую цепочку. Но вместо цепочки получалась пунктирная линия, то исчезающая, то норовящая вильнуть в сторону. Слишком много важных событий для одного дня. Раньше экзамена по физике хватило бы с лихвой, а здесь и похищение, и контракт на учебу, и другие миры, и самое главное – время. На родине может и прошло минут тридцать, а вот организм прожил шесть полноценных часов, если не больше, и теперь требовал заслуженного отдыха. Плюс возможная акклиматизация, которую я предположил исходя из простых законов логики. Параллельные миры, это вам не трехчасовой перелет в Анталью, от которого особо чувствительные отходят пару дней.

– Здорово Петруха!

Знакомый голос вырвал из лап полусонного существования.

– Здорово, дядя Миш! Снова ласточка барахлит?

Михаил Николаевич, пенсионер с соседнего подъезда, развел руками, мол, куда деваться. Старенькая шестерка с открытым капотом примостилась у металлического гаража. В ней пенсионер и ковырялся, пока на тропинке не показалось знакомое лицо.

– Может на отдых старушку?

Этот вопрос пенсионеру задавали все кому не лень, поэтому дед привычным жестом отмахнулся. На лице, и без того покрытом морщинами, появились новые складки.

– Ничего, потерпит. Чуток осталось. Вот меня похоронят, и ее черед настанет.

– Дядя Миш, ты это брось.

– А чего бросать-то, Петруха. Чай не красный молодец, чтобы о смерти не думать. Пожил уже, хватит. Время не обманешь, каждому свой срок отмерен.

От последних слов мурашки по коже пробежали. Неприятно они звучали для того, кто собирался прожить на пару тысяч лет дольше.

Во дворе угораздило натолкнуться на старушек, устроивших мне допрос с пристрастием. Вызнали, естественно, все, вплоть до содержимого утреннего завтрака. Однако про параллельные миры спросить не догадались, на мое счастье. Зато в очередной раз сосватали Нинку, страшненькую девчонку из дома напротив, которую даже я, не щурясь, видел издалека благодаря мужиковатой походке.

– Верная она тебе будет, точно говорю, – убеждала баба Зина. – На нынешних девок куда не посмотри, срамота одна. Пробу ставить негде, а у этой еще ни одного парня не было.

Активность бабы Зины была легка объяснима. Ее лучшая подруга – Клавдия Никитична, была родной бабкой будущей невесты. Поэтому ангажированность собеседницы в данном вопросе проявлялась в полной мере.

Сбить сей пыл можно было только ядерным оружием, об испытание коего Пакистаном я и поспешил сообщить. Новость была недельной свежесть, но бабушек сей факт нисколечко не смутил. Обуянные предчувствием третьей мировой войны, соседки развернули геополитическую дискуссию, позволившую мне незамеченным скрыться в подъезде.

На лестнице будущего курсанта ждала еще одна встреча.

– Чего такой грустный, экзамен провалил? – задала вопрос Катька, вредина, доставала и по совместительству младшая сестра. Она вообще любила задавать вопросы, по поводу и без оного.

– Отстань.

– Подумаешь, какой деловой, – она спрыгнула со ступеньки, и побежала к шумевшим во дворе подружкам.

Сестры дома не будет и это уже хорошо. Меньше раздражать будет своим мельтешением.

Перед дверью глубоко вздохнул, зачем-то пригладил волосы и решительно постучал.

– Мама, ты не поверишь, кого сегодня встретил! – с этими словами я влетел в квартиру, озаряя мир вокруг радостной улыбкой. Играл самозабвенно, пуская вход все свое актерское умение. Битый час рассказывал о крепкой мужской дружбе, выдумывал смешные и трогательные истории, показывал фотографии. Причем ораторствовал настолько убедительно, что даже отец, отличавшийся феноменальной памятью, вспомнил, что на линейке первого сентября отдавил Сене ногу, а потом чуть не сбил с ног во время выступления директора.

В общем, дела шли неплохо, пока не заявилась сестра, и чуть все не испортила:

– Если это такой хороший друг, почему раньше о нем ничего не рассказывал?

Пришлось вытаскивать козырь из рукава и рассказывать историю о разводе родителей Сени. Без лишних подробностей (в записке от Хорхе их тоже не было), полунамеками подогревая интерес к щекотливой истории, я рассказал о неверной жене, променявшей мужа с ребенком на прощелыгу из Подмосковья.

– Сука, – констатировал отец и тут же схлопотал обвинительный взгляд от матери. Отчего мигом поскучнел и ушел пить чай на кухню. Следом сбежала Катюха, смотреть по видику свои дурацкие японские мультики. Одна мать прониклась искренней симпатией к бедолаге Арсению. Даже потрепала меня по голове, что означало высшую степень сочувствия.

Отлично, почва подготовлена, можно приступать непосредственно к делу. Зашел я издалека, рассказав очевидные истины о тяжести предстоящих экзаменов, и материалах, которые есть только в университетской библиотеке. Сестра хмыкнула, заинтересованный отец вышел с чаем из кухни, а мать с сочувствием вздохнула. Так, продолжим развивать мысль.

На поездки в другой город тратится слишком много свободного времени, что мешает полноценной подготовке. Реакция положительная, тогда еще один ход.

Я вспомнил о вечно путавшейся под ногами Катьке и ее подружках, что ором пугали престарелых соседей. Сестренка фыркнула, но родители в целом отреагировали правильно. Осталось нанести заключительный удар. И тут я катастрофически ошибся, понадеявшись на фактор бабушки Арсения. Дескать, старушка бдительная, у нее не забалуешь. Ага, как же.

Мать в штыки приняла саму идею о том, чтобы отпустить куда-нибудь родное чадо. Все жалобы на предстоящие мытарства, ангельские истории о чистом душой Арсении, подкрепленные тремя фотографиями, канули в небытие. А вдруг они там к водке пристрастятся, девок водить начнут, и не приведи судьба, дойдут до клея в пакетиках. Никакая старушка не уследит за малолетними оболтусами, только мать.

Я почувствовал близость провала. Даже пассивная отцовская поддержка не спасала. Более того, родитель чуть все не испортил. Когда разговор зашел о всяких девках, отец неосторожно высказался в том русле, что, дескать, пора парню. После чего, почуяв опасность, ретировался на кухню за второй кружкой чая. А следом и Катька влезла со своими глупыми разговорами о пьяных студенческих вечеринках. Ей-то откуда знать, сопле малолетней? Как итог, сцепился с сестрой, поругался с матерью и провалил первое порученное задание.

Разговор зашел в тупик и затих. Я с тоской посмотрел на часы, показывавшие полдевятого вечера. Ровно час до визита друга детства Арсения. Подготовил мать, ничего не скажешь. Как бы Сеню по лестнице взашей не спустили, после такой подготовки. С разъяренной матери станется.

За ужином накал страстей несколько спал. У отца на объекте снова лопнули трубы, о чем он не преминул рассказать с одним ему понятным интересом. Захватывающую историю про Иваныча и задвижки оборвала несносная Катька со своей вечной проблемой.

– Перешла в шестой класс и сразу взрослой стала? – отреагировала мать резко.

– Сейчас в садике уши прокалывают.

– Ты посмотри-ка, что творится, отец. Один норовит в другой город уехать, клей нюхать, другая, от горшка три вершка, а уже уши прокалывать намылилась. Может наколку заодно сделаешь?

Я выразительно глянул на сестренку и покрутил пальцем у виска, в ответ же увидел высунутый язык. Дура, нашла, когда к матери с такими просьбами лезть. Быть Сени спущенным по лестнице, не иначе.

Я поблагодарил за еду и вышел из-за стола, обуреваемый нехорошими предчувствиями.

Двадцать одна… Двадцать две… Двадцать три минуты. Время текло медленно, оттягивая неминуемую развязку. Без двух минут половины десятого на улице послышался шум мотора, а ровно в полчаса раздался дверной звонок.

– Сеня, здорово! Какими судьбами.

Сеня был великолепен. Этот толстенький, немного неуверенный в себе парень, с тихим голосом и манерами интеллигента заставил забыть мать о былых сомнениях. Он то и дело теребил душку очков и тяжело вздыхал. А глаза, эти большие грустные глаза, обладателя которых хочется бесконечно обнимать и тискать. Даже сестра со своими ехидными замечаниями помалкивала, а отец и вовсе пришел в восторг, узнав, что Сеня поступает на его родной факультет.

В конечном итоге все было улажено. Мать записала домашний адрес, телефон Арсения и пообещала держать ситуацию под контролем. Кто бы сомневался. Под колпаком наблюдения окажемся не только мы с лжедругом, но и соседи по лестничной площадки. А уж если в новом дворе окажутся бабушки, облюбовавшие подъездные скамейки, пиши, пропало. Такую службу наблюдения мать активизирует в первую очередь.

Пришла пора прощаться. Скромный Сеня, теребящий пухлыми ладошками многострадальную оправу, начал продвигаться к выходу, задевая по пути косяки и стулья. Мать запоздало спохватилась, вспомнив про отца Арсения, все это время ждущего отпрыска в машине

– Вам по пробкам два часа добираться, пусть хоть чая попьет.

«Хоть чая попьет» могло затянуться на пару часов. Понимал это я, понимал это и Сеня, пространно намекнув на плохое настроение родителя. Сделал это тонко, оборвав дальнейшие нити расспросов по этому поводу. Впрочем, у матери могло найтись с десяток новых.

– Все, все, хватит, – решительно вмешался я, подхватывая Сеню под локоть. Толстячок не заставил себя долго уговаривать, легко подавшись на выход. По пути он умудрился зацепиться за дверную ручку и заодно сбросил кучу заколок с трюмо.

– Извините, простите, – гость краснел, пыхтел, потешно крутясь на месте после каждого неловкого действия. Но разве можно на такого злиться, сплошное умиление – читалось в глазах зрителей.

– А ты куда собрался? – спросила мать, заметив кроссовки на моих ногах.

– Я провожу.

Мы спустились по лестнице вниз и остановились у подъездной двери, окрашенной в некогда яркий зеленый цвет. Незнакомый толстячок уверенным движением поправил душку очков и едва слышно произнес:

– Будь внимательнее, объект может передумать.

После чего распахнул дверь и засеменил к стоящей возле тополя машине. Я смотрел вслед удаляющейся неуклюжей фигуре, и никак не мог взять в толк, отчего вдруг стало так мерзко на душе.

Утро выдалось сложным. Вроде бы и спал без задних ног, но сон был каким-то нервным, тяжелым, оставившим после себя неприятное эмоциональное послевкусие. Хотелось забраться в душ и с мочалкой смывать остатки липкой ночной дремы.

Так я и сделал, а когда вышел из ванны, услышал шум работающего телевизора – это сестра смотрела свои любимые мультики. В последнее время подружки подсадили ее на аниме, где в роли главных героинь выступали девочки-подростки в коротких юбочках. Настолько коротких, что даже сосед Костик заинтересовался японской культурой.

– Охота тебе в такую рань вставать, – я зевнул во весь рот и раздраженно добавил, – всякую дрянь смотришь. Дурят малолеткам головы всякой чушью о великой любви, а потом нормальным пацанам мучиться.

– Это ты нормальный? – возмутилась Катька. – Бутерброд себе не в состоянии помазать.

– Губы будешь себе помазывать, деревня. Бутерброды намазывают.

– Бутерброды намазывают, – передразнила сестра. – Лучше смотри свой глупый футбол.

– Я бы посмотрел, только его сейчас нет.

– Вот и молчи.

– Вот и молчу.

Вот и поговорили. Я громко вздохнул и поплелся на кухню жевать дежурный бутерброд с чаем.

Сумка в дорогу была готова с вечера, поэтому ломать голову при сборах не пришлось. Мать лично упаковывала огромный рюкзак, постоянно жалуясь на его малую вместительность. Оно и видно, ткань только что чудом не ползла под напором вещей первой необходимости, остальное родители угрожали привезти на выходных. Сколько остального будет в килограммах, я боялся представить.

Улица встретила будущего курсанта погодой на загляденье: тепло, солнечно и сухо. Чего еще можно желать после долгой зимы и слякотного межсезонья. Скоро на городском пляже будет не протолкнуться, а Витек обязательно позвонит с предложением пойти окунуться. Только я об этом уже не беспокоился. Впереди ждала новая жизнь.

Глава вторая.

– Сплошные хлопоты с тобой.

Хорхе выглядел не лучшим образом. После нашей первой встречи он успел обзавестись колючей щетиной и общей помятостью лица. Короткие волосы чудесным образом торчали во все стороны, а наспех заправленная рубашка выбралась наружу, свисая малым парусом.

– Чай будешь?

Я отрицательно покачал головой, усаживаясь на стул. Тот самый стул в той самой комнате, где впервые узнал о существовании параллельных миров, и где так боялся лишиться роговицы глаза. Обстановка с тех пор не изменилась, разве что за окном вместо заката серело предрассветное небо.

– А я вот третью допиваю, – в подтверждении слов наставник приложился к кружке. После чего отставил посуду в сторону и провел ладонью по взлохмаченным волосам. Если это была попытка привести прическу в порядок, то она с треском провалилась. – Сейчас тебя проводят в учебный комплекс и покажут комнату. До начала занятий ровно два дня, курсант. Времени хватит, чтобы освоить новые распорядки и правила. Ну а на сегодня у нас запланировано изучение нового языка.

До комнаты меня проводил прежний знакомый – амбал в костюме двойке, с лицом высеченным из камня. Всю дорогу попутчик молчал, а я любовался предрассветной картиной иномирья.

Ну как иномирья, скажи мне кто-нибудь про сельскую местность в центральной части России, с легкостью бы поверил. Кроны деревьев скрывали небоскребы, а кроме этих монстров из стекла и бетона ничего не напоминало о чужеродности мира. Местами обычный парк с дорожками, скамейками и открытыми водоемами. Местами тренировочная база с турниками, полосами препятствий и лестницами, ведущими на широкие площадки, откуда спуск один – вниз по канату. А местами это было похоже на … военный городок. Не знаю, как объяснить, но дети служивых, думаю, поймут. И дело вовсе не в спортивных тренажерах, попадающихся здесь на каждом шагу. В подобных местах витает особая аура, безошибочно позволяющая отличить гражданский поселок от поселка, примыкающего к расположению армейской части.

– Сюда, – на чистом русском произнес сопровождающий и в подтверждении сказанного указал в сторону вытянутого одноэтажного строения. Ничем не примечательное здание с фасадом из белого кирпича, частично прикрытым маленькими деревцами.

Внутри нас ждал длинный коридор, с чередой безликих дверей, а еще абсолютная тишина. Шаги отражались от стен и гулким эхом разносились по пустующей казарме. Царивший кругом полумрак только добавлял серых красок в гнетущую атмосферу. Но, все изменилось, стоило переступить порог комнаты: просторно и ярко. Я даже глаза зажмурил, столько света исходило из большого окна напротив.

Амбал сурово велел ждать, а сам ушел, оставив обживаться на новом месте. Первое, что бросилось в глаза – стандартная обстановка, рассчитанная на проживание двух человек. Столь простое умозаключение вытекало из наличия пары кроватей, стоящих по разные стороны от окна. Так же, был стол, два стула и две прикроватных тумбочки. Вот, вроде бы и все из небогатого набора мебели. Ах, да, еще платяной шкаф, встроенный в одну из стенок и компактная прихожая. Ничего из разряда выдающегося, разве что две узкие двери, оказавшиеся раздельным санузлом. Комфорт в полной мере.

Особо обустраиваться на новом месте не пришлось. Почти все вещи забрали для создания атмосферы проживания на Сениной квартире. Оставили лишь плакат с красивым закатом на Волге, который я так и не смог прикрепить к стене за неимением подручных средств. Тумбочки и шкаф оказались девственно пусты. В ванной не нашлось даже простейших средств гигиены вроде мыла и шампуня. Один лишь санузел мог похвастаться рулоном туалетной бумаги, нежностью которой я не преминул воспользоваться. Заодно проверил, как работает смывной бочок. Бочок работал на отлично, ревом ниагарского водопада огласив пустующее здание.

Ну, здравствуй, иномирье, настолько родное и знакомое, что становилось страшно за собственный рассудок. Возникли подозрения в обмане или разводе, и с каждой минутой они становилось все сильнее, подкидывая объяснения всему происходящему, одно нелепее другого. Здесь тебе и розыгрыш на энном канале, и помутившийся от экзамена рассудок, и полубредовый сон. Где вы, признаки чужого мира? Малейшие зацепки, позволяющие окончательно и бесповоротно поверить в реальность всего происходящего.

Я перерыл всю комнатку, вышел даже в коридор, но наличие камер под потолками загнало меня обратно. Никаких тебе супер-пупер технологий, все до боли знакомо. В отчаянии я задрал матрас на кровати и тут, вместо панцирной сетки обнаружил изогнутые деревянные рейки. Были они до крайности тонкие и гибкие, словно сплошь состояли из каучука. Я внимательнее присмотрелся, но нет, структура дерева заметна, и на ощупь точно не резина. Может это загадочный иномирный материал? Странная находка немного успокоила и позволила с чувством выполненного долг откинуться на кровати.

Хорхе был прав, ровно в десять за мной, истомившимся от безделья и ожидания, зашли ребята в комбинированных бело-голубых рубашках. Эту форму я видел ранее, когда изучал контракт, и именно тогда, путем несложных логических вычислений связал ее с медицинским отделом.

На сей раз, медбратья обошлись без лишних манипуляций, проводив в небольшое трехэтажное здание с крупным рисунком на фасаде. Издалека изображение напоминало старую добрую эмблему медицины – змею, обвивающую чашу. Но, как это случается с людьми близорукими, при приближении детали оказались несколько иными: вместо чаши была половина планеты, а пресмыкающееся превратилось в извивающийся росток с маленькими листочками.

– Добрый день, молодой человек, – пожилой азиат поприветствовал меня на чистом русском. – Можете называть меня доктор Луи. Волнуетесь? Ну, это вы зря. Да-с, процесс обучения новому языку безболезненный и займет совсем маленько времени. Через час сможете читать лучших авторов шестимирья в подлиннике.

– Шестимирья? – удивился я.

– Это негласное название для сообщества миров нашей планеты по количеству развитых параллелей.

– А остальные, получается, не развитые?

– Ну что вы, молодой человек, – доктор заскрипел, изображая смех. – Развиты все в той или иной степени, только один пошел в первый класс, а второму выдали диплом об окончании института. Всему свой срок, и свое время, и обижаться на это, право слово, не стоит.

Я смутился, а доктор снова издал скрипящие звуки смеха.

– Вы лучше думайте о тех возможностях, которые перед вами откроются, молодой человек. Окунуться с головой в миры Ланье, насладиться работами Дэрнулуа и Належко, услышать чарующие звуки, рожденные великим талантом Балланисто. О, как я вам завидую. Та-да-та-та та-да, – док издал серию невнятных звуков, аккомпанируя правой рукой по воздуху.

Меня же передернуло от прикосновения холодного металла к коже. Один из ассистентов доктора прикрепил к голове обруч с тонкими жилами, Я задрал голову и обнаружил, что провода от прибора уходят под самый потолок в лоно неведомого машинного монстра, исключительно хищного, потому как ничем иным этот странный аппарат над головой быть не мог.

– Доктор, – заговорил я, пытаясь отвлечься от страшных мыслей, – а можно мне заодно парочку языков из родного мира закачать. Китайский там или японский.

– Увы, – доктор Луи вздохнул. – Метод профессора Малковича применим только к космо. Да будет вам известно, молодой человек, данный язык был создан искусственно именно для целей быстрого внедрения в сознание. Для всего остального нужно время, желание и труд. Да-с, желание и труд.

– Но ведь не всем даются языки, – возразил я.

Луи кивнул, соглашаясь.

– Маленечко таланта еще никому не помешало, молодой человек.

Этого товарища, да мне в помощь, когда мать заводила извечные монологи о лени. Ну не давался мне английский, хоть бей по голове хрестоматией русской литературы конца девятнадцатого века. Все эти «паст индефениты» с их длительными совершенными запутывали в конец. Зачем, скажите на милость, придумывать десятки времен, когда по факту существует только три: настоящее, будущее и прошлое. И простое это прошлое или длительное, кому какая разница? Это я еще молчу про таблицу глаголов, которым один умный человек дал верное определение – неправильные. В свое время «фогет», «фогот», «фоготенны» изрядно попортили жизнь, выйдя двойкой в четверти и сорванной поездкой в Питер.

Даже сосед Костян не оценил в полной мере моих страданий, процитировав самое главное правило в русском языке: был, есть, буду есть. Так себе шуточка, из разряда армейских. Впрочем, этой весной Костику выдалась незабываемая возможность пополнить кладезь юмора в казармах под Хабаровском.

– Да-сссс, – зашипел Луи, вырывая меня из плена воспоминаний. Взгляд его, долгий и внимательный, уставился в пространство над головой. Док долго шевелил губами, словно читал один ему видимый текст и, наконец, произнес: – сейчас мы погрузим вас в состояние глубокого сна, а когда вы придете в сознание, будете говорить на космо лучше, чем на родном. Это я вам обещаю, молодой человек.

Доктор ошибался. Очнувшись от забытья, я ни слова не понял из его бормотаний. Даже русские слова, легко узнаваемые по-отдельности, с трудом соединялись в логическую цепочку предложений.

Луи на все это безобразие лишь мотал седой головой, подолгу останавливая задумчивый взгляд на моем кадыке. Смотрел он дико, отчего начало закрадываться подозрение – еще одно движение и ловкие пальцы азиата сомкнуться кольцом вокруг шеи. Убьют, а после утилизируют останки неудавшегося эксперимента по методу профессора Малковича.

Кажется, я начал паниковать и дергаться в попытках подняться. Даже стал кричать, но тут на помощь доктору пришел ассистент – здоровый парень баскетбольного роста. Я попытался выразить свой страх и отчаяние, но так и не смог подобрать нужных слов, одни лишь жалостливые звуки. Ассистент одарил меня тоскливым взглядом, кивнул, а после взял один из проводков в длинные пальцы и свет померк.

Очнулся от тяжелой, пульсирующей боли в висках. Перед глазами ходили разноцветные круги и эллипсы, так что не сразу признал знакомую комнату в казарме. Только тогда я был один, а сейчас скорее чувствовал, чем видел, присутствие еще одного человека.

Попытался повернуть голову, но замутило так, что пришлось задержать дыхание: слишком высока была вероятность вместе с воздухом извлечь наружу содержимое желудка.

– Спокойно, молодой человек, старайтесь как можно меньше двигаться. Скоро вам станет значительно легче.

Луи… док Луи… пожилой азиат. В голове возник образ огромной машины с клыкастой пастью, в зев которой меня запихивала толпа грустных ассистентов.

– В своей практике я не сталкивался с подобными случаями, однако господин Малкович подробно описывал моменты отторжения подсознанием его метода. Ничего страшного не произошло, просто потребовалось больше времени.

Я почувствовал шершавую ладонь старика на лбу.

– Ну вот, – произнес он удовлетворенно: – температура спала, а головные боли скоро пройдут. Все хорошо, молодой человек.

– А как же язык? – возмутился я, заметив, что Луи собрался уходить.

– Язык? – и без того узкие глаза доктора превратились в две щелочки, собрав вокруг паутинку морщин. – А собственно, на каком языке мы с вами разговариваем, молодой человек?

Оставив меня в полном недоумении, доктор покинул комнату. Но долго в одиночестве находиться не пришлось. На смену пожилому азиату пришел свежий и выспавшийся Хорхе.

– Как дела? – с ходу поинтересовался наставник.

– Да как-то странно, – медленно произнес я, пробуя на вкус слова, новые и одновременно такие знакомые. Словно припоминал хронологию давно забытого события, урывками вытаскивая его из тумана небытия.

Хорхе одобряюще улыбнулся:

– Скоро пройдет.

– Спасибо, – сказал я, чтобы хоть что-нибудь сказать. Мои мысли метались загнанным зверем, пытаясь отыскать аналог произнесенного слова на родном языке. Не хватало еще забыть русскую речь, после отторжения подсознанием метода неизвестного Малковича. И учи потом великий и могучий, который хоть и имел всего три формы времени, по ощущениям был куда сложнее английского.

Спасибо, благодарю, премного благодарен, вы очень любезны, мерси. Я внутренне выдохнул с облегчением. Синонимы благодарности обнаружились, а вместе с ними и другие знания по русскому языку.

– Готов к занятиям?

– Готов, – отрапортовал я и добавил: – хорошо, что есть парочка дней в запасе.

Улыбка на лице Хорхе осталась, а вот глаза его в один миг стали серьезными.

– Луи, старый шельмец, – пробормотал наставник, и чуть громче, пояснил: – операция заняла больше времени, чем планировалось.

– Больше, это сколько?

– С учетом восстановительных процедур два дня. Поэтому занятия твои начинаются через три часа. Ну, так как, готов к бою курсант или дать отлежаться денек?

– Нормально… Схожу.

Хорхе одобрительно кивнул и, пожелав скорейшего выздоровления, покинул комнату.

Два дня… два дня. Это сколько же времени прошло в моем родном мире? Так, спокойно, Петруха, все расчеты сейчас сделаем. Если верить прочитанным талмудам, один час в моем мире равен пятидесяти трем здешним. Прошло двое суток, то бишь сорок восемь часов. Это что же получается… Получается, что родной дом я покинул час назад? Или даже меньше того?

Побыть потрясенным в полном одиночестве мне не дали.

Дверь открылась и в комнату вошел сосредоточенный парень. Увидев меня, он на мгновенье замешкался, но тут же оправившись, представился:

– Николас Вейзер.

– Петр Воронов. Мы соседи?

Он кивнул и направился к окну, показывая всем своим видом отсутствие интереса к дальнейшей беседе. Ну и ладно, мы люди простые, напрашиваться не будем.

Николас был обычным белобрысым парнем с ничем непримечательной наружностью. Таких сотни ходит по улицам городов моего мира, в джинсах или трениках, с папиросой в зубах или без оной, с серебряной цепочкой на шее или сережкой в ухе. Мой же сосед был облачен в безликий темно-серый костюм делового человека, одного лишь галстука не хватало для полного комплекта.

Сосед аккуратно повесил пиджак на стул и, сцепив руки за головой, вытянулся на кровати. При этом туфли не снял, а ноги закинул на спинку кровати, показывая всем своим видом крутость нрава и лихость характера.

Мало того, что в обувке на постель улегся, так еще рубаху помнет. Мамка бы меня за такие выкрутасы полотенцем по шее, а этому хоть бы хны, лежит и нисколечко не беспокоится о складках на одежде. Вот оно, иномирье, с чуждой культурой поведения.

Я поднял глаза и обомлел – над койкой соседа висел фотография, раза в полтора больше моего плаката с видами на Волгу. В самом снимке не было ничего плохого: Вейзер с подружкой обнимались, позируя на фоне голубого неба. Вполне себе стандартный набор для влюбленной парочки, разве что… Как бы это сказать помягче… Общее впечатление от картины портила ярко-красная губная помада, подведенные синим глаза и неестественно яркий румянец на впалых щечках. Разумеется, я видел макияж куда хуже, но не на парнях же. Да-да, алые губы, румяны и выделенные карандашом глаза – были у моего нового соседа. По сравнению с ним мейк-ап девушки выглядел куда как скромнее. Сразу вспомнились уроки по биологии, согласно которым в животном мире мужские особи выглядели ярче своих партнерш. Этакая безликая самочка на фоне ярко выраженного альфа-самца.

Возможно, шестимирье не только ушло семимильными шагами в сторону технического прогресса, но и сделало реверанс природе матушке. Оставалось только понять, насколько глубокий. Перед глазами всплыла картинка из раннего детства, где одна из дворняг дергалась на другой, следуя непреложному закону основного инстинкта. А ведь эти кобели долго и упорно ухаживали за одной самочкой – овчаркой Ларой из третьего подъезда. И тут такая оказия.

Отступившая было головная боль вновь дала о себе знать, неприятно застучав по вискам. Поморщившись, я встал и направился в ванну, старательно избегая взглядов в сторону цветастой фотографии

За время моего отсутствия на раковине успело появиться несколько пластиковых пузырьков. Взяв один из них, прочитал содержательную надпись: мыло. Повертел в руках, но больше никаких отметок на белой поверхности не обнаружил, даже срока годности на донышке. Вот оно, иномирье. Нет, чтобы просто положить кусок душистого мыла на край умывальника, которое бери и катай в ладонях, сколько душе угодно. Вместо этого подсунули безликий пузырек со странной крышкой-носиком. Пару секунд мучений и в раковину капнула прозрачная тягучая жидкость. Еще раз надавил на крышку, и следующая капля упала на вовремя подставленную ладонь. Пахло приятно и вкусно, как и должно было пахнуть от нормального твердого мыла. Интересно, а что дальше? Спагетти в тюбике и мясное рагу в пакетике?

Сполоснув лицо, вышел обратно в комнату, где обнаружил конверт на прикроватной тумбочке. Взяв в руки, прочитал текст следующего содержания: курсанту седьмого отдела Воронову Петру. Ниже было допечатано курсивом: вводные данные. А конвертик-то знакомый, вот и пунктирная линия со стрелочками имеется. Легко надорвав бумагу, извлек содержимое наружу.

Письмо оказалось инструкцией для новичков с подробным изложением всего, что могло понадобиться или пригодится курсанту-первокурснику. Очень подробным вплоть до расположения банальных бытовых мелочей, таких как канцтовары или средства личной гигиены. Помимо вещей очевидных в бумагах содержалась и полезная информация. Так я узнал, что стирать и гладить самому ничего не придется, для этого на базе существовал специально обученный персонал. С питанием тоже полный порядок – приходи вовремя в столовую, тебе и приготовят и посуду помоют. Да еще и кормежка проходила в здании казармы.

Может курсанту полагается личный транспорт с водителем? Увы, в учебный корпус придется передвигаться на своих двух, благо, находится он недалеко. Понял я это из приложенной планировки, где помимо учебного корпуса были отмечены тренировочные площадки и беговые дорожки. Совсем рядом располагалось небольшое озеро, в каких-то десяти минутах ходьбы от казармы. А дальше, за озером карта обрывалась. Служба безопасности давала лишь крохи информации, необходимые для первогодок, остальное отсекалось за ненадобностью.

Я пролистнул еще пару листов со скучнейшим описанием правил поведения, техники безопасности и наткнулся на расписание занятий.

Твою дивизию, до начала первого урока оставалось каких-то полчаса! А этот, красавец крашеный, лежит на кровати, и даже предупредить не соизволит.

Бросив письмо на стол, распахнул шкаф и схватил вешалку с новенькой формой. Спасибо инструкции, теперь я знал, где хранится одежда. Раздеваться перед любителем губной помады не хотелось, и я заскочил в ванную, благо, ее размер позволял спокойно переодеться, не сшибая мимоходом пузырьки и полки.

Повесив вешалку, с трепетом начал облачаться в униформу курсанта Службы Безопасности. Кажется, стали дрожать руки и вряд ли тому виной был метод профессора Малковича. Просто каких-то пару недель назад я четко видел свою будущую жизнь, расписанную по годам: закончу институт, устроюсь на работу, женюсь и заведу детей, поднимусь до менеджера среднего звена, досижу до пенсии и тихо уйду на покой. Скучно, зато верно и надежно, как будущая профессия экономиста. Так говорили многие вокруг, так думал я. И вдруг на голову обрушивается планета Земля с сотнями параллельных миров и обитаемым космосом! А на защите всего этого будет стоять новый сверхсекретный суперагент-аналитик Петр Воронов! Правда, пока он стоит в одних трусах и белой рубашки, но с чего-то же надо начинать.

Облачившись в форму, я с гордостью протер значок в виде птицы на лацкане пиджака. Серебряный хищник расправил крылья и выпустил когти, атакуя невидимого противника. Странный символ для отдела сбора и обработки информации. Вот у медиков, с которыми уже имел сомнительное удовольствие пересечься, были значки в виде планеты с растением. Все ясно и понятно. А какой символ должен быть у аналитиков? Раскрытая книга и монитор с клавиатурой? Ну уж нет, меня вполне устраивал нынешний расклад, тем более что выглядела фигурка красиво.

Испытывая небывалый душевный подъем, я покинул ванную, и едва не столкнулся с соседом. Парень явно поработал над прической, зализав длинные волосы назад. Шевелюра блестела так, словно хорошенько сморкнулись в ладонь, и тщательно провели ею по голове.

– Пора на занятие? – спросил я у соседа.

Вейзер внимательно посмотрел на меня, опустил взгляд ниже пояса, хмыкнул и с довольной физиономией вышел в коридор. Что за ерунда? Я наклонил голову и увидел край рубашки, торчащий из распахнутой ширинки. Как говорится, «здравствуйте, а вот и я».

Хорошо хоть сейчас обнаружил, а не заявился в класс в таком виде. Интересно, а каким бы прозвищем меня наградили? Самое безобидное из пришедшего на ум – рубаха-парень, про обидное и думать не хотелось. От мыслей про близкое фиаско хорошее настроение мигом улетучилось. И этот красавец писанный, нет чтобы нормально сказать, ходит только и хмыкает. Подарила жизнь соседа.

Приведя одежду в надлежащий порядок, вышел на улицу.

Фигура Вейзера мелькала впереди и я, не мудрствуя лукаво, направился следом. Мы пересекли спортивную площадку, обогнули искусственное озеро и, срезав через лес по едва заметной тропинке, вышли к трехэтажному зданию с большими окнами. Судя по всему, это и был главный учебный корпус, обозначенный на карте жирным квадратом.

Перед входом на крыльце уже сформировалось несколько групп курсантов. Ребята и девчонки оживленно обменивались мнениями, раздавались отдельные смешки и удивленные возгласы. Учебная форма была стандартной, разве что у женской половины вместо брюк были юбки чуть выше колен, а цветовая гамма была ближе к светлым тонам. Ну и, разумеется, у каждого курсанта на лацкане отливал серебром пернатый хищник

Вейзер не стал ни с кем здороваться и, даже не повернув головы в сторону коллег, уверенной походкой вошел внутрь. Я последовал его примеру, игнорируя своих будущих однокурсников. По всем правилам коммуникабельности стоило начать незатейливую беседу для первого знакомства, но кто знает эти самые правила для иномирья? Не хватало еще попасть впросак с протянутой рукой или элементарными вопросами, которые здесь могли счесть за глупость или оскорбление.

Поднявшись по лестнице на третий этаж, оказался в учебной аудитории, размером чуть меньше обычных школьных классов. Уютное помещение с широкими во всю стену окнами, и стенами, выкрашенными в нежно голубой цвет.

Вместо привычного учительского стола на возвышении находилась кафедра, остальное пространство занимали одноместные парты. Одноместные… За долгих одиннадцать лет наличие соседа по парте вошло в привычку, так что я даже растерялся в первые секунды. Да что там растерялся, когда Витек болел, я места в классе себе не находил, чувствуя пустоту и одиночество. А здесь изначально сажали одного, без напарника, который и домашку списать даст и перед учителем прикроет.

Погруженный в школьные воспоминания, сел за ближайшую парту и обнаружил перед собой табличку с надписью: Герберт Авосян. Не сразу понял в чем загвоздка, и прочитал снова, надпись не изменилась. Тогда я поднял голову и увидел похожие таблички на каждом столе. Выходит, за нас уже решили, где и кому сидеть. Пришлось вставать и искать сообщение с собственной фамилией и именем. Долго бродить меж рядов не пришлось, и уже со второй попытки я нашел табличку с надписью: Воронов Петр.

Занял положенное место и уставился в окно – вид шикарный: за стеклом сосновый бор, сквозь стволы деревьев просвечивает озеро. А вон и тропинка виднеется, та самая, по которой мы с Вейзером срезали добрую часть пути. Чуть дальше идет край спортивной площадки, и должно быть казарма, но самого строения я не видел по причине слабого зрения. Сплошное серое пятно.

От любования пейзажем за окном отвлекли странные звуки: протяжный скрип, а следом хлопок, словно уронили нечто тяжелое. Я повернул голову и увидел прямо перед собой пухлого парня, пытающегося подвинуть стул. С третьей попытки он догадался оторвать толстый зад от сиденья, после чего удовлетворенно выдохнул и провел рукой по вспотевшему лбу. Неприятный персонаж, весь какой-то вертлявый и суетливый, при этом беспрестанно пыхтел, то и дело шлепая себя в нетерпении по полным ляжкам.

Проникнувшись нервным толстяком, я повернул голову направо и увидел симпатичную девушку с греческим профилем и волнистыми каштановыми волосами. Ее лицо не дотягивало до стандартов «вау красотка», грудь не разрывала рубашку, а ноги были самыми обычными и не росли от ушей. Вряд ли бы взгляд за держался дольше пары секунды, будь передо мною портрет или простая фотография, но тут девушка улыбнулась, и озорная искорка вспыхнула в ее глазах. Взгляд будто магнитом притянуло, а раздавшийся следом мелодичный смех сладкой болью отозвался в груди.

Девушку веселил сидящий впереди сосед, чью накаченную фигуру не мог скрыть форменный пиджак. Вот этот мальчик вписывался в стандарты глянцевых обложек для женских журналов. Может поэтому она не могла отвести от него глаз, а может статься, он был отличным шутником и рассказчиком, от того и улыбка не сходила с ее губ. Ее губ…

Я заставил себя отвернуться к окну, что бы заслышав смех, снова уставится на девушку с греческим профилем. Бездна, до чего же естественна мимика лица, гармоничны движения тела и притягателен блеск глубоких серых глаз. Как может быть обычное столь прекрасным?

От созерцания сокурсницы меня отвлек активный толстяк.

– Привет, – громогласно поздоровался он, – меня Соми зовут. Соми Энджи.

– Привет, а я Петр. Петр Воронов.

– Слушай, – Соми крутанулся на стуле и оперся всем весом на мою парту. Наклонился слишком близко, так что я заметил капельки выступившего пота на лбу, а в ноздри ударил кисловатый запах пота. – А ты ничего не слышал про пятый донабор?

– Пятый что?

– Ну это, – Соми поморщился, словно от горькой конфетки. – Говорят, на потоке три места придержали, не пустили на конкурсной основе. И он сам, – толстяк для убедительности ткнул пальцем в потолок, – курировал этот вопрос.

Конкурсной основе? И тут меня осенила столь простая догадка, что стало неловко за собственную глупость. Самый главный вопрос лежал на поверхности, и не нужно было копаться в неизведанных глубинах. Зачем спрашивать «где я», когда нужно ответить на «почему именно я».

Понятно, что по причине временного дисбаланса организации нужны жители 128 параллели. Выбрать лучшую кандидатуру можно только с помощью конкурса. Но у меня не было ни экзаменов, ни тестов, ни каких-либо других критериев отбора. Не считать же школьный экзамен по физике за таковой.

И необходимо помнить, что я поступал не просто в ВУЗ, а в академию при силовой структуре, поэтому должно было быть как минимум заключение врачей. Может Петр Воронов имеет предрасположенность к шизофрении или садистские наклонности, и иди ищи его потом обученного и вооруженного на одной из планет Млечного Пути.

Видимо эмоции отразились на моем лице, потому что Соми отпрянул и настороженно спросил:

– А ты откуда будешь?

– Издалека.

– Понятно, – толстяк подозрительно посмотрел на меня и отвернулся.

Ему, может, и было что-то понятно, а я вот окончательно запутался. Одно знал точно – лишний раз светить информацией, из каких мест родом и как сюда попал, не стоит. Прямого запрета о молчании от того же Хорхе не поступало, но здравого смысла еще никто не отменял.

Я настолько погрузился в размышления, что едва не пропустил появление преподавателя: высокого сухопарого мужчины, лет пятидесяти, с совершенно седыми волосами. Он буквально вбежал в аудиторию и, заняв место на кафедре, обвел нас мутным взглядом.

Студенты один за другим начали подниматься со своих мест, и я последовал их примеру, протяжно заскрипев отодвигаемым стулом. Стояли долго, как провинившиеся дошколята, и все это время мутный взгляд преподавателя скользил по нашим лицам, словно искал шутника, подложившего виртуальную кнопку на стул.

– Пятнадцать человек, – наконец произнес он четко и ясно, что никак не вязалось ни с его возрастом, ни с его болезненными глазами, которые были что у пьянчуги после тяжелого похмелья. – Пятнадцать человек, – повторил он очевидную истину и, махнув рукой, разрешил садиться.

Пятнадцать парт, пятнадцать человек, десять парней и пять девушек. Так себе пропорция, то ли дело выпускной класс, где из тридцати двух учащихся только шесть было мужского пола.

– Ну что ж, что ж. Будем знакомиться, курсанты, – продолжил говорить наш преподаватель. – Вы все прекрасно знаете о той чести, которой удостоились, попав сюда. На одно место претендовали сотни кандидатов, а выбрали именно вас, помните об этом и оправдайте возложенные на вас надежды. Чего мы ждем от новых курсантов, понято, но что именно вы ждете от нас? Для чего вы поступили в стены этой академии и выбрали столь трудный путь? Да, путь трудный, поверьте мне, человеку, не один год проработавшему в стенах сего учебного заведения. Отбросьте иллюзии прочь, если пришли за славой, легкими деньгами и теплым местечком. Незабываемые образы детективов, созданные в кино и книгах, лишь красивая мишура для обывателя. Ваша жизнь будет состоять из работы, сплошной работы, где найдется место и бюрократии, и рутинным дежурствам, и долгим перелетам, а самое главное – риску для жизни. Это я еще молчу про серьезные нагрузки на психику, которые порою не выдерживают даже матерые профессионалы. Да, да не удивляйтесь, вы можете проработать пятнадцать лет, а на шестнадцатый год какая-нибудь мелочь выбьет вас из колеи, и настолько лихо, что лучшим исходом будет месяц беспробудного пьянства и длительные посещения мозгоправа. Что вы так коситесь на меня, курсант Мэдфорд?

Преподаватель сделал паузу, переведя взгляд мутных глаз на парня, веселившего перед уроками девушку с греческим профилем.

– Вам придется иметь дело не с леди и джентльменами, а с настоящими отбросами общества, лучшими из них, которые прошли естественный отбор выживания в криминальном мире. Поэтому не один учебник не убережет от сложных ситуаций, которые будут возникать на вашем пути. И рассказы отца с братом, которые долгие годы были агентами, вам не помогут.

– Тогда смысл учиться, – выпалил впереди сидящий толстяк. То ли глупый, то ли отмороженный напрочь. И так понятно, что тип с мутным взглядом сведет все к девизу «учиться, учиться, и еще раз учиться», тогда зачем бежать впереди паровоза. Зачем перебивать лектора в этой очевидно полувоенной системе, где порядок и дисциплина являются системообразующими.

– Курсант Соми Энджи – первое замечание. Три замечания от преподавательского состава в течение одного месяца и можете убираться вон из академии.

– Но мне еще никто не говорил о порядке…

– Курсант Соми Энджи – второе замечание. Есть желание что-то добавить? Или в твоей школе было введено за правило перебивать преподавателя? Включайте голову – это всех касается. Ваше право на присутствие здесь будет проходить испытание ежедневно, ежечасно, ежесекундно. Если вам трудно, что-то не нравится, хочется плакать и жалеть себя, переводитесь в другой отдел, а еще лучше – возвращайтесь к мамочке, под теплый бок. А здесь место для тех, кто хочет, и будет работать, много работать. Это я говорю, как старший педагог вашей группы, которую мне поручили вести. И, поверьте, я сделаю все от меня зависящее, чтобы не уронить собственную репутацию в глазах руководящего состава и коллег, а также оправдать возложенное на меня доверие. Добро пожаловать в отдел расследований, курсанты!

В какой отдел?

– Курсант Воронов, у вас проблемы? – учитель остановил мутный взгляд на мне. Похоже, что не заданный мною вопрос отразился лице.

– Никак нет.

Проблемы. Да у меня была целая куча проблем. Как можно было перепутать отдел аналитики с отделом расследований, внимательно изучая контракт. Правда, я бы вычеркнул слово «внимательно» после произошедшего конфуза. Интересно, а под чем еще курсант Воронов подписался, даже не подозревая об этом? Теперь хоть становилось понятно, откуда на лацкане пиджака взялся профиль хищного летуна.

– Нет проблем, значит хорошо. Раз уж мы стали знакомиться, представлюсь и я. Зовут меня Альберт Михайлович Носовский. Ко мне можете обращаться по имени отчеству или просто господин учитель. Все ясно? Все ясно, – он извлек из папки толстый журнал и продолжил: – а теперь проведем проверку кадров.

Эта процедура напоминала школьную перекличку, когда преподаватель по очереди называл фамилии учащихся, определяя отсутствующих. Только в школе это было обоснованно, а смысл этим заниматься здесь? Количество парт ровнялось количеству учеников, и для определения кворума было достаточно пары секунд. Иномирье, одним словом.

Пока шла проверка, я успел для себя отметить несколько фамилий. Толстяка Соми Энджи, успевшего схлопотать два замечания за минуту, запомнил весь класс. Девушку с греческим профилем и приятной улыбкой звали Катериной Ловинс, а парня с бычьей шеей Рандольф Мэдфорд младший. Приставка к имени последнего попахивала целой династией или кланом мажоров. Не зря Носовский в монологе упоминал про отца и брата, не иначе родня этого Мэдфорда.

После проведенной переклички Альберт Михайлович вручил каждому удостоверение с красивой хищной птицей на темно-синей обложке. Кроме цветной фотокарточки и имени, внутренности документа содержали информацию о звании курсанта, а также его номере в общем реестре учеников. Последнее не представляло сколь-нибудь значимого интереса, а вот система званий существенно отличалась от земной.

В основе всего лежал латинский алфавит, который и в иномирье числился в разряде мертвых языков. Самое низкое звание содержало в себе букву «Z», тогда как самое высокое «А». Таким образом, карьерный рост проходил от конца алфавита к его началу. Кроме буквенного обозначения звание содержало в себе еще и арабские цифры от единицы до десяти, вернее от десяти к единице (правило обратного порядка здесь так же было применимо).

На данный момент в моих документах значилось – «Z-10». По мере продвижения по службе десятка будет уменьшаться, и когда достигнет единицы, зета поменяется на предыдущую букву латинского алфавита «Y» с очередной десяткой. Дальше цепочка будет повторяется, пока не достигнет своей финальной точки «А-1».

Рядовой состав включал в себя буквы «Z» и «Y», сержантский – от «U» до «X», младший офицерский состав от «Q» до «Т», а дальше… Дальше я не вникал, да и особого смысла делать это именно сейчас не видел.

– По итогам каждого месяца три лучших курсанта будут представлены к внеочередным званиям, – вещал со своей кафедры господин учитель. – Учитесь прилежно и к концу выпуска сможете рассчитывать на хороший оклад и достойное назначение. Будущее ваше начинается прямо здесь и сейчас, курсанты. И только от вас будет зависть, окажется оно светлым и радостным или станет глухим закоулком в темной подворотне.

Он говорил еще много, вернее, угрожал и запугивал, поэтому я для себя выделил главное – впереди курсанта Воронова ждет беспросветная жопа.

Начал свое повествование господин учитель с распорядка дня. Начало занятий в 8.00, с 12.00 до 13.00 обеденный перерыв, в 17.00 учебный день заканчивался. Ну как заканчивался, оставалось обязательное к выполнению домашнее задание, которого обещали много, так что на ужин времени едва хватать будет. Подъем и отбой здесь как таковые отсутствовали, чему я крайне удивился. А с другой стороны, учитывая систему наказаний, пару раз опоздал или заснул на занятиях – с вещами на выход.

Отчего-то мне вспомнились вечные жалобы Витька, вынужденного пять часов в день сидеть в школе.

Что касается учебного года в целом, то он состоял из трех отрезков, каждый из которых включал в себя три месяца. По окончании каждого из отрезков шли контрольных тесты, провал которых, если верить Альберту Михайловичу, грозил карами небесными в лучшем случае.

– Тесты, это вам не какие-нибудь огрызки на пару листов, к каким вы привыкли в своих школах, – ораторствовал Носовский, уперев свой мутной взор в непроглядные дали. – Тут пару раз ручкой махнуть наудачу не получится.

Для убедительности он схватил толстую тетрадь и покачал ею в воздухе. Листов сто, не меньше, в ней было.

Далее, Альберт Михайлович поведал нам о свободе перемещения, а вернее ее отсутствии. Красная пунктирная линия на выданной ранее карте обозначала границу, пересекать которую строго настрого воспрещалось в любое время суток. Была еще синяя пунктирная линия, означавшая запрет для прогулок в ночные часы. Стоит ли говорить, что ночной радиус свободы был еще меньше дневного. Как раз хватит на то, чтобы дойти до озера и утопиться.

Вводную часть господин учитель закончил информацией о предметах обучения. И вот тут я порядком удивился и по-настоящему испугался. Вместо ожидаемой криминалистики и юриспруденции были: история, искусствоведенье, математика, физика, химия. Окружающие меня курсанты являлись выходцами из шести ведущих параллелей и худо-бедно обладали базисом по гуманитарным и естественным дисциплинам. А каким базисом по культурологии или химии обладал я? Существовала ли здесь периодическая таблица Менделеева в принципе и как выглядят основные формулы по физике? О каких знаниях по истории можно говорить, если я даже не знаю, какой сейчас год и от рождения какой личности ведется времяисчисление. Да мне прямая дорога в местную школу переучиваться, а не в академиях обучаться.

– И что бы никаких планшетов, – не давал времени на передышку Альберт Михайлович. Впервые за время лекции недовольные шепотки прокатились по классу. – Да, да, обучаться будете по старинке, с помощью книг, а про любимые гаджеты можете забыть. Вы хотите что-то возразить, курсант Воронов?

Возразить? Да мне скорее спросить. Что такое гаджеты и какие планшеты имелись в виду? Видел я в фильмах про войну офицерские планшеты, где хранились секретные планы наступления, но вряд ли Носовский имел ввиду именно их.

– Вопросов не имею, – отчеканил я и глазом не моргнув.

– Ну вот и отлично, – господин учитель неожиданно мягко улыбнулся и пожелав успехов в новом учебном году, покинул класс.

Что делать? Что же делать? Надо срочно бежать в библиотеку. Где она там по карте находилась. Блин… О чем я. Какая библиотека, что можно успеть выучить до завтрашнего дня. Спокойно, спокойно, Петр Сергеевич, дышите ровно и размеренно. Если вас сюда взяли, то точно не с целью выгнать в первый месяц обучения за неуспеваемость. Наставник наверняка в курсе сложившейся ситуации, с ним и надо говорить в первую очередь.

– Попрошу минуточку внимания, курсанты самой крутой академии мира, – вмешался в мои планы громогласный Рандольф Мэдфорд. Парень с бычьей шеей забрался на стул и теперь взглядом, полным торжественности, обозревал умолкших сокурсников. – У нас есть выходной день, и есть прекрасный повод для вечеринки.

– И алкоголь, – произнес кто-то и неуверенно добавил: – есть.

– И алкоголь, – повторил довольный Рандольф и широко развел руки в сторону. – Так что, дамы и господа, закатим вечеринку?

Народ одобрительно загудел, некоторые даже захлопал на радостях.

- Дааа, выпивка! – пробасил сидящий неподалеку парень и припечатал широкую ладонь о столешницу. Здоровый такой детина, великан за два метра ростом, едва помещавшийся за маленькой для него партой. Той самой партой, на которой я обнаружил табличку с именем Герберт Авосян. И фамилия, и внешность были типично кавказскими, как и повышенная волосатость парня, вплоть до кучеряшек на пальцах.

– Надо выпить, – пробасил великан и повторно хлопнул ладонью по столу, да так, что стоявшая рядом блондинка вздрогнула. Тут же поблизости возник Вейзер и зашептал девушке на ушко нечто успокоительное. Красотка лишь сморщила носик и жеманно повела плечиком, отгоняя парня словно надоедливую муху. А сосед-то мой не промах, уже клинья подбивает к одногруппницам.

Пока я изучал будущих коллег, в диалог вступила девушка азиатской внешности, скромно стоявшая за спинами ребят.

– Это все хорошо, Рандольф, но кто возьмет на себя организационную часть мероприятия? Или получится, как с поездкой на пляжи Латинии? Опять-таки, с Носовским надо вопрос согласовать.

Мэдфорд широко улыбнулся:

– Джанет, дорогая, я все беру на себя, но от помощи по кухне не откажусь. Ты же организуешь девочек?

Джанет улыбнулась в ответ и, добавив сарказма в голос, произнесла:

– Организую, дорогой.

Поездка на пляжи Латинии? Это что же получается, здесь все друг друга хорошо знают? А с другой стороны чему удивляться, сам с кучей народа перезнакомился на подготовительных курсах, только не в тот институт, как оказалось.

Я все больше убеждался в правильности сделанных выводов, оставаясь в стороне от круговорота смеха и веселья. Происходящее все больше напоминало встречу одноклассников после летних каникул, где лично я выступал в роли мебели. И еще Соми Энджи, забившийся в угол класса, и теперь бросавший оттуда затравленные взгляды.

Пришло время налаживать первые контакты с выходцами из параллельных миров. Я воспользовался коротким затишьем и, сделав шаг навстречу, протянул Мэдфорду руку:

– Петр. Чем могу помочь в организации вечеринки?

Рандольф посмотрел на протянутую ладонь, потом на меня, и аккуратно так коснулся моего плеча, словно на нем были куски грязи.

– Петр, – повторил он за мной, а после душевно добавил: – отдыхай, Петр.

Я долго и упорно искал следы иномирья в комнате, а следовало просто выйти в коридор и, пройдя пару десятков шагов направо, очутиться в большом круглом зале. В родном мире такие помещения обычно назывались комнатой отдыха, здесь же наиболее близким аналогом было слово гостиная. Хотя и в этом я был не уверен. Инородный язык в сознание внедрили, но вот без привязки к быту и культуре другой цивилизации он был все равно, что полумертвый. Это как перевести английскую традицию «Five o’clock» словом полдник и представить себе в голове чашку чая с пакетиком и бутербродом.

Гостиная, она же столовая, она же комната отдыха располагалась в огромное полупустом помещении, периметр которого украшали телевизионные панели. Именно они и приковали мой взгляд, лишив на время дара речи. Да, выглядели мониторы не обычно: слишком тонкие для родного мира, еще и изогнутые местами. Но завораживало другое и это другое неслось над горными пиками, ныряло в океанские глубины, кружило над пенящимся водопадом, захватывая дух и перехватывая дыхания. Изображение подобной четкости видеть раньше не приходилось. И даже не верилось, что перед тобой всего лишь двухмерное изображение, а не окно в иную реальность

Я бы еще долго стоял и пялился на чудо техники, но тут подошла азиаточка Джанет и потребовала не мешать организационным процессам. Оказывается, все это время вокруг кипела жизнь, не менее удивительная, чем на экранах телевизора.

Вот под аккомпанемент легкого жужжания из пола появилась тумбочка или холодильник, или хрен знает что еще. Джанет открыла дверцу, извлекла наружу сверток, после чего воспользовалась пультом управления и шкафчик скрылся под полом с уже знакомым жужжанием. Чудеса, не иначе, как и барная стойка, которой пять минут назад здесь не было, как и прочая мебель в некогда полупустой гостиной

Интересная история получается с вечеринкой. Помещение наличествует, коллектив в сборе, за едой и алкоголем далеко не надо, все из-под пола появляется. В чем, собственно говоря, тогда организация заключается? Решить вопрос с Носовским? Я уверен, что Альфред Михайлович был заранее извещен о мероприятии, потому как Рандольф никуда не отлучался и кроме сокурсников ни с кем не общался.

Вся его работа сводилась к подпиранию стенки у входа и зубоскальству с девчонками. Надо сказать, делал он это красиво, со вкусом, словно актер, отрепетировавший роль до мелкого движения кистью. Пафосный парень, куда деваться.

Вот он залихватски откупоривает бутылку и под визг девчонок роняет ее. Вернее, делает вид, что роняет, сам же легко перехватывает ее в воздухе и под одобрительный смех наполняет фужеры. Делает это весьма галантно, наклонив корпус, с заведенной за спину свободной рукой. И девушка с греческим профилем не сводит с него глаз, таких живых, и таких притягательных. Мэдфорд отпускает очередную шутку, и она смеется, наполняя зал мелодичными переливами, которые ни с чем не спутаешь. Звучат они словно свежий ветерок в душном помещении, переполненном животным ржанием и гоготом.

Да что ж такое-то, сдалась мне эта пигалица. В конце концов хватает и других людей на вечеринке. Я беспомощно огляделся в поисках и понял, что нахожусь в мертвой зоне. Завидев меня, сокурсники резко меняли маршрут, некоторые даже голову отворачивали в сторону, старательно избегая любого зрительного контакта. С каждой минутой ситуация становилась все более и более странной.

Если гора не идет к Магомеду… Я направился к ближайшей группе сокурсников, бурно обсуждающих веселую историю. До компании оставалось несколько метров, когда смех вдруг оборвался, а разговоры смолкли. Пришлось делать вид, что прохожу мимо, внимательно разглядывая телевизоры под потолком. Но стоило мне отойти на пару шагов, как веселье за спиной возобновилось с прежней силой. Это был уже намек – сокурсники в открытую показывали, кому здесь не рады.

Может послать все к хренам, и пойти искать библиотеку? В конце концов я пришел сюда не контакты налаживать с выходцами из параллельных вселенных.

– Попрошу минуточку внимания, – раздался зычный голос Мэдфорда, перекрывающий многоголосую толпу. В зале воцарилась тишина.

Я повернулся и увидел, что парень с бычьей шеей, забрался на стул и теперь обозревал благодарных слушателей с возвышенности.

– Давай, Мэд! – крикнул тощий курсант с лицом, похожим на крысиную мордочку. Толпа отозвалась на призыв бурными аплодисментами, свистом и смехом. Кто-то даже умудрился открыть бутылку с громким чпоканьем, вызвав новую бурю эмоций.

Мэдфорд шутливо раскланялся, а после снова обратился:

– Дамы и господа, вижу, вас уже не надо призывать брать бокалы в руки?

Это точно, все курсанты поголовно были с фужерами, а особо бойкие успели ополовинить их содержимое. Но всех превзошел Авосян, успевший раздобыть бутылку спиртного, едва мы зашли в зал. Теперь она пустой валялась под диваном, а сам Герберт красный и довольный потягивал напиток из большой соусницы, не дожидаясь окончания тоста. Не стал теряться и я, взяв со стойки бокал с красной жидкостью, внешне и по запаху напоминавшей вино.

– Впереди у нас четыре тяжелых года обучения. Так говорят.

Народ одобрительно засмеялся, а тощий парень заливисто засвистел, аж покраснев от натуги.

– Но вот что я вам скажу. Мы зубами, потом и кровью выгрызли свое место и теперь находимся здесь по праву. Мы шли к этому не один месяц и не один год. Жертвовали временем и здоровьем, – Рандольф выдержал паузу и горько усмехнулся. – Мировая вселенная, зачем я распинаюсь здесь об очевидных вещах. Нам говорят, что будет тяжело. Ребята, они НАМ это говорят, прошедшим через черные дыры мирозданья.

Толпа восторженно заорала, и над общим шумом раздался трубный рев Рандольфа:

– За нас!

Я сделал глубокий глоток и едва не выплеснул содержимое обратно в бокал. Мерзкая, сладкая дрянь, употреблять которую в чистом виде противопоказано. Ликер в худшем его проявлении. Судорожными рывками пищевод протолкнул тягучую жидкость вниз и я, тяжело выдохнув, схватился за край стола. Требовалось срочно запить эту мерзкую патоку, по недомыслию называемую алкоголем.

– Что, плохо идет? – проходящий мимо Рандольф глумливо ухмыльнулся.

Я демонстративно поднес бокал к губам и одним глотком осушил ядовитое содержимое.

– Молодец, пей, пока есть возможность, – Мэдфорд сделал вид, что хочет хлопнуть меня по плечу, но в последнюю секунду передумал и лишь брезгливо отдернул руку.

Вот же ж гнида. Я даже забыл про мерзкий вкус во рту. И этот его тост о трудных временах при поступлении. Дескать, мы здесь находимся по праву, прошли огонь и воду, кроме одного единственного халявщика? Кажется, Соми что-то такое говорил про пятый донабор и три места, которые придержали и не пустили на конкурсной основе.

Я огляделся в поисках толстячка и обнаружил того сидящим за барной стойкой в полном одиночестве. Хорошее время для начала беседы и сбора полезной информации.

Подойдя к толстяку, сел на свободный стул, громко хлопнув бокалом о столешницу. Соми вздрогнул, и осоловело уставился на меня. Батюшки, да он же пьяный в стельку. И когда только успел, с такой-то массой тела и с алкоголем, градусов в котором не больше, чем в пиве.

– Ааа, это ты, – пробубнил он и схватился за стоящий перед ним пустой бокал.

Я заботливо наполнил его фужер и, замешкавшись на секунду, плеснул немного себе.

– Что, не нравится, – толстяк обратил внимание на мою заминку.

– Редкая дрянь, – решил я не врать и поднес бутылку к глазам. На желтой этикетке красными буквами было написано «Аланье». Буквы были выведены замысловато, со всяческими завитушками, так что потребовалось время, чтобы прочитать это. Под названием был изображен домик на берегу озера. Обычный деревянный домик с печной трубой на двускатной крыше. Прямо-таки пасторальный пейзаж из родного мира.

– Даа, я слышал, вы там у себя другое пьете, – протянул толстяк тихо, так что мне пришлось напрячь слух.

– Там, это где?

– Ну там, где это… сто двадцать восьмая, – Соми жадно схватился за бокал двумя руками и булькая, втянул в себя сладкую жидкость. От одного только вида мерзкой патоки, стекающей по подбородку толстяка, поплохело. Пришлось отвернуться, а когда я снова посмотрел на Соми, тот уже навис над столом, свесив хмельную голову.

– Эй, парень, так что там на счет сто двадцать восьмой, – я легонько затряс его за плечо. В ответ послышался неразборчивый бубнеж. Удалось разобрать лишь «проклятое место» и бессмысленные междометия.

М-да, перестарался я, подливая толстячку алкоголь, теперь окромя несвязного бормотания и не вытянешь ничего из парня.

– Воронов? – раздался бас над ухом, а следом жалобно скрипнул стул. Великан в человеческом обличье сел рядом и протянул гигантскую ладонь.

– Он самый, – подтвердил я и ответил на рукопожатие. Словно малыш с папой здоровается.

– Авосян, – представился великан и предложил: – выпьем?

– Я бы с удовольствием, только вот…

– А я знал, – довольно осклабился Герберт, – не будут пить в сто двадцать восьмой всякую дрянь. Погляди-ка, что я принес.

Великан движением фокусника извлек из-под стула бутылку и, залихватски крутанув ее в воздухе, уронил на пол. Стекла брызнули в разные стороны, обдав нас каплями пахучей жидкости.

– Авосян!!! – громогласно возопила Джанет.

– Упс, – пробормотал тот, явно смущаясь: – сейчас еще принесу.

– Больше никакой выпивки, – азиаточка уже стояла рядом с нами, грозным взглядом прожигая провинившегося Герберта.

– Так не себе же, вот Воронова угостить, а то стыдно перед гостем за дамскую бурду.

Девушка хотела что-то возразить, но Авосян уже спрыгнул со стула и ледоколом вошел в веселящуюся толпу, получая на свою захмелевшую голову проклятия и возмущения.

Я проводил взглядом несостоявшегося собутыльника и обратил внимание на Джанет. Та продолжала стоять и жечь меня ненавидящим взглядом. А ей-то я что сделал?

– Какие-то проблемы?

Она молча подошла к барной стойке и извлекла из завала пакетов бутылку точно с такой же этикеткой, что минутой ранее уронил Авосян.

– И? – не понял я.

– Сейчас ты берешь это, – она протянула мне напиток, – и уходишь подышать свежим воздухом минут на тридцать, один.

– То есть?

– Ты берешь эту бутылку…

– Подожди, про бутылку я понял. В чем, собственно говоря, проблема.

– Проблема у Авосяна с алкоголем, и он не успокоится, пока не выпьет с тобой.

У Авосяна проблемы с алкоголем, а погулять выйти должен Воронов. Интересная логика получается, особенно учитывая тот факт, что если человек решил нажраться, он нажрется и отсутствие одной персоны его не остановит.

– А ты его мама? – сорвалась у меня с языка. Не собирался гадости говорить, а вот поди ж ты.

– Я старшая третьей учебной группы, – холодно ответила Джанет.

– Вот как, – удивился я, – не знал.

– А ты много чего не знаешь и не понимаешь. Поэтому бери бутылку и уходи.

Тут она была права, я ни хрена не понимал в происходящем и чем дальше, тем больше.

– Хорошо, уйду. Просто ответь мне на один вопрос: откуда столько негатива в мой адрес? И не говори, что мне показалось.

– Не буду, – легко согласилась азиаточка. – Только вопрос не по адресу. Задай его своему наставнику, он должен будет просветить.

– Дело в том мире, откуда я родом?

– Повторяю, все вопросы к наставнику.

Мы несколько секунд смотрели друг другу в глаза, после чего я взял предложенную бутылку и молча вышел в коридор. Очень хотелось сделать какую-нибудь гадость: разбить бутылку о голову Мэдфорда или наорать на ту же самую Джанет. Так хотелось, что мочи не было. Пришлось применять на практике один из методов успокоения, мысленно считая до ста. Если честно, способ работал так себе: цифры путались, крутились и вызывали раздражение куда большее, чем персона Рандольфа Мэдфорда.

Я сжал кулаки до белых костяшек и почувствовал в левой ладони горлышко бутылки. Еще и алкоголь зачем-то прихватил. И для чего мне Джанет его всучила? В качестве взятки? Поднес подарок к глазам и прочитал название напитка: «Дорога к Юпитеру». Если верить этикетки, под столь романтичным названием находилось сорокаградусное виски со вкусом яблока и ванили. Ну хоть не карамели и зефира, за что отдельное спасибо старшей по группе.

На улице я открутил пробку и сделал короткий глоток. Жидкость обожгла гортань и на удивление легко скользнула вниз по пищеводу. А виски то сносный, насколько я мог судить с высоты прожитых лет. Все лучше той паленой водки, которую мы пили на день рожденья Витька и с которой нас потом полоскало весь оставшийся вечер.

Час назад я всерьез раздумывал, стоит ли пить на первой в академии вечеринке и находил массу доводов за трезвый вечер. Но это было тогда, сейчас же такого вопроса не стояло. Само собой забылось и то, что завтра первый учебный день и то, что употреблять без закуски крепкие напитки чревато. Надо было срочно гасить разгорающееся внутри пламя злости, и бутылка виски в руках вполне сгодится для этой цели.

Пока голова боролась с мыслями, ноги сами принесли тело в район озера, тихого и спокойного в сгущающихся сумерках. От воды заметно тянуло холодом, так что я поежился и запахнул форменный пиджак. Встать бы и уйти, где потеплее, но здесь было слишком хорошо для потревоженных нервов.

Очередной глоток из горлышка и виски горячим потоком обожгло пищевод, оставляя во рту непривычный вкус ванили. Согласно этикетке должны были быть еще и яблоки, но их присутствия вкусовые рецепторы не ощущали. В голове приятно зашумело и я, вдохнув полной грудью свежий воздух, мечтательно закрыл глаза. Тишина и запах воды, как в детстве, когда мы с Коляном ходили на первую поклевку. Именно в такие моменты я переставал жалеть о том, что поперся спозаранку хрен знает куда, да еще и на голодный желудок. Мир вокруг, подернутый дымкой тумана и лишенный звуков, воспринимался совсем иначе, теряя налет серой обыденности и превращаясь в место загадочное, даже волшебное.

Кажется, я задремал под детские воспоминания, потому как оторвав голову от коленей, обнаружил себя в темноте. Благо, не в кромешной – за прозрачными облаками светила луна.

Вот это я прогулялся на полчаса. Авосян спит уже сном младенца и ведать не ведает, что из-за него сокурсник замерзает на берегу озера. Схватив ополовиненную бутылку, я собрался было бежать обратно, но тихий плеск воды остановил меня. Рыба? Снова плеск, снова и снова. Да нет, это не рыба, а неведомый любитель ночных заплывов.

Воображение охотно нарисовало обнаженную девичью фигурку, покрытую мелкими капельками влаги. Незнакомка загадочно улыбалась, не забывая при этом стыдливо прикрываться ладошками. Разволновавшись от представившейся картины и алкоголя в крови, я зычно крикнул в темноту:

– Виски будешь? С ванилью.

Хотел добавить про яблоки, но хоть убей, вкуса их в напитке я не чувствовал, а врать обворожительной незнакомке на первом свидании не хотелось.

В ответ тишина. То ли девица излишне стыдливая попалась, то ли ваниль не по вкусу. Я простоял, питаемый юношескими надеждами, с целую минуту и собрался было уходить, как вдруг над поверхностью водной глади появилась голова. Тело мое непроизвольно вздрогнуло и едва не завалилось на пятую точку от неожиданности. Это была явно не белокурая красавица, а коротко стриженный… Я даже не сразу понял кто это, долго щурясь в темноте. Визитер тоже не торопился вступать в диалог, лишь поблескивая белками глаз. Глупая картина, а главное неожиданная. Никогда ранее мне не приходилось наблюдать выходцев с черного континента, вот так вот лицом к лицу, а не с экрана телевизора.

– Где виски? – первым не выдержал пловец, придав голосу недружелюбные, даже воинственные нотки.

– Если не брезгуешь, – я показал парню початую бутылку. На что тот лишь обнажил ряд белоснежных зубов и спустя мгновение, уже стоял рядом. Без лишнего шума и всплеска, легко забрался на крутой берег. Только сбегающие струйки воды с темной поверхности кожи напоминали о том, где он недавно был.

Пловец был с меня ростом, столь же худой, вернее поджарый, с рельефной мускулатурой и на редкость гладкой, безволосой кожей. Девчонки на пляже точно были бы в восторге. Но я обладал иными гендерными признаками, поэтому с некоторым сожалением протянул парню виски.

– Ооо, – с одобрением заметил гость, прочитав этикетку, после чего сделал затяжной глоток из бутылки. – Я думал, будет слащавое пойло для ссыкливых белых девчонок.

– Если так думал, чего приперся, – не выдержал я.

Пловец задумчиво уставился на меня, явно обдумывая ответную реакцию. В голове запоздало мелькнула мысль, что я ни хрена не знаю о собеседнике, кто он такой и что за ним стоит. Действуя по лекалам родного мира, постоянно забываю, где нахожусь и чего это может стоить.

В голове пронесся наихудший сценарий развития событий с убийством и всплывшем по весне трупом на озере, но негр неожиданно оскалил белые зубы в улыбке и произнес:

– А ты борзый.

– Да и ты не паинька.

– Это точно, – согласился пловец и сделал очередной глоток. – Из ищеек будешь?

– Если ты про седьмой отдел, то да, оттуда. А ты, судя по всему, отдел расследований недолюбливаешь?

– Где ты видел, что бы десантура с вашим братом в десна целовалась? Вы белая кость, а мы черная, поперек вашей глотки встали, – негр снова обнажил белоснежные зубы, то ли улыбаясь, то ли скалясь в угрозе.

– Выходит, отдел поддержки операций, – сообразил я. – Так ваши казармы в трех километрах севернее будут.

– И чего? Стучать будешь?

Я сразу вспомнил карту территории с синими и красными границами, а в ушах зазвучал голос Носовского, грозящего карами небесными за пересечение оных без особого на то разрешения. Парень явно вышел за пределы учебной зоны пятого отдела, и как минимум мог отделаться выговором, а как максимум… Да кто ж их знает, этих десантников иномирья, может у них наряды вне очереди, а может удары по почкам.

– А смысл? – вопросом на вопрос ответил я. – Только не говори, потому что я белый.

Парень снова оскалился, и я наконец понял, что это улыбка. Веселый блеск в глазах выдавал собеседника.

– Ты откуда такой будешь, белый?

– Сто двадцать восьмая, если тебе о чем-то это говорит, черный.

– Врешь, – спустя короткую паузу, выдал собеседник. – С каких это пор вас стали в ищейки брать?

– Нас? А мы что, какие-то особенные? – где-то внутри у меня екнуло. Все эти недомолвки и косые взгляды точно не были бредом воспаленного сознания, а этот нежданный гость мог дать первый ключ к разгадке ситуации.

Он снова замолчал, а потом спросил: – ты сколько в «нулевой» торчишь?

– Сегодня полноценный первый день.

Пловец присвистнул: – да ты зеленый совсем.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– А я тебе кто, куратор личный, на вопросы по требованию отвечать?

Хотел я ему про виски халявный напомнить и чужую территорию. Хотел, но не стал. Уж больно эти мысли попахивали ребячеством из разряда «ах ты так, тогда отдавай мои игрушки». Вместо этого попытался в очередной раз достучаться до собеседника

– В мире много странных вещей происходят: тебе предъявляют за цвет кожи, мне за место рождения. Хотелось бы только понять, чем вас всех сто двадцать восьмая параллель не устраивает?

– Пытаешься вывести на жалость, снежок? Не получится. Запомни одну простую истину – проблемы белых черных не касаются.

Я тяжело выдохнул:

– Да, парень, надеюсь ты когда-нибудь из черного превратишься в человека и поймешь одну простую истину – у плохих людей нет ни расы, ни национальности.

Пловец сузил глаза, вся фигура его напряглась, и я шестым чувством понял – сейчас будет удар. Рука собеседника, держащая бутылку от виски, дернулась… Но дальше ничего не последовало. Похоже, легкий шум за моей спиной, спугнул противника. Он бросил бутылку под ноги и, сделав резкий прыжок в сторону, скрылся под водой. С ловкостью и координацией у парня был полный порядок. Я бы кулем упал в воду, метра на три обдав ближайшие окрестности водой. Этот же пловец оставил на память о себе лишь легкий всплеск, который был куда тише шелестящих за спиной веток.

Кстати, о шуме за спиной. Я обернулся, в глубине души ожидая увидеть какое-нибудь животное. Например, милого олененка с дрожащей мордочкой и грустными влажными глазами. Но сегодня угадывать было явно не мое. Вместо «бэмби» на поляну вышла девушка, в которой я без труда опознал красавицу с греческим профилем. Она явно не ожидала увидеть на берегу озера живую душу, отчего замерла в нерешительности, держа в полусогнутой руке бокал. Похоже, девушка, решила пройтись перед сном, потягивая приторное винцо местного разлива. Ухажера видно не было, поэтому точно не свидание, а одиночная прогулка с одной ей ведомой целью.

– Катерина, – кивнул я девушке, пытаясь унять подступающий адреналин. Конфликт с пловцом был разрешен, только вот организм не успел еще этого осознать, передавая легкую дрожь конечностям.

– Воронов? Ты один здесь?

– Да.

– А в озере кто плавает? – девушка выразительно посмотрела на подернутую рябью воду.

– Это… Это рыба играет.

– Рыба? Ясно. Играет в воде, ходит по суши и разговаривает с «харлинским» акцентом. Скажи мне, Воронов, а ты знаешь, что предусмотрена система штрафов за косвенные проступки, такие как «сокрытие информации о нарушении» или «умышленное недонесение о имеющемся факте несоблюдения пунктов свода правил академии».

– Последнее как-то сложно, – попытался улыбнуться я. Вышло криво.

Девушка медленно направилась к берегу, обходя меня по заметной глазу дуге. Я засунул трясущиеся пальцы в карманы и продолжил наблюдение за странным поведением Катерины. Лишь только когда она остановился у самой кромки воды, я запоздало понял, в чем дело.

– У твоей рыбы отпечатки человеческих ног, – констатировала она и кивнула на следы, оставленные наглым пловцом. – Или будешь утверждать, что решил смочить ноги на ночь глядя?

– Ты же понимаешь, что ничего не докажешь? Чего ты добиваешься?

– Правды.

– Любишь правду, – я снова криво улыбнулся. – Хорошо, будет тебе правда. Меня сегодня целый день не покидает ощущение абсурдности происходящего. Носовский говорил о величии цивилизации шести миров, о моральном и нравственном превосходстве. Да, телевизоры вы научились делать, спору нет. Только вот когда речь заходит о моей родине, вас аж передергивает до такой степени, что общаться нормально не можете. Представляешь, ты второй человек за сегодня, с кем мне удается хоть как-то поговорить. Первым был негр расист, едва не разбивший мне голову бутылкой. Нет, ты не подумай, я не жалуюсь. В моем мире агрессии хватает с избытком. Но только тогда чем вы, великие, от нас отличаетесь? Плоскими мониторами с реалистичной картинкой? Абсурд, не находишь? Если верить философу Альберту Камю, при столкновении с этим самым абсурдом у человека есть три выбора: самоубийство, прыжок веры или принятие. И сейчас я склоняюсь ко второму пункту, потому что в людей верю, как бы глупо это не звучало. Адекватных и нормальных людей всегда больше, не смотря на сверхмиры и цивилизации. И вот тебе мой прыжок – да, здесь был посторонний. Твое право пойти и донести на меня. Мое право – не сдавать этого парня и огрести по полной от академии. Дальше делай то, что считаешь нужным.

Девушка стояла и слушала меня. Никаких эмоций, никаких попыток перебить, только взгляд внимательных серых глаз. И тут меня осенила еще одна мысль, которую я не преминул высказать:

– Ты боишься меня? Ну, конечно, – я не в силах был сдержать легкий смех, вспомнив, какую петлю девушка заложила, обходя меня. – Вы боитесь и презираете выходца со сто двадцать восьмой параллели, только не понятно, за что.

Фигурка девушки дрогнула, а серые глаза на миг закрылись. Я ожидал продолжения допроса, упреков или даже бегства, но не того, что последовало. Катерина сделала несколько шагов вперед и очутилась напротив меня, лицом к лицу, так что мой нос распознал легкий аромат духов, смешанный с запахом вина. Протяни я руку вперед и легко смог бы коснуться пальцами лацканов ее пиджака. Где-то в груди сердце пропустило удар, стоило мне встретится с ее глазами.

– Прыжок веры, – проговорила она и странно выдохнула. – Хорошо, Воронов, попробую сыграть в твою игру. Да, я испытываю страх и презрение. Как и многие другие, кого я знаю. Представители вашего мира около двухсот лет назад были введены в качестве наблюдателей в совет шести миров, но вскоре изгнаны оттуда с позором за воровство и организацию работорговли. Дипломаты с вашего мира прославились кражей технологий в пользу пиратских конгломератов, из-за чего моя родина была втянута в долгую и кровопролитную войну. Несколько детективов, выходцев из сто двадцать восьмой параллели, были арестованы за убийство, пытки и жестокое обращение с гражданскими лицами. А один из них до сих пор является самым известным серийным убийцей, оставившим за собой след из сотни трупов.

– Я даже боюсь представить, что наши уборщики у вас вытворяли.

Девушка проигнорировала едкое замечание и продолжила:

– Ваши ученые изобрели опасное радиоактивное оружие, которое может разрушить наши миры. Стоит вам уничтожить собственную цивилизацию и все остальные параллели посыпятся следом, как карточный домик.

– Не понял.

– Да чего здесь не понятного. Наши миры взаимосвязаны и гибель любого из них повлечет неминуемое уничтожение остальных.

– Допустим, в моей параллели произошла ядерная война и изменился климат. На вас это как отразится? Я понимаю, если бы произошло разрушение планеты, но природные факторы каким боком? Или землетрясение и извержение вулканов влияет на каждый мир?

– Воронов, подожди, – Катерина поморщилась. – Я сбежала сюда, чтобы побыть в одиночестве и отдохнуть. Диалоги о науке точно не входили в мои планы на этот вечер. Поэтому будь добр, оставь меня одну. Я не слишком резко высказалась?

– В самый раз. Честно и без посыла на три буквы.

– Прости, что?

– Не обращай внимание, фольклор иного мира.

Я подобрал валяющуюся пустую бутылку под ногами и, кивнув на прощанье, направился в сторону казармы. В голове был полный разброд и шатание, а где-то в груди тлел теплый уголек, согревающий прохладной сентябрьской ночью. Когда она сделала шаг навстречу… До чего же красивое лицо…

Переполненный романтикой, я зашел в зал и обнаружил дремлющего за стойкой Соми. Пиджак толстяка лежал прямо под стулом, а некогда белая рубашка, выбравшись из-под ремня, явила миру отвисшее голое пузо. Заливистый храп извещал о том, что с парнем был полный порядок, как и с целующейся в углу парочкой. Приглушенный свет скрывал лица влюбленных, но девушкой, судя по длине и цвету волос, была та самая блондинка, к которой упорно клеился мой сосед по комнате. Похоже, процесс ухаживания Николаса прошел удачно.

Убедившись, что в зале больше никого нет, я направился в собственную комнату. Время позднее, а завтрашний день обещал быть тяжелым. С некоторым сожалением вспомнив о планах провести вечер в библиотеке, я дернул ручку в ванну. Щелчок, заперто. Из-за двери доносился шум воды, а слабый свет едва пробивался сквозь щели. Если Вейзер там, то кто тогда добирается до сокровища блондинки в зале? Похоже, процесс ухаживания Николаса прошел неудачно.

Ждать, когда сосед соизволит освободит душ, не было сил. Спотыкаясь, я с трудом добрался до своей койки, и кое-как раздевшись, плюхнулся в постель. Бывают же такие дни, после которых засыпаешь в процессе подхода к кровати. Последняя мысль, мелькнувшая в затухающем сознании, была о девушке с греческим профилем и ее волшебном смехе.

Глава третья.

Кажется, мне снилась рыбалка. Тихая заводь реки, поросшая камышом и острой осокой. Жужжание надоедливой мухи возле самого уха и теплые, согревающие лучи летнего солнца. А еще был поплавок, мерно покачивающийся на темной поверхности воды. Пахло костром и тиной. Шагаю вперед по илистому дну и… резкий звук сирены вырывает сознание из сладких объятий сна.

Я вскакиваю на кровати и начинаю бешено озираться вокруг. Это не рыбалка, и даже не дом, а вчерашняя комната из казармы. И тут же приходит понимание – проспал.

Бешенный взгляд находит часы под потолком – половина седьмого. Полтора часа до начала занятий, еще спать и спать. Успокоенный я падаю обратно в постель, но какой там сон, после столь жесткой побудки. Сирена давно смолкла, но в ушах продолжали стоять отзвуки ее невыносимого завывания.

А я ведь даже не задумался вчера, как буду просыпаться. Будильника под рукой нет, из часов разве что циферблат под потолком. Самый обычный, без всяких там 3D проекций с приятным женским голосом и пожеланиями доброго дня. Часы даже не тикал, я проверял, так что рассчитывать на них не приходилось.

И схлопотать бы мне неминуемо первое замечание за опоздание, если бы не зубодробительная сирена. С такой побудкой точно не проспишь.

Я скинул ноги с постели, сладко зевнул, и поежившись от утренней прохлады, потопал принимать водные процедуры. Странно, но постель Вейзера была девственно пуста. Он даже заправить ее успел, только вот зачем стул заваливать на бок?

Загадка с пропавшим соседом решилась спустя пару секунд – Николас сладко спал на полу душевой, в луже блевотины и прочих выделениях тела. Кроме мерзко зрелища прилагался соответствующий запах, от которого тут же передернуло, стоило открыть дверь.

Вот ведь зараза! Пока брел до ванны, мечтал насладится контрастным душем, а дальше, по плану, булочка с маслом под горячее ароматное кофе. Нет, лучше какао. Сегодня непременно хотелось какао. Вот и попил… какао… не торопясь и со вкусом…

В одном надо отдать должное Вейзеру – у парня хватило ума предварительно раздеться, кинув одежду бесформенной кучей в угол. Теперь он валялся на полу, выставив голые прелести напоказ.

И что делать с этой жертвой алкогольного опьянения? В голове мелькнула позорная мысль о бегстве. А что, я ничего не должен новому соседу. Брошу его здесь наедине с блевотиной, перемазанного в говне и пойду спокойно завтракать. Ведь именно так и должны поступать выходцы из отсталого мира под номером сто двадцать восемь. Вчерашняя злоба вспыхнула с новой силой, стоило поворошить тлеющие угольки в памяти.

Зараза! Я вздохнул и, проклиная собственную глупость, приступил к делу. Для начала скатал форму Вейзера в тугой ком и зашвырнул в комнату. Дальше на цыпочках добрался до душа и повернул рычажок на полную мощность. Помещение мигом наполнилась паром и шумом воды.

– Рота, подъем! – закричал я что было мочи, и направил тугие струи воды в спящего бедолагу, но тот не шелохнулся. – Курсант, Вейзер, подъем! – вновь заорал я, прибавляя холодную воду. Тело соседа впервые дрогнуло, а с губ сорвался непроизвольный стон

Мама родная, что это такое потекло из его глаз? Темные ручейки сбегали по щекам вниз, оставляя на плитке маслянистые разводы. Слезы иномирянина или обычная тушь?

Домыслить я не успел, почувствовав легкий сквознячок в спину. Обернулся и уперся взглядом в невозмутимое лицо Джанет Ли: то ли свойство восточного типа лица, то ли ее действительно сложно было удивить. Хорошо хоть, трусы на мне были.

– Что здесь происходит, курсант?

– А на что это похоже?

– Курсант Воронов, старшей по группе отвечать четко и ясно. Повторяю свой вопрос: что здесь происходит?

– Так точно, старшая по группе, – я вытянулся во фрунт, так что находящийся в руке душ тугими струями воды ударил в пол. Джанет торопливо отступила назад, но часть брызг успела осесть на ее форме.

– Ты что творишь? – прошипела девушка.

– Привожу курсанта Вейзера в чувства после вчерашнего мероприятия, – нисколько не смущаясь отрапортовал я. – Разрешите продолжить?

Девушка некоторое время прожигала меня взглядом, после чего бросив фразу «таблетки на столе» вышла в коридор. Хоть бы дверь за собой прикрыла.

Худо-бедно приведя Николаса в полувменяемое состояние, я напоил бедолагу лекарствами, которые оставила старшая группы. Кажется, помогло, по крайней мере Вейзера уже не шатало, а ответы приобрели некую осмысленность.

– Сорок минут до начала занятий, – в сотый раз напомнил я ему и, выйдя в коридор, скорым шагом направился в столовую. Судя по количеству подносов с грязной посудой большинство курсантов уже успело позавтракать. Лишь один столик был занят мило щебечущей парой: вчерашней пассией Вейзера и тощим парнем с крысиными чертами лица.

Блондинка одарила меня мягким взглядом и мило улыбнулась, а ее спутник даже не повернулся в сторону. Нет, не с ним она вчера целовалась на диване, точно не с ним. Тот по фигуре выглядел крепче, да и ростом был повыше. Может поэтому Вейзер так напился, что до кровати добраться не смог? Несчастная любовь и все такое.

Перекусив на скорую руку булочками с чаем, я вышел в коридор, где встретил бледного Вейзера. Парень успел привести себя в порядок, и только запах выдавал его с потрохами.

– Зажуй чем-нибудь, – посоветовал я, для убедительности поводив ладонью возле носа. Парень кивнул отстраненно и, походкой зомби, продолжил свой путь. Ему и так хреново, а сейчас еще и с блондиночкой увидится, которая, не стыдясь, кокетничает с новым ухажером.

Бывает. С этой мыслью я выбрался наружу и полными легкими вдохнул прохладный осенний воздух. Со всей этой утренней кутерьмой совершенно забыл о главном. О том, что согревало меня все это время далеким огоньком. О воспоминаниях, которые создавали хорошее настроение, находясь где-то на периферии сознания. Память только этого и ждала, услужливо предоставив образ девушки с греческим профилем и решительным взглядом серых глаз.

Вчера я поступил странно, доверившись абсолютно незнакомому человеку. И она сделала шаг на встречу, совершив столь же глупый и опрометчивый поступок. Казалось бы, чего здесь такого. Парень, целовавший вчера блондиночку на диване, мог рассказать историю куда интереснее нашей. А описывать одни лишь чувства, та еще работа, порою бессмысленная и беспощадная. Но именно чувства, а не произнесенные слова или действия лежали в основе нашей ночной встречи. Куда более сильные, чем я испытывал ранее к Светлане. Света, Светик, Светулька…

Сидящий в глубине души циник тут же проскрипел: пацан, а кто у тебя будет через пару лет? Олечка? Юлечка? И попадись вчера на пьяную голову не Ловинс, а старшая группы, не думал ли ты бы сейчас о Джанеточке? У тебя параллельный мир перед глазами и первые занятия в академии службы безопасности Земли, а мысли почему-то забиты исключительно бабами. Гребаный циник едва не испортил мне настроение, не столкнись я на входе в класс с той самой Ловинс.

– Привет! – пробормотал я смущенно.

– Доброго дня, – Катерина остановилась и задержала свой взгляд на мне. – Как самочувствие после вчерашнего?

– Спасибо, не жалуюсь.

– В отличии от соседа, – девушка тепло улыбнулась.

На душе потеплело, а мысли уже неслись вскачь, сами собой наматываясь на язык. Рот было открылся для милой фразы, как вдруг появился Соми. Хотя нет, вру, появился он не вдруг, о чем окружающих загодя известили топот и тяжелое дыхание бегущего толстяка. Просто один курсант, поглощенный глубиной серых глаз, пропустил стихийное бедствие. Соми с нечесаной шевелюрой вихрем вылетел из класса, принеся с собой кучу неприятных запахов. Меня он просто оттолкнул, не заметив, а вот перед девушкой замер:

– Привет, Катя. Я хотел тебя спросить…

Вот те на, я впервые увидел его улыбку, застенчивую как у ребенка. Да так оно и было: по своим манерам Энджи никак не походил на взрослого человека, скорее на маленького мальчика, которого все здесь раздражало и пугало своей новизной. Где они только находили таких субъектов? Один самоутверждался лежа в ботинках на кровати, другой бегал и прыгал стокилограммовым мячиком по коридорам дома.

Поняв, что разговор продолжить не удастся, я с грустью вошел в учебный класс. Ну что, курсант Воронов, прощай загубленное лето, привет учебная пора?

Первым и, как оказалось позже, единственным лектором на сегодняшний день оказался Клод Труне – сухопарый мужчина лет тридцати с бородой в стиле «эспаньолки». Такому бы камзол, шпагу и на пиратское судно, бороздить воды Карибского моря. Уж больно типаж был подходящий. В отличии от своего образа лектор оказался человеком интеллигентным, с мягким голосом и повадками, присущими скорее женственным мужчинам. Почему столь странная формулировка? Еще пару дней назад я смело причислил бы персону Клода Труне к лицам с нетрадиционной сексуальной ориентации, но в мире, где макияж и маникюр для мужчин являются нормой, спешить с выводами не стоило. Да и времени на посторонние мысли не оставалось.

С первых минут на меня хлынул поток новой информации: политика перемешивалась с экономикой, военные действия соседствовали с научными прорывами, на смену кровавым революциям приходили культурные – все это вплеталось в единое полотно эволюции человечества в рамках шести ведущих параллелей. В принципе ничего сложного или из ряда вон выходящего. Это как прослушать цикл лекций по истории родного мира с альтернативным путем развития. Только вот беда заключилась в том, что альтернатива была во всем: в терминах, фамилиях, географических названиях.

Ну вот представьте, рассказывает вам преподаватель о маладо-вантийском конфликте:

– В ходе Заоринской операции вантийские войска после затяжных боев заняли Дорнские высоты. Не Орбальтийские, прошу заметить, а лучше записать, ибо к республике Лаарнит данное место не имеет ровным счетом никакого отношения. Название «Орбальи» восходит к древнему дилетрему «Орбальи в Ванкасии» – названию древнего города, упоминаемого в Барталии.

Студенты смеются над шуткой, преподаватель доволен реакцией аудитории, а ты… сидишь и улыбаешься вместе со всеми, потому как ничего другого не остается.

В какой-то момент сознание отключилось и, если бы не мерзкий звук сирены, так бы и сидел за партой до темноты, бездумно рисуя линии в блокноте. Все встали, куда-то пошли, и я следом, вдыхая прохладный осенний воздух. Даже природа вокруг грустила, укутавшись хмурыми, беспросветными облаками. Теперь я понимал, каково приходилось Лехе Рыбникову, моему однокласснику и по совместительству двоечнику и прогульщику. Вот откуда бралась неземная тоска в его взгляде. Ни хрена же непонятно!

Вернулись мы в столовую, где невидимым обслуживающим персоналом была уже приготовлена и выставлена на всеобщее обозрение еда. Бери поднос и выбирай, что душе угодно. Вот эта посыпанная красной приправой желтая штуковина возможно называлась на местном диалекте «дыр пыр вар», а у меня дома это была просто пюрешка. О, и родимые котлетки здесь неподалеку, как бы вас здесь не обзывали иномиряне. Забив поднос снедью, я огляделся в поисках свободного места.

Столиков в зале хватало, но студенты предпочитали кучковаться, разбиваясь на группы по интересам. Джанет Ли сидела вместе с Ловинс и примкнувшим к ним Соми, как же меня начинал раздражать этот толстяк, мать его. Вейзер делал очередной подход к смазливой блондинке, которую одногруппники именовали Маргарет, но чаще Марго. Особой популярностью пользовался столик Мэдфорда младшего, вместившего аж пятерых человек включая парня с крысиной мордочкой, хихикающего и угодливо заглядывающего в глаза Рандольфу.

Еще раз пробежавшись взглядом, я обнаружил пустующий столик в дальнем углу – идеальное место для хандры. Там и разместился. Но не успел поднести ложку ко рту, как над ухом зазвенела посуда, а напротив заскрипел отодвигаемый стул.

Я поднял голову и встретился взглядом со «странным» парнем. Этот «юноша бледный со взором, горящим» производил впечатление неуравновешенного и психически нездорового человека, пытающегося удержать себя в руках. И это не пустые домыслы, рожденные перегруженным сознанием. На вчерашней вечеринке я был уверен, что он задушит липнущую к нему Маргарет. Его пальцы несколько раз порывались схватить за горло девушку и сделали бы это, если бы Вейзер не уволок захмелевшую даму сердца. А крысообразный парень, посмевший похлопать его по плечу? Столько злости и агрессии было в ответном взгляде, что через секунду не было ни руки, ни ее хозяина. Точно такой же взгляд получил в спину Мэдфорд младший, хотя до этого они мило беседовали, а «странный» парень даже пытался криво улыбаться. Что-то с ним было явно не так, и вот теперь он стоял напротив.

– Свободно?

– Садись, – я подвинул поднос, освобождая место. Взгляд мой помимо воли пробежался по посуде нежданного гостя, отметив среди столовых приборов пару ножей и вилку с двумя зубцами.

– Том МакСтоун, – парень протянул ладонь, и я пожал ее, представившись в ответ.

– А я сразу понял, какое место ты выберешь? – произнес он заговорщическим шепотом и подмигнул.

Ну что тут скажешь… Только безумцев мне и не хватало.

– Лучшее место в помещении, когда тылы прикрыты стеной, а дверь под контролем, – парень ответил за меня. – Слушай, а ты из какой страны?

– Россия.

– Да ладно! АК – 47?

Вот теперь он действительно улыбался, по-настоящему, легко и искренне, без вынужденного напряжения. И выглядел бы нормальным парнем, если бы не странный диалог.

Я кивнул, не зная, что на это ответить.

– А ты воевал?

– Нет.

– А чего так, у вас же вроде все в армию идут. Самая воинственная страна.

– Студентам отсрочку дают.

– Понятно. Сначала выучишься, а потом в армию пойдешь. Ты расскажи, как там у вас? Правда, что каждого с детства стрелять учат, даже девчонок?

Почему-то перед глазами встал образ замученной мартышки под Геленджиком и надпись на табличке: фото с обезьянкой – пятьдесят рублей.

– Том, без обид, но у меня в стране есть пословица: покуда ем, так глух и нем.

Я договаривал фразу, а мысли в голове вертелись вокруг стула по правую руку. Если собеседник неадекватно отреагирует, будет чем отбиться на первое время, пока помощь не подоспеет. Но Том на удивление легко отнесся к моей просьбе, переключившись с беседы на трапезу. Он даже улыбнулся и подмигнул, стоило мне положить в рот котлету из иномирья, которая оказалась вовсе и не котлетой и даже не мясным продуктом. Смесь халвы, ириса и пахлавы забили напрочь вкусовые рецепторы, так что я до конца обеда не смог избавится от сладости во рту.

– Воронов, нужно поговорить, – раздался голос Джанет Ли над головой, едва я закончил обед. – МакСтоун, без тебя, – голос девушки остановил парня, порывавшегося пойти следом за нами. От старшей по группе хороших новостей я не ждал, так оно в итоге и получилось.

– Воронов, я тебе настоятельно рекомендую не забивать голову МаксСтоуна всякой ерундой.

– Не понял.

– Том, натура увлекающаяся, интересующаяся всем, что так или иначе связано с насилием.

– Так это вы девчонок предупреждайте.

– Я про другое насилие, – шепот Джанет стал походить больше на шипение, явственно разносившееся по закоулкам полупустого коридора. – Его интересует война и все что с ней связано: оружие, униформа, планы сражений и прочая ерунда. Он просто помешан на этом.

– Хорошо. Только я здесь причем?

– Воронов, не строй из себя дурочка, ты прекрасно понимаешь, о чем я.

– Понимаю что? Что я из мира воров и убийц?

– Воронов! – Джанет на мгновенье забыла о шепоте, так что ее должны были услышать даже в столовой

– Что, Воронов. Я опасен для окружающих? Один из-за меня сопьется, другой людей калечить начнет? Хорошо, пусть вышестоящее руководство примет решение о моей изоляции с последующим исключением из академии. Пока этого распоряжения нет, я буду общаться с кем захочу и о чем захочу, в рамках существующих правил данного учебного заведения. То есть, я никого не собираюсь призывать к насилию или побуждать к агрессии словами и делами. Такой ответ вас устроит, старшая по группе?

Всегда считал, что люди востока крайне скупы на мимику, пока лично не увидел целую гамму чувств на лице девушки, начиная от раздражения и презрения, и заканчивая чем-то более сильным, сравнимым с ненавистью.

– Впредь, прошу избавить меня от ваших личных тревог и страхов, а также любой другой информации, не касающейся учебного процесса. Для этого у меня есть куратор и вышестоящее руководство. А если вы не уверены в собственных однокурсниках, может стоит пообщаться с ними лично или сообщить в соответствующую инстанцию? Хорошего вам дня, старшая по группе.

На крыльце меня ждал МаксСтоун, лениво щурящийся под лучами осеннего солнышка. Его лицо выражало всю прелесть послеобеденного блаженства. Где там грозы войны и разрушения? Ничего нет, лишь мир и покой.

– Довел старшую по группе? – поинтересовался он, даже не пытаясь скрыть усмешку.

– Да она сама кого хочешь доведет.

– Зря ты так, хорошая девчонка. Не без жуков голове, но в целом правильная. Полгода с ней на подготовительных курсах провел, так что знаю о чем говорю. Да, спрашивает жестко, но своих в обиду не дает.

Я ухмыльнулся:

– В том-то и беда, что для нее я никогда своим не буду, как и для большинства здесь учащихся.

– Плакаться будешь?

– Была бы жилетка и сиськи побольше, может и поплакался.

Вряд ли Том понял, причем здесь жилетка, но вот слово «сиськи» заставило его оживиться.

– Тогда тебе к Марго надо, – заговорил он мечтательно. – Там знаешь какие формы? Хорошая грудь, упругая.

В это время из казармы вышла миниатюрная девушка, этакая тихая мышка, из той породы, о присутствии которой порою даже не догадываешься, пока о нее же и не споткнешься. Звали это милое создание то ли Лиа, то ли Лиан. Маленькая и пугливая, она замерла на пороге и прижала руки к груди

Заметив девушку, Макстоун отвесил дурашливый поклон и наклонившись к уху бедняжки прокричал:

– Я говорю, грудь-то у нее упругая.

Девушка взвизгнула и быстрым шагом, едва не вприпрыжку, заспешила в сторону учебного корпуса.

– Макстоун! – дверь снова открылась и на улицу вышла Ловинс, отчего внутри тоскливо заныло. – Сколько раз тебе говорить, чтобы прекратил свои дурацкие выходки. А-а-а, и Воронов здесь, значит нашли друг друга.

До чего же она красивая, в профиль вылитая греческая богиня, в анфас… в анфас красивее не меньше. Внутри все забурлило и закипело от желания показать себя, блеснуть умом и острой шуткой. Кажется, я готов был даже станцевать, додумайся кто-нибудь включить веселую музыку. Но вместо этого произнес нелепицу:

– Мы с Томом организовались. Сейчас еще Авосяна найдем и винца нальем.

Из кишки темного коридора послышался трубный бас:

– Кто звал меня? Налейте кубок мне, о дивные создания, и я поведаю вам о мирах чужих, что бисером рассыпаны во чреве мирозданья.

– Дурдом, – прошептала Катерина и поморщилась, словно от головной боли.

Послеобеденные занятия прошли на удивление легко. Я ждал очередного потока информации с малопонятными терминами и неизвестными именами, но получилось все с точностью наоборот. Клод все чаще проводил дискуссии для закрепления пройденного материала. Диалоги приобретали форму философских дискурсов, где оппоненты в качестве инструментов использовали широко известные понятия. И я наконец-то стал догадываться, о чем, собственно, все говорят.

Надо отдать должное Труне, свое дело он знал мастерски: и как лектор, и как организатор словесных баталий. В любом споре оставался над схваткой, избегая искушения становиться на чью-либо сторону, и уверенно вел беседу в нужном русле, отсекая любые попытки отклониться от заданной темы. А попыток таких было много и звали их Соми Энджи. Неугомонный толстяк на любой вопрос имел свою особую точку зрения, поэтому зачастую оказывался в меньшинстве, но не сдавался даже под напором Мэдфорда, обладающего помимо накаченных мышц прекрасным ораторским искусством. Кто бы мог подумать.

Впрочем, говорил наш атлет вещи банальные, но языком грамотным с безупречной выстроенной логикой. При этом умудрялся вести себя спокойно и местами галантно, с большой долей актерского мастерства, что особенно было заметно на фоне вечно брызжущего слюной Соми. Срывался толстяк по любому поводу и без, шлепал губами, так что слюни летели в разные стороны, в том числе и на меня.

Поэтому, трудно сказать, кто меня больше раздражал – плюющийся Соми или звезда дня Рандольф, чьи милые пикировки с Ловинс и Ли стали украшением вечера, как выразился наш преподаватель. Девушки мало чем уступали оппоненту в логике и аргументации, разве что харизмы им не доставало. Мэдфорд умудрялся делать театральные паузы, играть голосом и телом, что порой напоминало моноспектакль. Девушки же были больше сосредоточены на содержании, нежели на форме подачи материала.

Под конец дня удивила всех тихоня Альсон, рискнувшая пойти против МакСтоуна, бившегося что спартанец при Фермопилах, яростно и беспощадно, проигрывая, но не сдаваясь. Отбиваясь по всем фронтам, Том цинично высказался о любви и ее месте в истории человечества. И тут предстала пред ним дева с горящим взором и выдала экспрессивный монолог, наполненный праведным гневом. Это хрупкое создание умудрилось за пару минут сделать то, на что царю Ксерксу понадобилось три дня. После пламенной отповеди Том лишь пожал плечами, а девушка, опомнившись, снова превратилось в стеснительное создание с прижатыми к груди руками.

– Я не ожидал, – признался мне МакСтоун, когда мы вечером возвращались в общежитие. – Честно скажу, даже опешил на пару секунд.

– Не ты один. Знаешь, у меня на родине есть выражение: в тихом омуте черти водятся.

Когда я цитировал пословицу, неожиданно столкнулся с отсутствием слова «черт» в языке космо. Наиболее близким по смыслу был термин «ингис», коим обозначали неведомое злое существо или скорее сознание. Кажется, Том верно интерпретировал мои слова, потому как довольно выдал:

– Прямо в цель. Я тебе говорю, огонь эта девка. Ох, и достанется кому-то подарок после свадьбы. Ты сейчас куда?

– Прогуляюсь до озера, подышу перед ужином.

– А я сразу в казарму. Сегодня свинину обещали в брусничном соусе, да под винцо с пряным «альяно».

Из наступающей темноты послышался громогласный бас:

– Налейте кубок мне, о дивные создания…

Старина Герберт все никак не мог угомониться начиная с обеда. Он читал нам стихи, рассказывал легенды, прочел на память трактат о Тарбийском вине, коим так славен род Авосянов. Благо идти до учебного корпуса было всего ничего, и великан был вынужден сделать перерыв на учебу. Теперь же был вечер и Герберт заводился по-новой.

Понимая, что другого шанса улизнуть не будет, я жестом показал, что отступаю в сторону озера. Ответом мне был обреченный кивок Тома. Настоящий спартанец, будет стоять до победного.

За спиной уже мелькали многочисленные сосны, когда вечернюю тишину прорезал густой бас:

– И капли крови на кафтане, что слезы крепкого вина!

Дорога до озера заняла не более десяти минут. Я уже хорошо ориентировался на местности, и мог идти напрямки, не плутая по многочисленным тропинкам. Мешала разве что подступающая темнота, так что едва глаза не лишился, напоровшись на торчащую ветку кустарника. И куда, спрашивается, спешил, куда летел? Словно ждало меня впереди свидание с той самой девушкой, чей профиль не выходил из головы. Разумом понимал, что вчерашняя встреча на озере была случайной, а сердцем… А сердце было всего лишь безмозглой мышцей, гнавшей вперед без разбора.

Встреча состоялась, только вместо прекрасной дамы с греческим профилем приплыл знакомый негр.

– Ты сегодня рано, – грустно произнес я, заметив голову парня над водной поверхностью.

Гость оскалился в знакомой белозубой улыбке:

– Рассчитывал сегодня одну бледную рожу не увидеть, а она возьми и припрись засветло. Ты чего сюда, как на работу ходишь?