Читать книгу Вираж (сборник) - Вадим Бусырев - Страница 7

Боцманюга повёл своих на левый борт. К доре.

Перед выходом подогнали нам её. Такую здоровенную шаланду. Старпом где-то урвал, по случаю. Говорили, что за пузырь спирта. Стоял теперь довольный.

Глядел, как грузят её нам с буксира. Командовал. Мы с Витюхой тоже глазели.

– Почему – дора? – спросил Витька. – А, к примеру, не Сара. Или Роза.

– Была у меня Роза, – поддержал я Витюху, – с такими же обводами.

Попытался ручонками показать круглые бока. Не у меня, правда, да кто ж проверит.

Сенька, так старпома звали, не упустил случая:

– Это вам, зелёные сухопутные инженера (с ударением, конечно на «а»), не «кампания блатная, Марина, Роза, Рая,…». Це буде – поморский карбас.

На ём будете высаживаться на Ямал. Вскорости.

Задумался чего-то Сенька и закончил пространно:

– Как дойдём до него… Мы на нашем «Северочке».

– Я тоже сам мурманский, – насупился Витюша, естественно, обозвав себя, тоже с ударением на букву «а».

– А про «доров» чего-то не слыхивал, – дополнил он, для поддержания беседы.

Старпом прищурился одновременно и на Витька, и на погруженную шаланду:

– Это – не суть. Главное – она места эти лучше знает. Много походила по Северам. На ней сподручнее, на доре нашей.

Чего «сподручнее» – мы тогда вовсе не поняли. Но в какой-то момент, другой поздний, дора наша и впрямь оказалась поумнее. Причем не нас – желторотых, а волков морских.

Туды их – в качель.

В дрейфе мы лежали на «Севере» нашем не просто так. Не с бухты-барахты. И не потому, что опробовали чего-то, испытывали. Приборы наши или оборудование. Нет. Так захотел наш параходик. «Северок», бывший когда-то «рыбаком».

Говорят, что «дарёному коню в зубы не смотрят». Так-то с лошадью.

А нам чего было делать? Тут, ведь – корабль целый.

Тот же старпом наш многознающий, Сенька, поведал нам первым:

– Корабль наш прозвали на Мурмане «Русским Чудом». И не зря. Делали его под выставку. Рыболовную международную. То ли специально, то ли совпало так. В Бельгии, что ли? По водоизмещению он от среднего траулера ушел, а до большого не дотянул. Зато новшеств разных в него напихано – уйма. Три дизель-генератора, особое устройство поворота лопастей винта, чтоб взад-перёд быстрей-медленней ходить, рулевое устройство-сверхновое и ещё черте-чего в ступе. И холодильники, рыбу морозить, конечно же – самое новьё.

Дух перевёл Сенька и продолжил восхваление нашей посудины:

– В Брюсселях «Северок» наш очень всем понравился. Все языками цокали и головами мотали. Так я смекаю. Грамоту дали. Почетную. В каюте у Мастера висит.

Старпом прервался на секунду, задумался. Заразмышлял далее:

– А почему грамота на русском только? Голланцы-нидерланцы тоже по-нашему только шпрехают, что ли? Или посольские так прогнулись? И сами состряпали?

И грамота висит у Мастера в отсеке, а надо в кают-компанию. Или не надо…?

Ладно, не суть. Достигнем новых высот. Тогда…

– Ну, так чего ж такой передовой-дипломированный параход нам даром отдали? – вклинился подошедший Сашка. – Вон за дору ты, говорят, банкет рыбакам ставил. А тут цельный – корабль!

Нисколечко старпом не стушевался. Обрисовал историю:

«Вернулся наш параходик в Мурманск. Пошел на промысел. Обратно скоренько притащили его на буксире. С первым уловом. В пару тонн. Это стало и последней добычей. Больше ловить рыбёшку он не хотел. Ни в какую. И поставили его «к стенке». Корабль поставить к стенке – это не то, что у людей. Это означает причалить его швартовыми надолго у пирса. И так промаялся он, сердешный, боле трех лет. Холодильно-морозильные кишки из него вытащили. Положили взамен балласт. Да, криво положили как-то. Пытаемся сейчас бортовыми цистернами выровнять. Да, вишь, никак не ладится. Он, бедолага, и кренится: то на правый борт, то на левый. На три-пять градусов. Ну, а дальше вы сами все знаете».

Да. Кое-что дальше мы знали. О чем-то догадывались. Ещё большего не могли и предположить.

По осени той с наших «верхов» донеслась радостная весть до наших «низов». Что купят, ой, купят нам скоро новый пароход. Ну, если и не совсем новый, то мало «б \ у». У рыбного флота. За пять миллионов советских рублей. Всю зиму о чем-то они там договаривались. В министерствах. Как выразились бы ныне: «базарили». А весной нам этот пароход отдали. Можно сказать-даром. Переписали с баланса на баланс. Так могли делать, только в те времена. В далёкие, в «застойные».

Мы уже знали, что это он – наш «Север». Мы его уже любили. Наверное это нас и спасло.

Ведь то, что он достался нам – спасло его. А то, прямо можно сказать, стоял бы и мучался у «стенки». Ржавел безвозвратно. Или порезали на «булавки», как морячки говорят.

А какой у него был характер? Мы не знали. Да, он и сам этого не знал. Точняк. Узнавать друг друга нам ещё предстояло. В Баренцевом, Карском и других морях. И океанах.