Читать книгу Чрезвычайная ситуация. Детективы - Вадим Голубев, Вадим Вадимович Голубев - Страница 3

Нередко случается, что мечтает мужик о наследнике-мальчике, а получает из роддома дочку. Кто-то делает вторую, бывает, третью попытку завести сына. Кто-то полностью перебрасывает жене воспитание девчонки. Кто-то воспитывает чадо женского пола как пацана-сорванца, по-мужски.

Так, вышло и с Викой Ивановой. Батя-прапорщик хотел назвать ребенка Виктором, пришлось – Викторией. С детства стал учить боксу, самбо, стрельбе. Поначалу из «воздушки» в тире городского парка. Когда девчушка подросла – определил в секцию стрельбы. Заодно пристроил учиться карате. Вика умела за себя постоять, отдубасить любого хулигана, провести пару бросков через бедро или голову, в крайнем случае долбануть с разворота или в прыжке ногой в грудь. Пацаны-одногодки уважали. Девчонки из старших классов подвели под учет в детской комнате милиции. Потребовали денег на сигареты. Получив отказ, повели Иванову на пустырь за школой. Они привыкли «разбираться» там с непокорными девчушками, выяснять между собой отношения из-за парней. Всего по одному удару потребовалось Вике на каждую здоровенную кобылу. Положила и пару пацанов из «группы поддержки». С теми пришлось справиться приемами карате. Результат – заявления родителей побитых девах в милицию. Парни жаловаться не стали: не по понятиям. Детки оказались из «хороших семей». Когда они измывались над отпрысками «ватников» или низкооплачиваемых интеллигентов, менты и пальцем не шевелили. Теперь закрутили-завертели. Угрожали отправить в колонию для несовершеннолетних. Пришлось Иванову-старшему раскошелиться, «отстегнуть» из более чем скромных сбережений. Плюс учли орден бати за Афганскую войну, пару наград за «чеченскую кампанию».

Пребывание на учете в детской комнате, закрыло путь в кадетский корпус, о коем мечтал отец. Поступила в колледж, куда брали без экзаменов. Еще теплились остатки советской промышленности, коим нужны были кадры. Нудятина, которую несли преподы, сформировавшиеся еще в коммунистические времена, была чужда современной молодежи. Отдолбила заданное на уроках, побыла на практических занятиях, вернулась домой подготовилась к завтрашним занятиям – день прошел – и хрен с ним! Единственной отрадой стал тир при колледже. Там учили по-настоящему: из малокалиберной винтовки. Бывало давали пострелять из настоящего «Калашникова». Участвовала в соревнованиях среди учащихся колледжей и школ. Занимала призовые места. Приносила домой грамоты, а временами даже дешевенькие кубки. Боксу, самбо, карате тренировалась сама. Когда дома под руководством отца, когда в спортивном зале колледжа. Секции стали платными, а денег на них не было. Отец гордился дочкой, а мать все чаще приговаривала:

– Ты – неудавшийся мальчик!

Ближе к окончанию учебы сняли с учета в детской комнате. Прекратились вызовы туда, предложения «стучать» на окрестный молодняк, визиты домой инспекторов – молодых, наглых, прокуренных милиционерш. Все же напоследок «пригласили». Поздравили со снятием с учета. Объявили, дескать благодаря им Вика стала человеком, а не гниет на «зоне» или проституирует.

– Вы мне жизнь сломали, а теперь рассказываете, какое благодеяние оказали! – выпалила Виктория. – Сами-то в свои слова верите?

– Ну ты нахалка! Трех девчонок в больницу отправила! Тебя по головке должны были погладить?

– Разобраться должны были! Я защищалась! Эти девки и до «разговора» со мной и после беспредельничали. Поняв же свою безнаказанность, еще больше оборзели. Житья от них не стало!

– Но тебя-то они не трогали?

– Меня не трогали. Они не поняли, что делают плохо, отбирая деньги, глумясь на слабыми. Они поняли другое: снова так сделают – снова будет больно, снова будет больница.

– Ладно! Вали отсюда, борец за социальную справедливость! Не хотели участковому твое дело передавать, да придется! Пусть присмотрит!

– Как я вас, мусорню, ненавижу! – хлопнула дверью Вика, услышав вслед:

– Своими руками сучку бы придушила!

– Да хрен с ней! – ответила коллега. – Теперь пусть участковый разбирается. Мы свое дело сделали – на какое-то время перевоспитали. А там – у Бога дней много!

– Вот, именно! У Бога дней много! Накажет! Правда, хотелось бы самой разобраться… – подумала девушка.

Потом был «выпускной вечер». Снова нудятина преподов о вступлении в самостоятельную, трудовую жизнь. Затем дышавший на ладан заводик. Хамоватое отношение работяг – недавних лимитчиков, плотоядные взгляды и недвусмысленные намеки мужчин из заводоуправления: рядовых инженериков и начальничков. Отшила всех. А любовь пришла нежданно-негаданно. По уши втрескалась в соседа – азербайджанца Тимурчика Арзуманова, семья которого снимала квартиру этажом выше. Тимур был старше на десять лет. Вкалывал в палатке на рынке вместе с родителями и младшим братом. Молодой красавчик умел произвести впечатление: подарить букет роз, преподнести хорошие духи, недорогой парфюм. Когда образовывались деньги, водил в рестораны. Однако поначалу не очень шиковал. Арзумановым все время требовались средства. То на закупку продвинутых товаров, коих не водилось у конкурентов. То – на смену витрин на более красивые, то – на ремонт палатки, то – на дополнительное место в торговом зале, то – на собственный магазин. Вместе с оборотами росло и благосостояние семьи. Проржавевший грузовичок, купленный по дешевке, сменил старенький «Жигуль». На смену ему пришла «Лада-Калина», прозванная народом «бандиткой». Далее – корейский «Гео». После, хоть не первой молодости, японка «Тойота». Затем поднатужились и купили у хозяев «двушку», которую снимали.

Пара смотрелась отменно. Он – жгучий брюнет, с тонкими, нехарактерными для азербайджанца, чертами лица. Она – голубоглазая блондинка, со смазливым, но грубоватым лицом. Словно, народный умелец взял топорик, стукнул им раза три по чурке, и получалась красивая, но шероховатая поделка.

Местная шпана к влюбленным не приматывалась. Вику знала с детства. В лавчонке Арзумановых привыкли отовариваться. К Тимуру, всегда делавшему скидки «своим, с района», относились терпимо. Но однажды, когда Вика с Тимурчиком сидели в недорогом ресторане, подвалили не местные – русские, гастарабайтеры откуда-то из российской провинции.

– Можно? – с издевкой спросил один из них и опрокинул стоку коньяка Тимура.

Другой влил в себя бокал вина Вики. Третий в момент вылакал коньяк из графинчика, сгреб пятерней закусь с тарелки парня, отправил ее в рот. Тридцатилетние мужики явно нарывались на скандал, желая под это дело свалить из заведения, не расплатившись, а заодно «подграбить» азера.

– Чё, не нравится?! А наших девок трахать нравится?! Пойдем, выйдем, побазарим! – впился в новый пиджак Тимура жирной лапой мужик, потянул его со стула.

– Не надо бы так, парни! – ввязалась Виктория.

– Сиди, чернильница кавказская! – ткнули ей лоб сальной пятерней.

– Нет, уж! С вами выйду! – просчитала ситуацию девушка.

– Ну, и хорошо! – хохотнули в ответ. – Мы давно без баб. Отжарим во все дыры.

– Молодые люди, а платить кто будет?! – глянула на мужиков официантка.

– Наш кореш из солнечного Азербайджана рассчитается! – заявили ей.

Видя, что назревает драка, да еще будут бить гостя из Ближнего Зарубежья, охранник слинял. Во дворе один из русских впился в волосы Вики.

– Пососи! – дыхнул он перегаром.

Вика отстранилась воткнула пять пальцев в глаза обидчика. Когда тот схватился руками за глаза, выпустив волосы девушки, она добавила кулаком в висок. Свалила. В прыжке обрушила ногу на голову еще одного. Тот гулко упал на асфальт. Третьего отшвырнул от себя Тимур. Одновременно с Викой двумя ударами нокаутировали его.

– Платить кто будет?! – не выходя из заведения, заверещала официантка.

– Наши друзья из Мухосранска рассчитаются! – усмехнулась Вика. – Валим отсюда! Кажись, на заднице джинсы по шву разошлись.

Уже в подъезде, прощаясь, девушка глянула на жирное пятно, оставленное на белом пиджаке любимого.

– Не отстирать, а химчистка немеряно стоит! – с сожалением сказала она.

– Дешевле выбросить! Ничего! Нам поставщик несколько таких бесплатно дал в качестве премии, – ответил Тимур и вдруг предложил. – Выходи за меня замуж!

– Я согласна! Давно согласна! Но, что скажут твои родители. У нас разная вера, разный язык…

– Уговорю! Давай, пока, до завтра!

Как уговаривает Тимур «предков» стало слышно по истошным воплям, прорвавшимся с верхнего этажа.

– Что-то соседи вдруг расшумелись? – удивился Иванов-старший. – Никогда от них никакого беспокойства не было. А тут вдруг…

– Батя, я за Тимура Арзуманова выхожу замуж. Это он родителей уговаривает…

– Ни х… себе! – выдал отец, не употреблявший в доме крепких выражений. – Я это чмо и в Афгане, и на Кавказе пачками укладывал. А теперь чурка в доме будет!

– Ну и ладно! – вступилась мать. – Арзумановы люди достойные. Вон, как поднялись! И магазин у них, и лоток в крытом павильоне на рынке, и машины каждый год меняют, и квартиру купили, а приехали – даже чемоданов не было. Все имущество в паре китайских баулов помещалось. Может быть, дочка поживет не как мы – по-другому…

– Будет в этих же лавчонках от зари до зари вкалывать, как проклятая. А после работы вокруг всего азерского кагала прыгать. Насмотрелся, как мусульмане к женщинам относятся. Особенно, не их веры, – возразил уже отставной к тому времени прапорщик. – Веру-то, хоть, не сменишь, дочка?

– Я, батя, к религии отношусь равнодушно. А с завода не уйду! Бизнесмен сегодня богатый – завтра нищий! На заводе, хоть зарплата не ахти, но стабильная. Если не шиковать, прокормиться даже двоим хватит.

Свадьбу сыграли тихо, на две семьи. Родители Тимура собирали деньги на новую квартиру, оттого были не очень щедры на пиршества. Азербайджанская родня суженого на торжество не явилось. У всех нашлись «уважительные причины». Главная же была женитьба на русской, иноверке. Утешением Арзумановых стало то, что невеста сумела до брака сохранить девственность. Родня Ивановых тоже на свадьбу не пожаловала. Не захотели видеть в своем кругу «басурмана».

Тимура выставили к жене. Он по-прежнему вкалывал в родительском бизнесе, Виктория – на заводе. А там появилась на свет дочка Айгуль или Гуля, как звала ее молодая мать. Девочка получилась голубоглазой, но черноволосой, взявшей лучшие черты от отца и матери.

– И этот бракоделом оказался, – крякнул в адрес зятя, принимая ребенка из роддома Иванов-старший. – Ничего! Воспитаю как парня. В кадетский корпус определю, потом в военное училище. Офицером будет. Глядишь, до генерала дослужится! Это при коммунистах женщин-генералов в стране не было. Теперь – как собак нерезаных!

Арзумановы-старшие купили большую квартиру в новом, только что построенном доме. Забрали с собой младшего брата, Вагифа, чтобы тот пребывал под их присмотром и не женился, подобно Тимуру, на русской. Семья перебралась в опустевшую квартиру. Пошли монотонные, похожие один на другой годы. Не заметили, как из ребенка Гуля превратилась в задорного подростка, затем боевую, воспитанную дедом дивчину. Родители Тимура, постарев, вернулись в родной Баку. Купили и там хорошую квартиру. Прежнюю, в России оставили Вагифу. Его же поставили главным во всех заведениях. Были причины. Тимурчик обрусел и запил. Не помогло ни имя – Тимур, что значит «железный». Ни вера, запрещающая употреблять спиртное. Ни жена с ребенком, ни тесть. Сначала возвращался с работы с легким запахом алкоголя, затем с перегаром, затем слегка хмельным, потом пьяным, а в последнее время – пьяным в хлам. Во всем обвинял родителей и брата. Дело кончилось тем, что привезли домой пьяного, но с сумкой, полной денег. Вагиф выкупил долю у старшего брата.

– Свое дело открою! – рыгнул Тимур. – Сам себе голова буду!

– Смотри, всегда говорю, что сегодня бизнесмен богатый, завтра – нищий, – вставила слово жена.

– Над тобой тоже бизнесмен стоит! Как бы он тоже завтра нищим не оказался! – прошамкал муженек и заснул, уткнувшись в кучу денег.

Как в воду глядел. Завод перекупили. Новые хозяева продали оборудование как металлолом. Цеха пустили под офисные помещения и торговый центр. Работников уволили, умудрившись даже не заплатить выходное пособие и жалование за последний месяц. Здесь-то пригодились мужнины денежки. Жили на них. Однако деньги имеют свойство кончаться. Брат Вагиф устроил Тимура охранником своего же склада. Из некогда жгучего красавчика супруг превратился в вечно всем недовольного угрюмого, одутловатого, неопрятного мужика. Довольным бывал, лишь когда выпивал стакан водки, а за неимением оной пару бутылок пива. Потом сваливался и засыпал тяжелым, хмельным сном.

Гуля, между тем, попала в передрягу. Подобно матери, используя дедову науку, избила беспредельщиц-соучениц, требовавших от нее ежедневной дани. На остатки денег наняли адвоката. Тот спас от колонии. Однако Гуля попала в детскую комнату уже не милиции, а полиции. Поставили на учет, как малолетнюю правонарушительницу. Там сидели те же наглые, прокуренные инспекторши, превратившиеся с годами в циничных теток.

– Помним, помним, как ты в свое время нам нахамила. Яблочко от яблони недалеко падает, – узнав Викторию, сказала одна.

– Правильно говорят: «От осины не родятся апельсины», – поддакнула другая. – Накрылся для твоей дочки кадетский корпус медным тазом!

– Мне жизнь изломали, теперь ребенку ломаете?! – задохнулась от гнева бывшая Иванова, ныне Арзуманова.

– Воспитывать надо было ребенка. Женщиной делать! А ты ее неудавшимся пацаном сделала! Твою дочь с таким норовом даже в бордель не возьмут! Придется на панель идти, а там за хамство зарежут. Так-то! У Бога дней много! Вали отсюда!

– Как же я вас, мусорню, ненавижу! – крикнула, уходя, Вика.

– Вали, вали, пока наряд не вызвали, в «обезьянник» не определили!

– А что я могу? – развел руками как всегда пьяный Тимур. – Как деньги от Вагифа получили – в Баку надо было ехать…

– Кто тебе в мусульманской стране дал бы напиваться каждый день? – спросила Вика и осеклась.

Тимур захрапел, пустил под себя лужу мочи. Только сейчас Виктория поняла, что любовь давным-давно прошла. Остался лишь опостылевший сосед по квартире, от которого годами не знала ни мужской ласки, ни доброго слова. Всплыло ледяное чувство неприязни, готовое в любую минуту перейти в ненависть.

– Скорее бы тебя прибрал твой Аллах! – процедила Вика.