Читать книгу Записки генерала Жихарева. Роман ужасов - Вадим Голубев, Вадим Вадимович Голубев - Страница 3

Глава 2

Оглавление

В дни, когда умер Жихарев-старший в семье произошло еще одно несчастье. Толпа разгромила хлебную лавку брата матери – Федора Лукича. В этой лавке Пашка работал сначала мальчиком, потом – разносчиком.

– Хотя отец твой – человек пропащий – постигай дело! – говаривал Пашке дядя. – Еще через годик младшим приказчиком поставлю. Послужишь, ума-разума наберешься – свое дело откроешь.

Пашка усердно слушал дядины наставления, в меру поворовывал. Это помогало семье не голодать, поскольку отца отовсюду гнали за пьянство. Делился Пашка с семьей только булками и кренделями, а украденные медяки с гривенниками припрятывал. Мать бы пустила их все на хозяйства, а папаша пропил бы. Тогда Пашка мечтал, что со временем он будет ходить, как дядя, в синей суконной поддевке, в цвет ей жилетке, лакированных сапогах, и обязательно при серебряных часах «Павел Буре» с боем. Однако судьба распорядилась по-другому. Как-то утром, придя в лавку, дядя увидел ее объятую огнем. На пороге лежал изуродованный труп старшего приказчика Фрола Ильича с воткнутым в живот багром. Обгоревший труп младшего приказчика Ферапошки с проломленным черепом нашли в том, что осталось от лавки днем позже.

– Никаких нет резонов открывать новое дело при этой власти. Иди, Павлуха, определяйся куда-нибудь! Кончилась твоя служба! – пошел с этими словами прочь от пепелища дядя.

Семья оказалась на грани голодного существования. Тентелевский завод, на котором работала мать, уже два месяца был закрыт. Однако Жихаревым помог случай. Жил на их улице парень Степан Бормотухин, по кличке Цыган. Дрался он отчаянно, а во всех шкодах был первым заводилой. Пашку он не трогал, потому что тот его подкармливал. Случалось, за крендель или копеечное пирожное избивал за Пашку любого, на кого указывал Жихарев. Перед октябрьским восстанием он исчез и вдруг объявился в первых числах октября 1917 года. На боку у Степки болталась офицерская шашка, на плече висел карабин, ноги были обуты в офицерские сапоги.

– Я, брат, теперь не Степка-Цыган, а Степан Емельянович Бормотухин – участник штурма Зимнего и милиционер – представитель новой власти, – важно сказал он, угощая Пашку дорогой папиросой.

– Степа, а кто такие милиционеры? – спросил Пашка.

– Это – как раньше городовые были. Порядок-то нужен при любой власти!

– А сапоги там такие дают?

– Нет, сапоги мне один прапор оставил. Когда Зимний взяли, мне его велели в подвал отвести. Там всякую контру собирали. Веду его, а мне по малой нужде приспичило, аж глаза на лоб лезут. Вижу: какая-то посудина с двумя ручками. Только хотел в нее наделать, так эта гнида очкастая на меня с кулаками: «Что же ты, хам делаешь?! Это – древнеримский кратер! Ему цены нет!» Врезал я ему в лоб из винта, а в кратер этот нассал. Ну, гляжу – сапоги хорошие, а ему они больше не нужны… Вот, и портсигар мне оставил. Гляди, что написано: «Милому Темочке в день окончания Санкт-Петербургского университета от родителей»

В тот день, когда сожгли дядину лавку, Жихарев-младший снова встретил Степку и поведал ему свое горе.

– Давай к нам, в милицию! Люди нужны! – тут же ответил Степка. – Умным будешь – мы с тобой таких дел наворочаем! У тебя еще вино из царских погребов осталось? За две четверти я тебе рекомендацию дам.

Так Жихарев стал милиционером.

В феврале 1918 года арестовали барона Редерер профессора университета. В те дни началась чистка Петрограда от противников новой власти. Редерер был руководителем забастовки преподавателей и студентов в знак протеста против разгона Учредительного собрания и узурпации большевиками государственной власти. Во время обыска на квартиру Редерера позвонили из милиции и велели срочно отправить грузовик, в котором приехали брать барона, на Конногвардейский проспект – там стреляли, «Барона отведете пешком! Здесь недалеко – дотопаете!» – велел старший наряда Разуваев.

Неподалеку от управлении милиции свернули в подворотню.

– Тихо, дядя! – принялся Степка ловко расстегивать на бароне шубу.

В мгновение золотые часы и портсигар профессора перекочевали в степкины карманы.

Оправа на пенсне, цепочка золотые? – спросил он.

Помилуйте! Это же – грабеж! – вскрикнул Редерер.

Деньги есть? – сорвал с него Степка пенсне.

Что вы делаете, господа?! Что вы делаете…

Сухой выстрел, раскатившись под аркой подворотни, прервал барона. Скрипнул снег под упавшим телом.

– Вот, твоя доля! – протянул Степка Жихаревау пенсне. – Оправа золотая. Выменяешь на сало, яйца… А в милиции скажем, что барон пытался бежать.

В полуобморочном состоянии Жихарев шел к милиции.

– Мы совершили убийство с целью грабежа. Значит, подлежим расстрелу на месте. Слышал я, что Степка уже не первый раз убивал господ при попытке к бегству. Нет, Степа, я из-за твоих дел лоб подставлять под пулю не буду. Как придем – сразу сдам тебя начальству, – решил про себя Пашка.

Одновременно с ними подкатил грузовик с Разуваевым.

– Бормотухин! Помоги разгрузить!» – указал он на тела трех офицеров в кузове. – А где барон? Уже сдали?

– Бежать пытался барон! – не моргнув глазом соврал Степка. – Пришлось ликвидировать при попытке к бегству и оказании сопротивления властям.

– Хрен с ним! Позже разберемся!

Пока Степка сбрасывал в снег трупы, Жихарев пошел к начальнику отдела Эткину.

– Вот, оно что, – сказал Эткин, выслушав пашкин доклад. – Не первый случай, когда у него арестованные гибнут при попытке к бегству. Есть и случаи, когда жалуется на пропажу вещей после обысков, в которых он участвовал. Разуваев! Зайди и пару ребят прихвати покрепче. Редерера привезти надо! А Бормотухин пусть протокол составляет.

Затворив за вошедшим Разуваевым дверь, Эткин шепотом приказал:

– Пока ездят за трупом, с Бормотухина глаз не спускать! Сядешь рядом с ним и гляди в оба, чтобы он ничего не смог выбросить!

Когда милиционеры приехали к подворотне, труп барона уже был обобран. Сняли шубу, штиблеты с галошами, подобрали упавшую рядом бобровую шапку. Во дворе милиции тело сбросили в снег рядом с убитыми офицерами. В помещении отдела Степка, высунув от усердия кончик языка, заканчивал протокол. Рядом, не спуская глаз, курил Разуваев. «Ну, что закончил? Спросил он. – Пошли докладывать Эткину!»

– Складно брешешь! – хмыкнул Экин, прочитав степкину писанину. – А теперь выкладывай на стол все, что есть в карманах!

– Сука! – бросился на Жихарева Степка, но был сбит с ног ударом кулака в шею.

Кроме часов и портсигара барона, у него нашли золотой браслет, колечко с красным камнем, пару пятирублевых золотых монет.

– В подвал! – скомандовал Эткин.

Ювелирные изделия: золотой флакончик для духов, браслеты, десятирублевки царской чеканки, обнаружили в степкиной подушке, во время обыска на его квартире.

– Иуда же ты, Пашка! – крикнула мать Бормотухина, когда ее усаживали на извозчика, чтобы как соучастницу доставить в милицию.

Утром 27 февраля милиционеров выстроили во дворе управления. Перед строем прохаживался в каракулевой бекешке начальник Петроградской милиции Климентий Ефремович Ворошилов. Из подвала вывели босого, в нижнем белье Степку.

– Товарищи! – обратился к строю Ворошилов. – В наши ряды проник враг. По личиной советского милиционера Степан Бормотухин занимался бандитизмом, грабежами и мародерством, дискредитируя этим Советскую власть, подрывая к ней доверие трудящихся. Однако благодаря бдительности нашего товарища – Павла Жихарева – он обезврежен. Революционным трибуналом Степан Бормотухин уволен из органов милиции и приговорен к расстрелу. Милиционер Жихарев – пять— шагов вперед! Приведите приговор в исполнение!

Разуваев вытолкнул Пашку из строя. Взмахнул лайковой перчаткой Эткин, и заурчал мотор грузовика.

– Паша! Пашенька, не убивай! – упал на колени Степка.

Черные от непромытых глаз слезы текли по синему от ужаса лицу. По подсиненным подштанникам начало расплываться желтое пятно. Винтовка плясала в дрожавших пашкиных руках. Не гнувшимися пальцами он нажал курок. «Ой, б…! Больно!» – взвизгнул Степка, вскочив на ноги и держась за живот. Второй выстрел отбросил его к стенке. С хрипом сполз Степка по стене, оставляя на ней кровавый след.

– Добей в упор! В голову! – велел Разуваев.

Уперев трехлинейку в степкин лоб, Жихарев выстрелил. Оставшееся на лбу пороховое пятно немедленно размылось кровью, перемешанной с кусочками мозга. Пашку с непривычки вырвало. Когда он пришел в себя, милиционеры уже разошлись. Во дворе остались Ворошилов, Эткин и Разуваев.

– Что делать с тем, что этот гад наворовал? – спросил Ворошилова Эткин. – Может быть, вернуть?

– Как учит вождь мирового пролетариата товарищ Ленин, революция в белых перчатках не делается. Все, что награбил Бормотухин, переходит в собственность государства и является достоянием народа. Так и объясните, если будут спрашивать. Как намерены использовать этого паренька, – кивнул Ворошилов в сторону Пашки.

– Заменит Разуваева, а Разуваев будет только на оперативной работе.

– Правильно! Завтра пусть и приступает! От патрулирования, арестов и обысков освободить! Паек увеличить! Завтра товарищ Разуваев покажет, как это делается, а дальше пусть занимается сам!

На следующую ночь повезли на расстрел двух налетчиков, спекулянта мукой и степкину мать. Утром Пашка договорился за каравай хлеба и шмат сала с теми же могильщиками, что хоронили его отца. В десять вечера он нанял ломового извозчика, пообещав ему хорошую плату. После этого приговоренных раздели до нижнего белья, связали и усадили на телегу.

– Что-то не по сезону седоки одеты, – хихикнул извозчик.

– А им одёжа больше не потребуется – на шлёпку везем, – пояснил Разуваев.

– Голубчики, братцы, православные! Может, кого-нибудь другого возьмете? – запричитал извозчик.

– Хватит канючить! Их на том свете заждались! – оборвал его Разуваев.

До кладбища ехали под тихий мат налетчиков, всхлипывания степкиной матери и поскуливание спекулянта.

– Побудь с ним! – указал на извозчика Разуваев конвоиру-милиционеру. – Как бы не сбежал от нас! Назад, эвон, сколько добираться!

Могильщики уже ждали в сторожке.

– Где же покойники? – удивились они.

– Вот покойники! – указал Разуваев на четверку приговоренных.

Когда подошли к могиле, Разуваев внезапно выхватил наган и выстрелил в затылок одному из налетчиков. С Изумлением обернулся другой, и пуля Разуваева угодила ему в сердце.

– А этих – ты! – кивнул Разуваев на спекулянта и степкину мать.

Ойкнув, спекулянт прыгнул в могилу, ничком упал на ее дно и, скуля, засучил ногами.

– Посвети, папаша! – приказал Пашка пожилому могильщику.

Он определил, что пуля попала в цель, потому что спекулянт вытянулся и затих.

– К яме! – скомандовал Жихарев степкиной матери.

Та, забормотав молитву, пошла к могиле, на краю которой ее уложила пашкина пуля.

– Бабу-то за что? – спросил могильщик помоложе.

– Много будешь знать – скоро состаришься. А состаришься – сам в яму ляжешь! – осклабился Разуваев. – И вообще теперь будете хоронить бесплатно! Это – ваша обязанность.

Мелко трясся извозчик, везя нас назад, в управление.

– Доехали! Зайди – за труды получишь! – указал на дверь Разуваев.

– Свят, свят, свят! – закрестился извозчик. – Отпустите Христа ради! Ничего мне не надо.

Развернув лошадей, он вылетел со двора.

Записки генерала Жихарева. Роман ужасов

Подняться наверх