Читать книгу Досье на монстра - Вадим Селин - Страница 1

Она схватила меня за руку своими цепкими узловатыми пальцами и, кряхтя, прошамкала:

– Вокруг тебя ходит смерть. Не пройдет и дня, как она объявится. И нет от нее спасения. Нет!.. Кто-нибудь из вас станет ее союзником. Смерть размножится. Вырастет, окрепнет – и через некоторое время она будет везде. Может, это будет происходить медленно, десятки лет, столетия, а может, и тысячи лет, но нет от нее спасения. Гибель неминуема. Она неминуема! Неминуема-а-а-а!

Гипнотическое звучание ее голоса завораживало. Я уже не вслушивался в смысл фраз, а просто плыл по волнам ее голоса и чувствовал, что начинаю отключаться от реальности. Перед глазами запрыгали мушки, а вскоре они разрослись, и передо мной разливалась одна сплошная чернота. Сознание медленно погружалось в эту черноту, и оставался только обволакивающий голос старухи, уносящий в небытие…

– Она ходит рядом! Совсем рядом! – Эти слова прозвучали так резко, что я вздрогнул и словно очнулся ото сна.

Цыганка держала меня за руку, явно не собираясь отпускать, и упоенно смеялась с закрытыми глазами.

Только я собрался отшатнуться, как старуха замолкла, широко распахнув слегка раскосые глаза. Я замер. Остолбенел. У меня перехватило дыхание.

Она была слепая. Ее зрачки были белые-белые. С большим трудом можно было рассмотреть очертания радужной оболочки. Белая радужка. Абсолютно белая.

Я шумно сглотнул. Коленки задрожали и подогнулись.

– Бабушка Рая, все хорошо, – мягко сказала Нина, отцепляя ее руку от моей.

– Не разговаривай со мной как с дурой, – грубо отозвалась старая цыганка. – Я хоть и слепая, но не дура. Слышишь? Не смей паясничать, наглая девчонка, не смей, иначе…

В этот момент со двора, напротив которого мы стояли, вышла невысокая смуглая девушка с красивым, но усталым лицом и грустными глазами.

– Мама! – взволнованно воскликнула она, приближаясь к старухе. – Почему ты одна?

– А что? – вскинулась старуха, белыми глазами глядя в небо и не мигая.

– Ты же… Пойдем домой. Кушать пора. Все уже на столе. Мы волновались, мама. Пойдем.

Женщина что-то добавила на своем певучем языке, взяла старуху под руку и повела в сторону дома. Развернулась и шепнула нам:

– Она вам ничего не наговорила?

Я утвердительно кивнул.

– Не слушайте ее. Она сама не понимает, что говорит. Извините.

Женщина тяжело вздохнула и завела старуху во двор.

Смотря вслед полоумной старухе и ее дочке, я ощутил неприятный осадок на душе. Так хорошо начавшийся день казался безнадежно испорченным.

– Я их помню столько, сколько здесь живу. Баба Рая уже давно ненормальной стала, еще до моего рождения. Слепая она с детства. Больной на голову стала после того, как упала в открытый подвал. Ее еле спасли. Но спасли. Все удивлялись, как она не свернула себе шею. Да, спасли. А она такой вот странной сделалась после падения. Бред какой-то начала нести. Но… – Нина замолчала.

– Что – «но»? – занервничал я.

– Но часто ее слова сбываются. Она мне один раз парня зеленоглазого нагадала, и на следующий же день в школу пришел новенький. Такой красавец – не описать словами. Но глаза… Меня поразили его глаза. Как только я их увидела, меня сразу как будто током прошибло, – слова бабы Раи вспомнила. Мы с ним два месяца встречались. Только одно меня удивило – откуда она знала, что он будет зеленоглазым? Она же слепая, откуда ей известно, что существует зеленый цвет?.. Она мыслит образами, которых никогда не видела? А?

Я отмахнулся:

– Откуда я знаю? – И забеспокоился: – Ты хочешь сказать, что ее слова насчет смерти – правда? В смысле – сбудутся?

Нина пожала плечами.

– Не знаю. Надеюсь, что нет. Ладно, выбрось ее предсказания из головы. В конце концов, она всего лишь несчастная старуха, которой очень не повезло. А насчет парня зеленоглазого… Да это просто совпадение, наверно, только и всего!

Я помолчал. А потом сказал:

– Бедная эта ее дочка. Такой груз на всю жизнь достался. Это страшно.

– Да. Страшно… Кстати – если быть точным, она ей не дочка.

– А кто?

– Жена ее сына. Невестка то есть. Она добрая. Ее зовут Золушка.

– Золушка? – изумился я.

– Ага. На русский «Света» переводится. Ну ладно, идем дальше… Хе… Вот ты и познакомился с нашей главной достопримечательностью. Бабу Раю знает вся округа.

Мы пошли вверх по улице. Я – ошарашенный, Нина – задумчивая. Неожиданно она остановилась и уставилась в землю. Почесала подбородок.

– Знаешь… – сказала она. И мотнула головой, словно отказываясь от мысли. – Ты ничего не чувствуешь?

Я прислушался к своим ощущениям.

– Нет. Ничего. А что я должен чувствовать?

– Ничего прямо так не должен, но… Я ощущаю волнение. Беспокойство. Дрожь. Воздух дрожит, понимаешь? Колышется, стонет, плачет. Что бы это значило?

Я страдальчески провел ладонью по лицу.

– Нина, давай ты не будешь загадками говорить? Я еще не дошел до дома, а уже хочу вернуться обратно. То бабка эта прицепилась, то ты пугаешь. Хватит, а?

Мне здесь решительно начинало не нравиться.

– Хорошо, – кивнула Нина. – Не буду. Ну, вот мы и пришли.

Тогда я не знал, что встречусь с бабкой еще раз, но встреча эта будет по меньшей мере странной.

А за обедом дядя сказал:

– Мне это не нравится. Абсолютно не нравится. Свой скот я никому не отдам. Сегодня ночью я устрою охоту. Посмотрю, что там за деятель повадился моими бычками лакомиться.

Тетя подложила на блюдо вареной картошки с укропом. Я тут же взял исходящие паром клубни, размял на своей тарелке и бухнул сверху кусок настоящего сливочного масла, которое тут же на ферме и производилось.

– Может, не надо? – Она посмотрела на своего мужа.

– Надо! – взревел тот. – Я уже не могу это терпеть. За месяц четырех молодых бычков съели! Что за фокусы? Я вчера с мужиком одним разговаривал. Он сказал, что во всем поселке погибло больше сотни различной живности – начиная от кур, заканчивая свиньями и овцами.

– Бог с ними, – сказала тетя. Заметив, что дядя вдохнул в себя воздух, чтобы очередной раз возразить, она поспешно заговорила первая: – Я тебя прошу – не делай этого. Это опасно. Пусть другие охотятся, а ты дома сиди. Не ходи. Умоляю. Забыл, что с Валерой Кирьяновым сделали эти нелюди?

– Не забыл, – помрачнел дядя. – Но скот жалко. Гибнет.

– Пусть гибнет. Это скот. А мне ты нужен. Ясно?

Дядя засопел.

– И все-таки я устрою охоту.

Тетя кинулась в слезы. Они струйкой потекли по ее лицу, закапали в размятую так же, как и у меня, молодую картошку.

– Христом Богом прошу – не ходи. Не делай меня вдовой. Если на то пойдет – давай все продадим и в город уедем, но я хочу быть с тобой. А дети? Ты о детях подумал? Сиротами хочешь их сделать, да? Они уже хоть и взрослые и с нами не живут, но как же без отца? А? Одумайся…

Лицо дяди разгладилось.

– Прекрати, Лиза. Никуда я не пойду.

– Пообещай.

– Обещаю, – нехотя выдавил дядя.

Тетя перекрестилась.

Когда атмосфера за столом немного разрядилась, я поинтересовался:

– А что с Кирьяновым случилось? И вообще, вы о чем это?

Тетя поковыряла вилкой в тарелке. Отхлебнула молока.

– В последнее время на соседних, в том числе и на нашей, фермах стала пропадать живность. Вернее, не пропадать, а погибать. Утром просыпаемся и находим в сараях и в загонах трупы. Без слез не взглянешь. Одни скелеты и шкуры. И больше ничего. Так обрезают мясо, что только кости блестят. А шкуры как будто зараз целиком снимают. Представляешь? Мы не знаем, кто этим занимается. Но способ убийства один и тот же. Теперь про Кирьянова. Он умер пять лет назад. Вернее, его убили. Но мы знаем кто. Их осудили. Все начиналось почти так же – пропадал скот. Находили в рощах неподалеку только копытца да рожки. Так жалко было, мы все плакали… Валера в то лето целый месяц ночевал на улице – выслеживал воров. И вот наконец выследил. Кинулся к ним сдуру, а они… В общем, сильнее оказались. Валерку тоже в роще нашли. Потом эту банду все-таки поймали. Их осудили и посадили в тюрьму. До сих пор сидят. И за воровство, и за убийство… Ну вот, видимо, опять такая же банда появилась. Только убивают по-другому.

– Понятно, – сказал я.

Отложил вилку и посмотрел в окно.

Жалко бедных коровушек. Одни рожки да ножки.

И Кирьянова тоже жалко.

Ночью мне страшно захотелось пить. Я, не включая света, отправился на кухню. В незнакомом доме в потемках было легко заблудиться или на что-нибудь наткнуться, вот я и решил включить свет. Уже коснулся выключателя, как вдруг услышал шорох. Сердце учащенно забилось, пробрала дрожь. Я увидел неподалеку от себя какую-то тень.

«Грабители», – решил я, лихорадочно соображая что делать.

Вскоре сообразил – надо будить дядю с тетей. И, прижимаясь к стене, как медуза, направился в сторону их спальни. Так как дом был почти незнакомым, то нет ничего удивительного в том, что я наткнулся на журнальный столик и полетел на пол.

Силуэт, услышав мое сдавленное «ой!», замер.

«Убьет меня – как пить дать». – Я с ужасом ожидал неминуемой участи. Но раздался голос дяди:

– Эй, кто здесь?

А следом за этим вспыхнул свет. Я прикрыл глаза рукой – с непривычки они заболели – и сказал:

– Я.

– А-а-а… – протянул дядя, подкручивая реостат.

Я открыл глаза. Теперь свет горел тускло-тускло. Зато глазам приятно. И с улицы не видно.

– Я попить захотел, – сообщил я. И тут же удивился: – Дядя? А ты куда? Зачем это тебе?

Он был при полном параде – спортивный костюм, кроссовки, а за плечом – ружье. Очень живописная картина в час ночи.

Дядя замялся. Но я и так все понял.

– Ты же обещал. Зачем идешь? Это опасно.

– Мне уже надоело по утрам скелеты находить. Хочу с этим раз и навсегда разобраться.

– Понимаю. Но тетя же права – эти подонки могут и тебя убить. Что тогда будет?

– Ничего хорошего не будет. Но кто не рискует – тот не пьет шампанского. Я обязан прекратить это.

«Понятно, – подумал я. – Охотничий инстинкт проснулся».

– Не выдавай меня только, слышишь?

– Я… Я… не могу тебе позволить. А если утром не скелет найдем, а… ну… я не смогу себе этого простить.

– Ты ни в чем не будешь виноват.

– Все равно. Я не могу.

– Я тоже не могу спокойно спать, когда моих коровушек кто-то расчленяет.

– Ясно. – Я наконец поднялся с пола. – От своей идеи ты не отступишься?

– Не отступлюсь, – подтвердил дядя.

– Тогда я иду с тобой. Вдвоем будет легче справиться с бандитами, если придется это делать.

– Что?! – взревел дядя. – Ни за что! Иди спать, умник!

– Отлично, – сказал я. – Ты иди на улицу, а я пошел будить тетю.

– Шантажист, – утвердительно произнес дядя.

– Ага.

– И не стыдишься этого.

– Не стыжусь.

– В отца пошел. Он тоже в детстве обожал меня шантажировать.

– Ну так что? Ты раздеваешься и идешь спать, или мы идем вместе выслеживать воров коров?

Дядя думал целую минуту.

– Я не могу подвергать тебя опасности.

– Хорошо. Тогда боевая готовность отменяется – по постелям.

Дядя снял с плеча ружье. Я пошел к долгожданной кухне.

– Дядь Ром, но ты же все равно пойдешь, я же не дурачок, – произнес я.

– Не дурачок, – не стал спорить дядя.

– Жди меня. Я быстро оденусь, и мы пойдем вместе.

Я очень надеялся, что ночью мы никого не встретим, а под утро вернемся в свои постели и сделаем вид, что именно в них всю ночь и провели.

Но мои надежды не оправдались.

Было темно и тепло. Повсюду раздавалась трель сверчков. Округа была залита серебряным светом луны. Видимость была довольно хорошая – учитывая, насколько хорошей она может быть ночью.

– Где мы спрячемся? – спросил я.

– В машине. Вон там. Видишь? Я машину специально неподалеку от забора оставил. В ней нас не увидят, а нам будет видно все.

Мы прошли по темному двору, миновали ограждение коровника и дошли до машины.

– Я сяду на пассажирское сиденье впереди, а ты назад садись, – распорядился дядя. И объяснил: – Если придется из машины выбегать, то руль будет мешать. Назад садись.

Я сел на заднее сиденье.

У меня было очень странное чувство: я еще никогда ни за кем не следил, не сидел среди ночи в засадах. Вообще не было ситуации, когда реально можно было бы «открыть огонь на поражение». Но не это главное. А затылок. Да, затылок. Я ощущал затылком, что на меня смотрят, четко чувствовал давление на него. Меня охватила непонятная тревога. Я огляделся по сторонам. Вроде бы никого. Да и кто мог на меня смотреть в полвторого ночи? Не думаю, что еще кто-то кроме нас с дядей бодрствует. Хотя, кто знает… Мы же вот не спим. Значит, не факт, что и все остальные спят. И не факт, что за мной не следят.

И вдруг я онемел. А что, если охотятся… за мной?

Но тут же поморщился, как от зубной боли: с какой стати за мной следить? Я что, какой-то политик, бизнесмен? Кому я нужен?

И все же я ощущал давление на затылок. Мне было неуютно. Тревожно и страшно. Я знал, что на меня смотрят. Но кто – понять не мог.

Если бы сейчас кто-нибудь до меня дотронулся, я бы, наверно, заорал как резаный и поседел от страха.

– Может, радио потихоньку включить? – предложил дядя.

– Зачем? Вдруг услышат?

– Кто?

– Ну, те, за кем мы следим.

– Да. Ты прав. Но если включить его тихо-тихо, то не услышат.

– А панель? Она же светится.

– Да, точно, – кивнул дядя. – Тогда будем сидеть так. Главное, не уснуть.

Мы помолчали.

– А что, если мы сегодня никого не выследим? Будем каждый день в машине спать? – поинтересовался я, разглядывая пейзаж за окном. Такие обычные при свете дня вещи ночью выглядели страшно и зловеще.

– Честно скажу – не знаю, – ответил дядя. – Но больше я не хочу находить утром скелеты. Если бы ты только видел это зрелище… Скелет, а рядом с ним – шкура. Это по-настоящему жутко, хотя я не из трусливых. Просто знать, что вечером видел этого бычка живым и здоровым, а уже утром от него остался только скелет… Ужас. Я нахожусь в вечной тревоге. Каждое утро осматриваю загоны и боюсь увидеть скелет. С этим надо кончать.

– Да. Надо.

Я вспомнил речку. За нашим городом есть речка, куда мы с друзьями часто ездим купаться. А совсем недалеко от речки – скотобойня. Когда мы гуляли по округе, то часто видели скелеты. Мне всегда становилось не по себе. И вообще я боюсь скелетов… А еще как-то раз было, я купался и наткнулся на высохший череп. Он плавал на поверхности воды. С тех пор я не купаюсь в той речке. Не могу в воду ступить. Кажется, что она вся пропитана смертью и на каждом шагу обязательно встретится коровий череп. Впрочем, был еще один случай: опять же я купался, и когда уже выходил на берег, большим пальцем правой ноги за что-то зацепился. Я как в ловушку попал. Нырнул посмотреть, что там меня держит, и чуть не умер от омерзения: палец застрял в глазнице какого-то черепа.

А еще помню с детства картинку из какой-то книжки: пустое поле, над ним висит темно-серое небо, а посередине поля – наполовину вросший в землю лошадиный череп. Эта картинка мне часто снилась в детстве. Я ее боялся. И боюсь до сих пор.

…Все случилось не так, как в фильмах. Мы не охотились за ворами каждую ночь, не отчаивались и не лишились фермы из-за массового убийства скота. Нет. Просто дядя сказал:

– Ой!

А я спросил:

– Ты о чем?

Дядя притаился:

– Смотри туда, вон, слева от забора, видишь?

Я посмотрел, но сначала не увидел ничего, достойного внимания, а потом – непонятно двигающуюся горку. Эта горка оказалась каким-то животным. Оно то припадало к земле и затаивалось, превращаясь в горку, то скакало, как кенгуру, а потом замирало и шевелило носом, как суслик. Размером оно было с мелкую собаку. А может, это собака и была.

– Вижу. И что?

– Что это?

– Собака какая-то, – пожал я плечами, наблюдая за этим животным. – Мало ли в округе собак?

– Да в том-то и дело, что мало. Совсем недавно скандал был – сюда средь бела дня приехала машина по отлову бездомных животных, и на глазах детей эти работники поотстреливали всех собак. Слез было – море… После этого тут ни одна собака не бегает. Во всяком случае, пока что.

Я задумался:

– Странно. А эта тогда откуда взялась?

– Это я и хочу выяснить. Надо ее во двор завести, пока эти «ворошиловские стрелки» ее не пристрелили.

– А вдруг она бешеная?

– А вдруг нет?

Дядя положил ружье на сиденье и уже взялся было за дверную ручку, но в этот момент случилось то, чему я некоторое время не мог найти никакого объяснения. Собака в очередной раз замерла в позе суслика, подергала носом, а потом… выросла в размерах прямо на наших глазах. Она увеличилась минимум в два раза.

Даже в темноте я увидел, как дядя побледнел.

А меня как жаром обдало.

– Что за… что за чертовщина? – ошарашенно прошептал дядя. – Я сплю? Ты тоже это видишь?

– Дядя… да это же… оборотень какой-то…

Дядя промолчал. Он следил.

Существо огляделось и через долю секунды оказалось за забором. Я даже глазом моргнуть не успел – а оно уже там.

– Дьявол, – сказал дядя. И потянул руку за ружьем.

– Подожди, – остановил я его. – Не надо.

Дядя завелся:

– Что – «не надо»? Что – «подожди»? Эта тварь жрет мой скот, а я должен…

– Подожди. Интересно же посмотреть, что будет дальше.

– Тебе интересно? Так я скажу, что будет дальше. Утром я найду скелет и шкуру. Вот что будет дальше. Нет, так дело не пойдет. Я сейчас же с этим покончу раз и навсегда. Это чудовище. Я о таком в детстве слы… – Дядя осекся, махнул рукой, решительно взял ружье и открыл дверь машины. Вышел на улицу, не хлопая дверью, чтобы не спугнуть существо, и направился в сторону загона для скота. Он поправлял на ходу свою широкополую шляпу и нервно дергал плечами. Шляпа ночью смотрелась очень нелепо и смешно.

Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру – я вышел из машины и побежал за дядей.

– Тварь, вот тварь… – приговаривал он.

– Откуда оно взялось? Кто оно? Оборотень? – сыпал я вопросами.

– Не знаю. Вернее… Об этом буду думать потом. А сейчас я разберусь с ним. Ты видел, как оно выросло?

– Ага, – поежился я. – Разве это возможно? Сначала было маленькое, как щенок, а потом… громадное?!

Вдруг за нашими спинами раздался шорох. Мы мгновенно замерли. По спине медленно стекла ледяная струйка пота. Перехватило дыхание. Я зажмурился. Сглотнул подступивший к горлу ком. Дядя медленно начал разворачиваться. Я тоже. Я уже знал, что увижу сзади. И не ошибся.

Собака.

Она сидела на земле и, не мигая, смотрела на нас. В ее черных глазках-бусинках отражалась ущербная луна. Собака напоминала чучело: неподвижное, но жуткое и готовое в любой момент ожить. Я всегда боялся чучел.

По телу пробежала дрожь.

Собака издала звук, похожий на курлыканье фазана, – глубокий, четкий, с металлическим оттенком.

– Все, падаль, сейчас от тебя не останется и следа, – сказал дядя, прицеливаясь в собаку.

Миг – и она справа от нас.

Дядя перевел ружье соответственно.

Миг – и она уже слева.

В небе грянул гром. В считаные секунды собрались тучи и закапал дождь. Луны уже не было. Где находится существо – можно было только догадываться по нечеткому, размытому силуэту, который появлялся то тут то там.

Сцена затягивалась. Надо было что-то делать – или стрелять в чудовище, или сматываться отсюда подальше.

И вдруг из коровника послышалось:

– М-у-у-у… М-у-у-у…

В мычании животного отчетливо различался страх – настоящий животный страх.

– Дьявол! – выкрикнул дядя, перелезая через забор. – Дьявол. Эта тварь вышла на охоту.

Я тоже полез через забор. В висках стучали тысячи молоточков. В голове крутились сотни мыслей. Впереди меня ждала неизвестность. Еще никогда мне не доводилось видеть такое, а тем более устраивать на подобного зверя охоту.

– Скорее! – торопил дядя. – Скорее! Сейчас корову убьет!

Я мчался к хлеву что было сил. Внезапно дядя остановился. По инерции я налетел на него.

– В чем дело?

Дядя указал ружьем вперед.

У входа в хлев отчаянно ревела корова. Она лежала на земле на боку и, главное, была жива. Корова пыталась встать, но у нее не получалось – на ней сидело чудовище, по размерам раз в десять меньше, чем она.

Каким образом корова оказалась у входа, а не в стойле – загадка.

Дождь закончился так же внезапно, как и начался. Из-за тучи выглянула луна и в полном объеме осветила жуткое зрелище.

Корова мычала, как труба, поднимала голову, но не могла понять, что происходит, что ее придавливает к земле.

А мы знали. А мы видели.

Без лишних слов дядя вновь прицелился в чудовище. Зверь замер. Посмотрел на нас своими леденящими душу глазами-бусинками.

И в следующий момент я ощутил удар. Сильный удар. На меня что-то прыгнуло спереди и свалило с ног. Больно ударившись головой о какую-то палку, я упал на размытую дождем землю и почувствовал страшное давление на грудь. Я не мог вздохнуть – настолько тяжелым было существо, – а именно оно сидело на мне, – не говоря уже о том, чтобы сбросить его с себя.

Мне показалось (и на то были все основания), что дни мои сочтены.

Мне смотрели в глаза глазки-бусинки. Я слышал приглушенное урчание. Ощущал на своем лице горячее дыхание существа. И вот странный зверь приподнял верхнюю губу, обнажая два острых и длинных, как кинжалы, клыка…

Мой разум помутился. Я откинул голову на землю.

Мне конец. Точно конец. Это меня убьет.

И точно убило бы, если бы дядя не выстрелил. Выстрел отбросил существо к ограде. Оно перекувырнулось через меня, задев мое лицо острыми когтями, и упало в грязь.

У меня не было сил подняться. Все происходящее казалось страшным сном. Вот только он никак не желал заканчиваться.

Зато нашлись силы повернуть голову и посмотреть на существо. Оно лежало в грязи несколько секунд – не больше, а потом вскочило и, прихрамывая на заднюю лапу, перепрыгнуло через забор.

Больше в ту ночь я его не видел.

После того как раненое существо убежало, мы с дядей, не сговариваясь, направились к машине, достали аптечку и приняли успокоительное.

– Тварь, – сказал дядя. – Вот тварь. Она снова появилась.

– Снова? Значит, ты знаешь, что это за мутант? Он умеет увеличиваться в размерах по желанию? Что это? Ты знаешь?

Взгляд дяди устремился вдаль.

– Знаю, – произнес он. – Но ничего тебе не расскажу. Даже не проси. Знать об этой твари – плохо. О ней нельзя даже думать. Извини.

Дядя спрятал аптечку и направился к дому.