Читать книгу Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5 - Вадим Валерьевич Булаев - Страница 1

Попытка №5

Оглавление

За окном скоро конец сентября.

Падающим метеором промелькнуло очередное, почти незаметное из-за работы лето. Пулей просвистел августовский отпуск, дробью разлетелись яркие, полные веселья выходные с пляжами, походами на рыбалку, вдумчивым лежанием в гамаке и тёплыми, звёздными ночами, когда до умопомрачения классно сидеть с друзьями у костерка, печь картошку и болтать ни о чём.

Позади остались и служебные командировки, на удивление скучные и унылые. Одна – к мавкам, в глушь, запомнившаяся исключительно вредной, склочной нечистью, комарами в половину пальца и всевозможными букашками, дождём сыпавшимися с деревьев во время беготни по берегу извилистой, лесной речки. Другая – не лучше, разве что с гостиничным сервисом повезло. По наводке шефа разбирались со скопищем бесов, удумавших терроризировать жителей заштатного городка. И там, и там – приехали, нашли, развоплотили. Без вывертов и переговоров. Больше времени на дорогу туда-обратно потратили, чем непосредственно на рабочий процесс.

Будни – стандартные. Суета, беготня, отработки подучётного элемента, рейды. Но, в целом, тихо. Ничего выдающегося, будто и у всякой погани отпуск.

***

… В жилище Серёги Иванова царила умиротворяющая, домашняя идиллия. Кицунэ третий час возилась с невообразимо сложным по ингредиентам и рецептуре пирогом собственной выдумки (для своего кулинарного бложека старалась, весьма популярного в среде домохозяек); кошка Мурка барственно валялась на подоконнике, следя за хозяйкой; сам квартировладелец листал местные форумы, отслеживая необычные слухи и сплетни в производственных целях да вкусно похрустывал яблоком.

– Серёжа! – поставив зародыш пищевого шедевра в духовку и разобравшись с температурным режимом, всплеснула руками кицунэ. – Тебе звонили!

– Когда? – равнодушно уточнил инспектор, здраво полагая, что раз его искали не через Печать, то можно и не спешить. Мало ли, кому от него что понадобиться может.

– Часа два назад. Ты как раз в душе был. А я закрутилась – и забыла тебе потом сказать.

– Кто звонил?

– Лана. Но не перезванивала.

Удивлённый Сергей с ленцой поднялся, пошёл в комнату, к валяющемуся на зарядке смартфону. Включил подсветку на экране. Да, действительно, один пропущенный от букинистки. Интересно, что ей нужно? Давно о себе не напоминала.

Щёлкнул пальцем по подсвеченному красным номеру, приложил аппарат к уху, автоматически откусил прихваченное с собой яблоко и наскоро, пока шли гудки, проглотил откушенное. Нехорошо с набитым ртом болтать.

Ответила Лана после третьего гудка.

– Здравствуй. Занят? – ответ, похоже, её мало интересовал, поскольку сразу последовало, – Нужна помощь.

– Излагай, – Иванов легко принял предложенную манеру общения как наиболее оптимальную в телефонных переговорах с внештатницей Спецотдела. Говорил коротко, рубленными фразами.

– Долго рассказывать. Нужно встретиться.

– Где?

– В центре. Где хочешь. Лучше кофейня. Там чавкают над ухом меньше. Через час.

Прикинув время на дорогу, инспектор согласился.

– Буду. Давай в… – не придумав ничего умнее, он назвал самую распространённую забегаловку для кофеманов с длинной, стилизованной под ретро, вывеской.

– Ты бы ещё в чебуречную пригласил, – хмыкнул динамик.

– Чебуречную заслужить надо, – уверенно парировал Серёга, однако связь уже оборвалась, а потому договаривал он уже отключившемуся аппарату (ну или товарищу майору – да, были и такие подозрения). – В приличную чебуречную приглашают исключительно серьёзных девушек с серьёзными намерениями, а не абы кого. Про достойные пельменные вообще молчу…

***

Лана пришла строго в оговоренное время. В легкомысленном обтягивающем костюме, резкая, сердитая. Стремительно прошла за столик, села, полускомандовав-полупопросив уже ожидавшего её парня:

– Закажи мне что-нибудь крепкое. Без молока.

Официантов в кафе не держали. Предпочтение отдавалось самообслуживанию у длинной барной стойки, за которой расторопные сотрудники варили всевозможные американо и капучино, украшали поверхность напитка молочными рисунками по желанию клиентов, предлагали пирожные.

Пожав плечами, инспектор приобрёл чашку крепкого кофе, взял себе чашку чаю и вернулся обратно.

Только уселся, букинистка, и не взглянув на угощение, приступила к сути:

– На девочек начал некий урод нападать. В маске. У моей подруги дочку подловил позавчера вечером, она от одногруппницы домой возвращалась. Поздно. Задержалась, заболталась. Отошла по дороге в кустики, а там он… Не изнасиловал. Но напугал сильно. Ребёнок до сих пор в панике, боится на улицу выходить. Психиатра на дом приглашали. Вместе с психологом.

– Где именно? Когда?

– В ботсаду институтском. Там, где студенческий городок. Позавчера.


При упоминании данного места инспектора перекривило. Как же, знакомые края! Хоть и не его район был, однако Иванов прекрасно знал и так называемую «сотку» – длиннющий кусок тротуара, ограниченный с одной стороны проезжей частью довольно оживлённого проспекта, а с другой – кованной решёткой, и сам ботанический сад, расположенный позади ограды.

… Что такое «сотка» были в курсе и абсолютно все мужчины в городе, от пубертатных прыщавых юнцов до рвущихся в последний половой бой пенсионеров. Там по вечерам стояли проститутки. Дешевенькие, страшненькие, на всё согласные в рамках прейскуранта, с высокой вероятностью венерических заболеваний или, как метко выразился неизвестный остряк: «В них собрана вся таблица Менделеева вместе с доселе неоткрытыми элементами».

Почти поголовно – наркоманки. 

Такие страхолюдины клиентуру не отпугивали. Имелись и на этот товар покупатели. 

Если кому-то хотелось женщину помилее, посвежее, посимпатичнее – это не сюда. Они по вызову работают, в салонах, или индивидуалками вкалывают. На «сотку» попозже выйдут, когда окончательно пообветшают.

Как ни гоняли их местные силовики, как ни пытались бедолаги-участковые после очередных нагоняев руководства избавиться от «ночных бабочек» – ничего ни получалось. Каждый вечер у обочины, наплевав на задержания и облавы, возникали женские силуэты в вызывающих одеждах, готовые исчезнуть при малейшей опасности.

За время работы труженицы сосальной промышленности обзавелись немалым опытом и на раз-два отличали полицию от иных граждан, а подставных умников от нормальных клиентов. Исключение составляли лишь патрульные, с которыми у путан всегда были неплохие отношения. Но оно и понятно… Как они сами шутили: «И те, и те на улице работают, бок о бок».

Контингент там держался почти всегда один и тот же, новенькие появлялись не часто, по мере ухода ветеранш на «пенсию» по неликвидности или на два метра под землю.

Почему тротуар с продажной любовью прозвали «соткой» – не знал никто. Ходили сплетни, будто в память о первой, осмелившейся встать в открытую у проспекта, жрице любви, бравшей сто рублей за обслуживание. За давностью лет имя героини стёрлось из человеческой памяти, и его не могли припомнить даже старожилы.

Но не в этом была прелесть «сотки» в данном случае. С другой стороны пешеходной зоны, за вычурной, кованой оградой располагались самые настоящие лесные дебри. 

Рукотворная тайга, посаженная энтузиастами-шестидесятниками из благих побуждений. Поначалу за деревьями ухаживали, между ними гуляли высоколобые будущие профессора и спорили о важном. После, в восьмидесятых – пили пиво все кому не лень и резались в карты, а через десятилетие, с приходом дикого, рыночного времени людям стало плевать на уникальные деревья и ботанический сад превратился в чащобу, через которую, в расположенные за ней общежития и оттуда, то и дело шмыгали студенты и студентки. 

Относительно неширокий (метров четыреста по прямой), но длинный массив деревьев со всего мира, тянулся между студгородком и проспектом, огибал институтские корпуса и величаво спускался в здоровенный овраг, до которого у городских застройщиков пока не дошли руки.

Гиблые края. В этом сходились все полицейские, кому хоть раз доводилось бывать в ботсаду и оценивать не красоту листвы, а оперативное неудобство насаждений. Узкие, петляющие, поросшие кустами дорожки и всевозможные тропинки буквально изобиловали местами для засад и укрытий. 

Освещение вообще отсутствовало – у института не имелось средств для электрификации, а муниципальным властям лишние расходы ни к чему. 

Тут и ниндзя не надо быть, чтобы исчезнуть. Достаточно оторваться на пару десятков шагов, не шуметь – и этого вполне достаточно, особенно летом. Выходов же из древесного массива было множество. Решётка имела довольно широкие зазоры между прутьями, в которые без особых проблем мог протиснуться нетолстый человек. Ходи – не хочу, а при необходимости, где угодно выскочил – и с толпой смешался.

И подобное удобство привлекало всякий сброд со всего города.

Зимой, конечно, ситуация обстояла попроще. Снег заваливал сад, оставляя лишь несколько основных студенческих троп. Потому в холодное время года криминальная обстановка засыпала вместе с растениями, оживая с весной.

По теплу же здешние полицейские выли, а территориальный опер сменялся, соглашаясь на любой перевод куда угодно. Не выдерживал ежедневных взбучек и потока заявлений от обиженных злодеями граждан. Потом пил. Как правило неделю, приходя в себя и до судорог ненавидя внешне милый и симпатичный зелёный оазис вместе с институтом, студгородком, студентами, «соткой» и окрестными улицами.

По МВДшным сводкам в ботсаду вообще шла карликовая война. 

Там любили устраивать разборки с поножовщиной гордые кавказцы, бить морды славяне, все желающие в открытую грабили граждан и гражданок вплоть до вырывания серёжек из ушек. Регулярно кого-то насиловали, три-четыре раза в год убивали, изредка находили человеческие запчасти. Случалось, и люди пропадали. 

В ближайшем отделении полиции вырванную из рук сумку или отобранный телефон и за преступление не считали, относя к бытовой рутине.

Но весь этот кошмар осознавали лишь те, кому по роду деятельности полагалось бороться со злом. Для населения ботсад, несмотря ни на что, оставался уютным, изредка убираемым первокурсниками парком, по которому с фанатичным упорством днём шлялись мамочки с колясками, а вечером все кому не лень.

Безусловно, нормальная и освещённая дорога к студгородку имелась, однако её никто не любил – по ней приходилось идти на пять минут дольше. В довесок, по тротуару регулярно ходили наряды патрульно-постовой службы, а значит, пивка по дороге после занятий на ходу не попьёшь, в уютном полумраке не прогуляешься и тайком от всех не покуришь травки, что особенно популярно в студенческой среде.

В сад постовые совались крайне редко. Не видели смысла. Ни два, ни три патруля проблему бардака решить были физически не в состоянии, а под каждое дерево полицейского не поставишь. Поступали умнее. Шатаясь туда-сюда вдоль ограды, силовики создавали видимость присутствия и довольно оперативно реагировали на вопли граждан, доносящиеся из листвы. Им с тротуара было элементарно проще добраться до источника звука, чем петлять по тёмным дорожкам.

Ловили таким способом, насколько Иванов знал, довольно многих любителей чужого добра. Все они почему-то забывали, что ботанический сад узкий. Длинная полоса деревьев, видимая с проезжей части, навевала мысли о глухом лесе размером, минимум, с половину города. А патрульные этим вовсю пользовались, возникая в нужных местах почти сразу. 

Естественно, если их звали или они сами замечали какое-нибудь нарушение.

Однако народ этого не понимал и при первой возможности продолжал поучать угрюмых сержантов, как и где им следует ходить, причём сами граждане обходным путём настырно не пользовались.

Серёгу всегда поражала такая безалаберность людской массы, основанная на святой уверенности в том, что с ними ничего плохого уж точно не случится. 

В качестве справедливости, имелся в ботсаду и плюс: на самых оживлённых дорожках никогда и ничего не происходило. Причин данной аномалии никто не знал, однако факт оставался фактом – не сворачивай, и всё будет хорошо.

Сворачивали…

– Хреново, – коротко высказал инспектор своё мнение, с неодобрением поглядывая на жёлтые деревья за окном.

– Удивил, – Лана сделала глоток кофе. – Сама бы не додумалась.

– В полицию заявляли?

– Нет. Её маньяк только помял. Облапал. Что в заявлении писать? Потрогали за там и пощупали за здесь? Никакой судебной перспективы. Свидетели отсутствуют, телесных повреждений – максимум синяк от пальца. Я тебя не за этим позвала, чтобы ты мне банальщину рассказывал. Я хочу проблему решить, а не избавиться от неё.

Несмотря на напускное спокойствие, букинистка была на взводе. Похоже, не всё так просто с неизвестным любителем потискать незнакомых девочек.

– Слушаю.

– Происшедшее с дочерью подруги не первый случай. Я знаю ещё о двух. Сообщили по большому секрету. Некто в маске ловит девушек, приставляет к горлу… тут я не поняла. Кто говорит нож, кто что-то острое. В темноте не особо разглядишь… Оставим до поры, – её передёрнуло. – И свободной рукой в трусики лезет.

– Пугает, угрожает?

– Да. Сопит: «Закрычышь – убью. Зарэжу», – пытаясь говорить низко, с характерным акцентом, женщина закашлялась.

Давая рассказчице прийти в себя, Иванов постучал пальцами по краю столика.

– Кавказец?

– Не думаю, – возразила Лана, промокнув губы салфеткой. – Одна из девочек часто в Абхазии отдыхала, какие-то друзья семьи там обитают. Сказала – голос как в анекдоте про грузин.

– Меняет для страха?

– Скорее всего. Худой, длинный, несуразный, неловкий, весь в чёрном. Постоянно торопится.

– Допустим, – инспектор не жаждал узнать подробности отношений между жертвой и напавшим, однако выбора у него не имелось. Без кровавых подробностей никак. – Залез чел в маске в трусы студенточке. Потрогал. Дальше что?

– Дальше больно. Мял, сжимал, изредка вынимал руку и нюхал пальцы. С присвистом, будто кобель течную суку.

– И такие подробности смогли запомнить бедные, перепуганные девочки? – не скрывая сарказма в голосе, поинтересовался Иванов.

– Девочка, – нимало не смущаясь, ответила букинистка. – Одна. И давно не девочка, а напротив, большая любительница мальчиков. Ей то ощупывание – не более, чем мелкое приключение. Про вторую промолчу. Трясётся, бедняжка, при одном упоминании…

– Там наряды прогуливаются, – не сдавался Сергей, пытаясь увидеть всю картину целиком, со всех ракурсов. – Прибежали бы на крик.

– Шутишь? – искренне изумилась женщина. – Вопить с ножом у горла? Им дышать страшно в те мгновения, а ты – наряд звать. Не забывай – это дети. Да, созревшие, с аппетитными сисями и тугими писями, как бы пошло и цинично это не звучало, но ключевое слово – дети. Со своими представлениями о том, что «хорошо» и что «плохо». Потому, кстати, и с заявлениями не обращались. Стыдно признаться в том, что тебя едва не изнасиловали. Засмеют, заклюют однокурсницы с однокурсниками. Скажут, даже маньяк побрезговал. Это же не Ванштейн с телевизором и всеобщим сочувствием, это жизнь. Просто так не пожалуешься.

Резон в этих словах имелся. Иванов по опыту знал – о преступлениях, связанных с физическим насилием, заявляют далеко не всегда.

– И что ты хочешь от меня?

– Помощи. Поймать ублюдка. Я пойду, прогуляюсь по окрестностям. Ты следуй неподалёку. Скрутить я его и сама скручу в бараний рог, пусть только попадётся. Но тем не менее помощь мне не повредит.

Легкомысленности наряда женщины нашлось объяснение.

– На живца попробовать хочешь?

– Да.

– Не выйдет, – отрезал Сергей. – Ты себя в зеркало видела? В тебе от юной девочки только половая принадлежность, уж извини за прямой намёк на прожитые годы. Не клюнет.

Собеседница снисходительно улыбнулась.

– Извиняю. Клюнет. У меня духи есть. С феромонами. Рецепт аналогичный тому, который ты на себе испытывал в своё время. Через губную помаду. Помнится мне, работает.

Упоминание про позабывшееся стресс-интервью в доме Ланы заставило инспектора уткнуться в свою чашку с чаем. Он в подробностях припомнил захлестнувшее его тогда животное желание и те усилия, которые ему пришлось применить, чтобы не наброситься на женщину.

По коже морозец пробежал…

Зато букинистка напоминанием осталась весьма довольна. Ей, похоже, придуманный план казался идеальным.

Прикончив напиток в два глотка, парень собрался с мыслями и отрицательно покачал головой:

– Не советую. Плохо кончится. И до середины ботсада не дойдёшь.

– Почему?

– Потому что духи твои сработают на всех встречных мужиков, а не выборочно. И любой из них легко может не сдержаться, рискнёт поискать твоей взаимности. Даже если не изнасилует, то точно пристанет как банный лист.

– Об этом я не подумала, – расстроившись, признала букинистка, нервно комкая салфетку. – Ты прав. Идеи? Предложения? Задумки? Готова на любой риск под руководством столь обаятельного умника…

Отмахиваться незнанием или занятостью на службе Иванову не хотелось. Лана не раз помогала ему, пусть и своеобразно, а долг платежом красен. Да и не стала бы она привлекать его про запас, для массовости или подстраховки. Наверняка понимает, что одной такие номера, как отлов щупателей с нюхателями, проворачивать попросту неудобно, без помощника – никак.

Заинтересовало другое – букинистка ни словом не обмолвилась о своём непосредственном кураторе или начальнике (точного определения инспектор не знал) – Александросе. По всему, не в курсе он о планах подчинённой. Вывод – действует женщина на собственный страх и риск. Почему?

– Я заплачу, – зачем-то добавила Лана, обижая парня.

– Да иди ты!

– Прости, – женские ладони легли на мужские лапы, упёршиеся в стол, а перегнувшийся через стол торс продемонстрировал глубокое декольте. – Прости, пожалуйста. Не подумала. Дура. Отшлёпай, если хочешь. Потом.

Задорные искорки, запрыгавшие в глазах собеседницы, могли означать что угодно, однако Сергей предпочёл остановиться на варианте «манипулятивных исправлений ситуационных промахов с использованием дамского кокетства». Ну или показное признание его превосходства через лесть мужскому самолюбию. Мол, на всё ради тебя согласна.

Решив пока воздержаться от расспросов про македонца, спросил другое:

– Это для тебя так важно?

– Очень, – не отводя взгляда, призналась собеседница. – У меня к этой братии особые счёты.

И откинулась назад, давая понять, что в нюансы она вдаваться не намерена.

– Тогда нужно звать Антона, – не раздумывая, принял решение инспектор, убирая правую руку под стол и активируя Печать. – Ему по кустам партизанить удобнее. Имеет такое свойство.

Смартфон зазвонил через пару минут.

– Здорово. Ты где именно? – уточнил напарник.

– В кофейне. Подтягивайся. Дело есть. Тебе что-нибудь заказать?

– Спасибо, не стоит. Через минуту буду.

Швец вошёл в заведение даже раньше, едва Сергей убрал звонилку в карман куртки. Коротко поздоровался с букинисткой, уселся на свободный стул.

– Я весь внимание.

Речь держал Иванов. Максимально сжато он обрисовал ситуацию, делая упор на моральное падение неизвестного в маске. Когда закончил, напарник спросил:

– Конечная цель какая? Властям сдадим? Морду набьём? На органы пустим?

Ухмылка Ланы при последнем озвученном варианте наказания слегка напугала друзей. Они и не подозревали, что можно настолько кровожадно-радостно согласиться с подобным предложением, не произнеся ни звука.

Однако вслух женщина, с видимым сожалением, озвучила более реалистичную перспективу:

– Если получится – в полицию субчика отвести. Но тут вам решать – я в тонкостях доказательной базы не сильна и могу чего-то не знать. Если не получится – отдайте его мне. Обещаю, отпущу нехорошего человека целым и почти невредимым, – наманикюренные пальчики провели ногтями по столу, едва не снимая с него стружку. – Так, пошалю слегка…

***

Черновой план появился сам собой, без особых споров и препирательств. Каждая из сторон не жаждала славы, легко принимая в ходе обсуждения разумные доводы и аргументы оппонентов. Старались продумать всё до мелочей: от тонкостей в наряде будущей жертвы долговязого нюхателя пальцев до доказательной базы и методики уговора уже пострадавших девушек на подачу заявления в органы. Последнее, впрочем, букинистка брала на себя. Диплом психолога давал ей в этом вопросе неоспоримое преимущество.

Основная роль в поимке отводилась Антону. В его задачу входило, используя призрачные возможности, превратиться в аппетитную нимфетку и колесить по вечерам среди деревьев, привлекая к себе внимание. Для убедительности образа рекомендовалось украдкой курить в наиболее глухих местах, по-детски прячась от всех.

Призрак не возражал против перевоплощения, лихо отшучиваясь на беззлобные подколки друга и предлагая тому тоже надеть платье с оборочками.

– Вместе веселее, – развлекался Швец. – Заодно и посмотрю на тебя, накрашенного.

Последнее утверждение заставило парня испуганно перекреститься и быстренько признать поражение в пикировке.

Расслабив лирическим отступлением деловую атмосферу обсуждения, вернулись к деталям.

… Табачное снабжение Серёга в шутку предложил взять на себя, как наименее задействованный. От него требовалось всего лишь крутиться у ограды и ждать вызова от напарника. Правда, с определением направления движения имелись определённые проблемы, но это никого не напрягало. Швец пообещал позвать так, что вся округа услышит.

Лане досталась роль координатора, идейного вдохновителя и, немножко, лжесвидетеля. В случае поимки наглой сволочи и передачи его властям требовался человек, готовый дать первоначальные показания. На Швеца в данном вопросе надежды мало – призрак всё-таки, а вот букинистка с её талантами подходила вполне. И заявление напишет, и испуг разыграет, и наряд в чём угодно убедит.

Штабом назначили уютный ресторанчик в удобном месте – почти напротив входа в ботсад.

Приступить к выполнению задуманного постановили немедленно, с докладом начальству, посоветовавшись, решили повременить.

В то, что Фрол Карпович будет против – друзья не верили. Знали боярский характер. Он первый бы помчался разбираться с недолюдком чуть ли не с шашкой наголо. Но – рано. Для доклада требовался результат, а вот когда он будет – не знал никто. Известные случаи нападений системы не имели. Одно – три недели назад, другое – позавчера. Возможно, были ещё инциденты, однако Лана про них ничего не знала.

Балаболами же прослыть не хотелось. Шеф был не только строг, но и малотерпелив. Погуляет денёк-другой, да и всыплет по шее за потраченные впустую часы.

Лучше без него обойтись, а уведомить после, по факту…

– Многое вскроется, – говорила букинистка со знающим выражением лица, – когда слухи по общежитиям пойдут о поимке. Перешёптываться начнут, делиться. А до этого – шиш с маслом. Молчать будут.

Инспекторы не возражали. Сами так думали.

… Около семи вечера друзья отошли от проторённых, оживлённых дорожек немного в сторону, ненароком вспугнули целующуюся парочку и принялись наносить последние штрихи в подготовке.

– Сигареты… ещё пачка… держи, держи, тебе тут долго круги нарезать, – не терпящим возражений тоном Иванов совал в руки напарнику упомянутые предметы. – Потеряешь одну или выпадут случайно… Пусть будут. В крайнем случае потом выкуришь… Пластиковые стяжки вместо наручников. Удобная штука, только не перетяни при задержании. Кровообращение на раз-два задерживают… За голосом следи. Пока не нападёт – помалкивай. Если юная, нецелованная прелестница твоим баритоном заговорит – пиши пропало. Кондратий кого хочешь хватит. А нам надо стопроцентную уверенность иметь, что наш клиент, а не перевозбуждённый студентик познакомиться осмелился.

Антон согласно покачивал головой, усиленно размышляя, в кого именно ему превратиться. Перебирал в голове образы из журналов, припоминал виденных на улице девушек.

Выбрал. Запала ему одна несколько дней назад прямо в душу, чуть шею не вывернул, пока рассмотрел. В специальной клетке, подвешенной под самый потолок, танцевала в ночном клубе. Зажигалочка, а не девчонка. И образ как нельзя лучше подходил для роли жертвы.

Напарник ещё суетился, а призрак уже предстал перед ним в новой ипостаси.

– Ну, как тебе, хороша?

Отойдя на шаг в сторону, Серёга критично уставился на несколько рослую, разбитную девчушку с лиловыми волосами, очаровательными мультяшными глазками и пухлыми, алыми губками. Вся в обтягивающем, вызывающем. Яркие кеды, гольфики до колен.

Почти конфетка…

– Тоха, – мягко обратился он к другу. – Ты бы юбку подлиннее выдумал. Трусы видно.

– Иди ты… – Швец уставился на подол неширокого кусочка красно-чёрной клетчатой ткани в районе чресл. – Действительно. Ишь ты… Я ведь точно образ скопировал.

– А если хочешь такой фасон носить, – продолжал Иванов с самым серьёзным выражением физиономии, – то в девочку полностью превращайся. Угу, – обескураженный призрак догадавшись, о чём идёт речь, раскрыл изумлённо рот, внимая суровой правде. – И там тоже. Иначе не наш ты, не натурал. Торчат излишки, понимаешь…

– Да пошёл ты! – взревел красный, как рак, Антон с такой силой, что с окрестных кустов и деревьев шумно сорвались птицы и замертво рухнули последние букашки.

Однако напарник не унимался, вовсю веселясь.

– А может, ты так в нерабочее время гуляешь? В особенных местах? Где сладкие мужчинки с коктейлями и ласковыми…

Договорить не получилось. Озверевший от издевательств Швец врезал мощнейший подзатыльник расходившемуся другу, с ненавистью подкрепив рукоприкладство словами:

– Я тебе сейчас морду побью! На кой я с вами связался?! Жалею, не передать…

Сообразив, что зашёл слишком далеко, Сергей примиряюще поднял руки:

– Пошутил я, пошутил. Но с гардеробом разберись.

– Сам вижу, не слепой, – буркнул призрак и, на мгновение исчезнув, предстал в том же самом образе, но уже в обычной, чёрной юбке до колен.

Она не слишком подходила по стилистике к остальной одежде и наверняка была бы раскритикована любой женщиной с маломальским вкусом, однако Иванов решил, что и так сойдёт. Главное – голова приметная и мордашка смазливая, а юбка – да кто там её в темноте разглядывать будет?

– Теперь как? – пробубнил Антон, втайне опасаясь нарваться на новую порцию злословия.

– Во! – напарник оттопырил большой палец вверх. – Мечта педофила!

Горестно вздохнув, инспектор-девочка развернулся и угрюмо направился вглубь треклятого ботсада, мысленно сетуя на коленца судьбы и друга-придурка.

А тот, не удержавшись, тайком извлёк смартфон и из озорства принялся снимать видео бредущей в ночь нимфетки со спины, рассчитывая при случае потом показать другу. Вместе посмеются.

***

Выбравшись на тротуар, Иванов принялся неторопливо прогуливаться вдоль «сотки», вслушиваясь в обычные для городской улицы звуки и ожидая знака от Швеца. Прошёлся в одну сторону, потом обратно, без стеснения рассматривая выползших «к станку» проституток. Потасканные, морщинистые, покрытые огромным количеством дешёвой, слоящейся косметики, крикливо наряженные, хмурые. Ни тебе женских переругиваний, ни задушевной болтовни в ожидании клиента. Стоят каждая наособицу, будто полицейские вдоль дорог при визите президента, вглядываются в транспортный поток.

Иногда останавливались автомобили. Самые разные, от премиум-класса до вусмерть усталых Жигулей. В приоткрытые окна подзывали понравившихся, обсуждали финансовую часть. Если приходили к консенсусу – работница естественных отверстий прыгала в машину и уезжала, если нет – возвращалась на рабочее место.

Внимательный инспектор, наблюдая за всем этим интим-бизнесом, машинально отметил, что соседки отбывшей с клиентом проститутки что-то быстро чиркают в маленьких блокнотиках.

Заинтересовался, подошёл к ближайшей – полной девахе с одутловатым лицом. Показал Печать.

– Привет, ударница.

– Здрасьте, – нейтрально-настороженно отозвалась та, шаря глазами по сторонам.

– Я один. Не субботник, не облава, – вывалил Иванов чистую правду. – У меня всего два вопроса. Быстрее ответишь – быстрее я свалю. Они не сложные.

– Спрашивайте, – гайморитно шмыгнула носом «ночная бабочка», больше похожая на ночную моль.

– В саду какой-то урод молоденьких девочек обижает.

Ответом ему был хохот. Деваха заразительно, во весь голос ржала по-лошадиному, демонстрируя неполный комплект плохих зубов. На неё косились все, даже привычные ко всему коллеги по цеху.

– Ой, уморили… Обижают… Ой, не могу, – веселье оказалось настолько безудержным, что её скрутило пополам. – Слово-то какое… Их обидишь, конкуренток наших…

– В смысле?

– Так мы за деньги, а они за идею по кустам… После двенадцати пройдитесь. Весь ботсад стонет похлеще, чем в Бразерс… Ну и сказанули… Обижают!

Со стороны таких же страхолюдин в сетчатых колготках донеслись неуверенные смешки. Профессиональный юмор – он у каждого свой.

– Я не про тех. Завёлся некто длинный, лезет к тем, кто не по упомянутым тобой делам. Сечёшь?

Разогнувшись, проститутка откинула сальную в свете недавно зажёгшихся фонарей прядь со лба, посерьёзнела.

– А-а-а, вон вы о чём. Есть такой. Рожи не видела. Слышала, как пару раз студентки ревели в деревьях. Видеть – видела. Со спины. Глист в чёрном. Из ограды выбирался.

– Где?

– Да вот тут, – палец указал на тёмное место между двух фонарей, – И вон там, – перст переместился в точку подальше, метров этак на сто.

– Описать можешь? Время? Даты?

– Описать? – призадумалась деваха, по-мужски, всей пятернёй почёсывая грудь. – Сомневаюсь. Такой… кому бабы не дают. Я здесь давно пасусь, глаз намётанный. А время – да как сейчас, может, чутка позже. За день ничего не скажу. На той неделе – точно помню, видала, а до этого… давно. Если бы вы не сказали про мужика того – я бы и не связала девчачьи сопли с ним. Зачем мне?

Дальше тормошить проститутку Иванов не видел смысла. Что знала – сказала. Умнее с её товарками потом поболтать.

– И второй вопрос, – сменил он тему. – Что записываете в книжки?

– Номера, – охотно ответила собеседница. – Номера машин, в которых на работу наши едут. Мало ли что… Пашем-то мы без мамки, без кота, друг за дружкой сами приглядываем. Клиент ведь разный, и извращенцы попадаются. Уедет девочка – и не вернётся. Случалось такое. Потом вам хоть какой-то следочек будет.

Не то чтобы пояснения сильно поразили инспектора – он что-то похожее и подозревал, однако продуманность женщин с гибкой моралью вызывала восхищение.

– Понял. Спасибо за помощь, – вполне вежливо поблагодарил Сергей проститутку, прикидывая, куда идти дальше.

– Не за что. Обращайтесь, если потребуется. Всегда рада…

Фантазия мгновенно дорисовала двусмысленность этой фразе, однако ничего такого в ней не было. Обычное вежливое «вали уже нафиг отсюда, не мешай работать».

… Прогулка затянулась до полуночи. За это время инспектор неторопливо опросил ещё нескольких представительниц древнейшей профессии, не узнав, впрочем, ничего нового; поболтал с курсирующими по обеим сторонам ботсада нарядами, созвонился с Ланой, посчитав нужным поделиться полученными от девахи сведениями.

Слушала его букинистка внимательно, не перебивая. В конце высказалась:

– Я про приключения недельной давности ничего не знала. Вот погань… Предлагаю на сегодня прекращать поиски. Поздно уже. Вам на работу с утра, у меня тоже заботы имеются. Встретимся завтра вечером, в это же время, если вы не против.

Иванов лишь с облегчением согласился. Надоело ему крутиться на одном месте.

Вызвав напарника, он, глядя на усталую, пропахшую табаком физиономию друга, вернувшегося в привычный вид, спросил лишь одно:

– Интересное что-нибудь видел?

– Полно. Но не по нашей теме. Туда взвод ОМОНа нужно загнать. И пару взводов следаков с бумагой и ручками. Погани всякой в ботсаду трётся – не передать, особенно ближе к оврагу, где самые гнилые места.

– Зашибись… Лана предлагает завтра снова по аллейкам покрутиться.

– Без проблем, – позёвывая, согласился Швец. – Если не мы этого чепушилу словим, то кто? Пока он вроде трусы ни с кого не стянул, но это пока. Принюхается, и дальше полезет… – и немного пожаловался. – Ох, и нудное же это дело – наживкой бродить. И ведь ни одна сволочь вежливости не проявила. Все или «Эй! Тёлка! Подь сюды», или сами прячутся при виде посторонних.

Проникнувшись сочувствием к напарнику, Сергей отправился домой, рассчитывая поскорее поужинать и завалиться спать. Букинистка не ошиблась – рабочий день на завтра был распланирован от и до, потому встречать его с красными от недосыпа глазами совершенно не хотелось.

***

… Шёл четвёртый день охоты на долговязого извращенца. Первоначальный азарт сменился чувством унылого отбывалова. Швец ходил в тёмные дебри ботсада как к себе домой, бродил там по всем закоулкам, а ровно в 24.00 возвращался, сплёвывая под ноги вязкую табачную слюну и злясь. Ни на кого конкретно, а так, вообще.

У Сергея дела обстояли не лучше. Он успел примелькаться проституткам, патрульным и вечерним поклонникам ЗОЖ, бегавшим трусцой вдоль ограды. С ним здоровались, стреляли сигареты, дежурно интересовались делами. Разок даже потрепались за жизнь. Лана от скуки успела перепробовать всё ресторанное меню и всерьёз размышляла о дополнительных спортивных нагрузках для сохранности талии.

Вечерние прогулки надоели всем.

Одно радовало – новых нападений вроде бы не было.

Вернувшись домой за полночь и без аппетита пережёвывая Машкин ужин, Иванов пожаловался (домовая была в курсе сверхурочных занятий инспектора):

– Блин! Сколько можно! Топчемся и топчемся, и всё на одном месте. А выхлоп нулевой! Тоха уже с ума сходит от бесполезных метаний, вон, – на стол легла пригоршня маленьких пакетиков, – за закладчиками от нефиг делать следит и их нычки разоряет. Четыре точки планокуров выявил, все заезды под контроль взял – любуется на приехавших за срочным сексом, наткнулся даже на цех по производству подпольного стирального порошка. В овраге, в старых гаражах… И ведь не пойму, в чём дело! Выглядит он отлично, от настоящей девочки-ромашки не отличишь; километры по аллеям с тропинками наматывает честно, к компаниям не подходит. Все условия соблюдены для нападения. На, маньячелло, пробуй! Но не клюёт…

С любопытством слушавшая кицунэ уселась напротив парня, подпёрла щёчку кулачком, чуть-чуть развесила лисьи ушки, что у неё являлось признаком усиленной мозговой деятельности.

Помолчав, она нерешительно спросила:

– Ты можешь Антона в женском обличье описать?

– Ну… Башка лиловая, стрижка модная, мордочка большеглазая, тупенькая, детская. Фигурка хорошая, спереди, – инспектор продемонстрировал в воздухе два полушария, – прилично. Сзади не хуже. Одет в твоём стиле – обтянутый, будто футбольный мяч кожей. Да сама посмотри!

Смартфон перекочевал с подоконника, где он обычно валялся рядом с пепельницей, в руку. Пальцы забегали по экрану, отыскивая нужную вкладку. Заработал видеопроигрыватель.

Перед Машей предстала плохо видимая из-за вечерних сумерек фигура уходящей девушки.

– Запусти ролик по новой! – потребовала домовая, пристально уставившись на дисплей.

Иванов повторно включил запись, не задавая лишних вопросов и принялся молча ждать, пока кицунэ соизволит снизойти до пояснений.

После третьего просмотра ему авторитетно заявили:

– Дурью вы занимаетесь! Разве ж так девушка ходит? Эта, в которую Антон превратился, должна идти плавно, от бедра. Плыть, радовать глаз, – соскочив с табурета, Маша грациозно прошлась по кухне, виляя бёдрами. – Примерно так. А твой друг что?

– Что? – глупо переспросил инспектор.

– Топает себе, будто из пивной идёт. Переваливается, по-вашему, по-мужски. Да к такой личности разве что пьяный подойдёт. Он, извини, больше похож на… – тут обычно следящая за своим словарным запасом домовая употребила непечатное словцо, обозначающее в народе склонных к переодеванию в женщин и нетрадиционным любовным утехам представителей сильного пола. – Только ты ему не говори, – спохватилась она, закрывая рот ладошкой.

– Ясное дело, – согласился с просьбой Иванов, в очередной раз запуская снятые ради прикола кадры. – А ведь верно… Я и не подумал. Только пошутил на эту тему. Знаешь, как он обиделся?

Всласть надефилировавшись, девушка забралась обратно на табурет.

– Догадываюсь. Тоша нормальный парень, без неприличных склонностей. Ему юбки не идут. И прекрасно понимаю, почему ты не заметил такую вопиющую ошибку. Вы же каждый день видитесь. Привык… Для тебя он в любом виде Антон. – домовая на секунду замялась. – А хочешь, я помогу?

Кончик хвоста кицунэ дрожал от возбуждения. По всему выходило, её озарила некая гениальная мысль, просто обязанная быть принятой к исполнению. Ну и поторговаться Машка решила, не без того.

– Не пущу, – тоном, не допускающим возражений, заявил Иванов, строго посматривая на сияющую от возбуждения домохранительницу. – У психа нож может оказаться. Резанёт по горлу – и привет! Ты же не лешачиха, в деревьях колдануть не сможешь.

– Больно надо, – гордо задрала носик девушка, ужасно довольная, что её план остался неразгаданным. – Тоньше надо быть. Тоньше.

Повеяло хвастовством напарника. Он примерно так же начинал себя вести, когда имел, что сказать. Намеренно затягивал с важными ответами или озарившими его призрачное чело предложениями, упиваясь собственной крутостью и заставляя себя упрашивать.

Интересно, кто у кого набрался? Хотя… какая разница? Пусть понаслаждается…

– Делись, Машуля.

– Роза, – победно выдохнула домовая и парень хлопнул себя по лбу, досадуя на врождённую, непроходимую бестолковость.

Ну конечно! Роза! Девушка напарника, призрак бывшей одесской дамы для удовольствий! Ей злодей точно ничего сделать не сможет, а уж женщина она на все сто процентов с хвостиком!

– Ты гений!

– Я и не сомневалась. Подкрасим, вещи подходящие подберём… и стар, и млад слюни до колен пустят, чем хочешь поклянусь, – скромно потупилась Маша, водя носочком тапочка по воздуху. До пола она не доставала из-за маленького роста. – Но я с тобой. Обещаю никуда не лезть и ни во что не вмешиваться. Ну возьми, пожалуйста… Очень хочется всамделишного маньяка увидеть.

Спорить казалось бесполезным, да и не хотелось. Давить на домовую авторитетом, запрещать и не пущать означало её расстроить. Зачем? Пусть рядом покрутится. Будет хоть с кем поболтать по ходу длительной прогулки вдоль ограды. Если что серьёзное начнётся – хвостатую можно оставить на улице. Подождёт, вперёд всех не полезет, за это Иванов не переживал. Трезвость девичьего рассудка хоть и соперничала с её взбалмошностью, но пока побеждала.

Потом на злодея посмотрит. Главное, было бы на кого смотреть.

Свербело другое.

– Маша! – ухватив блуждающую мысль за шиворот, объявил Сергей. – Про участие Розы – молчок. Не надо никому знать о ней. Всякое случается. Пусть побудет козырным тузом в рукаве.

– Кому я проболтаюсь? – изумилась домохранительница. – Фролу Карповичу?

– Там не только мы с Антоном будем, но и Лана. Она тётка, наверное, хорошая, только… не её ума дело. Понимаешь?

– О-о-о, – до неё наконец дошло. – Под пытками не признаюсь. Хорошо ты придумал. Я эту Лану не люблю. Заочно. Вечно она тобой крутит-вертит как хочет. Известны мне такие дамы. Беда одна от них.

– Рад, что договорились. Предлагаю Швеца с Розой в гости позвать, прямо сейчас. Ставь чайник…

… Предложение Маши чета призраков встретила по-разному. Бывшая проститутка – с восторгом, фактически вибрируя от предчувствий новых впечатлений, её спутник – недовольно. Антон не то чтобы сильно возражал, однако смотрел на перевозбуждённую от собственной гениальности домовую с неодобрением.

Для придания веса своим словам кицунэ попросила Швеца превратиться в девушку, пройтись, а потом долго, со вкусом критиковала и его походку, и манеру держаться. Про запись в телефоне она тактично умолчала.

Роза её горячо поддерживала, указывая на всё новые и новые недочёты в образе, чем страшно засмущала своего кавалера. Он стоял злющий на весь мир, понуро опустив голову и неумело отбивался от женских нападок.

Причина изначального недовольства Антона вполне хорошей идеей вскрылась быстро, едва инспекторы, оставив дам, вышли на балкон, покурить.

– Ну и на кой вы всё это устроили? – скрипуче, сдерживая рвущуюся наружу досаду поинтересовался напарник.

В воздухе запахло ссорой.

– Объяснись, – сдержанно попросил Сергей, не понимая, в чём он провинился. – В чём дело?

– В Розе. Я её берёг от наших дел, как мог. Чтобы не лезла. Она, знаешь ли, любопытная сверх всякой меры.

– Да? Никогда бы не подумал. Обычно сдержанная…

Швец горько вздохнул от подобной наивности. Затянулся, уставившись на вечерние окна дома напротив.

– Воспитание такое. На людях – скромна до чопорности. Но один на один – вулкан, а не женщина. Эмоции через край прут. Давно меня достаёт с желанием поучаствовать в расследовании. Машкой тычет. Та ей нажужжала про свои приключения, теперь и моей даме сердца приспичило развеяться, в детектива поиграть.

Горечь Швеца пока оставалась непонятной. Ну сходит с ним разок его вторая половинка, ну повосхищается однообразием сыскного бытия, погуляет в ботсаду. Глядишь, весь этот флёр таинственности и сериальности разом слетит. Оно по началу интересно, захватывающе, а недельку без толку побродишь по одним и тем же аллейкам – озвереешь от нудности. Кому хочешь такая романтика обрыднет.

С другой стороны, призрак не идиот и сам всё прекрасно понимает. Значит, есть закавыка.

– Проблема в чём? – спросил напрямую Иванов.

– Задолбает, – трагично признался напарник, облокотившись локтями на край балконного ограждения и до половины высунувшись в открытое окно. Посмотрел на небо. – В ней энергии на атомную станцию. Один раз возьму с собой, потом не отстанет. Оно нам надо?

Множественное «нам» очень не понравилось Сергею. Он чувствовал: Швец говорит чистую правду так, как понимает её сам. И перспектива в виде вечно шляющейся хвостиком Розы тоже не радовала.

Причин для этого имелось более, чем достаточно. Главная – бывшая специалистка по платной любви не служит в Департаменте. А отсюда вытекало многое: от вопросов по правомерности её присутствия до банального риска от незнания специфики работы. Сунется не туда – и кранты Розе. Или на сильного беса нарвётся и тот над ней по полной программе поизгаляется, или в новое рабство к колдунам вляпается.

С домовой было попроще. У той хватало мозгов не влезать без спроса не в свои дела, а если и приходилось участвовать, то… Иванов скрипнул зубами, припоминая бурную деятельность добровольной помощницы везде, куда её приглашали для помощи. Бр-р-р… Пусть в зрителях побудет.

– Угадай, сколько раз я слышал: «Почему Маше можно, а мне нельзя?» – задал полуриторический вопрос Антон, с сожалением отваливаясь от окна.

– Без понятия, – буркнул Сергей, начиная стыдиться их с кицунэ энтузиазма.

Они ведь как лучше хотели, а получилось… хуже, чем как всегда.

Швец раздражённо признал:

– Правильный ответ. Я тоже без понятия. Не считал. Слишком большое бы число получилось… А теперь угадай, что будет, когда я прогнусь? Точнее, считай, уже прогнулся. Отказать Розе, после ваших спичей, хрена с два получится. Одна надежда – щупатель наш дома посидит лишних несколько дней, а там, глядишь, и надоест моей красавице вся эта чехарда. Успокоится, поостынет, отстанет, и заживу я по-прежнему, даже ещё лучше. Осталось придумать, как этого добиться.

Необычные ситуации требуют необычных решений. И одно у Иванова имелось. Затушив окурок, он с жаром зашептал на ухо напарнику:

– Тот, кто нам мешает, тот нам и поможет! Помнишь, из «Операции Ы»? Короче, запоминай…

***

… В кухне торжествовала домовая. Взобравшись на табурет, она с жаром, в лицах пересказывала подруге своё путешествие по старым отопительным коммуникациям, перечисляла увиденные ей кости в древнем пристанище нежити, заговорщицким полушёпотом описывала мерцание фонаря в кромешной тьме. Та лишь ахала, жутко завидуя рассказчице, живущей столь насыщенной жизнью.

Едва завидев инспекторов, девушка призвала их в свидетели своих приключений:

– Вот они подтвердят! Так всё и было! Мрак кромешный, черепа-а-а, – переигрывая, прогудела рассказчица, для большего эффекта делая замысловатые пассы обеими руками и вензеля хвостом. – А я одна-одинёшенька…

– Это ты про драку в кустах с Фролом Карповичем? – невинно уточнил призрак, мечтавший хоть чем-то насолить Маше за её инициативность. – Ту, где ты на него без штанов врукопашную ходила?

Стремительно наливающиеся гневным пурпуром щёчки кицунэ оказались красноречивее любых, даже самых едких, фраз. Про такие подробности она явно умолчала. Вздёрнутые брови Розы подтвердили предположение.

– Тоша, ты о чём? Какая драка? – вежливая подруга попыталась перевести разговор в более мирную плоскость. – Маша мне про склеп рассказывала, в который вы её отправляли. Необычайно интересно, – с придыханием выдохнула она, внимательно уставившись на Швеца.

Понимая, что напарник, сцепившись в словесной баталии с домовой, может сейчас пустить весь их план под откос, Иванов громко, привлекая к себе внимания, заявил с улыбкой:

– Согласен, Маша. Без тебя бы точно не разобрались. А помнишь?..

Остаток посиделок прошёл чрезвычайно весело. Напарники наперебой рассказывали о своих похождениях, перемежая страшные места вполне приличными юморными отступлениями и умышленно грубыми словечками, приличествующими матёрым волкам розыска.

Девушки внимали с трепетом, жадно впитывая доселе скрытую от них часть обычной жизни. Нетерпеливо переспрашивали, уточняя подробности, заливисто хохотали в положенных местах.

Разошлись глубоко за полночь.

… На следующий день Иванов вернулся домой пораньше. Там его уже ждали домовая с Розой. Перед дежурным визитом в ботанический сад имелись кое-какие дела…

***

– Давай! – дрожа от нетерпения, потребовала кицунэ, нервно теребя в руках косметичку.

– Даю, – покладисто согласился Серёга, прикладывая Печать к голове призрачной жрицы любви в отставке.

Слегка полыхнуло. Подруга домовой потрогала стол, подняла крышку солонки, оказавшейся поблизости.

– Получилось.


… Особого колдовства в придании осязаемости Розе не было. Иванов просто воспользовался своим инспекторским правом материализации любого призрака на один час. Для удобства нанесения макияжа и подбора одежды. 

Изменяться, как Швец, она не могла, так как не владела расширенными возможностями, получаемыми от служебной Печати. 


– Пошли, пошли! – торопила домохранительница будущую приманку. – Время идёт!

Девушки исчезли за холодильником, а инспектор полез в холодильное нутро за перекусом. Покормить его в кои-то веки забыли. Едва хлопнул дверцей, как издалека донеслось:

– Там салатик свежий. Покушай. С нашей базы продукты. С грядок. Козьма сегодня привёз.

– Кто?

– Козьма! Домовой! Который удобрение испортил!

– Я, значится… – раздалось за спиной.

Сергей обернулся. Перед ним стоял тот самый радетель за победу в аграрной битве домовых, случившейся летом. Маленький, крепенький, бородатый, смущённый.

– Вы откушайте, не побрезгуйте, – торопливо продолжил он, заполняя неловкую паузу. – Всё нашенское, без химиев. Анисий самолично отбирал. Со второго урожаю. Огурчик к огурчику, помидорчик к помидорчику. Ни у кого нет, а мы спроворили!

Прикинув, когда доводилось в последний раз видеть свежие домашние овощи, с грядок, парень удивлённо присвистнул. Осень ведь уже. Не холодно ещё, но и дачно-огородный сезон давно закончился.

Умеют недомерки с землёй работать, умеют. Не отнять.

– Круто! Уважаю. Так и передай всем.

От такой похвалы Козьма зарделся, шаркнул ножкой. Иванов же, подхватив салатницу, уселся за стол и схватил вилку побольше. Салаты он любил. Навернул разок, другой. Вспомнил про хлеб. Почесал в затылке, и решил обойтись без него. Так больше влезет.

А домовой всё не уходил. Стоял, ласково посматривая на поглощаемые овощи, чем начал немного нервировать инспектора.

– Говори.

Сесть гостю умышленно не предложил. Из соображений субординации.

Услышав в голосе хозяина квартиры строгие нотки, Козьма вытянулся во фрунт, выпучил глаза. Набрал в лёгкие воздуха и… замер в нерешительности. Робел домашняя нечисть, побаивался грозного владельца своего нового пристанища.

Пришлось подстегнуть.

– Молчать можно и в другом месте.

Намёк был истолкован правильно. Разом обмякнув, недомерок поклонился в пояс, да так и замер.

– Прошение до тебя имею. Сидел вот, разрешения у Марьи испросив, дожидался… Не прогневайся…

Столь непривычная поза заставила парня напрячься в ожидании неприятностей. Слишком жалким выглядел Козьма, слишком покорным.

– Продолжай.

– Я… тут… энто… от женщин слыхал, будто ты злодея ловить сёдни будешь. Страшного разбойника! – голова домового приподнялась, давая разглядеть застенчивую, бородатую физиономию. Спина, впрочем, положения не изменила. – Мечтаю посмотреть. Никогда не видывал. В дальней деревне ранее жительство имел. Тамошними даже злодеи брезговали, дюже далеко от тракта им было… Опять же, нашим после поведаю. Им тоже страсть как завлекательно узнать будет. А за соизволение твоё – что хошь сделаю! Только вели!

В инспекторской голове от таких заявлений образовалась страшная мешанина из Розы, Ланы, Антона в облике нимфетки, полицейских нарядов, проституток, неизвестного шизика с дурными наклонностями и кованой решётки ботсада. Причём всем этим идиотизмом почему-то верховодила Маша, стоя на табурете.

Не операция по поимке, а концертное представление. Впору билеты продавать.

Ни в какие рамки не лезет. Надо отказывать, но… Иванов внезапно для самого себя посмотрел на просьбу маленького мужичка с другой стороны: по-нормальному пришёл, с уважением попросил. Не ноет, не клянчит, не навязывается. И, похоже, действительно мечтает поприсутствовать. Разнообразить жизнь. Осчастливить, что ли? При уже имеющемся количестве участников ещё один особой погоды не сделает.

– Договорились, – Козьма просветлел лицом, перестал дышать от волнения. – Идёшь вместе с Машей. На глаза людям не попадаешься, ни во что не влезаешь. Просто смотришь. Скажу бежать – бежишь. Скажу лежать – без рассуждений мордой в землю.

– Не извольте беспокоиться, – в приступе радости домовик перешёл на «Вы». – Ни одна мышь меня не заметит. При вас состоять буду. Мне толечко одним глазочком глянуть – и нет меня. Домой аки птица помчусь!

– Хорошо, – оборвал его Серёга, умоляюще добавив. – Слушай, пойди, телевизор посмотри. И дай спокойно поесть…

– Я на улице подожду, – кротко уведомил проситель, наконец-то разгибаясь из своего Г-образного положения. – Мне там сподручнее.

Маленький мужичок убежал. Несолидно, вприпрыжку, светясь от счастья, оставив парня наедине с салатницей. Однако поесть ему и на этот раз толком не удалось. Из своих апартаментов вывалилась возбуждённая Маша.

– Кушаешь? – сморщила она носик. – Извини, вынуждена отвлечь. Тут помощь твоя нужна. Мы с Розочкой закончили, хотелось бы получить стороннее мнение. Может, подправить цвет или стрелки удлинить…

Признавая преимущество общественного над личным, Иванов с сожалением отодвинул салат в сторону.

– Показывай.

– Угу, – радостно подпрыгнула домовая и юркнула обратно. – Пошли, пошли! Не стесняйся! – суетливо звучало в невидимой посторонним части инспекторского жилья. – Нормальная юбка… А я тебе говорю, нормальная! И не такое носят.

Интрига нарастала, жалость к недоеденному салату поутихла.

Первой в кухню вернулась кицунэ, с натугой тянувшая за собой молоденькую, интеллигентную девицу в обтягивающей кофточке и относительно свободной юбке чуть выше колен. На ногах – стилизованные под старину ботиночки со шнуровкой. Именно по ним Сергей и признал Розу, изменившуюся в умелых руках Машки до неузнаваемости.

Будущая жертва страшно стеснялась пристойно, по современным меркам, обнажённых ног; умеренно выступающей над плоским животом груди и норовила прикрыться ладонями, будто обнажённая купальщица при виде драгунского полка, свалившегося на берег реки как снег на голову.

– Красотулька, правда?

– Обалдеть…

Эффект от преображения, произведённый на единственного в помещении мужчину, понравился обеим дамам, а Роза не преминула стрельнуть глазками, польщённая тяжеловатым комплиментом.

– Ты внимательнее смотри, – вспомнив о главном, забеспокоилась домовая. – Помада не слишком тусклая?

По мнению Сергея, ничего во внешнем виде готовой к приключениям призрачной прелестницы менять не требовалось, о чём он честно и сообщил:

– Отлично смотрится. Школьница, а не девушка!

Тут парень, конечно, приврал. В момент смерти Розе было хорошо за тридцать, но какой женщине приятно услышать правду о возрасте?

Наградой ему стало благодарная улыбка. Увлечённая же поиском идеала домовая только рассеянно отмахнулась от очередной похвалы. Ходила вокруг подруги, разглядывая её, словно скульптор статую перед первой выставкой.

– Или подправить румяна? – бормотала она, полностью погружённая в процесс прихорашивания. – Хайлайтер бы тоже не повредил…

Рассуждения грозили затянуться надолго. Увлекающейся особой была домохранительница, даже очень.

Подобные порывы иногда нужно прерывать. Лучшее – враг хорошего. На кой в неосвещаемом ботсаду такие тонкости? Кто разглядит?

Пришлось скомандовать, демонстративно глядя на часы:

– Пора. Антон нас на месте ждёт.

***

С Ланой инспектор встречаться не стал. Позвонил, сообщил о начале очередного витка мероприятий по поимке неизвестного, узнал, что она сидит наготове в ресторане, послушал заверения в успехе. Отключившись, связался со Швецом, уже успевшим накинуть кружок по ботсаду.

– Мы у центрального входа. Подтягивайся.

Договаривал он, глядя на напарника, шагающего по ближайшей аллее.

Преображение Розы не осталось незамеченным. Искренне повосторгавшись и для приличия поревновав подругу к напарнику, призрак потащил её в кусты. Иванов ему даже немного позавидовал. Он, она, осенняя листва и темнота… Сплошная романтика.

И поплёлся на тротуар, ждать. Кицунэ крутилась рядом, Козьма прятался поблизости, с другой стороны ограды.

– Попытка номер пять… – пробормотал парень, настраиваясь на длительную прогулку. Взад-вперёд, туда-обратно…

Примерно через час после начала очередной попытки изловить худосочного нюхателя у Сергея затирлинькал смартфон. Звонящий удивил – Антон. Почему не Печатью вызвал?

– Слушаю.

– Всё. Шестнадцатая точка. Подтягивайся скорее.

Сергей в срочном порядке извлёк из кармана пообтрепавшуюся от постоянного ношения бумажку с коряво начерченным планом ботанического сада. На нём, для удобства ориентирования, были отмечены цифрами все перекрёстки и наиболее приметные места. Швец нарисовал. По памяти. Вроде бы и мелочь, а вопросов решает много. Среди деревьев указателей нет, лишь иногда попадаются таблички с названиями и странами происхождения того или иного чуда природы, но по ним не разберёшься.

Подсветив себе вмонтированным в звонилку фонариком, инспектор уверенно рванул напрямую, через решётку. Едва протиснулся, как сумрак сбоку нетерпеливо зашептал голосом Козьмы:

– Ну чё? Изловили?

– Изловили. Пошли, посмотришь. Близко не подходи. Глянул – и брысь отсюда. Не до тебя будет!

– Охти!.. – поразился домовой. – А Машка врала, что вы его много дён найти не могли.

– Прибью, – зловеще прошипела пробравшаяся следом кицунэ, понимая, что увязавшийся мужичок может наболтать лишнего и выставить её перед Ивановым в невыгодном свете.

Голос замолк.

К шестнадцатой точке, находившейся неподалёку от основных тропинок и представлявшей собой огромный дуб, подошли через пару минут. На месте их уже ждал присевший на корточки Антон, всецело занятый выворачиванием карманов у длинного, худого тела в тёмной одежде, вязаной шапочке и со стянутыми за спиной руками.

Приманка стояла в стороне, растерянно глядя на присутствующих.

– Нормально прошло? – первым делом уточнил инспектор у Швеца.

– Да. Только этот козлище из кустов к Розе выпрыгнул – я его отключил. Печатью по затылку. Давай посмотрим на этого злодея, – шапочка, раскатанная до подбородка, полетела в сторону.

Ничего больше не спрашивая, Иванов присел рядом и, подсвечивая фонариком, повернул голову лежащего к себе.

Перед напарниками открылось костистое, губастое рыло мужика в возрасте за сорок. Колоритный персонаж. Недельная небритость, неровная стрижка под машинку, большие уши с пухлыми, длинными мочками, острый кадык. Общее выражение лица – обиженно-капризное, с налётом надменности. В общем, некий гибрид дегенерата и неудачника по жизни.

Ничего кавказского в нём, разумеется, не имелось, а из приоткрытого рта сильно воняло луком.

Права оказалась проститутка – таким не дают. Слишком уж отвратительным выглядел щупатель. Не урод в привычном понимании этого слова, а хуже. Чмо обыкновенное, из тех, кого никто и никогда не любит, и кто всю жизнь мнит себя кем-то важным, но вечно ущемляемым завистниками.

Именно такое первое впечатление сложилось и у Антона, и у Сергея, и у сопящих за спиной Маши с Козьмой.

– А дальше? – недоуменно поинтересовалась Роза непонятно у кого. – Что дальше?

– Полицию вызовем, – ответил ей призрак, переходя от карманов к складкам одежды пойманного. – Протокол напишут, в камеру посадят.

– И всё? – в голосе бывшей одесситки появилось раздражение. – Я и понять ничего не успела. Шла себе, шла, а потом за спиной вот этот, – изящный пальчик указал на мужика, – упал. И Тоша за ним стоит. А где погони, драки, перестрелки?

– В кино, – честно ответил Иванов, толкая друга локтем в качестве моральной поддержки. – В жизни по-другому. Бегаешь, бегаешь, а потом хлоп – и поймали. За что в него стрелять? – не сдержался, отвесил губастому добротный щелбан. С наслаждением прислушался к густому, твёрдому звуку от чужой головы. – Зачем за ним гоняться? Для красивой картинки? Так у него нож есть.

Призрак подхватил:

– Есть. Смотри, – в его ладони появилось тусклое лезвие копеечного складничка, извлечённого из чужого кармана. – А если он этим ножом пырнёт кого, пока мы в казаков-разбойников играть будем? Не задумывалась? Люди могут пострадать…

Не сумев оспорить логичность доводов, но не желая признавать их правоту, Роза недовольно фыркнула:

– Ой, а разговоров то было… Враки сплошные! Я-то думала – что… что… – она не сумела подобрать нужное выражение, способное донести всю глубину её разочарования в сыскной работе.

Обречённо махнула рукой, топнула ботиночком по земле, свела брови.

– Говорил же тебе, – мягко, вкрадчиво парировал Швец, оставляя барахло задержанного в покое. – Наша служба – скука, рутина, а в конце частенько пшик. Это тебе ещё повезло, всего один вечер погуляла. А мы с Серёгой знаешь сколько километров тут намотали? Не счесть. Но нет, ты нам не верила… Думала, у нас сплошной праздник. Весь мозг выела: «Возьми да возьми с собой». Взял. Теперь убедилась? Полегчало?

Ответом ему стало презрительное:

– Ой, всё…

Полная разочарований Роза скорчила кислую мину и исчезла, напоследок сухо бросив:

– Я жду от тебя извинений, – и к Маше, с нескрываемой претенциозностью. – Разочарована.

В чём был виновен Антон, инспектор не понял. Наверное, в том, что он есть. Или в несбывшихся надеждах на интересный вечер. Или… да кто их, женщин, разберёт?!

За спиной всхлипнула кицунэ, страшно обиженная таким отношением подруги. Козьма помалкивал, делая вид, что его тут вообще нет.

Посмотрев на пожухлую траву под дубом, где ещё недавно расстраивалась Роза, друзья вернулись к работе. Эмоции эмоциями, а заканчивать с губастым нужно поскорее. Не ровен час, заявится кто – объясняй потом, что это он злодей, а не ты. Со стороны ведь более чем странно будет выглядеть – двое парней бессознательного человека обыскивают. Взвесив все за и против, Иванов приказал домовым пройтись вокруг и посмотреть, не шляется ли поблизости кто посторонний?

Те молча направились на обход.

– Документы у этого джигита были? – поинтересовался Сергей, глядя вслед удаляющимся в разные стороны девушке-лисичке и бородатому недомерку.

– Удивительно, но да! – хмыкнул Швец. – Права водительские. В карман к себе положил. Потом ФИО перепишем… Имбецил… на дело с документами ходить! – и добавил одними губами, уставившись в землю – Сработало с Розой! Теперь точно отстанет! Она ждала интриг, приключений, а вышло как всегда… Тихо и неинтересно. Увидели, приняли, повязали. Правильно ты придумал сначала разогреть через Машку интерес, а потом обломать. Вот прямо ценю и уважаю.

– Перед Машкой стыдно, – так же тихо ответил Иванов. – Мы её вруньей сделали.

– Переживёт, – твёрдо отрезал напарник. – Нечего было хвастаться. Мы же перед нашим женсоветом чисты, как новый ватман. Ничего такого не обещали и никаких обязательств на себя не брали. Хотят впечатлений – пусть в комнату смеха идут, или на колесе обозрения покатаются.

Жёсткая правда друга выглядела какой-то однобокой. Вот вроде и всё по сути, а на душе неуютно. Ничего не решив, Сергей набрал Лану:

– Приняли голубчика. Шестнадцатая точка (план ботсада имелся и у букинистки). Тебя встретить?

***

Идейная вдохновительница и координатор операции примчалась со всех ног. Козьма, направившийся в сторону главного входа, еле успел предупредить инспекторов о несущейся между деревьев женщине и мудро спрятался за одним из них, следуя ранее полученной инструкции.

– Где? Где этот урод?! – задыхаясь от быстрого бега, почти прокричала она.

– У тебя под ногами.

– У-у-у, гнида, – изящный сапожок пнул долговязого под рёбра. – Как же я таких, как ты, ненавижу… Все приметы совпадают! Он, точно он!

Последовал новый замах, Швецу пришлось вмешаться:

– Угомонись. Нам его ещё полиции сдавать.

В этот момент Лану словно подменили. Из разъярённой фурии она внезапно превратилась в маленькую девочку. Стеснительную, трогательную.

– Мои вы дорогие, а давайте его никуда не отдадим? – умоляюще попросила переменчивая особа, ухитряясь смотреть повлажневшими глазами прямо в душу Сергея. – Его ведь не посадят. Выпустят. И вы это знаете.

Перемена в планах заставила обоих парней рассердиться. Каждый почувствовал, что его отымели. Сопя от накатившей злости, Антон поднялся на ноги и, не особо выбирая выражений, пояснил своё отношение к такому коварству:

– Ты же обещала заявление накатать на попытку изнасилования?! Чё, переиграть решила? А ты меня спросила?! Договор другой был… Я тут по всем закоулкам шарахаюсь, пока ты в комфорте и тепле кофе лакаешь, а теперь пошёл на фиг? Всем спасибо, все свободны, дальше без вас управлюсь? Не угадала… Сама иди знаешь куда!..

Букинистка и не подумала спорить или пререкаться. Вместо этого она подошла к Швецу, положила ему руку на предплечье, серьёзно сказала:

– Я готова поклясться, что не буду его убивать или калечить. И сразу озвучивала подобный вариант. В кофейне, помните? Цитирую: «Обещаю, отпущу нехорошего человека целым и почти невредимым». Есть у меня идейка, как его перевоспитать. Навсегда. Без протоколов и прочих бумаг.

Поднялся с корточек и Иванов, тоже злой.

– Лана, так не делается…

Женщина приложила палец к губам, негромко попросив:

– Дайте сказать. Потом решите, как поступим. Обещаю послушаться. Но сначала я хотела бы закончить… – и она кратко изложила свой план, присовокупив в конце. – А поутру встанет не юношей, но…

– Мужем? – хихикнув, продолжил крылатую фразу Антон, растерявший весь свой гнев при прослушивании оригинального во всех отношениях замысла.

– Как пойдёт, – лукаво улыбнулась женщина, – от него зависит.

Иванов покрутил пальцем у виска, но возражать не стал. Судебные перспективы по посадке щупателя, так и валявшегося на земле, были аховые – он это прекрасно понимал. Никакое заявление не поможет. Травм нет, следов нет, мазков взять не с чего. Помурыжат, и отпустят. И новые заявительницы не помогут. Там всё ещё печальнее. Время прошло. Любой адвокат вполне логично спросит: «А где же ты, милая, раньше гуляла? Почему не сразу в органы обратилась? Оклеветать мужчинку хочешь?»

Предложение же Ланы забавляло и поражало изяществом. Вполне может быть, и перекуётся дядя… Данные его у инспекторов имеются, можно будет проверить потом результаты.

Дошла до парня и причина, по которой хитрая бестия не стала привлекать Александроса… Тот бы сразу в праведном гневе всю полицию задолбал и ушлёпка до полусмерти застыдил, не вслушиваясь в замыслы подчинённой.

Инспектор и сам не заметил, как наградил букинистку восторженным взглядом, признавая превосходство женщины по части каверзности мышления.

Переубедила ведь!

… Приняв Серёгино молчание за согласие, Лана, пообещав скоро вернуться, упорхнула в сторону проспекта, послав на прощанье воздушный поцелуй.

Обратно она пришла через пять минут в сопровождении четырёх, уже знакомых инспектору по «сотке», проституток.

– Девочки, – давала довольная женщина им последние указания. – Воспитайте, как договаривались. Обязательно с резинкой. Без насилия. Ну, вы умеете…

Одна из жриц продажной любви, та самая, первой сообщившая о длинном мужике в ботсаду, по-свойски кивнула Иванову, уверенно отвечая:

– В лучшем виде сделаем. Со всей нежностью. Что мы, не понимаем, что ли?..

Мастерицы интимных услуг обступили начавшего приходить в себя дылду в чёрном. Одна лихо стянула с него штаны, другая чем-то заклеила рот. Обе покосились на изумлённо взиравших на подготовку напарников.

Идейная вдохновительница охоты на губастого сообразила быстро:

– Мальчики! Приглашаю в ресторан! Посидим, отметим. И вас, Маша, тоже…

Сергей резко обернулся и увидел спрятавшуюся за него кицунэ. Когда пришла?

– У меня дела, – внезапно отказался призрак, чем очень удивил напарника. Обычно Антон никогда не возражал против дармового угощения. – Пойду прощение вымаливать, – пояснил он. – Задержку мне не простят…

Понятливо кивнув, Иванов попрощался с другом и направился вслед за Ланой, с приплясом шагавшей по тёмной тропинке. Следом тащилась домовая, находившаяся в полушоковом состоянии. Она зачем-то загибала пальцы на руках, словно подсчитывала нечто важное, и ошарашенно бормотала:

– Быть изнасилованным проститутками… Нет, никто не поверит.

У самого выхода из царства деревьев и темноты озадаченную домохранительницу за рукав дёрнул Козьма, до сих пор скрывавшийся от всех похлеще партизана. После конфликта с удобрением он чувствовал себя виноватым и немного побаивался городскую домовую, потому старался говорить почтительно, неторопливо:

– А чегой-то девки гулящие из целлофану добыли? Розовое, на уд мужской дюже похоже, только поболе бычьего будет? И энтот… как его… визелин! В баночке! Я по запаху узнал. Прежняя хозяйка им губы, значится, в мороз мазала, дабы не растрескались.

– В «горячую картошку» играть будут, – зачем-то ляпнула Маша, в подробностях представляя то самое, из упаковки. – Помнишь, игра такая, детская. Предмет по кругу передают. Кто уронил – тот выбыл. Вот и здесь, палка специальная, резиновая. А вазелином для интереса обмазывают. Он же скользкий, держать труднее.

– Ого! – поразился домовой. – Забавное игрище. Надо будет Анисию сказать, дабы прикупил сию палку с визелином. Зимой тоску скрасим.

– Не надо, – пугаясь собственной болтливости, сердечно попросила Маша. – Это для девочек игра. Мальчики обычной картошкой обходятся… Слушай, Козьма! Поезжай к своим! Спасибо передашь за овощи…

Однако что думал заражённый новой идеей культурного досуга маленький мужичок, она так и не поняла, а потому принялась внутренне настраиваться на новые неприятности.

***

Проснулся Сергей от тихой, невнятно-приглушённой Машкиной брани. Посмотрел на дисплей смартфона – без четверти три ночи. Припёрлась, гулёна.

… Вчера вечером, в ресторане, после первых торжественных бокалов с вином, Лана и домовая, раззнакомившись поближе, нежданно-негаданно нашли между собой много общего и вскоре торжественное мероприятие переросло в милую трескотню двух дамочек.

Тем для разговоров у них нашлось в избытке. Домашняя нечисть оказалась ненамного моложе букинистки, и, соответственно, умело поддерживала разговор о разных событиях, бывших для Иванова книжной историей.

Начался вечер воспоминаний…

Инспектор, посидев немного для приличия, вежливо откланялся, а вот кицунэ осталась с новой подругой. Пообщаться, отвести в беседе душу…

– Маш, засиделась? – обозначил он своё пробуждение.

– Ой, – икнула в ответ темнота. – Серь-о-жа, – с огромным трудом, почти по складам, извиняющимся тоном пробубнил знакомый девичий голосок. – А мы… Ик!.. Войти не можем…

Сон покинул парня окончательно.

– Кто «мы»? – поинтересовался заинтригованный Иванов у домовой, поднимаясь с дивана и включая свет.

Вспыхнувшая под потолком люстра больно резанула по глазам, заставляя щуриться и злиться на непривычное к подобным перепадам светотьмы зрение.

– Мы… Я… И не я.

С удовлетворением отметив, что обзор прояснился, хозяин квартиры наконец-то смог взглянуть на девушку.

Шапочка съехала на бок, рукав курточки в побелке (последнее весьма напрягало, так как в их доме стены подъездов были покрашены), низ длинной юбки мокрый, грязный и прилип к ногам.

А ещё Маша была пьяная. Не просто крепко выпившая со всеми вытекающими – милым румянцем, озорной игривостью и лёгкими проблемами с дикцией, особенно в длинносоставных словах, а именно ПЬЯНАЯ. Большими буквами. Она упёрлась одной рукой в стену, тяжело свесив голову, а другая рука исчезала в щели между дверью и дверной коробкой, в лёгком мареве изменённого пространства.

– Ничёсе! – только и смог выдохнуть Сергей, ранее никогда не видевший домохранительницу в таком виде. – Ты как?

– Плохо, – со слезами на глазах призналась кицунэ, хлюпая носом. – Очень плохо. Не пролазит!

– Кто?

– Лана, – совсем поникла подгулявшая нечисть, норовя сползти по стенке на пол. – Я её тащу, тащу… А она упёрлась и не протаскивается. Хнык…

Смех, разобравший инспектора, наверняка перебудил бы половину подъезда, если бы не чары тишины – маленькое колдовство домовой, находящееся в постоянно активном состоянии и направленное на соблюдение приватности личной жизни в тонкостенном человейнике.

Загадка Машкиных страданий разрешилась просто.

Она, по своей природе, прекрасно обходилась без ключей и войти в квартиру для неё не составляло никакого труда, хоть на какие замки закрывайся.

Тут-то и крылась закавыка.

Для неё – да. А для других – нет.

Слегка успокоившись, Иванов аккуратно обошёл несчастную девушку, повозился с запорами, медленно приоткрыл дверь.

Ну так и есть! В подъезде, не менее пьяная, полуспала Лана, для устойчивости упёршись лбом в стену. Её ладонь оказалась зажата ладошкой кицунэ.

Не хватило сил у Машки возиться с ригелями – колдануть пыталась.

– Не про…лезает, – жалостливо проныла домовая, не замечая, что парень уже открыл дверь.

– Сейчас пролезет.

Бережно подхватив ночную гостью за талию, Иванов втащил Лану в квартиру и захлопнул дверь. В ногах что-то звякнуло. Скользнув взглядом к источнику звука, он заметил в руке букинистки пакет с двумя пузатыми очертаниями. Попробовал отобрать, чтобы случайно не стукнуть оседающую на пол домохранительницу – прихожая у него тесная. Не смог. Внештатница Спецотдела в свою ношу вцепилась намертво.

От обоих дам разило коньяком и фруктовым кальяном.

– Где же вы так нажрались? – усиленно раздумывая, как поступить с этими пьяньчужками, бросил Серёга, занося Лану в комнату и пристраивая её на свой диван.

– Мы не пили, – на удивление трезво, не открывая глаз, отвергла столь очевидный вопрос женщина, обдав своего носильщика мощнейшим ветром свежего выхлопа. – Мы при…губили.

– Куль…тур… но, – поддержала собутыльницу домовая, окончательно утвердившись на половичке у входа.

– Да… Ёк! – теперь уже соответствующим её состоянию голосом согласилась с новой подругой любительница танцев и фотографий, как видно, растеряв внутреннюю концентрацию. – На па…кет, – женская рука попыталась ткнуть ношей в пустоту, выпуская при этом ручки. Хозяин квартиры еле поймал его в полёте. – Мы… это… Маша! – громко позвала она кицунэ, заваливаясь на подушку прямо в одежде. – Мы… зачем?

– Для Серь…ожи, – сонно пробормотала девушка, устраиваясь поудобнее у инспекторских ботинок. – У…гостить…

Горько вздохнув, Иванов сгрёб в охапку мирно уснувшую домовую, перенёс её в кресло. Снял курточку, обувь, стащил мокрую юбку, оставив на сладко посапывающей Машке лишь лёгкий свитерок да тонкие обтягивающие штанишки. Уложил рядом с Ланой.

Подумав, стянул и с гостьи верхнюю одежду с сапожками. Устроил поудобнее.

Подхватил оставленный до поры пакет и пошёл на кухню, не забыв погасить в комнате свет.

Дамы затарились основательно. Две бутылки дорого марочного коньяка, блок его привычных сигарет и шоколадка, правда, не совсем целая. Кто-то её основательно попробовал, не распечатывая. Вместе с обёрточной бумагой и фольгой. Не ломая на кусочки. Вон, следы зубов видно. В пакете же нашлась и сумочка Ланы.

Оставив подношения на столе и угостив кусочком тушёной говядины неизвестно когда материализовавшуюся на подоконнике Мурку, парень попробовал пройти за холодильник, в Машины апартаменты.

Ну надо же и ему где-то спать, раз диван занят!

Однако ничего не получилось. Без хозяйки вход оказался запечатан наглухо.

Расстроившись, но не сдаваясь, мозг услужливо подсказал, что в кладовке, на верхней полке, хранится старый матрац с подушкой. Для внезапно нагрянувшей родни. Ещё от бабушки остался.

Почесав в затылке, Иванов добыл и то, и другое, сразу почувствовав себя пассажиром плацкарта, когда на чём спать уже есть, а бельё ещё не разносили.

Побродив по квартире, определился с местом для сна. Кухню отбросил сразу. Пространства мало, всюду ножки табуретов и стол неудобно стоит. Заниматься среди ночи перестановкой мебели не хотелось совершенно, потому пришлось устраиваться в комнате.

Там тоже оказалось не всё так просто. Только расположился рядом с диваном, параллельно мирно сопящим подругам и уже собрался поискать в шкафу постельное бельишко, как вдруг понял – нельзя там спать. Его бренное тело окажется суровой преградой на прямой «диван-туалет», что несколько чревато внеплановыми падениями подгулявших дам и беспокойством.

Переместился к окну. Рядом с неработающей батареей ложиться не стал, расположился в метре от неё. Коммунальщики ещё не запустили тепло в каждый дом, а потому от внешней стены тянуло прохладой и сыростью.

Стараясь не шуметь, нашёл простыню, наволочку. Поискал одеяло. С последним не повезло. Хозяин квартиры точно знал, что как минимум одно запасное одеяло у него имелось, но вот куда его прибрала домовитая кицунэ – оставалось загадкой.

Забив на поиски, решил лечь так, укрывшись курткой. В последнее время погода особым плюсом не баловала. От пяти ночью до пятнадцати днём по Цельсию. В помещении – не более двадцати, да и то на кухне.

Устроился. Укрылся. Начали мёрзнуть ноги. Надел носки и домашние спортивные брюки. Неудобно, непривычно. Поворочавшись, снял брюки. Вроде заснул. Проснулся – куртка сползла на пол.

Психанул. Встал. Покурил в окно на кухне, с ненавистью посматривая на часы. Скоро четыре. Вернулся, полный решимости отобрать у пьянчужек своё одеяло, раз уж ему приходится так несладко.

В скудном лунном свете понял – без боя не получится. Обе подгулявшие дамы лежали поверх его любимого, тёплого и привычного одеялка, мирно насыщая воздух перегаром. Можно было, конечно, поднапрячься и вытащить требуемое, но стоило ли оно того? Иванов точно знал, что нет ничего хуже пьяной и недовольной женщины, а особенно разбуженной неловкой мужской вознёй. Да и перемещать по всему дивану спящие организмы – та ещё задача.

Вернулся на матрац, силясь найти в своём незавидном положении хоть немного позитива. Не смог. Снова укрылся курткой, вполне всерьёз злясь и на Лану, и на кицунэ, кое-как забылся…

***

Трель дверного звонка и практически мгновенно последовавший за ней начальственный рык вырвали Серёгу из сна, заставив зло поморщиться. Ему казалось, только по нормальному спать начал – и на тебе! Подъём!

– Иванов! Дремлешь?! Собирайся немедля! Дело спешное! – трубно вещал Фрол Карпович, входя в комнату. – Ты… – и тут он осёкся, замерев с распахнутым ртом и выпученными глазами. – Ты вообще разума со своими бабами лишился? Ну ладно с нечистью! Понимаю, мила девка. Ну с Ланой – она же тебе в прабабки годится, пусть… Сердцу не прикажешь! Но с двумя сразу, да ещё в носках…

Последнее прозвучало с нескрываемым укором.

Плохо соображающий спросонок подчинённый хотел было вскинуться, понять, за что его клеймят позором, как вдруг у его левого уха, со стороны батареи, некто хрипло ответил усталым, измученным голосом:

– Не завидуйте.

А справа кто-то пискнул и нырнул под одеяло. Одеяло?

– Совсем молодёжь ополоумела, – вздохнул шеф, растворяясь в воздухе. – С бабами в одёже ложиться. На улице жду! Десять минут!

Ещё не успев отвести взгляда от того места, где только что стоял Фрол Карпович, парень почувствовал иголки в руках и тяжесть. Повернул голову влево. Опасливо, готовый ко всему – и встретился взглядом с Ланой, комфортно расположившейся на его плече и поигрывающей волосками на мужской груди.

– Привет, – поздоровался перегар голосом внешатницы. – А ты ничего, крепенький.

Левая же ладонь инспектора сообщила, что она не без удовольствия лежит на чём-то округлом, упругом, тёплом и приятном на ощупь. Ну и голом. Как раз в том месте, где у нормальных людей находится седалищная область.

Короткие волосы на Серёгиной голове встали дыбом, а в мыслях образовалась сутолока. Ему никак не удавалось понять, почему он лежит под одеялом, с букинисткой, фривольно, как оказалось, закинувшей ногу ему на живот. Тоже голую.

Под правое ребро неприятно ткнуло, заставляя переключиться на другую половину организма. Там, под рукой, пряталось нечто не менее упругое и кругленькое, но уже шероховатое, под тканью. И оно ворочалось, толкаясь.

Уф… хоть тут полегче.

Из-под одеяла, с беспокойной его половины, показались лисьи ушки, затем Машкина голова, перепугано уставившаяся на Иванова, на Лану и не к месту брякнувшая:

– Доброе утречко. А что это вы тут делаете?

– Думаем, Маша, – загадочно ответила ей гостья, уткнувшись носом в мужскую шею и щекоча лицо парня растрепавшимися волосами.

– О чём?

– Третьей будешь? Ты, я, Серёжа, постель… тьфу ты, матрац, но так даже лучше – на полу места больше…

Всё это произносилось с придыханием, с истомой, с перегаром. Кицунэ передёрнуло.

– Нет!

– Ну и ладно, – не обиделась Лана. – Тогда предлагаю мероприятие перенести. Свечки организовать, музычку французскую, кровать поприличнее.

С интересом наблюдавший за всем этим кошмаром Иванов вспомнив про укоры шефа, взглянул на собственные ноги. Носки. Действительно, торчат наружу. Потому что одеяло лежит поперёк, а не в длину. Идиотский вид.

Да и пофиг. Другое заботит.

– А вы как вообще тут оказались?

Первой отвечать никто из матрацных соседок не решился. Домовая прикрылась одеялом, пунцовая от предложения вчерашней собутыльницы, а Лана мило наморщила нос и принялась изображать из себя круглую дурочку, при этом нежно ёрзая вдоль инспекторского тела и устраиваясь поудобней, особенно в районе мужской ладони.

На тумбочке у дивана зазвонил смартфон. Не видя дисплея, Иванов понял – шеф. Тактично торопит.

– Дайте встать, – бросил он дамам, высвобождаясь и поднимаясь на ноги.

Старался подняться культурно, не срывая одеяла ни с кицунэ, ни с букинистки.

Маша окончание столь двусмысленного лежания восприняла с радостью, её новая подруга – с показным огорчением. Специально не стала ногу снимать, заставляя Сергея пройтись по ней кожей от живота до носков. Дразнилась, развлекаясь вовсю.

Хорошо хоть в трусах спал – всё не так стыдно.

Прогулявшись в ванную, посвежевший и выбритый хозяин квартиры, наплевав на завтрак и приличия, принялся одеваться прямо при дамах, машинально отмечая в беспорядке сваленный на кресло женский гардероб и стараясь не думать, во что именно одеты собутыльницы на данный момент.

– Я ночью встала, – глухо забубнила Маша, не глядя на парня. – Ты лежишь, скрючился, озяб… куртка спала, кожа в пупырышках… Я хотела тебя укрыть, но не смогла из-под неё одеяло вытащить. Рядом легла. Так теплее. Боялась, чтобы ты совсем не замёрз. Будить не решилась.

– Ага, ага, – Лана продолжала веселиться. – Пути алкашей неисповедимы. Так всё и было. Пока одеяло вытаскивала – меня разбудила. Она к тебе пошла, а я санузел проведала, вернулась, и к вам с одеялом. Можете считать – совесть замучила. Одно неудобно…

– Что?

– Матрац узкий. С краю лежать – попа мёрзнет. Пришлось, Иванов, тебя как грелку использовать. Неплохо, кстати, справляешься с данной ролью.

– Угу. Требовалась грелка на всё тело с градусником внутрь? Ты это хотела сказать? – попытался подпустить шпильку Серёга.

Смутить похмельную особу не удалось совершенно.

– Да. В точку. Только грелка поломанная досталась. Из режима сна никак не выходила. Ну и Машка – то всхрапнёт, то засопит некстати. Могла и с ритма сбить. Меня, Иванов, пошлыми шутками не прошибёшь. Я их за руководство к действию воспринимаю.

Пока парень подыскивал достойный ответ, внутренне признавая за Ланой безоговорочную победу в этой схватке, напомнила о себе домовая:

– Я не храплю! – взорвалась она и опрометчиво попыталась вскочить.

Охнула, схватилась за голову, упала обратно. Не сдаваясь, колобком подкатилась к дивану, упёрлась в него ручками и с огромным трудом, по сантиметру, принялась приводить измученный вчерашними возлияниями организм в вертикальное положение.

Жуткое зрелище. Не выдержав, Иванов подхватил девушку и помог ей утвердиться на ногах. Одета Маша оказалась, кстати, вполне прилично – ровно в те же вещи, в которых он оставил её на диване – свитерок со штанишками.

– Меня не забудь, – донеслось от батареи.

Послушно повернувшись на зов, парень приоткрыл рот. Перед его взором открылась очень симпатичная, ладная женская фигурка, стоящая на четвереньках, одетая в почти невидимые шнурочки в районе пояса и прозрачный лифчик.

– Спать нужно без одежды, – тоном учительницы младших классов с сорокалетним стажем заметила женщина, абсолютно не стесняясь своего вида. – Давай, Иванов, кантуй пьяненькую старушку, раз уж на большее тебя не хватает. Не бойся. Не укушу.

Подняв Лану на ноги, Сергей хотел было помочь ей дойти до дивана (ноги у неё ещё подкашивались с дичайшего похмелья), но та потребовала:

– В кухню.

– Водички? – не желая на себе носить раздетую букинистку, словно раненого бойца, попробовал выкрутиться парень. – Или пивка? Последнего, извини, нет.

– Какое пиво? – брезгливо, борясь с подступающей к горлу тошнотой от одного упоминания о пенном напитке, выдавила внештатница. – Коньяку. Или водки. И Машку возьми. Вон, сейчас совсем умрёт.

Действительно, позеленевшая домовая стеклянно смотрела в одну точку, приходя в себя после подъёма.

Пришлось тащить на кухню обеих, разливать вчерашний коньяк, добывать из холодильника колбасу с сыром, резать хлеб.

Морщась, дамы махнули по первой. Осадили, повторили, расцвели. В глазах у обеих загорелся огонёк жизни.

– Ты на нас не злись, пожалуйста, – попросила слегка пришедшая в себя кицунэ. – Мы вчера… немножко увлеклись с Ланой. Сидели, сидели… официант подносил, подносил… Мы же с ней почти ровесницы, нашли, о чём поболтать. И в гости я её пригласила. Она хорошая…

– Очень! – салютуя рюмкой, согласилась с утверждением почти обнажённая гостья. – За тебя!

Домовая поддержала, смущённо влив обжигающе-коричневую жидкость. Закусывать не стала, только понюхала ломтик колбаски.

– Да ладно, – отмахнулся Иванов уже стоя в дверях. – Город-то после вашего девичника хоть цел?

– Город? – призадумалась девушка. – Лана, а мы точно вчера с тем…

– Тсс… – стремительно хмелея, что называется, «на старые дрожжи», приложила палец к губам букинистка, изображая недоумение. – Ты о чём? Мы же девочки. Лютики, конфетки, бантики, а не с мужиками приставучими на улице драк…

Теперь уже две пары невинных глаз уставились на парня, и инспектор понял – не признаются. По крайней мере, не сейчас. Но погуляли новоявленные подруги вчера знатно.

***

Бодро выбежав из подъезда, Сергей нос к носу столкнулся с шефом.

– Задерживаешься, – он мрачно ткнул подчинённого носом в нарушение приказа. – Ждать себя заставляешь.

– Виноват, Фрол Карпович! – лучшая защита от обоснованных обвинений – лихость и придурковатость. – Думал, успею.

– Думал он… Что же ты, Серёженька, морда твоя кобелиная, вытворяешь?

Угрозы в словах начальства вроде не было. Скорее – недовольство половой распущенностью Иванова и несоответствием его морального облика общепринятым стандартам Департамента.

Ну и что отвечать? Рассказывать, что все всё не так поняли – детство, дурацкие оправдания, в которые бы не поверил и сам инспектор. Промолчать? Невежливо. Фрол Карпович точно не оценит. Пришлось выбирать наиболее безобидный вариант – принимать удар на себя.

– А что? – вызывающе, в полный голос, не пряча взгляда заявил Иванов. – В нерабочее время, по согласию сторон. Прелюбодейство шить будете?

Ответ его огорошил:

– Но в носках… нельзя же! Ты бы еще доспех латный напялил и саблю вострую в постель прихватил…


От автора: история основана на реальных событиях.

Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5

Подняться наверх