Читать книгу Странное время - Валентин Иванов - Страница 7

Наш корабль готовится в поход:

Такелаж подтянут и проверен.

Нас в порту никто уже не ждёт, —

Курс проложен  и балласт отмерен.

Тридцатидвухпушечный фрегат

Покачнётся, набирая ветер.

Боцманские дудки засвистят,

И опять мы бросим вызов смерти.

А когда мы выйдем в океан,

Заполощет наш «Весёлый Роджер»,

Помянёт с похмелья капитан

Всех апостолов и Матерь Божью тоже.

Нам теперь особый нужен фарт,

У пиратов есть свой кодекс чести.

Мы в морях обходимся без карт, —

Нам в них каждый уголок известен.

Потому дрожи, купец, когда

Ты завидишь в море чёрный парус.

Нас ведёт особая звезда,

И никто из нас не встретит старость!

Жизнь пирата не бывает долгой,

Но зато она и не скучна.

О владельце чёрной треуголки

Не заплачут дети и жена.

А владелец тот в порту Тортуга

Ром ямайский хлещет из горла.

В прошлой схватке потерял он друга,

И сейчас его тоска взяла.

Много крови на борта пролилось,

Мы тогда пошли на абордаж.

Хоть сражение недолго длилось, —

Полчаса, и вот корабль наш.

Смыли кровь с тельняшек поскорее,

Но она навек осталась на руках.

Мы купцов повесили на реях,

А товар пропили в кабаках.

Потому мы пьём напропалую.

– Эй, плесни, приятель рому мне!

Я красотку в губы поцелую

И поправлю кортик на ремне.

Поставив паруса на фордевинд,

Мы третий день уходим от погони.

На мостике с трубой подзорной Флинт,

Он в треуголке, как король на троне.

Лихой я был у Флинта канонир,

А Билли Бонс был штурманом фрегата,

Джон Сильвер был известный дебошир,

Он трезвым говорил почти без мата.

На Санталену славный был набег

Для тех, кто с детства с шпагою был дружен.

Наш «Морж» чуть не пошёл на дно навек,

Так был он золотом тогда нагружен.

Пиастры мы швыряли в кабаках

Познали ласки всех портовых кралей,

Но мы не знали, что такое страх, —

Его, наверно, дьяволы украли.

Сокровища на острове зарыв,

Флинт «стрелкою» назначил Аллардайса,

Сказал, глаза дублонами закрыв:

– Конец один, хоть кайся, хоть не кайся!

Над мачтами реет седой буревестник.

Его наяву вижу я и в бреду.

Судьбы мы не знаем, но тем интересней,

Сулит ли удачу он нам иль беду.

На море всегда предсказать невозможно,

Нам зыбь угрожает иль яростный шквал.

Поднять паруса и взять рифы несложно,

Пока не настигнет последний нас вал.

Просолена шкура, обветрены лица,

Привычны мозоли матросским рукам,

И всё же бродягам покой только снится,

Их ветер удачи несёт по волнам.

Коль в ноздри попала солинка морская,

Ты моря не сможешь забыть никогда.

Оно нас тревожит и не отпускает.

В нём наша удача и наша беда.

Уже по утрам зачастили туманы,

Как быстро всё кончилось это.

Нас ранняя осень одарит обманом

Короткого бабьего лета.

Мы доживём ли до финальной фазы, братцы,

Трясясь от холода и мокнув под дождём,

Когда мы сможем только глупо улыбаться

Но ничего уже хорошего не ждём?

Тогда потомкам мы расскажем откровенно:

«Входили в жизнь мы, широко открыв глаза.

Когда-то жизнь казалась сказкой обалденной,

Прошла же кратко, как весенняя гроза».

Теперь же кости ноют болью непрестанной,

А сердце хлюпает, как прачка подшофе,

И жизнь нам кажется бессмысленной и странной.

Что ждёт нас, ад ли, рай иль аутодафе?

Спорят политики, спорят студенты,

Бабушки, педики и диссиденты:

«Трамп или Байден? Байден иль Трамп?

Харрис иль Мелани – женщина-вамп?»

Лишь дядя Вася спокоен, как кот:

«Тот – обормот и другой – обормот.

Кто бы ни выиграл, Дональд иль Джо,

Нам, россиянам всё хорошо.

Трамп приготовил всеобщий майдан,

Байдену жизни короткий срок дан.

Вывод приходит простой на язык —

Скоро Америке будет кирдык!»

Киргизы – дети гор, озёр, тюльпанов, —

Свирепый и решительный народ.

Свергают власть без боя барабанов, —

Кто сверху был, теперь наоборот.

Грузины, – те совсем другое дело, —

Внушают всем, что русский – оккупант.

Абхазов, осетинов чморят смело,

Как будто пишут по ЕГЭ диктант.

Армяне, как обычно, с хитрецою:

Мол, если отвоюем Карабах,

То пир на всю Армению устроим,

Не отвоюем – наше дело швах.

Тогда зовём мы русского солдата:

– От геноцида, брат, нас защити…

Моя-твоя ни в чём не виновата,

А то придётся нам в ООН идти.

В Молдавии, опять же неспокойно.

Ну, чем не угодил им царь Додон?

В Евросоюзе жить хотят достойно,

Румынам выю выгнув на поклон.

Мазепы внуки в гопаке всё скачут:

Один майдан, потом другой майдан.

Гнобят соседей и смиренно плачут,

В Евросоюз готовя чемодан.

Лишь белорус спокоен, как телёнок.

До революции он явно не дорос.

Привыкнув уважать он власть с пелёнок,

Простой не может разрешить вопрос.

Как славно то, что мы освободились

От прибалтийских «карликов» своих.

Враз полегчало, словно в бане мылись.

Народов дружбу славь всегда мой стих!

Коль стремишься в президенты,

Будь готов ты ко всему,

Ведь отдельные моменты

Могут привести в тюрьму.

А пока лишь переломы —

Гонки длительной итог.

Эх, сидел бы, Джо, ты дома,

Ел бы яблочный пирог,

Все бы кости были целы.

Нам известо без того,

Что Джо Байден – парень смелый,

Хоть трясёт он головой.

Манит новых фигурантов

Тот Овальный кабинет,

Где одна из практиканток

Биллу делала минет.

Стон идёт теперь по всей Руси великой:

«Шендерович уезжает насовсем!»

Либералы закрутились в пляске дикой,

И в Гаагу пишут письма, и в ПАСЕ:

«Пропадёт без Шендеровича Россия.

На кого нас покидаешь, дорогой?

Если раньше шли над ней дожди косые,

То теперь нас ждёт финал совсем другой, —

Небо рухнет, и во тьме заплачут вдовы,

Зарастут польнь-травою все поля,

Над Москвою вскоре встанет гриб лиловый,

И во тьме погибнет русская земля».

Плачет «Эхо», плачет «Радио Свобода»,

«Нью-Йорк Таймс» грустит, печатая клише.

Плачет «Дождь», и лишь для русского народа

Облегченье наступает на душе.

Оживились, как всегда, антисемиты:

«Уезжает главный наш жидомасон!

Потому у либерастов карта бита,

И грустить России вовсе не резон».

Санду России ставит ультиматум:

«Из Приднестровья вы должны уйти».

Она гвоздит Россию чуть не матом:

«С Россией нам теперь не по пути».

Министр Лавров её увещевает:

«Уймитесь, Майя, мы за прочный мир».

А Майя: «Мой твоя не понимает.

Иди-ка, русский прямиком в сортир».

Своею речью огорчила дядю Васю, —

Он в ЖЭКе тоже борется за мир.

Такой политикой Санду наш мир не красит,

И Вася с горя пьёт, но не кефир.

Бардак в Молдавии, другой бардак в Донбассе,

Весь мир в напряге от политики Санду,

Но дядя Вася, как и прежде, квасит:

«Иди ка ты, Санду… в Караганду».