Читать книгу Деревня, хранимая Богом - Валентина Батманова - Страница 12

Лето стояло жаркое, дули горячие суховеи. Жители деревни заканчивали уборку зерновых. В поле работали все, кто только мог быть хоть чем-то полезным. Работники конного завода отправились вместе с табуном на луга сразу после сенокоса. Там, среди сочной зеленой травы, они разбили полевой стан. Несколько палаток, в которых жили пастухи и конюхи, стояли на возвышенности. Из них хорошо был виден пасущийся табун лошадей. Чуть поодаль свои палатки установили специалисты.

С первых же дней пребывания табуна в степи владелец конного завода Николай Викторович вместе с ветеринаром и зоотехником осматривали лошадей, брали пробы на анализы, измеряли жеребят. Когда вся запланированная работа была сделана, хозяин решил вернуться в деревню. С собой взял зоотехника Григория Самсонова. Запрягли телегу и отправились в путь.

Солнце уже скрылось за горы. Быстро надвигалась южная ночь. Примерно на полпути у телеги отвалилось колесо. Починить его в темноте не представлялось никакой возможности. Путники, помогая лошади, дотащили телегу до близстоящей скирды и стали готовиться к ночлегу. Григорий достал вилы и распотрошил один из тюков соломы, а Николай Викторович постелил сверху плащ-палатку и получилось чуть ли ни царское ложе. Утомленные за день путники мгновенно заснули.

Среди ночи Николай Викторович вдруг проснулся. Пытаясь понять причину своего пробуждения, он скосил глаза в одну, потом в другую сторону. На воткнутых в тюк соломы вилах увидел сидевшую сову. Птица крутила головой и издавала вибрирующие звуки, похожие на хрюканье поросенка. Немного полюбовавшись ночным хищником, он толкнул локтем спящего Григория. Зоотехник открыл глаза, увидел сову, вскочил на ноги и испуганно закричал:

– Оборотень, Николай Викторович, это оборотень, – замахал зоотехник руками.

Сова бесшумно взмахнула крыльями и улетела. При этом, отталкиваясь лапами от древка вил, свалила их. Те, в свою очередь, свалили соломенный брикет.

– Что это было? – стыдясь своего испуга, спросил Григорий.

– Да ничего особенного, – спокойным голосом ответил Николай Викторович. – Обыкновенная сова.

– Что она тут забыла?

– Ничего не забыла. Она на охоту сюда прилетела, чтобы мышек половить. Тебе, как зоотехнику, надо бы знать, что совы – ночные хищники и питаются в основном мышами.

– Выходит, мы ей помешали…

Взбудораженные увиденным, путники долго не могли уснуть. Лежа на спине и вглядываясь в темное небо, каждый думал о своем. Первым тишину нарушил Николай Викторович.

– Знаешь, Гриша, где бы я не ночевал, везде видел одинаковое небо, – философски начал он. – Вот когда служил в Афгане, приходилось часто ночевать в горах. Эта страна далеко отсюда, а небо там точно такое же, как сейчас висит над нами. Однажды нас окружили душманы, пули свистят, головы поднять нельзя. Отстреливаемся, ждем подмогу. Со мной рядом за валуном лежал замполит роты Юра Петренко. Когда в его автомате кончились патроны, он перевернулся на спину, посмотрел в небо и тихим голосом стал читать какие-то стихи. Не знаю, кто автор этих стихов, но несколько строк я запомнил. Вот послушай, – Николай Викторович приподнялся на локтях:

– Вот такие стихи, – снова опускаясь на солому, проговорил Николай Викторович. – Когда замполит заметил, что я его слушаю, он стал размышлять в тему прочитанных стихов.

– А ведь и небо, и звезды, и луна здесь точно такие же, как у нас в России, – говорил мечтательно Юрка. – Даже млечный путь такой же. Мне иногда кажется, что звезды на небе, это души людей, покинувших землю. Там где-то и мои солдаты, которые погибли вдали от родных мест. Вот они сейчас смотрят сверху на нас, прижатых к скалам огнем душманов, и жалеют. – Замполит на какое-то время замолчал, а потом вдруг сказал: – Знаешь, Николай, скоро и моя душа будет рядом с душами моих бойцов. И когда ты будешь смотреть в небо на звезды, то увидишь, как будет тебе светить ярким огнем и долго мигать моя усопшая душа.

– Мели, Емеля, твоя неделя, – ответил я ему.

– Мели не мели, а я чувствую, что пребываю на земле свои последние денечки.

– Я, конечно, не поверил замполиту. Мало ли что. Парень он был еще молодой. Могли нервы сдать. Откровенно говоря, было страшно лежать в темноте в окружении обкуренных душманов. Мы до рассвета не сомкнули глаз. Не спали и другие бойцы и офицеры. С первыми лучами солнца к нам на подмогу прилетели наши вертолетчики. Одним словом, вытащили нас тогда живыми и почти невредимыми. А вот предчувствие Юрки оказалось верным. Вскоре он был тяжело ранен и по пути в санчасть скончался. Знаешь, – повернулся Николай Викторович к Григорию, – я был потрясен его гибелью. Мне не хочется верить в то, что он предчувствовал свой конец. Быть может, это роковое совпадение. Но в то же время, он так уверенно говорил о своей скорой смерти. Наверно, каждый человек заранее предчувствует, когда заканчивается его пребывание на грешной земле.

Николай Викторович замолчал. Молчал и Григорий. Уж больно мудреные слова услышал он от своего начальника. Хотя, какие они мудреные. Просто думать об этом почему-то не хочется. А там, в горах Афганистана, под пулями, конечно, в голову могут прийти всякие мысли.

– Вот вы, Николай Викторович, будете, наверно, с меня смеяться, – заговорил Григорий, – но я уверен, что параллельно с нашим миром существует какой-то другой. Ведь души умерших так просто не улетают. Они находятся на земле в виде какого-нибудь электрического сгустка или плотного воздуха. Я это по себе знаю.

– Интересная версия, – заинтересованно отозвался Николай Викторович. – Ну-ка изложи.

– Когда умер мой отец, я ходил в десятый класс. На кладбище я сильно плакал, припал к груди отца и долго не мог оторваться от родного мне человека. В ночь после похорон вдруг проснулся и увидел отца. Он стоял рядом со мной и тихим голосом говорил: «Гриша, сынок, не убивайся. Я вас с матерью не оставлю, буду оберегать от всех бед». Я вскочил с кровати, хотел обнять отца, но его не стало. И тут я обратил внимание на то, что ветер затягивает в открытое окно штору. Этот поток воздуха ощущался всем телом. – Григорий замолчал, уселся поудобнее и, взглянув на небо, продолжил: – Я часто вспоминаю об этом и, думаю, это прилетала душа отца. И это был не единственный случай. Просто я никому об этом не рассказываю, а то подумают, что рассудком тронулся.

– Я тебе верю, Гриша, – ответил Николай Викторович. – Рассказывай дальше.

– Я всегда чувствую присутствие отца в доме. Он часто снится мне. Во сне отец всегда идет справа от меня чуть впереди, поэтому я не вижу его лица, но отчетливо слышу голос. Когда просыпаюсь, всегда разгадываю сон и старюсь делать то, что запомнил из нашего разговора.

– Ты прав в одном, Григорий, – рассудительно проговорил Николай Викторович, – о своих снах и мыслях лучше никому не рассказывать. Кстати, я подобные истории слушаю уже не первый раз. Многие люди рассказывали мне аналогичные случаи. И, знаешь, я тоже считаю, что есть мир добра и зла, который идет параллельно с нашим миром, только как именно он называется, никто не знает.

Разговор длился до самого утра. Когда первые лучи солнца коснулись верхушек деревьев лесопосадки, оба путника быстро поднялись и принялись за ремонт телеги. При дневном свете поломку быстро устранили. Расправив плечи, в один голос сказали: «Как хорошо дышится в поле!»

Пока Григорий запрягал лошадь, Николай Викторович сбросил с себя рубашку и стал делать отжимания от земли. Выполнял упражнение он энергично, высоко подбрасывал свое тренированное тело и хлопал в ладоши. Закончив упражнение, подошел к зоотехнику.

– Знаешь, Григорий, – мечтательно заговорил Николай Викторович, щурясь от солнца, – где бы я ни был, меня всегда тянет в свою деревню. Мне часто снились на чужбине эти величавые хребты Казбека, очерчивающие по горизонту контуры нашей долины. С раннего детства меня приучила мама подниматься с первыми лучами солнца. Я брал длинную хворостину и выгонял гусей в поле. Там после уборки зерновых оставалось много колосков и осыпавшихся зерен. На поле паслось несколько стай домашних гусей, и нужно было внимательно следить, чтобы гусаки не подрались из-за своих гаремов. А еще гусак мог увести своих гусынь с маленькими гусятами на пруд, а там, от переохлаждения, гусята могли погибнуть.

Так вот, ежась от утреннего холода, я гнал гусей в поле, а сам постоянно поглядывал в сторону гор, ожидая, когда же из-за них выглянет солнышко и согреет землю и меня.

– Все готово, – отвлек Николая Викторовича от воспоминаний Григорий, – можно ехать.

– Ну, тогда, поехали, – ловко вскочил тот в телегу. – Мне собраться, что голому подпоясаться, – и дружески похлопал Григория по плечу.

Ехали в основном молча. Дорога шла между двух полей подсолнечника. Крупные шляпки с почти созревшими семенами свисали по обочинам. Николай Викторович спрыгнул с телеги и отломил одну из них.

– Хороший урожай семечек будет в этом году, – констатировал он, выковыривая крупные семена. – Если, конечно, дожди все не испортят. Подсолнечник любит солнце. Дождь во время уборки – гибель для зерна.

Когда уже показался конец поля, Николай Викторович тронул за плечо Григория:

– Смотри, в подсолнечнике кто-то прячется.

– Точно, какие-то люди с велосипедами, – подтвердил тот. – Может, заблудились.

– Нет, Гриша, они не заблудились. Они ищут приключений на нашу с тобой голову.

Тем временем двое велосипедистов вышли на дорогу. Один из мужчин поднял руку, требуя остановиться. Передав своего двухколесного коня другому, направился навстречу повозке.

– Вам что, дороги мало? – придерживая лошадь, закричал Григорий.

Незнакомец подошел к коню, взял его под уздцы и стал бесцеремонно рассматривать зубы. Николай Викторович спрыгнул с телеги, подошел к мужчине на расстояние вытянутой руки.

– Ты что, нюх потерял? Что тебе нужно от лошади?

– Нам, чувак, нужна твоя лошадка, – засмеялся тот. – Понимаешь, очень нужна.

– А если я тебе ее не отдам, что тогда?

– Тогда мы сделаем вам обоим секир-башка, – рассмеялся тот, что стоял с двумя велосипедами.

Пока Николай Викторович разговаривал с ним, стоявший у лошади, вынул из ножен длинный узкий нож и грязно выругался:

– Уйди, шакал, с дороги по-хорошему. Я дважды повторять не буду.

– Подходи, уважаемый, ближе, – сказал Николай Викторович, делая два шага назад и выхватывая из-за пояса нунчаки. – Я познакомлю тебя вот с этими волшебными палочками, – он стал в стойку и, со свистом рассекая воздух своим оружием, сделал шаг навстречу противнику. Тот молча засунул обратно нож, развернулся и с криком: «У этого козла нунчаки», – пустился наутек.

Вскочив на свои велосипеды, нападавшие бойко закрутили педали по пыльной дороге.

– Эти шакалы смелые, когда их боятся, – усмехнулся Николай Викторович, засовывая свое оружие за пояс. – Поэтому всегда нападают на слабых. – Он запрыгнул в телегу. – Но сейчас они не на тех напали. – И, хлопнув зоотехника по плечу, добавил: – Поехали, Гриша.

Когда вдали показалась деревня, Григорий не утерпел и спросил у своего начальника:

– Где вы научились этому? – кивнул он головой на нунчаки. – Наверно, ходили в какую-нибудь спортивную секцию?

– Нет, Гриша, в секцию я не ходил. Искусству владения нунчаками научил меня в Афгане мой сослуживец. Он и подарил мне на память эту игрушку. Вот с тех пор постоянно тренируюсь, оттачиваю, так сказать, мастерство. И хотя нунчаки считаются холодным оружием, но в рукопашной схватке оно не уступает огнестрельному. А в моем деле это незаменимая вещь. Ведь приходится ездить на лошадях, которым цены нет. Желающих же отнять их хватает. Особенно в нашей прифронтовой зоне.