Читать книгу Македонский. Сибирь - Валерий Атамашкин - Страница 1

Пролог

– Руки убрал! – голос эхом разнесся по подземному переходу.

Саша говорил негромко, но был уверен, его услышали. Услышали. Здоровяк в потертой джинсовке, спортивных штанах и клетчатой рубашке с коротким рукавом нехотя обернулся.

– Чего? Эт ты мне? – раздраженно отозвался он, его лицо искривилось, покрылось сеткой мимических морщин, со лба к кончику носа стекали крупные капли пота.

– Просто убери от нее руки, – спокойно, давя бурлящий гнев, повторил Саша. Он держал в руках букет алых роз и не зная, что делать с цветами, опустил их, но не торопился выбрасывать. Хотелось верить, что все обойдется, но последний оптимизм выбили слова бугая:

– Если не уберу, че тогда, а? – сказал незнакомец гнусавым голосом.

Саша измерил его взглядом. Тридцать? Наверное, больше. Сломанный на бок нос, мешки под глазами, опухшее лицо резонировали с тонкой, сухой кожей. Незнакомец смотрел вызывающе, всем своим видом показывая, что ему глубоко начихать на нарисовавшегося защитничка. Похоже он был твердо уверен, что Саша не представляет для него угрозы. Саша выдержал его взгляд, но первым опустил глаза. Приподнял подбородок, скользнул взглядом по стенам в поисках камер. Нет, видеокамер в переходе не было. Похоже, бугай знал, что делал. В переходе они были совершенно одни. Девушку громила удерживал за волосы. Именно из-за ее криков Саша спустился вниз, чтобы понять, что здесь происходит. На несчастной порвалась блузка, у уголка губ застыл кровоподтек. Она смотрела на своего спасителя с надеждой и мольбой. Саша гулко выдохнул, крепче сжал букет роз и как-то грустно посмотрел на свой новенький костюм. Ничего не оставалось, как трусцой, по ступенькам спуститься в начало лестницы. Разговор не складывался.

– Валил бы ты отсюда, козел! – прошипел бугай, с трудом удерживая девушку, извивающуюся в его руках. – Или хочешь, чтобы я засунул цветы тебе в задницу?

– Эти? А ты попробуй! Дарю!

Саша бросил в лицо насильнику букет роз. Бугай едва успел прикрыть лицо свободной рукой и попятился, явно не ожидая такой прыти от противника, уступавшего ему в габаритах. Двадцать одна алая роза взметнулась в воздух, шипы исцарапали лицо незнакомцу, а Саша с размаху врезал обескураженному бугаю в пах. Насильника согнуло пополам, он приглушенно застонал, отпустил девушку, ту же шмыгнувшую прочь, на безопасное расстояние. Не медлил Саша. Он в два прыжка оказался за спиной громилы, схватил его за плечи и подсек ноги. Стокилограммовое тело с грохотом рухнуло на бетон, головой вниз. По-хорошему, стоило всадить в мерзкую рожу насильника пару прямых, чтобы надолго оставить у громилы воспоминания о сегодняшней встрече, но Саша сдержался и заставил себя разжать кулак. Добивать гада было излишне, он отключился и вряд ли мог скоро прийти в себя.

По швам треснула белая накрахмаленная рубашка, оторвались пуговицы, разошелся пиджак. Ничего не осталось от букета алых роз, на которые ушли последние деньги. А ведь сегодня он собирался сделать предложение любимой. Алена дождалась его после армии.

Саша, часто дыша поднялся на ноги. Черт с ними с костюмом и цветами, главное девушке удалось помочь… Мысли было мелькнувшие в голове вдруг резко отошли на второй план. Повисла звенящая тишина. Он прислушался, но услышал только монотонный звук, с которым срывались капли дождевой воды в дальнем углу, у противоположного выхода. Звук эхом разнесся по переходу. Девчонки, рыдающей у стены, нигде не было. Он на всякий случай проверил пульс у отключившегося громилы, спикировавшего головой в холодный бетон. Огляделся, ища пострадавшую от рук насильника женщину.

– Вы в порядке? Не…

Саша хотел добавить что-то еще, тщетно гадая куда подевалась женщина, как в голову пришелся увесистый удар, заставший его врасплох. Била та самая незнакомка, еще минуту назад извивавшаяся в крепком хвате громилы и так правдоподобно молившая о помощи. Удар был нанесен исподтишка и угодил в висок. Саша упал на четвереньки, не в силах справиться с головокружением, закрыл глаза, чтобы не вырвать – земля будто сбитый кадр на пленке в кинопроекторе мелькала и рябила. По затылку расползлась томная боль, туда пришелся удар. Уши заложило, поэтому он с трудом различил слова.

– Поднимайся, ты… – остальное оборвалось, он видел девушку боковым зрением, смутно. Каждое веко сейчас весило не меньше тонны и Саша с трудом заставил себя разлепить глаза. Девка лишь открывала рот, будто лишилась дара речи.

Она помогла подняться на ноги пошатывающемуся громиле, тяжело перенесшему трепку. После нервно огляделась, бросилась к Саше и трясущимися руками обыскала его, ища по карманам деньги и ценности. Саша чувствовал, как женские руки умело скользят по подкладке пиджака, ищут потайные карманы, не упускают ничего. Не побрезговала незнакомка проверить носки. Затем вовсе сняла с Саши туфли, вытащила стельки. От мысли, что его обманули неприятно засосало под ложечкой. Стоило стиснуть зубы, собраться и дать отпор, но громила с перекошенным от гнева лицом не сумел пережить унижение, поэтому врезал стоявшему на четвереньках Саше оплеуху. Хрустнуло в челюсти, реальность, за связь с которой Саша так усердно цеплялся и которую хотел вернуть лопнула. Тиски сжала пронзительная боль, в глазах вспыхнул фейерверк. Исчезли фигуры громилы и девушки, растворился тоннель, последним погас свет ламп…

Тело отбросило, спина столкнулась с неожиданно выросшим препятствием, но он не почувствовал боль. Только смятение и все нарастающее чувство тревоги. Он невольно поднял руку, чтобы защититься, памятуя о подземном переходе и громиле с девушкой, но все разом куда-то исчезло. Не было больше тусклого света ламп, бугая с перекошенным лицом, ушлой девки. Холодно звякнул металл, резануло по барабанной перепонке. Звук эхом отразился в сознании. Медленно сфокусировался взгляд. Собственная рука отчего-то показалась чужой. Разжались пальцы, выпал откуда-то взявшийся кинжал, который он проводил взглядом прежде, чем тот безжизненно ударился о ровно выложенную каменную кладку под ногами. Глаза проводили странного мужчину, впопыхах скользнувшего в узкий, показавшийся холодным и безжизненным проход. На секунду их взгляды пересеклись, и Саша прочитал в глазах незнакомца звериный ужас. Руки мужчины были окровавлены. Стало понятно, что это была чужая кровь.

Следом все замерло, вернее сказать, чувство было такое, что кто-то включил покадровое воспроизведение в его голове, но затем реальность разом обрушила на него свой свод, будто он вынырнул на поверхность из-под толщи вод океана.

– Убийца!

– Хватайте предателя!

– Филипп убит!

Вслед за мужчиной с окровавленными руками в проход устремились необычно одетые, вооруженные люди. Не оставалось сомнений, он находится в каком-то здании, здесь было прохладно, одновременно душно и темно, как если бы он попал в подвал многоэтажки посреди июльской жары. Снаружи раздавались крики и вопли. Саша, боялся пошевелиться. Не понимая, что происходит, он прильнул спиной к стене, когда увидел на полу человека, лежавшего лицом ниц. Между его лопаток по самую рукоять был загнан кинжал с затертой металлической ручкой в форме головы льва. Тело незнакомца сводили конвульсии, но он был до сих пор жив. Саша сделал неуверенные шаги на ватных ногах, приблизился к незнакомцу, схватился за рукоять кинжала, но руки вдруг провалились в пустоту… Перед глазами вновь встала непроглядная пелена.

– Паршивец!

Смачный удар выбил из Саши весь дух. Перехватило дыхание, его перевернуло на спину, кашель разорвал грудь. Сплевывая кровью, он жадно сделал первый глубокий вдох. Сквозь дымку показался подземный переход и бугай, на руке которого повисла девка с перепуганным лицом, у ног ее лежали брошенные туфли. Вернее, туфель, потому что второй туфель здоровяк держал в руке. С округлившимися глазами Саша смотрел на приближающегося здоровяка, готового рвать и метать все вокруг. Что это было? Нет, не страшной силы удар этого неандертальца, а нечто другое… То, что Саша видел только что…

Где? В своей голове?

– Я засуну туфель ему в задницу!

– Не вздумай! – девка потянула своего спутника за руку, встала на цыпочки и, рыдая, покрыла поцелуями его лицо. – Прошу, Гена, пойдем, он не стоит того. Ты снова сядешь…

Саша видел, как бугай снял джинсовку, расправил рубашку и стряхнул налипшие лепестки роз. Он смачно выругался, небрежно смахнул с себя девку, будто надоедливую муху. Понимая, что своего спутника не остановить, та сползла на пол и разревелась, закрывая лицо руками. Бугай схватил Сашу за шиворот, перехватил туфель, похоже всерьез намереваясь выполнить свое обещание, но девка выбила туфель из его рук. Бугай небрежно оттолкнул ее, сблизился с Сашей.

– Урод! – прорычал Гена. – Убью!

Саша пытался подняться, но тело отказалось слушаться. Ему удалось встать на четвереньки, да и то лишь для того, чтобы пропустить страшной силы удар под дых. Внутри что-то щелкнуло, будто неподалеку сработал включатель. Гена ударил еще четырежды, но Саша уже ничего не чувствовал. Это были странные хлопки, не более того. Он сжался в комок, пытаясь защититься. Тщетно, сапог Гены находил в его обороне брешь. Лицо залила кровь из рассеченной брови, заплыл левый глаз. Бугай вместе с девкой поспешно скрылись, покидая место преступления и изувеченного Сашу. Потом произошло так, будто тот самый включатель сломался. Свет в глазах Саши погас, вокруг медленно расползлась давящая тишина, из которой будто с издевкой звучали безжизненные голоса:

Царь всех царей

Царь четырех сторон света

Царь всего

Сын бога

***

Чувство было такое, будто на голову вылили чан с ледяной водой. Тело покрылось гусиной кожей, конечности свело судорогой, а челюсть непроизвольно сжалась, хрустнула. Захотелось кричать, но вместо крика с губ сорвался приглушенный стон. Меньше всего хотелось показывать свою беспомощность, но легко рассуждать со стороны. Он почувствовал, как по щеке скользнуло что-то мокрое. Кровь? Или все же слюна? Верилось в лучшее. А еще он чувствовал, как лица касается что-то холодное, твердое. Стало жутко. Неужели гипс? Здоровяк переломал его ко всем чертям? Слетела лицевая кость? По телу пробежал холодок.

Как бы то ни было, ему хорошо досталось в подземном переходе, раз собственное тело отказывалось слушаться сейчас. Должно быть его нашли, кто-то вызвал скорую и сейчас он лежит в палате одной из городских больниц. Мысль придала уверенности, успокоила и он наконец попытался раскрыть глаза, но увидел перед собой лишь темноту. Он зажмурился, чувствуя в ушах отвратительный писк, напомнивший звуки обратной связи. Безусловно, чтобы прийти в себя требовалось время. Звук быстро исчез, теперь чувство было такое, будто в ушные раковины вставили беруши.

Во рту пересохло, появился неприятный медный привкус, похожий одновременно на окисление металла и брожение пропавших овощей. Чтобы избавиться от отвратительного привкуса, он коснулся шершавого неба языком, но чуть было не поперхнулся и с удивлением выплюнул изо рта увесистую монету. Поперек горла тут же встал липкий омерзительный ком, внутри, чуть ниже ложечки неприятно засосало. Что-то было не так. Понимая, что сойдет с ума, если не выясняет, Саша собрал все силы в кулак и выдавил.

– Доктор… – едва различимый шепот сорвался с его губ.

Он прислушался, но вместо ответа услышал монотонное посвистывание в ушах, так бывало если прислонить к ушной раковине морскую ракушку-сувенир. Сил не хватало даже на то, чтобы позвать врача. Это раззадорило. Саша смаковал промелькнувшую мысль с разных сторон, когда услышал звуки, вдруг пробившиеся сквозь ставшей привычной тишину. Не показалось, это были истерические вопли, непонятно откуда взявшиеся здесь. Чувство было такое, что кого-то заживо резали, а никому не было до этого дело. Рыдали женщины, среди возгласов слышались мужские голоса. Поначалу голоса доносились издалека, но постепенно крики и плач приблизились. Он нахмурился, закрыл глаза. Галлюцинации… Хорошо ему отбил голову здоровяк. Или его успели накачать наркотой уже в палате?

Больших трудов стоило взять себя в руки. Он зажмурился, приготовился позвать доктора еще раз, но вдруг почувствовал, как нечто горячее и мокрое коснулось его руки. Это было столь неожиданно, что Саша одернул руку и резко подался вперед, силясь подняться с койки. Не тут-то было! Он со всего маху въехал лбом в неожиданно выросшее препятствие над головой и застонав лег обратно на спину. Боль пронзила запястье, стесало кожу, расплылся кровоподтек. С трудом удалось повернуть голову, он удивленно уставился на образовавшуюся прорезь, в которую оказалась просунута рука. Из прорези забрезжил тусклый свет. Не успел он высвободить вторую руку из точно такого же отверстия-прорези, как конструкция завалилась на бок и судя по силе удара грохнулась с приличной высоты. Слетела маска, одетая на его лицо, которую он сперва принял за гипс. Рядом упал приятно пахнущий позолоченный дубовый венок.

Сам ящик открылся, глаза резанули слепящие лучи солнечного света, и Саша зажмурился. Вторая рука застряла в отверстии в деревянной стенке, он высвободиться рывком и к локтю стекла алая струйка крови из свежей ссадины. Взгляд упал на прилипший к ладони комок, похожий на лепешку с неприятным медовым запахом. Он раздраженно отбросил лепешку, чувствуя, как слипается его ладонь. Липким и слизким были перепачканы кожа и одежда. Саша принялся смахивать прилипшие к нему лепестки цветов, все еще не понимая, что происходит. В глаза бросилась большая серебряная монета, непостижимым образом оказавшаяся во рту. Монета лежала вверх реверсом, на гладко отполированной поверхности застыл сидящий на троне мужчина, одетый в накидку, с посохом в руках. Саша без труда прочитал надпись на монете «король Александр». Сейас он не придал ни монете, ни надписи должного значения, продолжая оглядываться.

Пышные ткани… Только теперь он понял, что крики и плач разом оборвались. Повисла гробовая тишина. Голова шла кругом… взгляд остановился на внушительной толпе людей, окруживших постамент, с которого упала массивная деревянная конструкция. Мужчины с черными повязками в одеждах темно-зеленого и серого цветов. Одетые полностью в черное женщины. Десятки, нет даже сотни перепуганных, перекошенных от изумления лиц разношерстной толпы. Цветы…

– Что происходит? – это были первые пришедшие в голову слова.

Впрочем, ответ, к которому он начал приходить сам, теперь настойчивее просился наружу. По телу пробежала мелкая дрожь. Он остался сидеть, прижимая к груди руку, стесанную об отверстие в стенке ящика. Глаза скользили по огромной площади, в центре которой он оказался. Позолоченный постамент, откуда упала деревянная контрукция с прорезями для рук, оказался подобием ложа и стоял ровно посередине площади размером в несколько футбольных полей. Вокруг, куда бы не падал взгляд, толпились люди. Сколько их было здесь? Сотни? Несколько тысяч? Люби были повсюду, начиная от самой площади, кончая переулками, забитыми до отказу. Народ залез на крыши домов, вывешивался из окон каких-то необычных построек, напоминавших больше киношные декорации.

– Что происходит? – повторил Саша, не веря своим глазам.

Слова прозвучали как-то по-особенному, но тогда он не придал этому значения. Окружившая его толпа молчала и пребывала в растерянности. Саша не сразу понял, что над площадью повисла гробовая тишина. Было настолько тихо, что Саша слышал звук собственного дыхания. Похоже эти люди не меньше самого Саши потеряли нить, связывавшую их с реальностью. Что-то в этом месте пошло не так, каждый из собравшихся здесь, судя по выпученным глазам и перепуганным лицам, отчетливо это понимал. Понимал это Саша, которого все еще преследовала жуткая головная боль и головокружение. Он осторожно поднялся на ноги, пытаясь понять, что делать дальше.

Наконец, молчание прервала странная пожилая женщина. Саша не сразу понял, что с ней не так. Женщина была обернута в черную подпоясанную ткань до самых пят, а сверху зачем-то набросила на себя широкий плед со множеством несуразных складок. Можно было подумать, что это хиджаб, но выглядела ее одежда настолько нелепо, что скорее напоминала простыню. Она что-то пробурчала себе под нос и вдруг со вскриком рухнула навзничь. Никто из людей в разношерстной толпе, в этот миг стоявших рядом с несчастной даже не повел глазом. Более того, несколько человек вдруг упали на колени и вскинули руки к небесам. Дрогнули мужчины из оцепления, окружавшего плотным кольцом пьедестал с ящиком. Их ладони легли на эфесы клинков. Саша переводил свой совершенно обезумевший взгляд с суровых изуродованных шрамами лиц этих мужчин на оружие, висевшие на их поясах. Такие клинки он уже видел прежде. Нож ли это, кинжал или меч, такая штука торчала из спины бедолаги, привидившегося ему накануне. Со всех сторон на него смотрели полные любви и преданности глаза. Казалось, что так могли смотреть только преданные псы. В следующий миг один из них, головорез с бритой до блеска головой, больше напоминавший гору мышц и сухожилий, вдруг выхватил свой клинок и отсалютовал.

– Александр воскрес! – выкрикнул он. – Хвала великому Александру!

Он говорил это с таким трепетом, навзрыд, что его слова поставили Сашу в тупик. Головорезы, стоявшие рядом выхватывали клинки, салютовали. Люди в толпе один за другим падали на колени, ударяясь лбами о холодную плитку. Кто-то выпрыгивал прямо с окон домов, в толпу, а находились те, кто прыгал с крыш, желая окаться к происходящему чуточку ближе. Вскоре большинство присутствующих на площади людей, как заведенные, в унисон выкрикивали одни и те же слова.

– Царь воскрес!

– Хвала Александру!

В их голосах слышались истерические нотки. Выглядело невероятно. Растерянный Саша попятился, споткнулся о деревянную конструкцию, которая как выяснилось была обыкновенным ящиком с откидной крышкой и чуть не завалился обратно на пышные ткани, но все же устоял на ногах. Лицо исказило гримаса ужаса. Цветы, черные повязки на руках мужчин, такие же черные одеяния женщин, ящик. Он схватился руками за голову, отчетливо понимая, как реальность происходящего сводит его с ума. Как получилось так, что он оказался на собственных похоронах? Чей это был розыгрыш, кому это было нужно? Зачем люди, напоминающие актеров в театре, выкрикивали его имя? Ответов не находилось. Задавать вопросы ряженным в простыни безумцам, казалось полной нелепицей! Да и где он находился сейчас? Что это за место? Взгляд скользил по высоким стенам, по позолоченным статуям. Здесь он не бывал никогда.

На площади, где было не протолкнуться, в один миг воцарилось настоящее безумие. Люди выкрикивали какую-то несусветицу. Благодирили каких-то богов, плакали и смеялись от счастья. У Саши, который не понимал, что происходит попросту сносило крышу. Дети, женщины, старики, вооруженные мужики, вся эта толпа впала в экстаз, как будто накачанная какой-то наркотой. Тут же обезумевшие люди волной накотили к пьедесталу. Он не понимал, как реагировать на происходящее и даже потянулся к лежавшему у ящика клинку, но не успел ухватиться за рукоять, потому что никем неконтролируемася толпа схватила его на руки.

– Бог!

– Царь!

Кричали на разный лад множество глоток. Его принялись расскачивать, кто-то гладил его кожу, кто-то щипал, а кто-то тянул на себя. Сопротивляться было бессмысленно, толпа вошла в экстаз. Мелькнула мысль, что должно быть так ощущает себя рок-звезда, прыгнувшая со сцены на руки к поклонникам. Однако, не у всех в этой обстановке всеобщего безумия сорвало голову с плеч. Саша видел, как из шумящей и праздновавшей не пойми что толпы вооруженных мужчин, выделилось несколько человек. По всей видимости, это были те, кто сумел за считанные мгновения взять себя в руки. Всего их было пятеро и каждый из них держал в руках клинок. Они ворвались в толпу и орудуя эфесами принялись расчищать себе путь, прикрикивая на людей, будто лишившихся рассудка. Удивительно, но никто из толпы не обращал на этих людей совершенно никакого внимания. Народ не пугали клинки и перекошенные от гнева рожи головорезов. Добровольно никто не собирался уступать этим пятерым дорогу. Однако, головорезы прекрасно знали свое дело и впятером проходили через толпу, как нож проходит через масло. Один из головорезов умелым движением вырубил прыткого старика, который повис на его руке, не давая пройти. Другой отпустил затрещину мальчишке, хватавшему его за ногу.

– Разойтись !

– Будет кровь…

– В стороны!

Не смотря на все угрозы, кровь не собирались пускать. Возможно потому, что справлялись, итак. Хотя встречались в толпе такие, которые нет-нет, да пытался ухватить кого-нибудь из головорезов за лезвие меча, чтобы забрать клинок себе. Понимая, чем может закончиться встреча ладоней с острым обоюднозаточенным лезвием, головорезы успевали вовремя одернуть мечи и отталкивать от себя безумцев. Силы, ловкости и скорости у них было явно не занимать. Саша понятия не имел кто это, но кто бы то ни был – эти люди твердо знали свое дело. Не прошло и минуты, как они проложили себе путь к «летавшему» в руках народа Саше. Остервеневшая толпа подкидывала Сашу все выше, каждый хотел потрогать, пощупать, прикоснуться к нему. Но главное, что никто не хотел отдавать эту привелегию другому. К счастью, люди не распускали кулаки, но хватали друг друга за волосы, за одежду, за руки и за ноги, стараясь оттянуть и занять чужое место, оказаться ближе к тому, кого они по неведанной причине называли царем.

Подоспели вовремя – сашу буквально начали разрывать на куски

У одного из головорезов в пятерке кончилось терпение – он съездил прямым

Того кто держал за ногу за руку

На месте – один из них опускает сашу на пол, еще один блокирует проход и начинается отход

Возможно что – встрепенулись остальные из тех кто был вооружен и начали организовывать. При отступлении разбивают нос не сдержался.

Им удалось расчистить себе проход, а затем и вернуть Сашу обратно на каменный пол. Приземление получилось болезненным, но Саша стиснул зубы, превозмогая боль и попытался собраться в кулак. Головорезы отчаянно сдерживали натиск толпы. Теперь к ним присоединились еще несколько человек, что облегчило непростую задачу. Все до одного, бойцы с клинками на перевес взяли Сашу в полукруг. Но даже теперь, безоружные безумцы бросались на оголенные клинки и находили свою смерть. В зале творилось одно сплошное сумасшествие. Народ будто накачали наркотой.

Саша тяжело дышал. Чтобы здесь не происходило, кто бы не были эти люди – он не хотел в этом учавствовать. Взгляд вновь упал на меч, лежавший всего в нескольким метрах от ящика. Головорезы с клинками так отчаянно защищали его, толпа напирала. Но что будет потом, когда у одной из сторон окажется перевес?

Саша попытался подняться, но куда там! Сразу сил хватило лишь на то, чтобы привстать. Закружилась голова. Хорошо же его потрепало… Вопли, доносящиеся из толпы, придали сил. В глазах двоилось, он медленно, опираясь рукой о стенку ящика, выпрямился. Зашарил по полу, ища наощупь рукоять клинка, но пальцы коснулись лишь холодного камня. Ничего не вышло, он потерял равновесие, ноги подкосились, превратившись в две переваренные макаронины. Секунду спустя Саша непременно бы завалился на пол, но две пары рук схватили его за плечи и удержали на весу. Он попытался найти своими глазами их глаза, но не смог сфокусировать взгляд. Однако вместо того, чтобы учинить расправу, мерзавцы поволокли практически бесчувственного Сашу прочь из помещения. Все пошло наперекосяк. Саша, привыкший везде и во всем полагаться только лишь на себя, стремительно терял нить происходящего. Он не видел, что головорезы, поднимая его на ноги спрятали в ножны клинки. Не слышал слов третьего головореза, который, глядя на него в упор, спросил.

– Все в порядке, мой царь?

Руки его были перепачканы в чужой крови. Этими руками он крепко придерживал Сашу под руку. Пожалуй, услышь Саша этот вопрос, и он бы непременно сошел с ума. Все перевернулось с ног на голову. Пока же судьба оставляла ему шанс во всем разобраться.

Глава 1

***

Саша аккуратно нащупал на своем лбу мокрую тряпку. Уксусом воняло за версту. Он с раздражением скинул с себя непонятно кем поставленный компресс. Кожа на лбу неприятно жгла. По вискам стекали жирные уксусные капли. Жгло на груди, в области живота также растеклось большое красное пятно, хотя компресса там уже не было. Удивляться чему-либо не было сил. Он осторожно огляделся, приподнялся на локти и попытался понять, где находиться. Небольшая комната пустовала. Вместо привычного глазу света ламп, в помещении горел тусклый свет странного сосуда с тлеющими внутри угольками. Выглядело необычно, и Саша задержал на сосуде свой взгляд. На стене висела леопардовая шкура, обращали на себя внимание какие-то свитки, еще дальше висели папирусы. Саша отметил, что без труда и запинки прочитал одну из надписей на чужом для себя языке.

«Истина – лучшее благо».

Он задумался, вдруг понял, что знает эти слова, знает наизусть. Авеста… Конечно же! Древняя книга зороастрийцев, эти слова были написаны там! Он сглотнул подкативший к горлу ком. Очень любопытно узнать, откуда такие знания? Мелькнула мысль, что раньше он не интересовался зороастризмом и сейчас с трудом выговаривал непривычное для языка, сложное название. Впрочем, быстро пришло понимание, что ответ на этот вопрос вряд ли мог что-то дать.

Саша нахмурился, блекло восстановил в памяти все, что произошло с ним за последнее время. Воспоминания обрушились снежным комом. Подземный переход, галлюцинации… В памяти всплыли перепуганные лица стариков, женщин и детей, с которыми убийцы безжалостно расправились в большом зале со странным деревянным ящиком. Статуи, будто снятые с витрин магазина… Во рту появился неприятный привкус желчи. Стало не по себе. Одно было понятно наверняка – здесь творилась какая-то чертовщина и он ни за что на свете не хотел быть во все это замешан. Взгляд скользнул по собственному телу и в следующий миг брови Саши поползли вверх, он вскочил будто ошпаренный. Он был раздет до гола, лежал на чем-то мало схожем с кроватью в привычном понимании этого слова. Тело было растерто маслами и блестело, будто у культуриста в день конкурса. Вокруг на дорогих тканях вновь оказались рассыпаны лепестки цветов. Схватив кусок ткани, Саша судорожно вытер с себя масло, отдающее благовониями. Сжался мочевой пузырь, в висках стучал пульс. Успокоиться не получалось, слишком многое свалилось на голову. Бросились в глаза колбочки, стоявшие на невзрачном столе. Скорее всего их содержимым намазали его тело, а судя по тому, насколько липкой была консистенция масел, в состав подмешали мед. По-хорошему, хотелось убрать с себя эту гремучую смесь непонятного происхождения, но оттереть вонючее масло обычной простыней получалось крайне плохо.

В этот момент скрипнула дверь. Ноздри уловили едва различимый запах жженной лаванды, перемешенный с другими травами, незнакомыми, но следовало признать приятными. Саша совершенно голый, лихорадочно соображал, что делать дальше и не найдя ничего лучше прижался к холодной стене рядом с леопардовой шкурой. Оставалось молить бога, чтобы человек зашедший в комнату не увидел его сразу. На счастье Саши на противоположной стене у изголовья кровати висело зеркало в аккуратной бронзовой оправе. В отражении удалось разглядеть зашедшего. Травы жег сгорбленный старикан, исхудалый и как могло показаться безобидный. Он держал в дрощащих руках небольшую чашу, из которой шел тот самый приятный аромат. Бритый налысо, подпоясанный белоснежной простыней, наряд, который Саша уже видел раньше. На мгновение показалось, что название наряда вертится на его языке, так бывает со словами, которые ты знаешь, но забываешь в самый неподходящий момент. Он продолжил наблюдать за стариком из-за своего укрытия, буквально прилипнув к стене спиной.

Старик был небольшого роста, голова его казалась нелепой, возможно потому, что сидела на шее не толще спички, хрупкими казались плечи. Он что-то причитал в пол голоса, мямля слова беззубым ртом, то и дело цокал и хрипло кашлял. Могло показаться, что кашель провоцирует аромат жженной лаванды, но старик с удовольствием вдыхал тонкую струйку дыма из чаши в своих руках. Он держал в руках небольшой нож и с важным видом помешивал тлеющие в чаше угольки. Продолжая нехитрую процедуру, он двинулся в глубь комнаты. Не оставалось сомнений, старикан пришел по его душу. Неплохо было бы понять зачем… Чего хотел этот похоже выживший из ума сектант?

Саша с ужасом осознал, что старик, как и мясники из большого зала, нисколечко не думали о последствиях. Они не боялись наказания, раз охотно шли на преступление. Но ведь наказания будет? Алена сообщила в полицию, его ищут и хотелось верить, что найдут. А родственники убитых… Саша, силясь справиться с волнением, переступил с ноги на ногу. Пришло отчетливое понимание, что этот человек, безусловно имевший прямое отношение к убийствам в большом зале давно перешагнул невидимую черту. Теперь ему вряд ли есть что терять. Если так, заводить с незнакомцем разговор у Саши не было никакого желания. Когда появиться шанс ударить первым, он должен будет воспользоваться им сполна.

Рука скользнула по столу прямо под леопардовой шкурой. Саша нащупал небольшой твердый предмет на столешнице, коим оказалась бронзовая фигурка какого-то божества. Он схватил фигурку удобнее, чувствуя, как рукам возвращается привычная ловкость и медленно выдохнул через нос. Важно было оставаться спокойным, чтобы не наделать глупостей. Незнакомец, по-старчески кряхтя, оказался у кровати и с недоуменным видом уставился на пустую примятую постель. Его лицо от удивления вытянулось. Старик растерялся и расстерялся настолько, что даже перестал помешивать угольки в чаше. Все это продолжалось один лишь миг. Саша, понимая, что старикан может броситься за помощью, атаковал. Он съездил наотмашь бронзовой статуэткой по бритой голове старика и угодил в висок. В воздух взметнулась чаша с угольками, которую старик не удержал в дряблых руках, ноги, сделавшиеся ватными, подкосились, а тело грузно рухнуло на пол. Незнакомец даже не успел пикнуть. Бронзовая статуэтка окрасилась кровью, и Саша небрежно выбросил божка на кровать, вместо него схватив нож старика. Удар мог отправить незнакомца на тот свет, но выбирать не приходилось. Останься старик в сознании, сумей позвать на помощь приспешников – пиши пропало, Саше не удалось бы выбраться отсюда никогда.

Получилось. Обездвиженное тело лежало на полу. Саша покосился на входную дверь, лихорадочно размышляя, что делать дальше. К сожалению, исчез костюм, а выходить из комнаты нагим значило нарваться на новые неприятности. Уж чего, а неприятностей было хоть отбавляй. В голову не пришло ничего лучше, чем стянуть одежду со старика. Саша небрежно расстегнул пряжку, крепящую ткань у правого плеча незнакомца, развязал пояс, снял одежду и с удивлением осмотрел оказавшийся в его руках прямоугольный кусок ткани. Странное ощущение снятого с языка слова повторилось. Оставалось понять, что делать с тканью, но Саша изловчился и обмотал ее вокруг себя. Схватив старика за руки, он аккуратно протащил бессознательное тело к кровати, чтобы спрятать бессознательное тело подальше от любопытных глаз. Незнакомец вдруг гулко застонал, тело старика свело в конвульсии. На каменном неровном полу остались полоски свежей крови. Шершавый камень свез кожу на спине старика. Саша не на шутку испугался, резко выпрямился и не заметил стол, поэтому со всего маху врезался в столешницу копчиком.

– Сука… – прошипел он.

Стол перевернулся кверху ножками, в дребезги разлетелись склянки, наполненные маслами. Разлилось масло, осколки стекла ярко отражали блеклый свет сосуда с тлеющими угольками. Поднялся гроход, да такой, что отсюда самое время было сматывать удочки. Не оставалось сомнения, за дверьми комнатушки было слышно, как перевернулся стол. Не теряя времени, Саша накрыл бедолагу простыней вместе с головой. Дурная примета, но выбирать не приходилось.

Крепко держа нож в руке, Саша двинулся к выходу, когда по ту сторону двери раздались сиплые, встревоженные голоса. Услышали. Дверь распахнулась, а на пороге появились двое вооруженных мужчин. Охрана комнаты, в которой содержался Саша. Заслышав шум, головорезы оголили клинки и с подозрением смотрели на Сашу. Он покосился на свой нож, казавшийся каким-то нелепым по сравнению с увесистыми мечами. Листообразные прямые клинки, с лезвием заточенным с двух сторон, внушали трепет и прямо сейчас смотрели прямо в его лицо.

Не найдя ничего лучше, Саша попятился. Слов, которые объяснили бы охранникам, что здесь произошло не нашлось. Все было через чур очевидно. Сказать, что не хотел, все вышло само по себе… Однако, головорезы не спешили атаковать и застыли в дверях, будто не зная, что делать дальше. Оба растерянно переводили взгляд с Саши на лежавшего под простыней старика, которого не удалось спрятать в малюсенькой комнатушке, больше напоминающей чулан. Это был шанс! Саша стянул со старика простыню и бросил ей в замешкавшихся охранников. По чулану разнеслись ругательства. Один из охранников схватил простыню, но запутался в плотной ткани и на мгновение опустил меч. Этого было достаточно, чтобы резко сократить дистанцию и всадить в голову головорезу точный хайкик. Саша по себе знал, есть такие люди, «съедавшие» любые точные хуки, крюки и даже оверхенды, но точного удара ногой не выдерживал никто. Головорез не стал исключением и буквально исчез под простыней на полу. Второй детина испуганно осмотрел товарища, перевел взгляд на Сашу и вдруг выпустил из рук свой меч, звонко ударившийся бронзовой рукоятью о каменный пол. Руки головорез поднял вверх, показывая, что не собирается сопротивляться. Саша в один прыжок вырос перед ним, стиснул горло и приставил нож к сонной артерии.

– Ни звука! Пикнешь и я прикончу тебя! Понял? – прошипел он.

Головорез растерянно закивал. Было видно, что он готов согласиться абсолютно со всем, что говорит Саша. Показалось, боец хочет что-то сказать, с губ даже сорвался несвязный шепот, но он так и не нашел мужества озвучить мысли и замолчал. Саша покосился на второго головореза, запутавшегося в простыне. Получил он знатно, в ушах до сих пор стоял звук, с которым хрустнула челюсть несчастного. Жить будет. Как и старику, ему понадобиться не один час, чтобы прийти в себя, а когда очнется головорез неприятно удивиться, что ближайшие недели ему придется питаться через трубочку. Саша никогда не любил насилие, но мысль приятно согрела.

Вот только, что делать с его товарищем? Он вернул взгляд на головореза, которого буквально трясло от страха. Лезвие ножа плотно касалось его артерии, и Саша отнюдь не шутил, говоря, что перережет паршивцу глотку в случае надобности. Только так можно было спастись. С другой стороны, охранник мог ответить на вопрос, куда Саша вляпался и чего от него хотят.

– Послушай меня, – чтобы слова воспринимались убедительней, Саша сильнее надавил острием кинжала на артерию незнакомца. – Лучше расскажи, что здесь происходит? Слышишь меня?

В глазах бедолаги легко читалась безнадега. Саша сдавил его горло еще сильнее.

– Отвечай! Чтобы вы не задумали, предупреждаю, это не закончится ничем хорошим! Меня ищут, понимаешь? – прорычал он.

Незнакомец побледнел. Он уже мало напоминал того уверенного в себе охранника, который ворвался в комнату с мечом наголо.

– Я задал вопрос! – теряя терпение повторил Саша.

– Я… Я… – охранник захрипел, но вдруг замолчал, пальцы стиснули горло слишком сильно. Глаза головореза закатились, тело обмякло.

Саша попытался удержать головореза, но лишь со всего маху впечатал его спиной в стену. Бедолага ударился затылком о камень, повис на руках Саши. Он был без сознания. Саша в недоумении уставился на растекшееся под ногами пятно. Выглядело отвратительно. Ничего не оставалось как отпустить горло бедолаги и убрать нож. Разговор не получился, а ответы на вопросы не прозвучали. Теперь в комнате вместе с ним находилось три бессознательных тела. Он озирался. Очевидно, что остаться здесь значило подписать себе смертный приговор. Следующими придут те, кто приставил к дверям охранников и прислал старикана. Что делали выродки с беззащитными Саша прекрасно помнил.

Решение было принято. Он отволок головорезов к старику, сложил бездыханные тела ближе друг к другу у кровати и затушил в комнате свет, вытряхнув тлеющие угольки из сосуда прямо на пол. После поднял с пола меч одного из головорезов, примерился к клинку, плотно сжимая рукоять. Сделал несколько взмахов и довольно кивнул. Тупой нож, отобранный у старикана, не шел ни в какое сравнения с обоюдоострым клинком, заточенным руками настоящего профессионала. Немного поразмыслив, он спрятал второй меч под кровать. Головорезы могли очнуться прежде, чем Саша покинет эту дыру и, случись так, не хотелось, чтобы в их руки снова попало оружие. Закончив, он двинулся к двери, сразу за которой начинался узкий коридор.

Первые шаги дались с трудом. Он остановился, прислушался. В отличии от душной, пропитавшейся благовониями комнаты, в коридоре царила приятная прохлада. Чувствовался запах сырости, как после дождя. Влагу выдавал мох, росший между камней в расщелинах, местами на потолке собиралась влага. Чтобы уменьшить влажность под ногами насыпали песок, рыхлый, не сухой.

Наблюдения Саши прервали донесшиеся с другого конца коридора голоса. Он остановился, на всякий случай прислонился к холодной стене, хотя и понимал, что его не заметят в темноте. Сердце бешено колотилось, на лбу выступила испарина. Голоса скоро удалились. Значило это только одно – у него оставалось время ускользнуть отсюда незамеченным. Саша неспеша двинулся в другой конец коридора. Несмотря на то, что шел босяком, Саша отчетливо слышал собственные шаги. Между пальцами неприятно забился влажный песок. Меч тяготил руку, мешал хитон. В необъятной ткани можно было в любой момент запутаться и упасть. Зашкаливал адреналин, мысли в голове множились, наскакивали одна на другую. Собственное сознание напоминало огромный лабиринт. Неприятная история, в которую он влип не думала заканчиваться… Саша вдруг осекся и остановился как вкопанный, силясь понять, что произошло.

Хитон…

То самое слово, которое он никак не мог вспомнить, наконец пришло в голову. Он с удивлением уставился на одежду, снятую со старика. Как только Саша не вспомнил название куска прямоугольной ткани сразу! Казалось, он знал это название всю свою жизнь! Но… Саша вздрогнул. Все бы ничего, но он готов был поклясться чем угодно, что видит подобную одежду впервые. Появилось неприятное ощущение, будто кто-то провел ржавым гвоздем по кишкам, внутренности сжались. Выходит, видел, раз вспомнил? Глупо утверждать обратное. Мысли оборвались, блуждающий взгляд снова остановился.

– Ксифос, – растерянно прошептал он. – Это ксифос… – он запнулся, закрыл рот ладонью, недоуменно покачал головой.

По коже пробежал холодок, в этот момент он смотрел на меч в своей руке, который чуть было не выронил на пол, когда произнес его название. В груди закололо. Откуда такие знания? Ксифос? Хитон? Названия, о которые ломался язык…

«Что происходит?» – мелькнуло в голове.

Он старательно отогнал полезшие в голову мысли. Было очевидно, дать вразумительный ответ на каверзные вопросы получится едва, но стоило попробовать обойти их стороной, дабы оставить рассудок незамутненным. Однако, как не старался отгородится Саша, он осознавал, здесь было что-то не так. Чтобы успокоить себя, он мысленно умножил числа из таблицы умножения. Меньше всего хотелось признаваться самому себе, что он тронулся рассудком после пропущенного в тоннеле удара и теперь называет кусок тряпки и меч какими-то прежде неизвестными словами.

– Восемьдесят один… двадцать… – зашептал он.

Но ведь правильно? Девятью девять – восемьдясят один… Пятью четыре – двадцать! Выходит, не все так плохо, как кажется? Из омута размышлений его выдернули вновь донесшиеся из глубины тоннелей голоса. Несколько секунд он стоял в замешательстве – не просто оказалось переварить или даже просто отогнать от себя мысль, что ты не тронулся рассудком. После перехватил ксифос другой рукой, тщательно вытер вспотевшую ладонь о край хитона. Пусть, если он сошел с ума, во что не хотелось верить, это не отменяло необходимости выбираться из дыры, в которой Саша оказался. Если перефразировать одну известную даму – лучше быть больным на голову, но живым, чем здоровым, но мертвым. Мысль вызвала улыбку. Раневскую любила Алена, а он не имел права оставить ее одну.

Собравшись, Саша выглянул из-за побитой плесенью стенки коридора, но словно ошпаренный спрятался обратно, схватившись за одноручный ксифос обеими руками. Коридор разветвлялся на два других, уже освещенных и в одном из них шли двое головорезов. Шли неспеша, о чем-то непринужденно разговаривали. Оружия в их руках не было, но клинки висели на поясе, в деревянных ножнах с медными накладками, ритмично бившимися о мускулистые бедра. Не оставалось сомнений, в случае надобности головорезы обнажат мечи в один миг. На шум сбежится остальная охрана и тогда отсюда не уйти. Благоразумнее было переждать и посмотреть, что произойдет дальше. Для этого было важно никак не выдавать себя. Головорезы поравнялись с небольшим пятачком, на котором расходились коридоры. Как назло, оба замолчали, утратив интерес к разговору. Зачем-то сложили ладони на рукояти мечей. Засосало под ложечкой, Саша внимательно наблюдал за тем, что эти двое сделают дальше. Парочка могла заинтересоваться отсутствием своих напарников, лежавших в комнате на холодном полу. Ничего нельзя было исключать. Да и неизвестно кем приходился здесь бритый наголо старик. К счастью Саши, опасения оказались напрасны, охранники удалились вдаль по коридору, шаркая по каменному, посыпанному песком полу сандалиями на деревянной подошве.

Дождавшись, пока парочка скроется в темноте, Саша проскользнул в следующий коридор. Участок был хорошо освещен, оставаться здесь виделось крайне опасной затеей. Охранники могли вернуться или чего хуже, привести с собой новых головорезов. Саша поспешно прошмыгнул в конец опасного участка. Неприятно прилип к небу язык, страшно хотелось пить, от голода кружилась голова. Интересно сколько времени он пробыл без сознания? Сутки? Двое? Он остановился в конце коридора, чтобы выглянуть за стену и не нарваться на новую встречу с охраной. Рука непроизвольно потянулась к глазу, пальцы нащупали веко, он моргнул, потрогал второй глаз, бровь и замер в оцепенении. От гематомы не осталось ни единого следа. Будто бы затянулась сечка. Холодок по спине, ставший привычным… Следы от побоев исчезли, как будто с лица смыли наложенный накануне грим. Но ведь Гена хорошенько постарался, когда наносил удары. Саша помнил, как заплыл глаз, посеклась бровь и затрещали ребра. Что получалось? Он был целехонек. Если так, сколько времени он пробыл в этой дыре? Кто держал его здесь? Главное зачем? Чем его пичкали? Не наркотой ли? Не поэтому ли он называл кусок тряпки, обмотанный вокруг себя совершенно нелепым словом хитон? Не потому ли путал слова?

Вместо облегчения, озарение вызвало жуткую головную боль. Если так, дела обстояли крайне паршиво. Саша сжал кулаки, чувствуя, что вскипает. Какого сейчас его близким, которые знать не знают, где он и что на самом деле происходит. Наверняка мать думает, что ее сын мертв, а Алена… От мысли об Алене свело скулы. Узнай он виновного в происходящем, он вцепится в его горло зубами и не отпустит, как стаффордширский терьер. От отчаяния, Саша въехал кулаком о стену, но не рассчитал силу и чуть было не поломал руку о камень. Боль прострелила в виски, впрочем, именно это помогло остыть.

Следовало успокоиться и наконец выглянуть в следующий коридор. Здесь заканчивался один проход, дальше либо начинался другой, либо… Чтобы не гадать Саша подкрался вплотную к стене, осторожно выглянул, жадно ловя глазами любое движение. Никого. Коридор пустовал, но в отличии от предыдущих двух, проход на своем протяжении пересекался несколькими коридорами без освещения. Закралась шальная мысль, что коридоры переплетаются в лабиринт, а светом проложен путь, по которому ему следует идти. Не самая приятная мысль, учитывая, что мало кому хочется чувствовать себя мышкой в игре с котом, но соваться в поисках выхода в неосвещенные проемы казалось откровенным безумием.

Он заставил себя двинуться дальше, по ходу заглядывая в зияющие темнотой перекрестные проемы. Проходы ответвлялись в обе стороны, оставалось гадать, что происходило в их глубине. В тоже время из темных дыр коридоров основной проход, по которому шел Саша, проглядывался как на ладони. Факт, который не мог не настораживать, но ничего не оставалось, как идти вперед. Впрочем, оба перекрестных коридора очень скоро остались за спиной. Вместе с тем пришло облегчение, что в этот раз встречи с головорезами удалось избежать. Дважды Саша слышал приглушенные мужские голоса, хохот. Проскользнула шальная мысль – также будет смешно этим подонкам, когда они узнают о побеге? А когда найдут троицу из своей компании, один из которых наложил в штаны? Мысль придала сил, он прошмыгнул в следующий проход.

Окрепло впечатление, что обширная сеть хитро переплетающихся между собой коридоров спрятана под землей. Здесь не было окон, откуда бы сочился солнечный свет или свет луны со звездами. Саша поймал себя на мысли, что, напрочь потерял связь с реальностью и вряд ли скажет какое сейчас время суток. Невозможно было догадаться о предназначении самих коридоров, но бросалось в глаза, что помещение давно выведено из эксплуатации. В коридорах не горел привычный свет ламп, не было кабелей и трансформаторных будок. Если все это когда-то было здесь, то сейчас от намека на цивилизацию не осталось и следа. Скорее всего, все было демонтировано и убрано подальше от любопытных глаз. Возможно, склады? Мысль показалась достаточно трезвой, но Саша все больше склонялся к выводу, что столкнулся с кучкой выживших из ума староверов или заигравшихся ролевиков, выдумавших новый способ развлечься где-нибудь в заброшенном советском бункере. Только тогда можно было предположить, что убийства в зале постановка, а кровь липа… Саша поежился, вспоминая насколько реалистично выглядели муки и страх на лицах тех людей. Такое нельзя было сыграть. Ни за что. Предположения, догадки, ничего другого упорно не приходило в голову. Впрочем, какое значеине это имело сейчас? Убраться отсюда как можно скорее и потом, за столом следователя ответы на интересующие его вопросы будут получены, а виноватых определит суд.

Он настолько погрузился в свои мысли, что не сразу заметил, как в коридоре за спиной появились охранники. Были это те самые бойцы, которых он встретил минутами ранее или этих двоих он видел впервые, Саша не знал. Но новая встреча не предвещала ничего хорошего. Доли мгновения разделили момент, когда Саша поспешно спрятался за стеной, а головорезы уверенно зашагали по коридору. Чтобы продолжить путь, следовало что-то делать с этими двумя. Дождаться, пока они пройдут, но пройдут ли? Он вдруг понял, что отступать некуда, стоило бойцам дойти до конца, завернуть и они столкнутся лицом к лицу. Был другой вариант – броситься на утек, но что если в конце следующего коридора встретится новый отряд боевиков… когда врагов станет четверо вместо двух, шансов не останется вовсе. Он раздумывал лишь мгновение.

Дождавшись, когда охранники окажутся на пересечении коридоров, Саша атаковал. Надеясь на неожиданность, он пошел в жесткий стык, ударил плечом в плечо первому головорезу. Бедолагу трухнуло, он устоял, но навалился на второго охранника и сбил того с ног. Несчастный упал вверх тормашками, тщетно стараясь удержать равновесие. Первый охранник потянулся за мечом, но Саша схватил головореза за шею и ударил головой о стену. Глухой хлопок и обмякшее тело сползло на пол. Не хватило считанных секунд, потому что второй охранник поднялся на четвереньки и завопил так, будто с него живьем сдирали три шкуры.

– На помощь! Уби…

Крик оборвал тяжелый удар рукояти ксифоса. Треснул череп, тело головореза свела судорога. Саша растерянно попятился, опуская меч. Что делать дальше? Охранник, мучавшийся в судорогах, вызывал одновременно раздражение и жалость. Пришло понимание, что головорезу требуется помощь, иначе он умрет от кровопотери. Саша замялся, не зная как правильно поступить. Не помочь человеку значило обречь его на смерть, а помочь, значило остаться здесь и добровольно сдаться извергам, затеявших кровавый беспредел. Колебания отпали, когда из глубин коридоров послышались первые выкрики. Саша заставил себя отвернутся от извивающегося в судорогах головореза и бросился прочь, в следующий проход. Захотелось выбросить потяжелевший меч с окровавленной рукоятью, но он крепче сжал ксифос в своих руках. По лбу струился пот, слепивший глаза. Саша вытирался хитоном и боролся с охватившим его мандражем.

Дыхание сбилось, бег под землей в коридорах с высокой влажностью отнимал много сил. Отпечаток накладывала мучавшая его жажда, мешал песок. Не останавливаясь, Саша побежал к концу коридора, умаляя себя не бросать меч, тяготивший руку. Он выбежал в очередной проход и там замер, как вкопанный. В конце узкого прохода у массивной дубовой двери стояла очередная парочка головорезов. Эти двое не походили на тех, с кем уже пришлось встретиться сегодня под землей. Они были одеты в подобие бронежилетов, причем совершенно нелепых, сверху которых были зачем-то прикреплены тонкие металлические пластины, снизу у талии тянулась полоса из металлических чешуек. На головах их были одеты подобия касок, но удлиненные, загнутые каплей вперед, словно колпаки из детского мультика про эльфов. Ноги до колен защищали выгнутые металлические пластины с рельефным рисунком, соединенные ремнями по икре. Парочка выглядела нелепо, но отнюдь не дружелюбно и еще более опасно, гораздо более опасно, чем все те, с кем приходилось иметь дело раньше. С губ Саши сорвалось монотонное ругательство, а затем и вовсе смешок.

Откуда?

Откуда взялись эти люди? Полное сумасшествие! Разбираться следовало позже. Оборвался разговор, и головорезы уставились на Сашу с нескрываемым удивлением. Выглядели они так, будто в коридор выскочил не обернутый в потрепанный хитон мужчина, а сам черт, появившийся из-под земли. Возможно, охранники не ожидали увидеть освободившегося пленника, но Саша не терял время даром. Он схватил из углубления в стене уже знакомый сосуд угольками и отчаянно зашвырнул им в растерявшихся боевиков. Каленое стекло ударилось о каменный потолок и мигом разлетелось на куски. Угли вывалились на головы головорезов, те отпрянули, истошно вопя и стряхивая с себя раскаленные точечки-угольки.

В конце коридора показались четверо охранников. Они застыли в проходе и с удивлением наблюдали за происходящим. Запыхавшиеся, с мечами наголо. Быстро смекнув, что заблокирован с двух сторон, замер Саша. Не найдя ничего лучше, он подбежал к двери, где парочка разодетых боевиков отплясывала польку, судорожно избавляясь от раскаленных углей из разбившегося сосуда.

Саша не видел, что четверо рубак, которые минутой ранее так удачно блокировали его отход, дружно опустили ксифосы и озадаченно переглянулись в полном недоумении. Никто не собирался продолжать преследование, а судя по лицам головорезов, они не до конца понимали, что происходит и почему пленник бежит. Наверное, узнай это Саша и в тот же миг его охватила паника. Сейчас же, он бросился к как ему казалось спасительной двери. Охранники у прохода опомнились и перегородили ему дорогу. Головорезы видели ксифос в руках Саши, но вместо того, чтобы достать из ножен свои клинки, они попытались завязать диалог.

– Все в порядке, Александр… – начал один из них.

Боевик не закончил, потому что первым получил увесистый удар. Его отбросило на стену, согнуло в три погибели, и он замотал головой, силясь прийти в себя. Второй схватил руку Саши, держащую ксифос и умело вывел локоть на рычаг. Клинок упал на пол, и охранник ловко наподдал меч ногой, отбросив его к двери. Саша в ответ съездил боевику локтем по лицу, но головорез смягчил удар, прижавшись подбородком к груди. Он зашел за спину Саша, сомкнул руки в замок вокруг его талии и оказался в крайне удобной позиции для броска. Однако, охранник крепко держал Сашу за талию, чего-то выжидая. Мешкали четверо преследователей, замерших будто каменные истуканы в другом конце коридора. Саша контратаковал. Неуклюже пританцовывая, они снесли дверь и ввалились в следующий проход. Охранник неудачно споткнулся о порог, ударился спиной о пол и ослабил хват. Саша рухнул следом, но изловчился и оказался сверху. Он прижал головореза к полу, бросил взгляд на лежащий у двери ксифос и аккуратно пододвинул клинок стопой. Охранник мигом осознал, чем может закончиться схватка и попытался вывернуться, но было слишком поздно. Лезвие ксифоса коснулось его горла. Саша покосился на четверку преследователей в другом конце коридора. На него смотрели изумленные, растерянные глаза. Никто не предпринимал попытки атаковать. Почему? Вопрос остался без ответа. Он схватил головореза за волосы, поспешно поднялся, вдавил лезвие в горло.

– Пощади великий…

Слова были лишены эмоций, звучали будто издевка. Хотелось сказать, что он расправиться с заложником если ему не дадут уйти, но он промолчал. Все и так было понятно без слов.

– Замок? – прохрипел Саша. – На двери есть замок?

Головорез закивал и указал на засов. Удерживая лезвие у горла заложника, Саша захлопнул дверь и задвинул засов. Он ожидал схватки, попытки отбить заложника, преследования… Саша резко убрал ксифос от горла охранника и врезал рукоятью меча по его затылку. В одиночку будет гораздо проще продолжить путь. Бессознательное тело сползло на пол, Саша взбежал по лестнице к следующей двери, прочь из подвала и буквально завалился в открывшееся большое ярко освещенное помещение. Ручка двери ударилась о стену, а он так и замер на пороге, сжимая ксифос во влажной ладони. Похоже, все было кончено.

***

– Не скупитесь, господа!

Слова, резанувшие слух, сменились бурными аплодисментами. Аплодировали люди в пышных нарядах, при виде Саши вскочившие со своих мест и приветствовавшие его так, будто он был не бежавшим пленником, а самым что ни на есть желанным гостем на сегодняшнем званном ужине. В том, что здесь происходил ужин не оставалось никаких сомнений. Зал, в котором Саша оказался после душного лабиринта подземелий с хитрым переплетением коридоров поражал своим размахом. Он был хорошо освещен, украшен статуями, фресками и мозаиками, а посреди зала стояли заниженные столы, ломившиеся от яств. У столов на мягких подушках полулежа восседали несколько десятков человек, все при оружии, с чашами в руках, наполненными алкоголем.

Взгляд Саши, лихорадочно скользил по помещению. Аплодисменты не утихали и эхом отражались от стен. Это напоминало сумасшествие. Бежать? Но куда? За спиной был отряд преследователей… Узкая лестница, дверь, путь назад отрезали, ему было не уйти. Возможно поэтому четверка в коридоре смотрела сквозь пальцы на его побег. Они знали, что он не уйдет. Вляпался так вляпался. По телу растекался липкий холодный пот. Что делать теперь? Саша не знал. В голову приходили безумные мысли, но воспользоваться хотя бы одной из них значило завести себя в могилу. Единственным возможным решением было ждать, как развернется ситуация. Выяснить, что предпримут эти люди и только затем делать что-то самому. Он оказался их заложником и играл по чужим правилам. Однако, Саша все еще не торопился опускать ксифос и крепко держал меч в своей руке, понимая, что холодная сталь, возможно, его единственный шанс выжить.

Аплодисменты прекратились, в зале наконец повисла тишина. Саша ожидал, что из-за стола выйдут люди, которые схватят его, но ничего не происходило. Все оставались на своих местах, никто не спешил ложиться обратно на подушки. Толпа смотрела на вошедшего в зал Сашу, будто ожидая от него каких-то действий. Несколько десятков пар глаз. Саша, чувствуя себя словно загнанный в угол хищник, озирался. Чего хотели эти сумасшедшие? Что за большая игра здесь происходила? Если это был розыгрыш, его давно пора было заканчивать. Отчего-то вспомнился фильм, где главный герой Дугласа попал в похожий переплет и слабо отличал реальность от вымысла. Вот только было ли это игрой… Может, как в том фильме Саше стоило прикончить кого-то, чтобы понять суть? Но ведь он раскроил башку одному из них под землей! Разве этого было недостаточно, чтобы понять? Если нет… он стиснул крепче ксифос.

– Кто бы вы ни были, предупреждаю, игра зашла слишком далеко, – процедил он.

В ответ присутствующие в зале люди принялись удивленно переглядываться, будто совсем не понимая, о чем идет речь. Мысль, что все это может происходить на самом деле обезоружила Сашу. Но если это не игра, то что…

– Не собираюсь больше участвовать в этом! – один из присутствовавших в зале мужчин, высокого роста, широкий в плечах, с длинными собранными в хвост волосами цвета каштан, плюхнулся на подушку. Он был заметно поддатый, судя по тому, что его язык заплетался и поправил венок из плюща на своей голове. – Вы как хотите! – он схватил оставленную на столе чашу с вином, мигом осушил и принялся уплетать явства со стола, коих здесь было настоящее изобилие.

Поначалу могло показаться что другие оставшиеся стоять люди колеблются, но несколько секунд спустя к продолжившему пирушку головорезу присоединились еще четверо. Они махнули на происходящее и что-то недовольно бурча вернулись к своим лежакам. Колебались остальные, каждый из них буквально сверлил взглядом застывшего у порога Сашу. Могло показаться, что в их взглядах читалась неловкость и одновременно смущение.

– Чего вы хотите от меня? – выкрикнул в сердцах Саша.

– Чего хотим мы Александр? – фыркнул другой пирующий, назвать головорезом его не поворачивался язык, хотя мужчина носил при себе оружие. Это был старик с рубцом на скуле, оставшемся от удара мечом и порванным в клочья ухом. – Мы хотим разделить с тобой трапезу! Вот то, чего мы хотим!

Над сводами большого зала разнеслось довольное улюлюканье. Люди, наконец, похватали свои чаши, наполненные вином, подняли их, принялись выкрикивать.

– За Александра!

– Хвала Дионису!

Саша медленно опустил ксифос, покачивая головой. В ушах стоял гул, зарябило в глазах. В груди не хватило дыхания, чтобы сделать полный вдох. Одно сплошное сумасшествие! Все происходящее за столом теперь вселяло ужас и напоминало ночной кошмар. Хотелось верить, что это происходит не с ним, что это сон, но он прекрасно осознавал, что все это реально и происходит наяву. Столы, люди, они реальны как никогда, он не проснется, потому что прямо сейчас не спит. Такова реальность, которую следовало принять, какой бы бредовой она не казалась на первый взгляд.

– Александр!

– К столу! Это твой пир!

– К пиру! Сын Бога!

– Царь всего!

Люди, жаждавшие продолжить пир, скандировали его имя, ожидая, когда Саша пройдет к столам. Саша попятился, уперся спиной в дверной косяк, чуть было не завалился на лестницу, дверь до сих пор оставалось открыта.

– Нет, – он покачал головой и поднял руки. – Все не так, вы принимаете меня не за того.

Постепенно все становилось на свои места. Люди, собравшиеся в громадном зале, похоже ошиблись. Они приняли его за кого-то другого, называли владыкой, царем, но понятия не имели, что он простой студент, недавно закончивший срочную службу в армии… Нет, конечно нет! Какой он сын бога, если его отец Филипп… Саша вздрогнул и побледнел пуще прежнего. Неужели он сходит с ума. Его отца звали Илья Сергеевич, а в роду Мироновых с роду не было никаких Филиппов… Тогда откуда это имя вдруг взбрело в голову. Стало не по себе. Нет уж хватит, Илья Сергеевич отработал от зари до зари на заводе без малого пятьдесят лет, и Саша знать не знал никакого Филиппа. Должно быть именно эти люди промыли ему мозги, накачали наркотой, раз он с трудом вспомнил имя собственного отца! Хотелось высказать все это, но с губ лишь срывался шепот.

Среди массы лежащих у низких столов людей выделился седой старик в пышном белоснежном хитоне и накинутом поверх плаще, дряблый. В отличии от большинства присутствующих, он носил бороду и сейчас ехидно улыбался. Судя по тому, насколько проникновенно и глубоко смотрели его глаза, он не был пьян и вряд ли вообще прикасался к вину на сегодняшней пирушке. Несмотря на внешнюю дряблость и кажущуюся усталость, в голубых глазах старика можно было различить искру. Из подобной искры обычно легко разжигалось пламя, а люди с такими глазами многого стоили в этой жизни. Старик подошел к Саше, улыбнулся, виновато пожал плечами, будто не зная с чего начать разговор. Он вымерил Сашу взглядом, проявляя озабоченность. Показалось, он захотел дотронуться до плеча Саши, но отчего-то передумал, только сказал.

– Я всегда знал, что ты не выбираешь легких путей, Александр, – самодовольно произнес он.

Бросалось в глаза, что старик был чуть ли не единственным в зале, кто не носил оружия. Подавляющее большинство пирующих имело при себе ксифосы и мечи, которые Саша видел впервые, но прекрасно знал их название. Кописы, короткие прямые мечи с обратным изгибом и клинком, расширяющимся по направлению к кончику. Оружия не было разве что у людей, обслуживающих торжество, подносящих к столам вино и блюда. Проскочила мысль схватить старика за шиворот, взять в заложники и с его помощью выбраться отсюда. Но как бы не была сладка эта мысль, ее пришлось оставить. Саша понятия не имел как выбраться из этого зала. Он не видел дверей, кроме той, что находилась за спиной и уводила обратно в подземные лабиринты. Шататься в огромном зале, среди толпы вооруженных людей, вместе с заложником, это выглядело не лучшей затеей. Да и вступать в конфликт с незнакомцами теперь, когда они не выражали агрессии казалось безумием.

Старик остановился в нескольких шагах от Саши, скрестил руки на груди, его взгляд сделался строже. Он сердито уставился на Сашу, будто отец на сына.

– Неужто будешь и дальше смотреть на меня так? Или хочешь, чтобы я, как и все называл тебя сыном бога? – спросил он, приподнял бровь, добавил – Только вот за твою учебу мне платил не Зевс, а Филипп. Между прочим, один из лучших людей, что только мне доводилось знать!

Саша нахмурился, явно не ожидая услышать этих слов. То, что говорил этот человек пугало и настораживало одновременно. Старик бросил взгляд через плечо, к столам, где головорезы продолжили торжество, медленно вернул взгляд на Сашу и покачал головой.

– Одумайся, ты заигрался! – прошипел он.

– Кто вы? – только и нашелся Саша, который до сих пор не мог совладать с бушующими внутри эмоциями.

Старик нахмурился, едва заметно наклонился к Саше, прошептал.

– Сейчас же пройди к столу и прими пир, пока я спасаю тебя, – проскрежетал он. – Поговорим позже.

Ответить на слова незнакомца было нечего. Саша нехотя кивнул. Правильнее было подчиниться. Если старик хотел, чтобы он прошел к столу, так и следовало поступить.

– Хорошо… – выдавил Саша.

– Ну же, Александр, нельзя заставлять их ждать! Скорее, мой друг! – выпалил старик в ответ

Он необычайно проворно для своих лет подскочил к Саше, аккуратно, но твердо взял его под руку и повел к столам пировавших головорезов. Саша не сопротивлялся и, не чувствуя пола, поплелся вслед за незнакомцем к столам.

– Откуда вы знаете мое имя? – спросил он. – Кто вы?

Вопросы, скопившиеся внутри просились наружу. Хотелось скорее задать их, но старик сильнее сжал его предплечье.

– Все будет хорошо, Александр, обещаю, но на вопросы я отвечу потом, – прошептал он.

Ничего не оставалось, как согласиться. Они последовали к лежакам, сорвали очередную порцию оваций пирующих, и старик помог разместится Саше, пожалуй, на лучшем месте в зале, которое до того пустовало. Создавалось впечатление, что лежак ждал именно его. Прислуга, смуглые парнишки, принесли вина, читру с сухофруктами и дискос с виноградом. Старик обратил внимание, что на столе не хватает олив. Саша при виде еды почувствовал, как сводит желудок, внутри что-то забурчало. Он был голоден и был уверен, что не ел несколько дней подряд. Однако первое, что он сделал это почти залпом осушил поставленный перед ним килик с вином, крепко держась за обе ручки кубка. Напившись, он уставился на широкую чашу на ножке. Удивляться новым знаниям больше не осталось сил. Вино оказалось божественным, захотелось закрыть глаза, чтобы дольше насладиться его послевкусием. Но как бы не хотелось пить и есть, Саша все же отвел взгляд от яств. Неизвестно, чем пичкали еду и что подмешивали в вино…

Мысль отбила аппетит. Старик, видя, что Саша не притрагивается к еде, гулко выдохнул, но не стал его переубеждать. В отличии от старика, многие пирующие успели хорошо поднабраться к моменту как Саша странным образом попал сюда. По-хорошему, им следовало завязывать выпивать, если, конечно, они хотели уйти отсюда своим ходом. Однако, судя по тому, что происходило дальше странный пир только начался. Дюжина мужчин расстегнули застежки, сняли хламисы. Один из них отдал приказ смуглому мальчишке из прислуги, к столу тут же вынесли кувшин с широким круглым горлышком, до краев наполненный вином. Рядом поставили пустую металлическую чашу. Пирующим подали вина и те вдруг принялись плескать им, силясь попасть в металлическую чашу. По сводам зала разнесся лошадиный хохот. Получалось дрянно, мужчины были сильно выпивши, а от того косили. Вино расплескивалось, заливало пол, практически ничего не попадало в заветную чашу.

– Желаешь сыграть в коттаб? – улыбаясь, спросил старик, видя, что Саша наблюдает за тем, что здесь называли игрой и выдавали за развлечение.

Саша покачал головой, отвернулся от играющих и зыркнул на старика. В этот момент игроки зачем-то установили на металлической чаше человеческую фигурку. Задача усложнялась, теперь игроки пытались попасть вином в нее.

Непонятно откуда появились женщины, заполонившие добрую половину зала. Их лица закрывали бархатные платки, нагие тела едва прикрывали балахоны. Заиграла живая музыка, такую игру Саша слышал впервые и не сразу понял, что музыканты-флейтисты играют с балконов второго этажа. Девушки закружились в танце, маня пирующих полуобнаженными телами. Головорезы при виде женщин засвистели. Многие вставали на ноги, но под градусом выпитого вина валились обратно на лежаки и подушки. Смеялись, ругались на чем стоит белый свет, показывали неприличные жесты. Бросили игру в коттаб винометатели, хитоны которых пропитались вином насквозь. Те головорезы, у кого получалось устоять на ногах хватали танцовщиц и усаживали себе на колени. Никто из девушек не думал сопротивляться. Происходящее все больше напоминало вакханалию. Пирующие выкрикивали его имя, и Саша чувствовал, что готов провалиться сквозь землю, ловя на себе любопытный взгляд старика.

– Клянусь, вы принимаете меня не за того, кем я являюсь на самом деле! – Саша наклонился к старику, который с усмешкой наблюдал за происходящим, поедал маслины и задорно сплевывал косточки.

– Александр, мой дорогой…

– Не называйте меня так!

Старик вздрогнул, отложил очередную маслину и аккуратно сложил косточки на стол, которых набралась целая жменя, а потом деловито вытер руки прямо о край своего плаща.

– Ты не в себе, мой друг, – строго заявил он.

– Я хочу уйти отсюда немедленно! – прошипел Саша, чувствуя, как начинает вскипать.

– Не имеешь права! – отрезал старик.

– Я… – Саша попытался встать, но собеседник грубо, в несвойственной себе манере перебил его, удерживая на лежаке рукой.

– Одумайся, если хочешь выжить, – процедил он.

Слова стали сродни холодному душу. Саша медленно опустился на свое место и покачал головой, не веря ушам. Все верно, он забылся. Выкрики из-за столов, хохот, полуобнаженные женщины в платках, все это притупило бдительность. Не стоило забывать, что на самом деле здесь происходит.

Как ни в чем не бывало старик отвернулся. Он продолжил есть маслины, оставив Сашу наедине со своими мыслями. Тут было о чем задуматься, если некоторое время назад Саша боялся признаться в собственном сумасшествии, то сейчас подобный факт виделся бы ему избавлением. Будь так, сколько вопросов отпадет разом! Исчезнут проблемы, скапливающиеся будто снежный ком! Как же он этого хотел…

Загвоздка заключалась в том, что происходящее было как никогда реально. Абсолютно все, с момента попадания в подземный переход и кончая встречей с сектантами в подвалах подземелья происходило с ним по-настоящему. Списать случившееся на сумасшествие значило расписаться в собственном бессилии и опустить руки, что не было заложено в его характере.

– Где я? – услышал Саша собственные слова.

Старик хмуро покосился на него исподлобья, но ничего не ответил. Внутри вспыхнула ярость. На столе лежал нож, Саша потянулся к нему, но в последний момент одернулся, когда пальцы уже коснулись холодной рукояти. Сделать так, значило расстаться с жизнью, стоило это понимать.

Тем временем танцовщицы закончили танец и кланяясь до земли покидали зал. Уходили те, кто восседал на коленях головорезов, несмотря на очевидное желание последних продолжить. Вместо танцовщиц в зале появились мальчишки, совсем юные, стройные, высокие, но с безразличным взглядом, какие-то отрешенные. Из одежды на них были одеты только набедренные повязки из грубой материи. Каждый держал в руках статуэтку, у кого-то это был лев, у кого-то тигр. Статуэтки расставляли по периметру зала. Саша наблюдал за происходящим с недоумением. Неужели обслуга, танцовщицы, ребятня в набедренных повязках, все они не понимали, что происходит? Отчего столь бездумно выполняли приказы? Почему об этом рассаднике до сих пор ничего не известно в полиции…

Следом за мальчишками в зал вышли двенадцать стариков, бритых наголо, очень похожих на старца, натиравшего тело Саши маслами и медом в чулане под землей. Старики несли широкие металлические чаши, в которых жгли травы и по залу распространилось благоухание. Один из них вовсе вел теленка. При виде странной процессии в зале повисла тишина. Единственным человеком в зале, на которого происходящее не производило впечатления, был собеседник Саши. Он с невозмутимым видом ел маслины, когда как остальные, даже самые буйные головорезы наблюдали за происходящим с замиранием, будто на их глазах происходило настоящее таинство.

Саша чувствовал нарастающую тревогу. Все это напоминало какой-то ритуал. Последние сомнения в том, что перед ним собралась кучка сектантов отпали, когда в руках одного из стариков появился кинжал. Ведущий теленка старик поглаживал животное против шерсти лезвием этого самого кинжала. Животное недовольно фыркало. Саша заерзал на ложе, не находя себе места, взгляд упал на постамент в центре зала, завешенный куском ткани и не так бросавшийся в глаза до того. Один из мальчишек подбежал к постаменту, сдернул с него чехол, открыл перед собравшейся публикой своеобразный алтарь. Саша за сегодня успевший повидать столько, что вряд ли мог удивиться хоть чему-нибудь, все же нахмурился. На постаменте стоял тот ящик, в котором он пришел в себя не так давно. Ящик с которого начался этот сыр-бор. Можно было сколько угодно убеждать себя, что на постаменте стоит просто ящик, со странными прорезями для рук, но правда медленно сжимала Сашу в тиски. От правды никуда было не деться. На постаменте, сделанном под алтарь, стоял гроб. Он очнулся в массивном деревянном гробу с причудливыми прорезями для рук и отнекиваться от этого не было никакого смысла.

Пока Саша свыкался с этой мыслью, гроб спустили на пол. Старики в белоснежных кафтанах, украшенных бахромой, зачитали молитву. Слов Саша не знал, да и не хотел знать. Мальчишки, которым передали теленка успокаивали животное. В их руках появились ножи, один из мальчишек поставил рядом с постаментом большое зеркало в красивой бронзовой оправе. Зеркало было завешано тканью, а когда ткань сдернули, Саша обратил внимание, как собравшиеся у постамента старики и мальчишки потупили взгляды, боясь посмотреть на зеркало. Выглядело очень странно. Между тем, в зеркало с любопытством уставился теленок, для которого оно похоже и предназначалось.

– Интересное поверье, Александр, царство мертвых, откуп от Ямы, но я бы все же принес жертвы нашим богам. Чем тебе не угоден Олимп? Не находишь, что сомнительно предлагать богу теленка вместо человека? – хмыкнул старик на ухо Саше, в словах чувствовалась ирония. – Впрочем, не могу сказать, что это не работает.

      Саша зыркнул на него, не понимая, о чем идет речь. Впрочем, гадать пришлось не долго. Двое юнцов схватили теленка, когда как двое других перерезали животному сухожилия у копыт. Несчастное животное потеряло опору под ногами и мальчишки умело свалили его в ящик-гроб, где до того лежал Саша. Старики, читавшие молитву, продолжили делать это на распев. В руках одного из них появился шелковый мешочек, он осыпал мучающегося в ящике теленка лепестками роз, когда как мальчишки натерли несчастное животное маслами. Бычок жалобно замычал. Саша вдруг понял, что он всегда любящий животных смотрит на происходящее с восхищением. Стало не по себе от одной только мысли, что он сопричастен к происходящему. В следующий миг под сводами большого зала раздались громкие слова главного жреца, и он ловким движением кинжала сделал глубокий надрез бычку. Ребятня с трудом удерживала в гробу животное, вырывающееся изо всех сил. Из раны на брюхе брызнула кровь, и старик наполнил ей кубок. Красным сделался кафтан, кровью залило пол, постамент и зеркало. В крови были перепачканы мальчишки, но вскоре бычок выбился из сил. Он был все еще жив, но тяжело дышал и уже не мог сопротивляться своим мучителям.

Жрец разлил кровь теленка в кубки поменьше оказавшиеся в руках других стариков. Можно было по разному отнестись к произошедшему дальше, но Саша решил воспринять случившееся как факт. Жрецы расходились по залу, опрыскивали кровью словно святой водой головорезов за столами. Кровь попадала на лица, волосы, руки, впитывалась в одежду, попадала в еду с вином. Выглядело отвратительно, но каждый кого коснулась кровь замученного на смерть теленка лишь закрывал глаза и испытывал нечто сродни экстазу. Главный жрец не прекращал читать молитву. Он вновь взялся за кинжал, обернулся к пирующим и нашел в толпе Сашу, который не удивился, когда их взгляды пересеклись. Жрец вытянул окровавленный кинжал, склонил голову и опустился на колено. Мальчишки подхватили пустой кубок, поставили его на постамент напротив зеркала. Саша, будучи в легком оцепенении, почувствовал, как старик, сидевший рядом с ним сильно наступил на его ногу.

– Выходи, – прошептал он. – Принесу жертву Яму, Александр!

– Я не хочу в этом участвовать… – замялся Саша.

Слова растаяли в многократном скандировании пирующих его имени. Саша, не до конца понимал зачем делает это, но поднялся, поплелся через заставленные яствами столы к постаменту, на котором оказался кубок. Жрец все также смиренно держал кинжал, готовый передать его Саше. Осознание реальности происходящего нарастало. Он оглядывался, видел забрызганные кровью теленка столы, перепачканные в крови лица, выкрикивающие его имя…

– Сын бога!

– Царь всего!

– Царь четырех сторон света!

От криков кружилась голова. Кто-то из жрецов схватил кубок, в котором осталась кровь теленка и окропил ей лицо Саши. Он даже не зажмурился. Эти слова… Он слышал их в подземном переходе.

– Александр Великий!

– Македонянин!

Будучи не в себе, Саша чувствовал, как жрец вкладывает в его руку кинжал. Он остановился напротив гроба с несчастным животным и не ведая, что творит перерезал животному глотку. Кинжал скользнул по артерии. Упал кубок, который Саша должен был наполнить кровью, что здесь почитали святой. Молча уставился на свои окровавленные руки.

– Покажи Яму, Александр, покажи, что ты ошибся! Ты всего лишь человек! Не Бог! – слышалось со всех сторон.

Саша вздрогнул, закружилась голова. Он зажмурился, борясь с наваждением, а когда открыл глаза уставился на окровавленную тушу теленка. Медленно перевел взгляд на зеркало и из груди его вырвался крик. В зеркале он увидел отражение совершенно незнакомого человека. Человека, которым он никогда не был. Человека с ярко выраженными чертами лица, с мягким взглядом, с густой шевелюрой… этого человека Саша видел впервые и никогда не знал.

Саша рассмеялся, выронил кинжал, врученный ему жрецами, схватился рукой за густую шевелюру. Он начал лысеть в двадцать и с тех пор брился на лысо, а теперь… Как он не увидел этих длинных, густых и пышных волос, подобных гриве льва! Как смуглый от природы Саша не заметил белой, почти розовой кожи… Но главное, как он не заметил, что разговаривает на другом языке? Как?

КАК?!

Вопрос эхом отразился в голове. Мутным взглядом, Саша видел, как к нему подбежал один из головорезов и вручил полную вина чашу. Красное, мутное, вино напоминало кровь. Саша неуверенно шагнул, чувствуя, как становиться все более неуверенной его походка. Уголки губ расплылись в улыбке, и он выпил предложенное вино залпом. Следом поднесли еще одну чашу, потом еще. Хотелось забыться, как можно быстрее, чтобы не думать ни о чем. Не поэтому ли он знал слова, казавшиеся бредовыми и чуждыми! Приходило горькое понимание, что для него это были чуждые и бредовые слова, но таковыми они отнюдь не были для человека, в теле которого он причудливым образом оказался. Что это? Реинкарнация? Но разве так буддисты представляли себе новую жизнь? Вовсе нет! Что тогда? Ответов не находилось.

Поднесли кубок с кровью теленка, перемешанной вином. Он сделал несколько больших глотков. Потом приложился к кубку еще, за три подхода осушил его на половину и поплелся к своему лежаку, где, не чувствуя ног опустился на подушку. Много ли надо было выпить чтобы опьянеть, когда в желудке ничего не было вот уже несколько дней? Саша вдруг поймал на себе осудительный взгляд загадочного старика, обещавшего рассказать ему обо всем. Поздно! Обо всем, что хотел рассказать старик, Саша догадался.

Разум растворялся в алкоголе, глубоко в сознании все становилось по своим местам. Он растерянно оглядывался, слышал рев толпы в большом зале дворца. В том, что это был дворец теперь не оставалось сомнений. Люди называли его повелителем и владыкой. Царем, сыном бога… Становилось ясно, что Саша очнулся в теле другого человека, в другом времени, за много лет до привычной жизни. Пришло осознание, человек, к которому обращались пирующие был древним полководцем, правителем. Упоминание его имени вызывало ужас.

Александр…

Теска. Незнакомец, в чьем теле Саша невероятным образом оказался, когда пропустил злосчастный удар в подземном переходе от бандита Геннадия. С реальностью стоило считаться, новая реальность смотрела на него со дна кубка полного вина. Он пытался вырвать густой клок своих волос и глухо стонал, когда старик, тот самый, что привел его к столу, а теперь внимательно наблюдавший за ним со стороны, поднялся на ноги.

– Внимания!

Ему пришлось несколько раз выкрикнуть свои слова, прежде чем на него обратили внимание, прислушались. Головорезы, первыми вернувшуиеся к ложам после появления Саши в зале, при словах старика поднялись на ноги. Они с дружным хохотом подняли чаши. Вино плеснуло на стол, залило блюда, испачкало хитоны, но никому не было до этого дела. Будучи изрядна навеселе, они осушили свои чаши до дна, тут же вернули их на стол, прислуге, чтобы та наполнила их вновь.

– Слово Аристотелю! – вскричал один из них.

– Слава учителю Александра!

Старик, дождался пока в зале повиснет тишина, продолжил.

– Предлагаю выпить за то, что может показаться безумием на первый взгляд! – вкрадчиво сообщил он.

– Выпьем! Отчего не выпить! – расхохотался один из головорезов.

Теперь Саша знал, как звали загадочного старика. Аристотель. вскинул руку, вновь призывая к тишине.

– Выпьем за то, что кажется невероятным, если бы такое случилось с тобой Кен или с тобой Архон, да и со мной этого не могло произойти!

Аристотель замолчал, медленно, с прищуром обвел взглядом собравшихся на пиру людей.

– Выпьем за воскрешение царя Александра! Великого Александра Македонского! Ура!

– Ура! – ответил дружным ревом хор голосов.

Лес рук с чашами вина взметнулся вверх. Показалось, люди за столами сойдут с ума. Слова старика звучали издалека. Саша остался сидеть на месте, наблюдая за творившимся в зале безумием. Он был пьян, но главные слова, прозвучавшие в этот вечер в зале, хорошо запечатлелись в сознании. Он запомнил их, пусть пока не придал словам должного значения, как не придал значения ничему из того, что происходило с ним прежде. Просто потому, что Саша ничего не понимал. Человека, в теле которого он оказался звали Александр Македонский.

***

– Если продолжишь так пить, Александр, то скоро вновь окажешься на том свете и лично передашь привет Аиду!

Аристотель несмотря на то, что выглядел дряблым стариком буквально поволок Сашу прочь с пира, не обращая внимание на то, что Саша развлекался игрой в коттаб. Время перевалило далеко за полночь, но праздник был в самом разгаре. Головорезы, на деле оказавшиеся ближайшим окружением македонского царя выпили совершенно безумное количество вина, в ход пошел не один геркулесов кубок, но никто не думал останавливаться, веселье было решено продолжить до утра.

– Оставь меня, – выдавил Саша, язык переплетался. – Тебе какое дело до того, где я окажусь?

– Скажи спасибо, что об этом не знает Пердикка! – фыркнул старик.

– Кто? – хихикнул Саша, которого рассмешило имя, названное Аристотелем.

– Молчи, с тебя достаточно!

– Я уже говорил, чтобы ты шел прочь! – взъярился Саша, смутно вспоминая, что не один раз прогонял навязчивого старика, контролировавшего каждый его шаг на пиру.

– Пойду, но как только отсюда уйдешь ты! – прошипел Аристотель. – Ты с ума сошел, раз треплешься с Антипатром?

Аристотель оглядывался и вежливо прощался с пирующими. Головорезы пребывали в такой кондиции, что даже не заметили собравшегося удалиться царя и его спутника. Пользуясь моментом, Аристотель вытолкал Сашу за двери и поспешно захлопнул их за собой. Саша у которого переплетались ноги чуть было не завалился на пол, споткнулся о порог, но сильные руки Аристотеля удержали его, не дав упасть. Старик деловито оттолкнул двух охранников, с любопытством наблюдавших за тем, как царь уходит с пира еле-еле передвигая ногами.

– Разгильдяи! Чего уставились! Сообщите начальнику караула, что владыка собирается на покой! – раздраженно бросил он.

Похоже авторитет Аристотеля был настолько велик, что охрана не посмела ослушаться. Один из охранников бросился выполнять поручение. Второй, боясь вызвать праведный гнев старика, встал по стойке смирно, уставился в пол и отвел взгляд от парочки, вывалившийся из зала. Саша, от которого вином несло за версту, снял с себя венок из плюща, врученный ему накануне Аристотель. По словам старика венок помогал защититься от опьянения. Работал он хреново, раз Саша едва держался на ногах. Он повертел венок в руках и нацепил его на голову бойца, который даже не шелохнулся.

– Вольно, салага! – Саша расхохотался, головорез явно не понимал, о чем с ним говорят.

– Александр… – Аристотель, бледный, как грозовая туча, не успел договорить, потому что Саша перебил его.

– Они все такие у вас? Скажи, чтобы он выпил вина за мое воскрешение!

Вместо ответа старик потянул Сашу через коридор, не обращая внимание на то, что тот ни в какую не хочет идти и упирается. Саша несколько раз пытался заговорить со своим спутником, но каждый раз Аристотель молчал, делая вид, что ничего не слышит. Они миновали несколько пролетов, в каждом из которых встречались с вооруженными отрядами охранников, Аристотель подвел Сашу к массивной расписной деревянной двери. У двери стояло сразу четверо бойцов с мечами наголо, вооруженных ксифосами, в доспехах. Саша вызывающе вымерил их взглядом, когда перед ним вырос настоящий громила ничем не уступающий в антропометрии молодому Шварценеггеру в первой части Терминатора. Он был высокого роста, с массивной челюстью и черного цвета глазами. Взгляд Саши упал на необычную татуировку на его плече.

– Повелитель! – вскричал громила.

Саша задумчиво уставился на него, силясь узнать, но вмешался Аристотель, который медленно покачал головой.

– Не сейчас, Пердикка.

Громила покорно кивнул, на лице его появилось озадаченность. Остальные четверо бойцов в отличии от охранников, стерегших пир, были одеты в полные металлические доспехи. Саша постучал по груди одному из бойцов, но не получил в ответ реакции, поэтому отошел в сторону, насвистывая мелодию себе под нос. Аристотель перекинулся с охраной парой фраз. Разговор продолжался недолго. Один из охранников открыл дверь, двое других помогли Аристотелю завести Сашу в комнату и уложили на кровать. Они тут же вышли, оставив старика наедине с Сашей. Через несколько минут, пока Аристотель мерил шагами комнату из угла в угол, один из охранников принес в покои кувшин. Это был тот самый громила, назвавший Сашу повелителем. Аристотель хлопнул охранника по плечу, прося удалиться. Пердикка не ослушался, но с беспокойством во взгляде посмотрел на Сашу. Массивная дверь плотно закрылась, старик в довесок задвинул засов, держа кувшин в дрожащей руке.

Несмотря на то, что Саша был сильно пьян, он видел, что старик нервничает и не находит себе места. Саша довольно улыбнулся, уставился на потолок, на котором была изображена мозаика с осадой крепости. Голова кружилась и на секунду ему показалось, что картинка на мозаике ожила. Она плыла, переворачивалась, но не успел Саша закрыть глаза, чтобы забыться сном, как Аристотель вместе с кувшином подскочил к изголовью кровати и перевернул его над головой Саши. В кувшине оказалась ледяная вода, будто охранник принес ее из проруби. Надо сказать, Аристотель знал, что делал! Саша подскочил с промокшей насквозь простыни. Старик смотрел на него в упор строгим взглядом.

– С ума…

Он хотел сказать, что старик выжил из ума, раз позволяет себе подобное, но Аристотель отбросил кувшин и грубо съездил по его щеке пятерней. Звонко, смачно, так, что мозги разом встали на место.

– Поговоришь еще! Кто из нас спятил! – вызверился он и тут же добавил пощечину по второй щеке.

Пощечины вышли хлесткими, оба раза голова Саши болтанулась, но надо признать Аристотель добился нужного эффекта. Саша протрезвел. Пусть все еще кружилась голова от выпитого вина, но взгляд сфокусировался, в глазах перестало двоиться. Старик уставился на Сашу, утер струящийся пот краем хитона и усмехнулся.

– Паршивец, – сорвалось с его губ.

Саша молча сидел на краю мокрой кровати, приходя в себя, пока Аристотель деловито поднял с пола кувшин и аккуратно поставил его на стол.

– Что ты себе позволяешь? Видел бы ты себя на пиру! – старик всплеснул руками. – Так не подобает вести себя великому царю!

– Как? – язвительно спросил Саша, хотя ему было глубоко наплевать, что ответит на этот вопрос старик.

– Последнее дело сейчас остаться без головы, – Аристотель постучал себе по лбу костяшками пальцев. – Ты был настолько пьян, что выродки облепили тебя словно пчелы мед! Зачем я одел тебе венок! О боги! Александр!

Саша расхохотался, не в силах больше слушать причитания старика.

– Что-то не помог твой венок, а? Я пьян!

– Как он поможет, если ты выпил годовой запас вина? – отмахнулся Аристотель и тут же раздраженно пробурчал. – Я знал, что от тебя нельзя отходить не на шаг! Когда угодно, но не сейчас! А ведь с утра встреча с послами! Я надеюсь ты помнишь об этом?

– С послами…

– Из Тхаджа к нам прибыла делегация арабов! Что прикажешь делать, если ты не явишься на встречу? То, что сделано на Персидском заливе рухнет!

Саша всмотрелся в глубокие, полные сожаления глаза старика. Казалось, Аристотель искренне переживает за него. Вот только Саша понятия не имел, о чем говорит старик.

– Меня это волнует меньше всего, отмени встречу! – Саша прокашлялся, чувствуя, что в горле застрял жирный ком после всего съеденного на пире. – Принеси вина!

– Обойдешься! – отрезал Аристотель, но смягчившись добавил. – Могу велеть Пердикке принести кикеона! Вина ты выпил достаточно!

Саша прищурился, пытаясь вспомнить, что такое кикеона. На этот раз не вышло. Эффекта дежавю, который он испытывал не один раз не произошло. Как работает новая память предстояло только понять.

– Мне казалось, повелитель здесь ты, а не я.

Старик опешил от этих слов. Растерянно расправил складки на хитоне, подошел к двери, отодвинул засов и приоткрыл ее.

– Принесите вина.

Когда он обернулся к Саше на лице его отпечаталась тревога.

– Не делай ошибок, Александр – прошептал он.

Саша пропустил эти слова мимо ушей. Плевать он хотел! Если честно, совсем не хотелось продолжать разговор. Что за послы? Он знать не знал кто эти люди и зачем они придут сюда. Все это не касалось его никоим образом! Хотелось вернуться на пир, где ему наконец удалось забыться и отвлечься на время от проблем.

– Александр, – вкрадчиво начал Аристотель. – Повторю, завтра на совете у тебя встреча с послами…

– Велю казнить их, хочешь? А хочешь велю казнить вместе с ними тебя? – Саша поднялся с мокрой кровати, на которой было неприятно сидеть, но его повело, пришлось искать опору, как нельзя кстати пришелся столик.

Следовало отдать должное старику, он воспринял эти слова спокойно. Гордо поднял подбородок, всем своим видом показывая, что не собирается отказываться от своих слов.

– Можешь приказать казнить меня прямо сейчас, но ты обязан принять посольство, – заверил он.

Саша, который сказал эти слова сгоряча, явно не ожидал что Аристотель воспримет их всерьез. Он только отмахнулся. Насколько сложно все было здесь. Сейчас, трезвея, понимая, что реальность не удастся растворить в вине, как и не удастся сбежать от нее никаким другим способом, он тяжело вздохнул. В двери постучали, охранник принес вино, передал чашу Аристотелю. Старик протянул Саше глиняный ритон, выполненный в форме головы овна, на шее которого были изображены сестры Горгоны. Выглядело необычно. Саше несколько секунд стоял в замешательстве, а потом с раздражением выбил ритон из рук Аристотеля. Вино пролилось на кровать, запачкалось белоснежное белье, одежда Аристотеля, бычья шкура, лежащая под ногами. Сам ритон ударился о стену и разлетелся на мелкие куски. Старик остался стоять на месте с вытянутой рукой, в которой держал чашу. Он медленно опустил руку, вытер бороду, в которой затерялись капли вина и покачал головой.

– Проваливай! – прошипел Саша.

– Приди в себя, или то, что ты задумал никогда не осуществиться, – мягко, вкрадчиво сказал старик.

Саша ничего не ответил, опустился на край кровати, спрятал лицо в ладони. Может быть стоило вытолкать навязчивого старика вон из комнаты, чтобы наконец забыться сном… Саша задумался, понимая, что если поступит так, то ничего не изменится. Все останется на исходных. Проблемы следовало решать, а не убегать от них. Несмотря на отвратительное расположение духа вперемешку с полным безразличием к происходящему, он все же поднял голову и переглянулся с Аристотелем. Старик с невозмутимым видом опирался на стоявшую рядом с дверным косяком тумбу.

Саша раздраженно хмыкнул и растер затекшие веки. Сон как рукой сняло. Старик таки добился своего. На пиру Саша выпил целую амфору вина, чтобы на ночь забыться в безрассудстве, теперь все шло насмарку. Мысли одна за другой вновь подкрадывались в голову.

– Что тут происходит? Я мертв? Скажи, я умер? – прошептал Саша, голос дрожал.

Аристотель прекрасно услышал вопросы, но не торопился отвечать. Он задумчиво поглаживал свою бороду и смотрел в одну точку на стене. Показалось, взгляд старика поплыл и когда Саше уже подумал, что не получит ответа, Аристотель все же сказал.

– Если скажу, что ты воскрес, поверишь?

– Бред какой-то, – выдохнул Саша

В голове промелькнули неприятные воспоминания. Траурный зал, резня… Саша поежился. Бредово было даже допускать подобную мысль, не то, чтобы рассматривать ее всерьез. Неужели старик полагал, что такое возможно?

– Нельзя отвергать то, чего не можешь понять, Александр, – осторожно продолжил Аристотель.

– Как я оказался в гробу на траурной церемонии в том зале, – грубо перебил Саша.

Аристотель, которому пришлась не по душе грубость, приподнял бровь.

– На тот момент ты был мертвым вот уже третий день, лекари сообщили о твоей смерти, над твоим телом…

– Не хочу слушать! – оборвал Саша, схватившись за голову.

Аристотель только виновато пожал плечами. Что говорил этот старик? Неужто он действительно полагал, что Саша воскрес… Их взгляды пересеклись, но Саша первым не выдержал и отвел глаза.

– Ты веришь в это? – проскрежетал он. – Это чепуха, которая не укладывается в голову. Все было не так, клянусь!

Аристотель загадочно улыбнулся, подошел к двери, чтобы удостовериться, что засов на месте и дверь не откроют. Вернулся к Саше, положил ему руку на плечо и сильно сжал.

– Даже если так, не вздумай рассказать о том, что ты видел или чувствовал никому другому, – с расстановкой проговорил он и добавил. – Даже Роксане.

– Роксане? – Саша нахмурился, пытаясь изо всех сил вспомнить это имя.

– Своей жене Александр, ты не помнишь ее?

Саша рассмеялся, развел руками, не зная, что на это ответить. Рука Аристотеля все еще лежала на его плече.

– Я не шучу сейчас, достаточно любой искры, чтобы вспыхнуло пламя и тебя свергли с престола. Яд, которым отравили тебя был настолько силен, что мог вызвать галюци…

– Ты не веришь мне! – Саша раздраженно сбросил руку старика со своего плеча. – Так и скажи, что ты не веришь!

– Я говорю то, что есть. То, с чем тебе предстоит столкнутся, – спокойно ответил Аристотель. – Не больше и не меньше. Твое право делать выводы из моих слов.

Положение, в котором оказался Саша тянуло его ко дну. Слов ответить Аристотелю не нашлось. Все было сложно, запутанно. За его плечами прямо сейчас стояла огромная могучая империя древности, возможно самая великая из когда-то рожденных на этом свете и волей судьбы Саша оказался в теле человека, создавшего эту невероятную мощь! Осознание обрушилось на голову Саши сродни огромному штамповочному прессу. Саша вдруг понял, что не будь Аристотеля и новая ноша прибила бы его ко дну. Старик протягивал руку помощи, наставлял делать первые шаги в новом мире.

– Я верю, ты остался здесь не просто так, поэтому я рядом, – продолжил старик.

– О чем ты? – уточнил Саша, но в глубине души он понимал, что его не интересует ответ.

– Ты не закончил начатое и боги ли, или еще что-то неведомое нам дало тебе второй шанс. Ты побывал там, где не суждено бывать ни мне, никому другому, а значит ты выбрал верную дорогу Александр…

– Но…

Саша попытался возразить, однако Аристотель уверенно перебил его, твердо вознамерившись договорить.

– Дослушай, не перебивай! Я здесь, рядом с тобой и хочу проследить, чтобы никто из этих грязных свиней не отговорил тебя свернуть с пути! – выпалил старик.

Его глаза блестели, по его виду было понятно насколько важно для Аристотеля высказаться. Выплеснуть все, что скопилось внутри.

– Продолжай, – согласился Саша.

– У тебя множество врагов, они не захотят, чтобы ты продолжил свой путь! Бери больше Александр, возможно этого не захотели сами боги, раз произошло это… – Аристотель запнулся и вместо слов продолжил сверлить Сашу взглядом.

Он не договаривал. Слова его напоминали загадки, понять смысл разговора не представлялось возможным, но Саша мог утверждать на все сто – старик не верил, что Саша не имеет никакого отношения к Александру Македонскому. Аристотель охотно верил во что угодно, пенял на неведомый яд, о существование которого Саша знать не знал. По факту его предположения оставались домыслами, не имеющими отношения к правде. Правда же лежала на поверхности. Можно было говорить все, что угодно, но напротив Аристотеля сидел Саша Миронов, неизвестно как попавший в этот мир и никакого отношения к великому македонскому царю не имевший. Не находя, что ответить греку, Саша выругался, поймав себя на мысли, что и ругается он теперь на древнегреческом мате, вместо привычного русского красного словца. Изменилось все.

– Как я могу тебе доказать, что я не Александр Великий? – устало спросил Саша. – Не знаю о каком пути ты говоришь, у меня нет никаких врагов… – он глубоко вздохнул. – Ничего мне не нужно, пойми.

Глаза Аристотеля сузились.

– Мне не надо доказывать!

– Ладно, если я скажу, что знаю о том, что произойдет в будущем? Ты вообще знаешь, что станет с миром через две тысячи лет?

Аристотель насторожился, превратился во внимание. Саша, видя, что его слушают выпалил.

– Эти ваши побрякушки – ксифосы, как вы их тут называете, пельты, все это не будет никому нужным. У правителей будет оружие, которое разом сможет стирать с лица земли целые страны. Ядерная бомба, слышал что-нибудь об этом? Владимир Владимирович? Дональд Трами? – раздраженно спросил Саша. Он выставил перед собой руку с открытой вверх ладонью. – Смотри сюда. Бабахнет так, что ничего в живых не останется, – он врезал кулаком сверху по ладони. – Слышал что-нибудь о ядерном взрыве? Такой большой огненный гриб…

Саша, видя, как впитывает его слова Аристотель самодовольно хмыкнул, полагая, что произвел на старика нужное впечатление. Впечатление действительно было произведено. Аристотель оперся о изголовье кровати, а затем даже присел на ее край рядом с Сашей.

– У тебя были видения, Александр? Ты видел оружие Богов… – он со всего маху въехал себе ладонью по лбу, на коже тут же отпечаталась красная пятерня. – Значит это правда, Белый остров… – Аристотель запнулся, покраснел, схватился за хламис, принялся размахивать тканью, будто веером, воздуха старику явно не хватало. – Это же чудо! Я знал!

Саша смущенно сидел рядом, не понимая почему его слова вызвали такой трепет, а главное какое отношения к ядерной бомбе имел некий остров упомянутый стариком.

– Никаких видений у меня не было, просто… – Саша отмахнулся, но запнулся.

Затея разуверить старика провалилась. Если человек уверил себя, что происходящее чей-то промысел или поворот загадочной судьбы, то хоть кол на голове теши, его не удастся переубедить. Изменить отношение Аристотеля к себе Саша не мог. Выложи он сейчас что-нибудь еще и Аристотель наверняка заявит, что это результат касания Саши божьей благодати. Вот если бы он знал дату смерти старика… Хотя чтобы изменилось тогда, пожалуй, даже это не смогло бы ничего поменять.

Аристотель пребывал в эйфории от услышанного, то и дело повторял, что он верил и знал, а Саша закрепил его веру и доказал, что старик прожил жизнь не зря. Сашу все это безумно раздражало, но ничего не оставалось как ждать, пока старик успокоиться, чтобы продолжить разговор. Наконец, в царских покоях повисла тишина. На губах Аристотеля застыла улыбка, он сидел на краю кровати.

– Ты закончил? – покосился на него Саша. – У меня к тебе есть вопрос!

– Все что угодно для моего повелителя, – оживился старик.

– Люди, которых я видел в зале, когда… воскрес, – Саша с трудом заставил выдавить из себя слово, резавшее его слух. – Они мертвы?

Аристотель вновь стал серьезным, улыбка мигом исчезла с его губ, разом улетучилось праздное настроение. Сейчас он выглядел странным, каким-то подозрительным, что не могло не насторожить Сашу.

– Не знаю сколько они вкачали в тебя этой гадости, но должно быть достаточно – протянул он. – Тебе следует прийти в себя.

Саша задумался. Аристотель не ответил на прямо поставленный вопрос. Интересно знать, с чем это было связано. Возможно, Саша не должен был видеть, что там произошло? Так? Неудобынй вопрос поставил старика в тупик? Как бы то ни было, доверие сложно завоевать, но очень быстро потерять. Тут было над чем задуматься. Видя, что разговор не клеится, Аристотель поднялся и обратил внимание на чашу, наполненную маслинами, стоявшую на столе рядом с кроватью.

– Здесь была Роксана, Александр? – настороженно спросил он. – Вы говорили?

– Откуда я знаю? Мы зашли сюда вместе с тобой! – буркнул Саша, с трудом припоминая, что Роксаной зовут жену македонского царя.

Аристотель ничего не ответил, только внимательно смотрел на маслины.

– Если хочешь взять маслины, угощайся, – отмахнулся Саша, не понимая, куда клонит старик.

– Странно, что она не дождалась тебя.

Аристотель пожал плечами, взял чашу, оперся о стол, начал трапезу. Саша потупил взгляд. От вида маслин выворачивало наизнанку. На пиру было съедено столько, что теперь болел живот, а на неделю вперед ему было обеспечено несварение. Он вспомнил как поначалу отказывался есть, полагая, что пища на пиру может быть напичкана наркотой и горько улыбнулся.

– Ты говоришь о яде, о врагах. Кто они, что за яд? – тщательно подбирая слова продолжил Саша, сменяя тему разговора.

– Ты не понял, что тебя отравили? – как могло показаться искренне удивился Аристотель, ловко сплевывая косточку в чашу из которой ел. – Или до сих пор не веришь мне?

– Не знаю, – буркнул Саша. – Верю не верю, какая разница. Если что-то знаешь, выкладывай. Наверное, я бы не спрашивал, если что-то понимал.

– И не догадываешься, кто это сделал? Не понимаешь, что здесь происходит, какая идет игра? – продолжил задавать вопросы Аристотель. Вопросы не подразумевали ответов и только раздражали Сашу. Старик помолчал, съел еще несколько маслин. – Если это действительно так и ты ни о чем не подозреваешь, тем лучше. Я опасался, что ты начнешь рубить с плеча, но поспешность приведет к бунту, а это меньше всего нужно нам.

– Нам? – от возмущения Саша закашлялся.

Аристотель отставил чашу с маслинами и выпрямился.

– Нам! – с легкостью повторил он.

Они долго смотрели друг другу в глаза. На этот раз Саша не отвел взгляд.

– Кто эти люди, про которых ты говоришь, Аристотель?

Уголки губ мыслителя расплылись в улыбке

– Имеет ли это хоть какое-то значение, если ты все равно не поймешь о ком идет речь?

Саша замялся, чувствуя свое смущение. Ловко его уделал старик, ничего не скажешь. Действительно, назови Аристотель имена предателей и ничего не изменится. Саша не знал людей из собственного окружения. Другое дело какой смысл вкладывал в свои слова Аристотель? Не заигрывал ли старик с ним? Приходилось признать, что будь так, то и сам Саша прямо сейчас заигрывал со стариком.

– Скоро ты все узнаешь сам, – продолжил Аристотель, громко хлопнув в ладоши. – На утро назначен совет и тебе неплохо было бы выспаться, прежде чем солнце покажется на небосводе, – он было двинулся к дверям, но остановился, бросил взгляд на разбитую чашу в дальнем углу комнаты, ту самую в которой подали вино. – И еще, не груби с вином, оно сыграет дурную шутку… – Аристотель еще с минуту молча постоял у двери, затем отодвинул засов и вышел, махнув рукой на прощание.

Саша ничего не ответил. Когда дверь закрылась он услышал, как Аристотель обратился к одному из охранников.

– Пердикка! Не пускай никого! Ему необходимо прийти в себя! – сказал старик.

Саша усмехнулся. Аристотель мог промолчать. Сейчас не хотелось никого видеть, а первого пришедшего Саша, пожалуй, придушил бы собственными руками прежде, чем тот успеет заговорить. Он зевнул, широко открыв рот, наверное, впервые жизни не прикрывая зевок рукой. Плевать. Страшно хотелось спать, мышцы ломило от усталости. Вот только парадокс заключался в том, что сегодняшней ночью ему вряд ли удастся сомкнуть глаза и выспаться. Слишком отвратительными выглядели обстоятельства, в которых он был вынужден вариться. Он нехотя поднялся, уставился на чашу с недоеденными маслинами и в ярости перевернул стол. Предатели, яд, какой-то собственный путь Македонского… Ни о чем этом он не хотел даже слышать! Он, Саша не имел к этому никакого отношения и не собирался проживать чужую жизнь. Настроение сделалось еще паршивей от осознания, что чужая жизнь вдруг в один миг стала его жизнью. Теперь было не откреститься от судьбы человека, которого он никогда не видел и никогда не знал. Удивительно, но Саша даже не смотрел знаменитый фильм «Александр»… Отчего тогда странный выбор судьбы пал на него? Ответа не было. Он завалился на кровать, по щекам текли слезы. Обжигающие, соленые, но такие же чужие как весь этот мир.

Глава 2

***

Как и говорил Аристотель, военный совет собирался рано утром. Саша завтракал в своих покоях, когда в дверь постучали и сообщили, что полководцы ожидают своего повелителя в зале. Оставалось догадываться, как эти люди продрали глаза в такую рань, ведь еще ночью они были пьяны вдрызг, а многие вовсе не были в состоянии подняться со своих мест. Возможно, подобные попойки для греков не были редкостью и бывалым соратникам Александра Македонского зачастую приходилось проводить советы и встречи после пиров. На совете же предстояло принять арабских послов из Тхаджа, о прибытии которых стало известно еще вчера.

Настроение с прошедшей ночи стало немногим лучше. Саша заканчивал завтрак и с любопытством рассматривал мозаику. Великолепным рисунком в покоях Македонского был полностью украшен потолок. Если ночью, будучи выпивши и не в духе он не смог оценить всего великолепия покоев царя, то теперь спальня Александра Македонского, ставшая его спальней, заворожила Сашу до глубины души. Покои были заставлены предметами роскоши с особым изяществом и вкусом. Выделялись статуэтки древневосточных божков, вырезанные из слоновой кости, аккуратные миниатюрные фигурки тигров из черного камня. На стене у изголовья кровати висела карта мира громадных размеров, сшитая из составных кусков плотного пергамента. С любой точки в комнате без труда читались названия городов и рек на древнегреческом. В других местах стены украшали шкуры леопардов, к этим хищникам у царя была особая страсть. На столе стояло чучело орла, а в дальнем углу покоев в глаза бросалось висевшая на стене голова тигра, замершая в хищном оскале. Шкуру быка постелили возле окна. Дополняли убранство комнаты многочисленные предметы декора из золота, серебра и драгоценных камней, как подставки под винные кубки и дискосы.

Однако, безусловной изюминкой царских покоев была та самая мозаика, на которую все утро пялился Саша. В нижнем правом углу читалась корявая надпись, сделанная рукой автора: «Александр Великий в Персии». Художнику, создавшему произведение, выпала великолепная возможность отразить детали в мельчайших подробностях. Мозаика состояла из множества частей, величина каждого элемента была не меньше локтя в длину и ширину, по сути, представляя собой отдельную тщательно прорисованную картину. Войско Македонского штурмовало неизвестный персидский город-крепость, на поле боя развернулась ожесточенная схватка, где только случай определял счастливчика-победителя. В крепости персов, огражденный высокой стеной с башнями и целой кучей хорошо прорисованных защитников укрылся царь Дарий. Войску Македонского не удавалось взять укрепление и расправиться с царем, но судя по задумке художника в этот момент к сражению присоединялся воспаривший над полем боя Александр, который должен был переломить ход сражения. Художник постарался на славу, на лицах сражающихся замерли страх, ярость, гнев и все то, что только может испытать человек в бою. Лицо персидского владыки отражало ужас, когда как лицо Македонского светилось уверенностью, верой в победу, в себя и в собственное войско.

Саша наконец закончил с завтраком, отставил дискос на стол и вытер руки о недоеденный мякиш хлеба. Пора было выдвигаться на совет. Сегодняшним утром начиналось его первое знакомство с новым миром. Он был полон решимости разобраться во всем и понять с какой стороны начать распутывать клубок рухнувших на него проблем. Новые начинания следовало делать на совете. Там он сможет ближе познакомиться с людьми, поддерживающими его и именно там, он мог увидеть тех, кто выступит против. Тех, о ком говорил Аристотель, когда рассказывал о яде и предателях, если, конечно, старик не врал и не дезинформировал его.

Стоило быстрее освоиться в новом для себя мире. Ведь от того насколько быстро он сможет понять ожидания окружающих зависело многое. В первую очередь, он ответит для себя, что сумеет дать этим людям, а что нет. Шаг, который ни в коем случае не стоит обесценивать. Если Саша хотел вернуться в свое тело как можно скорее, следовало обнаружить причину, по которой он оказался в теле чужом. Что если вправду было незаконченное дело у Македонского и Саше требовалось довести начатое царем до конца. Мысли не давали покоя. Чтобы сбросить с себя их груз, Саша поднялся с кровати и вышел из покоев. На пороге ожидали охранники, бывшие настоящими телохранителями царя. Эти люди, которых насчитывалось семь человек ни на шаг не отходили от дверей царских покоев, дублируя дворцовый караул. Командовал ими Пердикка, уже знакомый Саше прежде. Зная, что от этих людей не избавиться и с их присутствием придется мириться, он в знак приветствия кивнул им. Вместе с телохранителями чуть поодаль от дверей стоял Аристотель. Пердикка наотрез отказался пускать старика в покои к царю, и он терпеливо дожидался своего часа в коридоре, а при виде Саши улыбнулся, помахал рукой.

– Мой повелитель! Дай пройти, Лисимах.

Старик попытался протиснуться мимо одного из телохранителей, но здоровый детина с неровным ирокезом на голове, рельефной мускулатурой, гладковыбритый, перегородил Аристотелю дорогу.

– Тебе стоило бы научить фессалийца манерам! – всплеснул руками старик, обращаясь к начальнику царской охраны, но тот только улыбнулся.

Саша уверенно положил руку на плечо телохранителя, перегородившего дорогу старику.

– Пропусти, – попросил он.

Охранник тут же повиновался и отошел. Наблюдать как здоровый детина с ирокезом повинуется каждому сказанному ему слову будто марионетка было непривычно. Саша почувствовал неприятный осадок внутри. Интересно насколько далеко можно было зайти в распоряжениях?

Аристотель, прихрамывая, подошел ближе. Как бы не хорохорился старик, но после того, как он вчера протащил Сашу на своем горбу к покоям у Аристотеля разболелась нога. Он обнял Сашу, искренне улыбнулся.

– Как спалось?

– Мы кажется идем на совет? – ответил Саша, не горя желанием завязывать ненужный диалог.

– Выглядишь паршиво, хочу сказать, – хмыкнул Аристотель.

– Не твое дело как я выгляжу, проведи меня к полководцам! – огрызнулся Саша, которого жизнерадостность старика быстро вывела из себя. – Ты, кстати выглядишь не лучше.

Аристотель коротко кивнул, в один миг лицо его сделалось серьезным, кислым, будто бы он съел целый лимон за раз.

– Если серьезно, ты подумал над тем, что я говорил вчера? – поинтересовался он.

– Ты говорил много, над чем я должен был думать?

– Я говорю про твой путь, – шепотом сказал старик, оглядываясь на телохранителей.

Саша ничего не ответил. Они шли по широкому коридору к залу, где обычно проводил свои совещания Александр. Саша смутно припоминал дорогу, вчера они уже шли здесь после затянувшегося пира.

– Для начала, я поговорю с полководцами и приму арабов, – наконец сообщил Саша.      – Потом поговорим об остальном, если у тебя останутся вопросы.

– Что ж, – брови старика сделались домиком. – Решение имеет право быть, я бы даже назвал его взвешенным.

Они шли дальше по коридору. Саша был взят в плотное кольцо телохранителями, но все же ухищрялся рассматривать убранство места, в котором он оказался. Аристотель в своих речах не раз называл здание дворцом, теперь появилась возможность убедиться, что это действительно так. Коридоры наверху и близко не имели ничего общего с подземными ходами, где царила сырость, на стенах проглядывался мох, а в большинстве случаев не было освещения. Над землей все отличалось убранством и изысканностью. Никто не жалел денег на яркое освещение, а среди коридоров дворца в местах до куда не доходили прямые солнечные лучи было светлее чем днем на улице. Повсюду стояли статуи из кости, камня и металлов, в основном позолоченные. Статуи изображали сказочных животных и людей, застывших по задумке скульптора в самых разнообразных позах. Саша обратил внимание, что на головах статуй одеты венки из свежих роз. На людях, запечатленных на статуях, практически не было одежды. Одновременно встречались поделки из дерева, в основном резьба, но такой красоты, что мимо них нельзя было провести взгляд. Голый камень стен украшался драгоценными камнями, где-то фресками, картинами, свитками с различными надписями. Македонский не жалел никаких сил и средств, чтобы украсить дворец и сделал из него произведение искусства. Саша в отличии от телохранителей и тем более Аристотеля то и дело оглядывался, рассматривал красивые фигурки и необычные камни. Остальным подобный уклад казался настолько обыденным, что глаз их был замыленным, а все вокруг примелькалось.

Через несколько минут они подошли к залу, где был назначен военный совет. Пердикка открыл дверь, первым зашел внутрь, не пуская Сашу, который поймал на себе выразительный взгляд Аристотеля, прежде чем зашел в зал сам. Как ни крути, но в одном Аристотель был прав на все сто. Если Александр Македонский окружил себя столь внушительной личной охраной, не отступавшей от него ни на шаг и следовавшей за царем по пятам, куда бы он ни двинулся, чтобы не задумал, резонно было предположить, что царю было чего опасаться, а значит у него было много врагов. В таком случае не удивительно, что среди ближайших сторонников Александра могли оказаться люди двуличные, готовые предать.

С этими мыслями Саша вошел в просторный зал, где должен был пройти утренний военный совет. Посредине зала стоял стол, к удивлению его накрытый так, будто вместо собрания в зале намечался очередной пир. За столом сидели полководцы, многих из них Саша припоминал по вчерашней пирушке и сейчас с трудом, но все же узнавал своих соратников в лицо, но увы толком не припоминал их имен. Полководцы при виде Саши поспешно вставали со своих мест, почтительно кланялись. Двое телохранителей остановились у дверей, ведущих в зал. Лисимах и Пердикка последовали к столу и замерли у места, предназначенного для Македонского. Саша с удивлением заметил, что как минимум двое из его соратников все еще пьяны и не отошли от ночной попойки. Впрочем, удивляться тут было нечему. По-хорошему совет следовало отменить или перенести на гораздо более позднее время. Наверное, будь здесь настоящий Александр Великий, он поступил бы именно так, однако Саша, которому не терпелось познакомиться с соратниками ближе, решил начинать совет во чтобы то ни стало, прямо сейчас.

Он осторожно присел за скамью, показал, что военачальники могут усаживаться. Те сразу расселись по своим местам, как ни в чем не бывало вернулись к прерванной трапезе. Саша с минуту сидел молча, собирался с мыслями. Предстояло понять с какого конца начать разговор. Наконец, он прокашлялся и сложил руки на стол.

– Начнем совет? – предложил он.

– О чем будем говорить, Александр! – спросил один из полководцев, уплетающий за обе щеки большой кусок хорошо прожаренного мяса.

Кассандр… Саша с трудом припомнил его имя, вчера они общались с ним на пиру. Кассандр на вид был совсем молодым человеком, не больше двадцати пяти лет. Возможно, моложавости ему придавала выбритое начисто лицо, на котором еще не было ни одной морщины. Впрочем, глядя на огромные бицепсы офицера и многочисленные шрамы, у Саши не поворачивался язык назвать его пацаном. Кассандр с удовольствием ел виноград и ожидал, когда получит ответ на свой вопрос. Саша взглянул на Аристотеля, который не отставал от остальных и давно приступил к трапезе. Старик поймал взгляд Саши.

– Если Александр соизволит прислушаться к старику, я скажу с чего следует начинать, – самодовольно заявил он.

– Прислушаться? – переспросил Кассандр, на лице его появилось раздражение. Он даже перестал жевать, сплюнул непрожеванное мясо и бросил недоеденный кусок. – Немного ли на себя берет тот, кого на совете быть не должно и давно ли наш царь Александр вернул тебе милость?

– При всем к тебе уважении, сын Антипатра…

Саша не дав разгореться спору съездил кулаком по столу. Он немного не рассчитал силы, со столешницы перевернулся кубок, до краев наполненный вином. Напиток вылился на двух полководцев, сидевших по левую и правую руку от Александра, но те даже не шелохнулись, будто ничего не произошло.

– Я буду решать, кто будет говорить, а кто будет молчать, – взревел он.

Полководцы недоуменно переглянулись. От взгляда не ушло, что молодой и горячий Кассандр было потянулся к мечу, но его остановил сидящий рядом полководец, старик, также запомнившийся Саше по пиру. Он положил руку на ногу Кассандру, крепко сжал его колено. Нравы здесь были суровыми, поэтому любая мелочь, любое неосторожно брошенное слово могли привести к кровопролитию. На этот раз обошлось, но Кассандр отнюдь не собирался скрывать своего раздражения. Он резко отодвинул от себя дискос с куском мяса, но ничего не сказал.

– Прошу прощения, за своего сына, Александр, такого больше не повториться, вино ударило в его голову… – прошептал тот самый старик, который все еще держал руку на колене Кассандра, впившись пальцами в его плоть.

– Спасибо, Антипатр, – учтиво кивнул Аристотель.

Саша промолчал, не зная как реагировать на этот странный выпад. Слова молодого офицера о том, что Аристотель был в немилости у Македонского, насторожили. Выходит, между ними пробежала черная кошка. Интересно как, когда это было и почему. Зарыт ли был топор войны? С другой стороны, можно ли было доверять Кассандру, которого в отличии от Аристотеля Саша толком не знал и до этого момента успел лишь перекинуться парой ни к чему не обязывающих фраз. Саша заерзал на скамье. С другой стороны, он просто обязан был дать знать своим соратникам, кто хозяин в доме, фундамент которого начал раскачиваться. Стоит зевнуть, как из рук тут же заберут власть. Вот только кто из них был врагом, а кто другом?

– Продолжим совет. Ты что-то хотел сказать, Аристотель?

– Надобно принять посольство арабов, чтобы потом было что обсудить и принять правильные решения, – охотно продолжил старик. – С них предлагаю начать!

– С арабов! – не выдержал и расхохотался Пеквест, один из тех, кто составил Саше компанию в игре в коттаб сегодняшней ночью. – Александр, ты вообще слышишь, что он говорит? Он хочет принять грязных набатеев!

– Как он попал сюда, советничек? – фыркнул еще один полководец, с безразличным видом пялящийся на Аристотеля и потягивающий вино.

Его имени Саша не смог припомнить, но Аристотель ехидно улыбнулся в ответ полководцу.

– Наверное, также, как и ты, Лаомедон? Вон через те двери, – старик указал полководцу на выход.

Лаомедон перестал пить вино. Полководец явно не ожидал подобной дерзости от собеседника, но к своей чести он промолчал и не стал обострять конфликт. Однако на губах его появилась странная ухмылка.

Подобная реакция соратников поставила Сашу в тупик.

– Почему не начать с арабов и не принять их посольство? – Саша пытался говорить как можно увереннее, но все же замялся.

Аристотель не стал дожидаться, пока полководцы дадут реакцию и обернулся к телохранителям Македонского, которые застыли у дверей. Он жестом попросил их привести в зал послов. Лучше было взять инициативу в свои руки, Аристотеля только можно было поддержать.

– Будьте добры, Аристон, пригласи гостей.

Телохранитель уставился на Сашу и тот кивнул в ответ.

– Заводите, я хочу принять посольство.

Аристон замялся. Насторожился Аристотель, на лице которого Саша уловил беспокойство. С минуту в зале висела давящая тишина. Саша не понимал, почему телохранители не идут за послами. Не понимал этого и Аристотель, лицо которого делалось все бледнее. Наконец, молчание прервал Архон. Третий, включая Певкеста и Сашу горе игрок в коттаб. Саша даже припомнил, что Архон раньше вместе с Пердиккой состоял телохранителем царя. Полководец внушительно прокашлялся, обращая на себя внимание.

– Смею напомнить моему царю, что встречи с послами не будет, – лаконично сообщил он.

Аристотель вздрогнул и Саше показалось, что старику понадобилось все его мужество, чтоб в этот момент удержать себя в руках. Почувствовал легкий дискомфорт Саша.

– Почему? – неуверенно спросил он.

– Посланники казнены, – заявил полководец.

– Казнены? – лицо Саши вытянулось, он нахмурился, не понимая, что происходит, уставился на Аристотеля, который казалось вот-вот потеряет самообладание. – Кто отдал такое распоряжение?

Теперь уже удивление появилось на лицах его полководцев, с изумлением воспринявших слова Саши. Архон осторожно поставил на стол вино и энергично почесал макушку.

– Только ты мог распорядиться казнить послов, – подбирая каждое слово сказал он.

– Я ничего подобного не говорил! – Саша от возмущения подскочил. – Это ложь!

– Не горячись, Александр! – зашипел Аристотель, видя, что Саша выходит из себя после услышанных от полководцев слов. – Это сейчас не к чему, остынь.

Саша со свистом выдыхая воздух через нос осматривал офицеров, сидящих за столом. Возможно, старик был прав. Не стоило пороть горячку, сделай он это сейчас, как враг мигом поймет, что атака пропущена и тут же нанесет новый удар. Нет уж, следовало собраться, проявить стойкость и тогда все будет наоборот. Но все это было в теории. На практике было тяжело осознать, что люди, зовущие себя его соратниками, водили Сашу вокруг пальца. Они уверяли, что он делал то, чего бы не сделал никогда. Осознавать это было отвратительней всего!

Впрочем, полководцы кротко сидели на своих местах. На лицах их застыла покорность. Архон, Лаомедон, Пеквест, остальные. Даже Кассандр не шелохнулся и больше не потянулся к мечу, давая понять, что готов подчиниться любому решению своего царя. Тем отвратительней выглядела вся эта картина. Может быть, Саша искал не там? Срываясь на собственных соратниках, готовых доказывать верность делом, он показывал свою слабость. Мысль заставила вернуться к столу. Над ситуацией пора было возвращать контроль. Непросто, крайне непросто начался совет. Впрочем, наивно было полагать, что может получиться иначе. Он оказался среди тех, кто решал судьбы и с легкостью распоряжался жизнями других людей, поэтому просто здесь не будет никогда. Стоило учитывать, что для него начиналась новая игра. Правила игры никто не знал и важно было не ошибиться со стратегией у входа, чтобы потом горько не сожалеть, что игра стала проигрышной с самого начала.

– Когда это произошло?

– Ты объявил свое решение на пиру, – заявил Архон и хитро прищурился. – Перед тем, как вы с Аристотелем ушли с торжества.

Саша с трудом подавил в себе желание выругаться.

– Половина присутствующих здесь сможет это подтвердить, – сказал Лаомедон и обвел полководцев взглядом. – Ты отдал приказ, когда присоединился к нашей игре в коттаб.

– И вы казнили их? – прошептал Саша, уже проклиная тот момент, когда вчера согласился сыграть в дурацкую игру.

– Разве кто-то имеет право ослушаться приказ царя? – Антипатр нахмурился. – Когда это произойдет, боюсь это случиться в первый и последний раз, потому что тогда в пору будет казнить ослушавшегося.

– Все правильно, – только и нашелся Саша. – Что с ними стало?

– Послы казнены, их головы отправлены обратно в Тхадж вместе с почтовыми, – усмехнулся Архон.

– Ты понимаешь, что это начало войны! – Аристотель спрятал лицо в ладонях, пальцы старика массировали виски.

– Что тебя так беспокоит? – подался вперед Архон. – Ты озабочен судьбой набатеев? Я не ослышался?

– Ты лучше моего знаешь, что набатеев поддержат остальные, – прошипел Аристотель. – Майн, Катабан, Саба, мне продолжить?

– Все, кого ты назвал увлечены междоусобными войнами, – в разговор вмешался Антипатр. – Или думаешь, что Александр опасается арабов, которых прижал к ногтю Дарий? Забыл, как они подносили воду в пустыне некогда царю Персии? Напомнить его судьбу?

– Вы не понимаете, что творите, – покачал головой Аристотель.

Архон пропустил слова старика мимо ушей и даже не повернул головы. Саша переваривал сказанное. Желваки на скулах ходили взад-вперед. Что если действительно он сказал эти слова вчера? Он с ужасом понял, что не помнит большую часть вчерашнего пира. Воспоминания были обрывчатыми, неясными. Соответственно на пиру он мог говорить все, что угодно! Стоило людям увидевшим это направить ситуацию в нужное для себя русло, как они оказывались в выигрыше. Не произошло ли подобное с послами? Ведь не станет царь отказываться от своих слов, как мальчишка, ляпнувший невпопад? Да и не станет сам Македонский оправдывать свои слова тем, что был пьян. Неплохо… Саша смотрел в глаза Архона, силясь понять кто сидит перед ним друг или враг. Как бы то ни было, с этим человек следовало считаться впредь. Тоже самое можно было сказать обо всех собравшихся в зале. Однако, слова, прозвучавшие следом еще более озадачили Сашу.

– Если хочешь знать мое мнение, Александр, ты все еще не в себе и не помнишь, что говорил вчера, – начал говорить Архон медленно, с расстановкой. – Так бывает, когда пьешь через чур много неразбавленного вина. Я ведь предупреждал тебя.

Саша не ожидал подобной наглости и потерял дар речи. Что было возразить полководцу если тот говорил очевидные вещи? Как бы среагировал Александр Македонский? Что было позволено его полководцам, а что нет?

– Ты прав… – Саша услышал собственные слова.

Возможно, стоило промолчать, но не признать очевидные вещи… Признаться в собственной слабости с одной стороны, значило показать свою силу с другой. Признав свой проигрыш, можно было выйти победителем из ситуации, сложившейся не в его пользу. Мысль успокоила, но в зале чувствовалось напряжение. Остался осадок, скопившийся после слов, сказанных с обоих сторон. Надо отдать должное Антипатру, он, как самый старший на совете, первым попытался сгладить ситуацию, утекшую в неправильное русло.