Читать книгу Соло - Валерий Бардаш - Страница 1

Палатка заполнилась радужным светом, проникающим сквозь красную куполообразную крышу. По часам северной стены утро только начиналось, прямые лучи солнца еще не достигли его места, но обилиe света вокруг выдавало набирающий силу солнечный день. Пробуждаться не хотелось. Добраться до этой роскошной площадки удалось только с наступлением полной темноты. После двух подряд неудобных ночевок он наслаждался простором хорошо растянутой палатки и теплого спального мешка. Его палатка и мешок, сделанные по заказу, самых современных материалов и конструкции, выделялись своей откровенной чрезмерностью среди остального содержимого рюкзака. С годами он научился обходиться на маршрутах минимальным количеством еды и снаряжения, но спать любил с комфортом и гордился своим умением использовать все возможности рельефа для устройства на ночлег.

До сих пор стена не выказывала излишнего гостеприимства. Вчера он нетерпеливо дожидался наступления утра на узкой, наклонной полке, безуспешно пытаясь вытянуть во всю длину утомленные ноги и отодвинуться от холодного, трепыхающегося на ветру края палатки. Лишь лучам солнца, настигшим его к полудню, когда он поднимался по узкому ледовому кулуару, удалось окончательно вытеснить из тела память о плохо проведенной ночи. Он вполголоса ругал себя за то, что опять поддался на прелести холодных, северных стен. День прошел в тщетных попытках наверстать упущенное время и, конечно, затянулся.

Спешка в горах – непозволительная для одиночки роскошь. Обычно ему удается предупреждать необходимость в ней самой тщательной подготовкой. На серьезные восхождения он отправляется только с детальным планом в голове и любит шутить, что использует все доступные человеку средства для уменьшения риска, кроме самого последнего – отказа от восхождения. Всего, однако, не предусмотреть. Места для палаток ему порекомендовала побывавшая здесь недавно группа. Трудно представить, как они умещались на них втроем. Большие энтузиасты.

Дело, разумеется, не только в неудобствах. В этот выход приходилось почему-то сильней обычного подгонять себя, чтобы поддерживать нужный темп. Даже после такой хорошей ночи не хотелось высовывать голову из спального мешка, а хотелось продолжать нежиться в знакомом с детства состоянии утренней полудремы, когда в тепле и безопасности одеяла легко предаваться самым сокровенным мыслям и мечтам. А может, хотелось подольше удержать приятные ощущения, оставшиеся от ускользающего из памяти сна.

Временем для этого он не располагал. Сегодня по плану предстояло достичь вершины и, если повезет, заночевать уже на спуске где-нибудь на западном гребне. Западный гребень довольно простой, но до вершины еще далеко, почти на пределе того, что он может пройти за день. Следовало бы выйти на маршрут без промедления.

Он перевернулся на живот и широко раскрыл кольцо входа палатки. Внутрь ворвался свежий холодный воздух. Невидимое солнце уже щедро отдавало энергию заполнившей все вокруг до линии горизонта горной системе. Легкие облака, кажущиеся доступными с его высоты, оживляли вид своим неспешным передвижением. Внизу, на противоположной стороне ледового цирка, хорошо была видна морена, на которой он провел три дня в наблюдении за маршрутом. Потоки талой воды, пробужденные солнцем, уже заблестели, бесшумные с высоты, и забороздили по поверхности ледника. Привычно и охотно он отдался моменту созерцания.

Пока маленькая горелка работала над приготовлением кипяченой воды из снега и льда, он оделся и упаковал свой рюкзак. Чашка чая и калорийный пакет – его обычный завтрак, вечером он выпивает на одну чашку больше и съедает еще один пакет. Такой скудный рацион, по многократному опыту, мог поддерживать его вполне работоспособным в течение четырех-пяти дней. Он без особого труда преодолевал соблазн технически посильных, но более длительных маршрутов, на которые нужно нести больше еды и горючего. Тяжелый рюкзак – испытанное средство испортить хорошее восхождение. Рюкзак, который он прилаживал на спину, содержал, кроме палатки, спального мешка и газовой горелки с баллончиком газа, еще шесть калорийных пакетов, запасные перчатки и носки. Остальное снаряжение он надел на себя. На обвязке висели два карабина, набор френдов с двумя веревочными лестницами и ледобур. Кошки были пристегнуты к ботинкам, в правой руке он держал ледоруб, в левой – ледовый молоток.

Предстоял относительно легкий день, что, конечно, не означало возможность расслабиться. Стенная часть маршрута осталась внизу, дальнейший путь шел по постепенно выполаживающемуся огромному куполу вершины – неупорядоченному нагромождению скал и льда. Не такой крутой, как стена, рельеф все же не из самых простых. Лед и скалы в местах, где они граничат друг с другом, часто теряют прочность и требуют особого внимания. Если повезет, большую часть дня он проведет на льду, обходя, где возможно, скальные выходы, даже если это означает не самый короткий путь наверх.

Обе ноги по-прежнему на ровной площадке, он застыл в полной готовности, неожиданно затрудняясь сделать то, что давалось очень легко все эти годы, – первый шаг. Большая часть купола вершины не просматривается с морены, составить хорошую картину этой части маршрута во время наблюдения не удалось. Напряженным глазам и чувствам открывались лишь первые сорок-пятьдесят метров пути. В распоряжении оставался только один способ узнать, что его ждет впереди. Он попытался сосредоточиться на приятном ощущении от хорошо сбалансированного, легкого ледового молотка в левой руке в надежде вызвать привычное чувство предвкушения. Предвкушение не приходило.

Промедлив еще немного, он наконец придвинулся к ледовому склону, воткнул в полуметре над головой сначала ледоруб, затем молоток, коротким движением приставил зубья правой кошки, затем левой – и покинул площадку. Тело привычно вошло в отработанную до автоматизма череду движений. Он начал быстро подниматься.

Так продолжалось недолго. Ночевка еще не успела скрыться из вида, когда давно забытые ощущения вдруг обрушились на него. Неуверенность и сомнение быстро овладевали каждой клеткой его тела. Вдали от защищенной площадки он ощутил с непривычной остротой крутизну уходящей глубоко вниз стены, угрожающее нависание масс сверху и отчаянно захотел оказаться где-нибудь в другом, ровном и безопасном месте. Сопротивляясь панике, он нашел в себе силы добраться до подходящего места, быстро закрутил ледобур и с облегчением пристегнулся к нему.

Прошло немало времени, прежде чем он решился выкрутить этот ледобур. Он висел на нем под прикрытием небольшой скалы, упираясь расставленными ногами в склон. Под его весом страховочная петля натянулась и прижала ушко ледобура к ноздреватой поверхности льда. Следуя легким перемещениям его тела, ушко дергалось из стороны в сторону, вырезая во льду полуконус. Момент, которого он давно уже опасался, был позади. С облегчением и удовлетворением он чувствовал, что овладевает собой. Дела могли обернуться хуже, случись это в менее подходящее время – вчера на стене, неделю назад на другой стене, месяц назад еще на одной, несколько лет назад на простых маршрутах ущелья. С недавних пор, полагаясь по-прежнему на необычайную благосклонность судьбы, он отправлялся наверх с прочно поселившейся в сознании мыслью, что в один день все может вернуться на прежние места. Что пришло без предупреждения – может без предупреждения уйти.

В предупреждениях не было недостатка в этом сезоне многих откровений. Его жизнь перестала быть наполненной той мучительной внутренней борьбой, которая дала ей когда-то новое начало. С обновленной силой он ощущал ее ценность и наполненность. Известность и популярность не оставляли его таким равнодушным, как он любил показать. Все охотней он пользовался их плодами, хотя по-прежнему относился с небрежностью ко многим своим привилегиям, уверенный, что сможет без труда обходиться без них.

Исключением была его главная привилегия – неизменно выходить невредимым из опасной близости, один на один, с равнодушным миром гор. Эта привилегия незаметно перестала быть его единственным источником пополнения жизненной энергии, а все больше ощущалась как незаслуженная роскошь, которую он страшился потерять. Предчувствия неизбежности потери набирали силу, он подсознательно и сознательно готовился к еще одному испытанию судьбы. В мечтах ему удавалось продолжать свою насыщенную жизнь уже в новом качестве, зарабатывая ее тяжелым трудом. Он никогда не заблуждался относительно истинной цены своим восходительским достижениям, но только с недавних пор стал ощущать нарастающую неудовлетворенность. Сердце желало большего, невольно ускоряя этим перемену.

Ничто, разумеется, не могло сравниться с проявлением слабости на виду у всех. Поэтому он предпринял это восхождение только после того, как район покинула последняя экспедиция и он остался один во всем ущелье.

Пролетающие неспешно облака по-прежнему находили его в том же месте, в пятидесяти метрах выше ночевки. Он встал на кошки, немного приподнялся так, чтобы ледобур оказался на уровне пояса, воткнул повыше ледоруб и молоток, нагрузил их своим весом и начал выкручивать ледобур, настороженно прислушиваясь к себе. Ледобур медленно вышел изо льда и занял свое место на обвязке. Он снова взялся за ледоруб и ледовый молоток, сделал первый осторожный шаг, затем второй – и с облегчением пришел в движение. Одинокий, он стал пробивать свой путь среди хаоса льда и скал. Манера передвижения потеряла привычную легкость и быстроту, но его это мало беспокоило. Сосредоточенный на каждом своем движении, тревожась одновременно о прочности льда под острыми клювами молотка и ледоруба и о правильной позиции передних зубьев кошек, он совершенно утратил чувства времени и расстояния и, остановившись перед первым скальным участком, который нельзя было обойти по льду, затруднялся оценить пройденный путь и затраченное на него время. Ночевка скрылась позади, следующим надежным ориентиром могла служить только знаменитая горловина в нижней части купола.

Горловину нужно проходить в первой половине дня, он уже опаздывал это сделать. Большую часть северной стороны купола вершины прорезает сверху вниз перевернутый гигантский конусообразный желоб, оканчивающийся десятиметровым сужением. После двенадцати часов, в ясный день, нагретые прямыми лучами солнца, камни макушки начинают вытаивать изо льда и соскальзывать вниз. Ускоряемые земным притяжением, эти камни собираются в узкой части природного мусоросборника, на выходе из него отрываются в воздух, пролетают в свободном падении и бомбардируют ледовые склоны у основания стены. Место известно как Горловина Шести – в память о шестерке альпинистов, сорванных в нем камнепадом. Их могилы встречают поднимающихся по тропе в ледовый цирк вершины. Репутация участка не останавливает восходителей, неизменно соблазняющихся его технической легкостью. Справа и слева он окружен скальными нависаниями, на которые ни у кого после стены уже не остается ни сил, ни терпения.

Судя по характерному гулу, он находился недалеко от горловины, но до нее еще предстояло добраться. Очередное препятствие, скальный участок пятнадцати-двадцати метров длиной, глазу казался довольно простым, но сердце не легко было в этом убедить. Вчера он проскочил бы этот участок, не снимая кошек, сегодня это не представлялось возможным. Он подошел к скале, заткнул ледоруб за лямку рюкзака и взялся правой рукой за выступ, затем освободил от ледового молотка левую руку и нашел ей другой выступ. Аккуратно выбирая зацепки, он поднялся еще немного, пока ноги не оказались у границы льда и скал. Два френда погрузились глубоко в трещину, он пристегнулся к ним. Теперь можно было снять кошки. Одна за другой они отошли от ботинок и были привязаны поверх рюкзака. Влажные ботинки доставили немного беспокойства на заглаженных скалах. Осторожно он достиг верхнего края участка, снова надел кошки и встал на лед.

Больше выходить на скалы в тот день не пришлось, он прокладывал едва заметный след по прочному, некрутому льду, останавливаясь часто для короткого отдыха. Горловина гудела в полную мощь к тому времени, когда он достиг ее. Вырывающиеся из сужения камни издавали низкий, вибрирующий звук, пролетая высоко над его головой. Его день завершился, несмотря на то что невидимое солнце, наверно, только перевалило через зенит. Под прикрытием скального карниза он стал устраиваться на висячий ночлег.

Он с облегчением освободился от рюкзака и закрепил его в стороне. Затем организовал самостраховку и не спеша выбрал участок прочного льда для ледобура. Временем он располагал. Закрутив ледобур, он осторожно вынул из рюкзака палатку и сложил ее специальным образом. Получился хороший гамак – он в очередной раз похвалил умные головы конструкторов. К ледобуру был пристегнут один конец гамака. Для другого конца он, так же тщательно, приготовил два спаренных френда. Провозившись немного со шнурами, он подвесил гамак, осторожно погрузился в него, попробовал вертикальное и горизонтальное положение тела и остался довольным.

Солнце между тем на короткое время осветило его укромный уголок и снова скрылось за скалами. От погруженной в сверкающий, прозрачный воздух горной страны веяло холодным спокойствием. Вглядываясь в появившиеся на горизонте перистые облака, частые предвестники надвигающейся непогоды, он думал о том, что хороших дней осталось уже совсем немного. Лето закончилось, в приближении первого снега оживленный район быстро опустел. Люди устремились подальше от посуровевших гор в еще полные тепла и щедрот природы долины. Его от тех долин отделяли многие дни и недели.

Оставалось только вскипятить воду, выпить чай и съесть свой пакет. Он долго и безуспешно пытался вырубить небольшую выемку во льду, чтобы поставить в нее горелку. Неглубокий лед откалывался непредсказуемо. Утомившись, он оставил эту затею, уселся ровно в гамаке, устроил горелку на коленях, зажег, поставил на нее кастрюльку со льдом и долго сидел в напряжении, следя за тем, как лед превращается в воду и вода подходит к кипению. Разделавшись с ужином, он залез в спальный мешок, растянулся во весь рост в гамаке, прикрыл себя сверху краем палатки и приготовился дожидаться наступления следующего дня. Заходящее солнце окрашивало округу в нереальной сочности и силы краски, которые после прихода темноты еще долго оставались в его усталых глазах.

К полуночи холод опять сковал камни, и горловина затихла. Наступило самое подходящее время для прохождения опасного участка. Сон не приходил, усталости уже не чувствовалось. Правильным решением было бы быстро собраться, проскочить горловину и подыскать хорошее место для палатки. Если верить описанию, в пяти веревках выше есть подходящая площадка. У него был с собой налобный фонарик на тот случай, если лунного света окажется недостаточно.

Ночные выходы он совершал редко и неохотно. Только когда это абсолютно необходимо, он мог заставить себя открыть глаза в темноте, преодолеть сопротивление непробудившегося тела, покинуть тепло спального мешка и одеться в холодную одежду. Одетый и совсем не сонный, в ту ночь он не чувствовал в себе желания очутиться на склонах купола одному, в темноте. Подъем на пять веревок может вполне занять весь завтрашний день, судя по темпу прошедшего дня. Он помнил, что ледовый склон в этой части становится круче. Не желая открывать глаза, он решил, что двинется вперед, не теряя времени на завтрак, как только начнет светать. Тишина цирка изредка нарушалась далекими камнепадами. Утомляемый мыслями и неудобством ночлега, он стал впадать в состояние полудремы. Возбужденный мозг перенесся к началу его одиссеи.