Читать книгу Попутчики. Рассказы - Валерий Бронников - Страница 4

Боль появилась внезапно, будто по затылку ударили кувалдой. Состояние совсем неважное – это Алексей чувствовал. Тридцатиградусная жара и постоянно надоедающий гнус доставляли немало неудобств. К этому надо добавить, что его слегка подташнивало.

Они вчетвером сидели на камнях и обедали. Алексею ничего не лезло в рот без аппетита. Он нехотя ковырял ложкой в банке рыбных консервов и через силу ел, зная, что раз подошло время обеда, он должен быть таким же голодным, как остальные. Он сел в сторонку на случай, если вырвет, чтобы не портить аппетит остальным рыбакам.

– Мужики, меня тошнит, возможно, вырвет, не обращайте на меня внимания, – на всякий случай предупредил он.

– Мы и не обращаем, – ответил Жора, – Аппетит вряд ли ты нам испортишь.

– Ты, наверно, перегрелся на солнце, вот и тошнит, – рассудительно заметил Василий Фёдорович, самый пожилой мужчина, которого все уважительно звали по имени и отчеству.

– Скорее всего – это последствия удара. Я, наверно, сотрясение мозга всё же получил.

– Полежи в тенёчке, пока без тебя порыбачим, всё пройдёт, – это сказал четвёртый, Андрей.

Перед обедом они наткнулись на пороге малой речки на отменный клёв хариуса. До этого как-то рыба клевала неохотно, а тут на пороге начали хватать приличные экземпляры, поэтому они и решили здесь остановиться. Пока двое занимались обедом, остальные продолжали удить рыбу.

Алексея вырвало, обед не пошёл на пользу. Его мутило, голова кружилась, состояние такое, что всё валилось из рук и ничего уже делать не хотелось: ни обедать, ни удить рыбу, ни сидеть.

Мужики с огромным аппетитом заканчивали обед хорошим чаем, переговаривались, шутили, и, казалось, на Алексея не обращали никакого внимания. Все их мысли заняты хорошим клёвом.

Боль расползлась по затылку. Через несколько секунд такой же удар произошёл спереди, как будто ещё раз ударили чем-то тяжёлым, но только спереди, в лоб. Создалось такое впечатление, что голову зажали в тиски и начали медленно их зажимать. Перед глазами плыли круги, в голове мутилось, тошнота усилилась. Алексей, чтобы никому не мешать, отошёл на несколько метров и лёг в траву лицом вниз, считая, что гнус так будет донимать меньше. Силы отмахиваться совсем иссякли. Но не тут-то было: в траве гнус навалился со всей силой, облепив все открытые части тела, прокусывая сквозь одежду. Для кровососущих наступило раздолье – человек лежал неподвижно, не махая руками, не шевелясь, и не делая никаких попыток стряхивать с себя насекомых.

Мужики, пообедав, снова закинули снасти. Они таскали хариусов одного за другим. Клёв не прекращался. Алексей слышал азартные возгласы:

– Тяни!

– Подсекай!

– Разгильдяй, кто так подсекает!

– Тащи его, я перехвачу.

– Кидай к тому камню.

– Я попробую на овода.

Все эти возгласы, долетающие до его больной головы, означали только одно, что все занимаются рыбалкой. Им нет никакого дела, что его заживо съедает гнус. Алексей встал, пошатываясь, перешёл на солнцепёк, в то место, где обедали. Гнус опять навалился, но на солнце хватал не так азартно, но и лежать на солнце под укусами кровососущих тоже нелегко. Алексею стало совсем плохо. Он снова встал, подошёл к мужикам и сказал:

– Как хотите, а я лягу в лодку. Рыбачить больше не могу. Меня надо везти домой, пока живой – это решение принимать вам. По крайней мере, если выключусь, не надо будет затаскивать в лодку.

Домой ехать никому не хотелось, настоящая рыбалка только началась. Все скромно промолчали, только возгласы стали редкие и вялые. Алексей сам заядлый рыбак и прекрасно понимал, что значит всё бросить и возвращаться. Заехать на малую речку, преодолевая неимоверные трудности, и вернуться ни с чем не очень большое удовольствие. Он стаскал в нос лодки пустые канистры, чтобы его не замочило водой снизу, и устроил на них ложе, затем надел на голову каску, лёг и укрылся с головой брезентовым чехлом, спасаясь от гнуса. Эти движения дались ему нелегко. Сейчас он лежал и хватал ртом воздух, которого ему явно не хватало. Помирать он пока не собирался, но не исключал возможности, что может потерять сознание. Здесь, в носу лодки, он никого не обременит. Лодка может двигаться и останавливаться в любое время, он никому не мешал. Медленно ползли тягучие мысли, прокручивалось в голове всё происшедшее за несколько дней.

По малым речкам он ездил и раньше. Обычно его напарник Василий Фёдорович. Вместе они, как говорится, съели не один пуд соли. Разница в возрасте более двадцати лет, но это им не мешало вместе рыбачить. Василий Фёдорович спокойный и уравновешенный, а Алексей, наоборот, азартный, работоспособный и ловкий. Вместе они единое целое и обладали всеми необходимыми качествами для маленького дружного коллектива.

В этот раз на рыбалку собрались вчетвером. Жора тоже не раз ездил с Алексеем, а Андрей оказался с ними случайно, изъявив желание половить хариуса. Вчетвером на одной лодке по мелководью не уехать, поэтому решили ехать на двух лодках, по два человека в каждой. Две лодки загрузили полностью: горючее, моторы, провизия на несколько дней, снасти, тара и много другой мелочи, без которой в тайге вдали от населённых пунктов не обойтись. До конечной остановки езды двадцать три часа, если ехать без остановок, но без остановок не бывает. В пути надо выделять время на сон, на преодоление порогов и препятствий, в результате путь занимает двое-трое суток. Первая ночёвка получилась через четыре часа пути в избе. Если на пути имелась изба, предпочтение для ночлега отдавалось избе. С палаткой лишние хлопоты, теснота и температурные неудобства. Дневной жар сменялся ночным холодом. Земля тоже отдавала холодом, не прогревшись, как следует, от зимней стужи. Здесь им предстояла смена более сильного мотора на слабый, способный везти по мелководью. Иногда лодка на перекатах буквально ползла на брюхе, задевая днищем дно речки.

Нехитрый ужин приготовили моментально. Вчетвером, не вдвоём, каждый выполняет определённую работу, ускоряя тем самым, процесс подготовки к ночлегу. Насытившись, улеглись все спать.

Утро выдалось безветренное и солнечное, на небе ни единого облачка.

– Быстро пьём чай и вперёд, пока не начала донимать жара. За день надо пройти хотя бы половину пути, – Жора был категоричен. Он из четверых самый опытный по преодолению таёжных речек.

Алексей стаскивал в лодки вещи, вынесенные накануне для ночлега. Андрей кашеварил. Василий Фёдорович занимался своей видавшей виды амуницией, рассматривая сапоги-бродни, удовлетворённо крякнув, стал обувать ноги.

Вскоре «нырнули» в устье речки, у которой ночевали. Ширина её в устье не более десяти-пятнадцати метров. Иногда речка сужалась так, что едва протискивалась лодка. Крутые повороты не давали управлять мотором. Стоящий на носу человек, шестом помогал направить нос лодки по наиболее глубокому месту. Вскоре пошли завалы. Вывернутые ветром с корнем деревья перегораживали речку, делая запруды и собирая на себя весь хлам, который несло по реке. Иногда русло на большом протяжении чистое, а иногда «поперечины» встречались через каждые сто метров. Встречая препятствие, лодки останавливались, и мужики по очереди перерубали топором стволы, делая узкий проход для лодки, а иногда лодка проходила под упавшим стволом. Пассажиры помогали ей пройти, немного подтапливая вниз. Эта бесконечная работа продолжалась непрерывно с перерывом для приёма пищи. Люди изрядно выматывались, но продолжали с упорством работать на солнцепёке.

Алексей стоял на носу лодки и шестом направлял её на самое глубокое место, а Андрей рулил, проползая лодкой по склизким, заросшим зелёными водорослями, камням. Зелёная тина то и дело наматывалась на винт. Приходилось останавливаться и очищать винт или менять шпонку, срезанную при ударе винта о камень. Эта изнурительная работа отвлекала от созерцания изумительного пейзажа по берегам речки. Густая трава набирала силу и вымахала по самым берегам почти в рост человека. В воде, ближе к берегу, росли зелёные лопухи, служившие хорошим ориентиром, показывающим глубину воды. На глубоких местах лопухов не видно, возможно они не доставали до поверхности воды. Часто встречались крутые коричневые щельи. Чтобы увидеть их верх, приходилось задирать голову. Высоко, на самом краю щельи, стройные красавицы сосны упирались в самое небо. Иногда из-за крутого поворота на самом берегу показывался лось или олень. Животные спасались в воде от жары и гнуса. Они обычно удивлённо поднимали голову, созерцая невиданное чудовище, которое движется по воде, да ещё и гудит. Постояв так неподвижно, животные гордо и не спеша, скрывались в лесной чаще. Всё вместе составляло живописный ландшафт, который встречается только в нетронутых человеком местах. Хариуса виднелось много. Шустрые рыбины веером уходили от носа лодки по сторонам, иногда плыли целым стадом впереди лодки, когда не попадалось глубоких ямок и некуда скрыться. Рыбаки только смотрели на убегающую рыбу, но не останавливались. Вся рыбалка намечалась впереди, когда лодки начнут спускаться самосплавом вниз по течению.

Показалась очередное поперечное дерево, нависающее над водой. Алексей быстро прикинул расстояние от дерева до воды и понял, что лодка не пройдёт, махнул рукой рулевому, чтобы заглушил мотор. Голоса из-за работающего мотора не слышно, поэтому заранее оговорены подаваемые сигналы. Андрей сигнал видел, но никак не отреагировал. Со своего места, с кормы лодки, ему казалось, что лодка пройдёт под деревом, а Алексей уже представлял, как дерево через несколько секунд начнёт сметать из лодки всё, что лежит наверху. Он интенсивно начал показывать, чтобы рулевой заглушил мотор, но мотор Андрей выключил только перед самым деревом. Лодка по инерции продолжала двигаться вперёд, почти не сбавив скорость. Алексей упёрся обеими руками в дерево, пытаясь остановить движущееся судно, но сил его явно недостаточно. Гружёная посудина, примерно с тонну весом, почти не замедлила своего движения. Руки не выдержали и подогнулись. Алексей быстро нырнул вниз, пытаясь уклониться от ствола. В ту же секунду он получил страшный удар по голове. Разогнувшись по другую сторону дерева, он руками схватился за голову, а ствол дерева сметал в воду всё, что лежало сверху гружёной лодки. Остановилось судно, когда дерево оказалось перед Андреем.

– Больно? – Андрей сидел бледный и напуганный, – Мне казалось, что лодка проходит под деревом.

Алексей стоял, зажав голову. Боль оказалась такой сильной и пронзительной, что он в первую минуту не мог вымолвить ни слова. Просто стоял и молчал, держась за голову.

– Больно не то слово, – наконец, вымолвил он.

– Ты ударился о толстый сучок. Как же ты оказался без каски? Всю дорогу не снимал, а тут, как назло, снял.

Алексей никакого сучка не видел. Сейчас он внимательно посмотрел на дерево и увидел толстый сук, который был в нижней части поперечного дерева, но несколько под углом, и ему стало понятно, почему он его не увидел. Сук скрывал ствол дерева, так как смотрел он почти сверху, и стало понятно, почему он, точно рассчитав нырок, всё же ударился головой.

Они выловили упавшие вещи и проехали под деревом. В это время подрулила вторая лодка.

– Что уж теперь, поехали, – Алексей махнул вперёд.

Он пощупал голову. На темени имелась ссадина, которая кровоточила.

Андрей завёл мотор, и лодка снова побежала по водной глади. Голова у Алексея гудела, но боль притупилась, стала не такой острой. «Пройдёт», – мысленно подумал он. Вскоре о происшествии забыли. Новые впечатления и новые трудности ждали за каждым поворотом.

Очередная ночёвка опять получилась в избе. Путники не знали, где она точно находится, и исследовали множество поворотов, похожих по описанию на нужный. Только поздно вечером, уже отчаявшись найти избу, они её неожиданно увидели. Уставшие и измученные, быстро организовав ужин, рыбаки уснули мёртвым сном. Алексей уснуть не мог. Нещадно болела голова. Боль он терпеть умел и относился к ней снисходительно, приспособившись её не замечать, но неожиданно для себя он обнаружил, что в натопленной избе ему не хватает воздуха. Алексей просто задыхался. Его напарники тихо посапывали и, судя по всему, ничто их сну не мешало. Он долго лежал, не шевелясь и пытаясь дышать глубже, но ничего не помогало. Алексей задыхался. Тогда он поднялся и приоткрыл немного дверь. Струя свежего воздуха его освежила, и он почувствовал, что дышать стало заметно легче. Алексей лёг прямо на пол, головой к двери, оставив в проёме маленькую щелку для поступления свежего воздуха. Через некоторое время он тоже уснул.

Утром, после обычных процедур, рыбаки стали готовиться к дальнейшему подъёму по порогам. Алексей ничего не сказал напарникам о своих ночных ощущениях, так как на плохой сон никто не жаловался, и никто не угорел. Он догадывался, что у него предположительно сотрясение мозга, но вслух об этом не высказывался. Когда отчалили, он, как обычно, работал шестом, рубил деревья, выполняя работу, как другие.

Весь день опять прошёл в обычных заботах. Бесконечные повороты реки, казалось, никогда не прекратятся. Добраться надо до места, где два ручья, сливаясь, образуют исток этой реки, то есть до рассох. Дальше для лодки пути не было. Ручьи очень мелкие, узкие и завалены упавшими деревьями. По слухам именно в этих рассохах отменно клевал хариус, но до них надо ещё как-то добраться. Никто там до этого не был и не знал, как они выглядят эти рассохи. Рыбаки упорно двигались вперёд, прорубаясь через завалы.

Наконец, речка кончилась. Лодка почти упёрлась в красную щелью, похожую на утюг. На левом берегу стояла полуразрушенная изба, а на правом имелся небольшой зелёный лужок, пригодный для разбивки палатки.

– Приехали! – Андрей заглушил мотор.

Вторая лодка приткнулась к берегу почти сразу.

– Рассохи! – Жора показал на два узких ручья, сливающихся в общее русло.

Алексей пошёл осматривать избу. Василий Фёдорович занялся костром. Рыбаки, забыв про усталость, оказались довольны, что добрались до места. Поиски хариуса по рассохам оставили до утра. Сейчас следовало основательно устроиться на стоянку. Пробыть здесь придётся, может быть, более суток, всё будет зависеть от клёва. Поднявшись на щелью, Алексей обнаружил тропу, которая уходила по середине щельи вглубь леса. Казалось, что тропа не принадлежит ни одной из рассох.

– Здесь тропа, – крикнул он сверху, – Завтра проверим, куда она ведёт.

Он набрал сухого валежника и спустился вниз.

– Ложимся спать, встанем пораньше и пойдём вверх по рассохам. Судя по рассказам, здесь хариус крупный и его много. Надо только найти тропу, по которой ходят рыбаки. Ловят рыбу по левой рассохе, тропа выводит прямо к нужным ямкам, – Жора поведал, что слышал от рыбаков.

– Наливай! – Андрей недвусмысленно смотрел на Жору.

Все рассмеялись, но мнение оказалось единое, настроение у всех приподнятое.

– Много не налью. Ходить завтра пешком. На такой жаре будет тяжело. Пострадавшему наливаю первому, – ответил Жора.

Ко сну в этот вечер рыбаки не торопились, отдыхали, пили до седьмого пота чай, делились впечатлениями, подшучивали над Алексеем, как он пытался головой пробить дерево. Улеглись в палатку. Палатку поставили на еловый лапник, чтобы мягче было спать и не так сильно отхолаживало от земли.

Алексей опять задыхался. Мужики уснули сразу же, как улеглись, а он не спал. Не хватало воздуха, чтобы дышать, хотя палатка хорошо вентилировалась свежим воздухом сквозь стенки. Алексей уткнулся лицом прямо в стенку палатки, дышать сразу стало легче. Его одолевали невесёлые мысли. Медицинской помощи в глухой тайге нет, а ему становилось не лучше, а, пожалуй, хуже. Домой вернуться они смогут, как минимум, суток через трое. Надо терпеть. Он лежал с этими мыслями, хватая свежий воздух через стенку палатки. Внезапно он услышал шаги. Отчётливые и неспешные шаги по траве приближались к палатке. Кто мог идти? Скорее это шёл какой-нибудь лесной зверь. Шаги приближались и остановились у самой палатки. Затем в стенку, у которой он дышал, что-то ткнулось и начало давить внутрь. Алексей отодвинулся тихонько от стенки, отвёл максимально в сторону руку и со всей силы ударил в то место, где палатка натянулась от внешнего воздействия. От палатки кто-то кинулся прочь, затрещав сучьями. Получилось, что Алексей набил морду неизвестно кому. Впрочем, он и рассчитывал на эффект внезапности. Любой зверь от неожиданности должен был покинуть чужую территорию. Так и получилось.

Он ворочался до середины ночи и, наконец, сон сморил и его.

Утром все с приподнятым настроением собирались на лов рыбы. Разделились по парам. Алексей пошёл с Жорой по найденной накануне тропе. Тропа через пятьсот метров разделилась. Одна пошла вдоль правого ручья, а другая повела прямо в лес. Они, долго не размышляя, пошли в лес, считая, что тропа идёт напрямик к вершине ручья.

Солнце поднималось всё выше и выше. Идти становилось труднее, так как тридцатиградусная жара давала о себе знать. Алексею было ещё труднее: ныла голова, одолевала какая-то слабость. Он заметно начал отставать, шёл далеко сзади. Миновав лес, они вышли на опушку. Прямо на тропе виднелось старое кострище, кто-то когда-то отдыхал и обедал. Дальше шло болото, высохшее от жары, шириной примерно километра полтора. Ручьёв или их признаков видно не видно. Решили идти по тропе через болото. Миновав болото, попали на сухой с белым мхом сосновый бор. По бору в разные стороны убегали колеи от машин. Куда дальше идти, совершенно неизвестно. Уставшие и измученные от жары, рыбаки решили возвращаться обратно тем же путём и выйти на один из ручьёв.

Потеряв половину дня, друзья пришли обратно к развилке тропинки, и зашли вверх вдоль ручья. Спустившись со щельи вниз, попали к самой воде правого ручья. Сразу увидели в воде в ямках плавающих хариусов. Разложив телескопические удочки, рыбаки принялись за основное занятие. Хариус клевал отменно, только надо всё время передвигаться, так как, выудив рыбу в ямке, снова начинались поиски следующей ямки с рыбой. Один рыбак удил, второй шёл дальше. Так они провели остаток дня, пока не встретились с напарниками, которые поднимались от устья ручья вверх. Обсудив свои успехи, поднялись на щелью и по тропе пошли к палатке, которая оказалась совсем рядом. Ручей, петляя, делал множество поворотов, иногда загибаясь в обратную сторону, поэтому путь по ручью казался очень длинным.

Предстояла очередная ночёвка. С утра решили проверить второй ручей, а уже потом спускаться по реке на лодках, но планам не удалось сбыться. Ночью разбудил разговор людей. Рыбаки вылезли из палатки и увидели других рыбаков. Оказалось, что они спускались по левому ручью из соседнего района и хотели направиться дальше вниз по реке пешком. После небольшого совещания ночные гости пошли обратно по другому ручью, а лодки после непродолжительных сборов отправились самосплавом вниз по течению.

Хариус клевал вяло, но изредка всё же клевал. Впереди всех удочку забрасывал Жора. Это почётное место он получил, как лучший рыбак. Так и сплавлялись до обеда, пока не наткнулись на порог с отменным клёвом.

Алексей мысленно прокрутил всё их путешествие. Он слышал, как напарники продолжали выдёргивать рыбу.

– Тяни по воде, не вытаскивай наверх. Так больше шансов, что не оборвётся.

– У меня всё время хватает, но обрывается.

Алексей слушал эти обрывки фраз, корчился от боли, но прерывать рыбалку у напарников не решался. Решение должен принять кто-то один, кто захочет везти его до дому. Он понимал, что одному водителю без вперёдсмотрящего управляться с лодкой будет очень трудно. Вниз лодка разбегается на течении по инерции, и на крутых поворотах будет врезаться в берег, а это чревато последствиями, вплоть до опрокидывания. Перспектива не очень приятная. Две лодки вместе вряд ли пойдут, рыбалка, по сути, только началась. Он лежал, стараясь не шевелиться, так боль переносилась легче. Под чехлом гнус сильно не донимал, и можно лежать спокойно.

Через некоторое время он услышал:

– Мужики, я поеду домой. Алексей не встаёт, значит ему плохо. Может ему и в самом деле нужна медицинская помощь.

Это произнёс Андрей. Рыбаки ещё не верили в случившееся, и не понимали всей серьёзности ситуации.

– Андрей, ты не торопишься? Полежит Алексей и всё пройдёт.

– Нет, я поеду. Как бы хуже не было. Вы рыбачьте, а мы тронемся в путь.

Андрей начал укладывать свои нехитрые вещи и готовить лодку в обратный путь.

Алексей ещё не знал, что в голове у него лопнули кровеносные сосуды. Кровь постепенно заполнила весь череп и стала сжимать мозг, а жара и физическая работа только усугубляли ситуацию. Не знали этого и остальные рыбаки.

Лодка отчалила, и они отправились в обратный путь по порогам. Только в этот раз лодкой управлял один человек. Алексей лежал неподвижно в носу лодки.

Андрей ловко управлял мотором, помогая изредка ногой или шестом отталкивать от себя препятствия. Он старался, чтобы лодка не ударялась носом о берега и поваленные деревья. Иногда всё же он не справлялся, и нос лодки утыкался в берег. Он видел, как Алексей высовывал ногу и помогал, отталкиваться от суши.

– Алексей, я справлюсь сам, ты лежи, – просил Андрей.

Алексей ничего не отвечал, но и не переставал отталкиваться до тех пор, пока лодка не начинала снова движение. Потом он опять затихал под чехлом. Иногда Андрей просто глушил мотор и его окликал:

– Алексей, ты живой?

Он не отвечал, так как говорить ему трудно, просто поднимал из-под брезента

вверх руку и опять опускал. Они снова продолжали движение.

Через много часов они добрались до дому. Алексей вылез из-под брезента, сел и произнёс:

– Вовремя ты, Андрюша, меня довёз.

– Сиди, я найду телефон, вызову «скорую».

– Мои вещи ты найдёшь куда сложить?

– Не беспокойся, я всё приберу.

Наступило воскресенье, выходной день. Скорая помощь подошла прямо к лодке. От предложенных носилок Алексей отказался, пошёл в машину сам. Его привезли на станцию скорой помощи. Медицинская сестра осмотрела голову, но ничего не нашла. Царапина успела зарасти.

– Сейчас иди домой, а завтра придёшь на приём к врачу. Сам передвигаться можешь?

– Ходить я не разучился, а вот наступит ли для меня завтра, я не уверен. Дома никого нет, я в отпуске. Меня обнаружат не сразу.

После этих слов его отвезли в больницу. Больница оказалась переполнена, свободные места отсутствовали. Его уложили в коридоре. По коридору взад-вперёд ходили люди: больные, посетители, персонал. Лежать здесь не очень уютно и беспокойно, но Алексей ни на что не обращал внимания. Боль заглушала все внешние факторы и заставляла думать только о ней. Медсестра сделала ему обезболивающий укол. Укол мало помог, но боль немного притупилась. Кушать он отказался, ему ничего не хотелось и подташнивало. Алексей лежал, не шевелясь. То, что он в больнице и под присмотром небольшое, но утешение. На него никто не обращал внимания. Алексей иногда вставал по необходимости, снова ложился и корчился от боли.

На другой день всё повторилось. Он лежал сам по себе. Доктора в этот день не было, поэтому лечения никто не назначал и к нему никто не подходил. Приглашали, правда, на обед, но он отказался. Только ещё через сутки появился доктор. Жизнь его резко изменилась. Откуда-то немедленно появилось место в палате. Засновали сёстры с капельницами, с уколами, с таблетками. Уколы от иглы для Алексея, как комариный укус, по сравнению с той болью, которая сидела у него в голове, он их просто не замечал. Лежал он в хирургическом отделении, поэтому специально для него пригласили невропатолога. Был назначен курс лечения, запрещено всякое хождение и даже сидение. Встал вопрос о транспортировке его в областную больницу. Алексей сделал свой вывод: раз ходить запретили, а естественные надобности справлять в кровати он не умел, пришлось отказаться от пищи. Пил чай и ел только то, что жидкое, но это всё потом, а вначале он просто ничего не хотел кушать.

Палата рассчитана на несколько человек, самый тяжёлый из них Алексей. Остальные хирургические больные, кто до операции, кто после. Правда, налево от входной двери лежал человек ему хорошо знакомый – он инвалид. Когда-то давно ему запускали в позвоночник шприц и повредили нерв, после этого нижняя часть тела стала неподвижна. После Алексея он находился в наиболее худшем состоянии, а звали его Александр Александрович. Он садился на кровати, разговаривал, ел, пил. Состояние его удовлетворительное. Александр Александрович, когда узнал обросшего Алексея, задал вопрос:

– Тебя с чем положили?

– Кровоизлияние, болит голова.

– Голова пройдёт, а у меня уже ничего не пройдёт.

Алексею разговаривать неимоверно трудно, поэтому он промолчал.

На следующий день пришёл доктор и объявил, что ему возьмут на анализ спинную жидкость. Алексей сразу представил своего соседа, сделалось тоскливо и неуютно. Доктору он ничего не сказал. Боль внутри головы такая, что ему уже всё равно, что с ним будут делать, а мысленно сказал: «Делайте, что хотите».

Зашёл Андрей.

– Андрей, ко мне заходили из милиции. Спрашивали, каким образом получил травму. Будут спрашивать, говори, что я сам виноват, не вовремя выпрямился под деревом. Лишние разговоры и детали происшедшего знать всем не обязательно.

На процедуру увезли в кабинет, положили боком на стол, и доктор начал свою неприятную процедуру. Игла никак не хотела заходить в позвоночник. Медсестра держала ноги, а хирург манипулировал с иглой. Наконец, игла стала входить между позвонками.

– Алексей, почувствуешь жжение в какой-нибудь ноге, сразу дай знать.

– Хорошо. Пока ничего не чувствую.

Он продолжал лежать погружённый в свои мысли. Вдруг его нога, как пружина мгновенно распрямилась и сжалась обратно. Медсестра, стоявшая у ног, улетела в угол палаты. Алексей сам ничего не успел понять. Кажется, доктор задел нерв, и нога самопроизвольно сработала. Медсестра снова встала у ног, но уже с опаской. Алексей подумал, что она, наверно, ударилась очень больно, но сестричка мужественно продолжала выполнять своё дело, молча и не жалуясь.

Александр Николаевич наполнил шприц. Алексей ничего не видел, но по гробовому молчанию и переглядыванию медсестры с хирургом понял, что дело плохо. Шприц оказался полон крови.

– Сейчас тебе станет легче, – доктор поменял у шприца ёмкость и стал выкачивать жидкость снова. Наполнив несколько шприцев, он вытащил иглу.

Необходимость транспортировки его в город отпала сама собой. Везти нельзя, особенно на воздушном транспорте, где большие перепады атмосферного давления.

Алексею после процедуры и в самом деле стало легче. «Тиски» ослабили свой захват. Боль стала не такой невыносимой. Его снова увезли в палату.

Через некоторое время боль опять стала прежней. Он лежал неподвижно, стараясь не тревожить голову и закрыв глаза, чтобы не моргать. Проходили дни за днями. Его постоянно кололи, но ничего не происходило. Боль не отпускала, выматывала своим постоянным присутствием, отбирала последние силы.

Приехала жена с полуторагодовалым сыном, навестили его в больнице, но Алексей старался отправить их сразу домой, так как разговаривать не имел сил, а держать их возле себя, заросшего щетиной и постепенно ставшего похожим на скелет, обтянутый кожей, не имело никакого смысла. Он иногда щипал себя за мышцы ног. Там, где обычно кожу нельзя было ухватить, она свободно оттягивалась двумя пальцами. Создавалось такое впечатление, что мясо под кожей исчезло. Сознание его не покидало, и он терпел своё состояние круглосуточно, иногда проваливаясь в недолгий сон и просыпаясь опять всё от той же постоянной и невыносимой боли. Привыкнуть к ней никак нельзя. Постепенно он не смог шевелить даже глазами, так как эти движения тоже давались мучительно.

Однажды утром, когда в очередной раз пришла Зинаида Ивановна, врач невропатолог, он перестал поворачивать глаза вслед за её молоточком, сказав про себя: «Делай, что хочешь, но я шевелить глазами не буду». Он смотрел в одну точку сквозь доктора, ни на что не реагируя, но всё понимая. Она убежала и через пару минут вернулась с медсёстрами, которые воткнули ему очередную капельницу и несколько уколов. Алексей так же не реагировал на их присутствие и так же молча сказал: «Делайте, что хотите». Вероятно, доктора подумали, что он без сознания, но он всё ощущал и понимал, однако приходилось терпеть нестерпимую боль.

Однажды, вспомнив маленького сына, который ещё плохо узнавал отца, у Алексея потекли слёзы. Нет, он не плакал, они потекли из глаз сами по себе. Ему стало очень неприятно сознавать, что маленький сын может остаться без отца. Надежды на выздоровление у него не оставалось, хотя и умирать он пока не собирался, лежал и терпел, надеясь на улучшение. И оно наступило. Примерно через месяц ему стало немного лучше. Боль была уже не во всей голове, а только в левой её половине. Он всё так же лежал небритый, заросший щетиной, худой и измученный.

Утром пришла медсестра Люба и сказала:

– Ну, чего разлёгся, как старый дед? В следующий раз приду, чтобы был побрит и выглядел, как жених.

Алексей попросил жену, чтобы принесла электробритву, долго и утомительно сбривал всё, что наросло за месяц. Ослушаться медсестру он не посмел. Слишком много они вокруг него крутились и вытаскивали с того света. На следующее утро он лежал гладко выбритый и помолодевший.

Дело пошло на поправку. А ещё через несколько дней ему разрешили садиться в кровати. Алексей давно ждал этого момента. Он сел на кровати, посидел, но ему не терпелось подняться на ноги – это он и сделал, но тут же обратно упал на койку. Тысячи игл вонзились в щиколотки ног. Таких ощущений он просто не ожидал. Оказалось, что ноги его не слушаются и не хотят держать тело. За месяц лежания Алексей не только разучился ходить, но и стоять. Немного отдохнув, он повторил попытку, но уже не сразу, а медленно привставая на ноги. Щиколотки снова начало нестерпимо колоть, но он терпел и, постепенно встав на полную ступню, постоял так несколько минут. Впереди предстояло ещё одно испытание – учиться ходить. Это испытание более приятное, он к нему стремился и не боялся преодоления возникших трудностей.

На следующий день он поднялся и, держась за всё, что попадало под руки, вышел в коридор. С этого дня Алексей стал усиленно питаться и набираться сил.

Голова продолжала болеть, но боль не казалась уже такой нестерпимой. Он жил своей жизнью. К нему доктор подходил на обходе только формально, так как всё, что можно было сделать, сделано. Остальное должно доделать время. Алексей стал уходить во время обхода из палаты, чтобы не ставить в неудобное положение доктора. В палате достаточно других больных с ранами, переломами, которым нужны необходимые перевязки и уход.

Он стал замечать, что исчезла память. Алексей видел людей, которые приходили, отлично знал, что их знает, но никак не мог вспомнить, как их зовут, ни фамилии, ни имени-отчества. Знал он только тех, кто его лечил, да узнавал жену, которая приходила почти каждый день. Остальные люди выпали из памяти. После определённых усилий он кого-то вспоминал, но ненадолго, вскоре имена и фамилии опять забывались. Эту проблему с памятью он обнаружил, когда стал выходить из палаты и встречать людей, которых не видел во время болезни, но которых хорошо знал ранее.

Алексей сильно переживал. Потеря памяти означала автоматически и потерю работы, которую он терять никак не хотел. Раз дело пошло на поправку, значит надо жить полноценной жизнью, а не влачить жалкое существование. Он пристроился к группе выздоравливающих, которые коротали время за картами. Запоминание карт во время игры, значительно развивало память. Алексей никому этого не говорил, но в карты играл до тех пор, пока имелись желающие составить компанию.

Частички памяти возвращались, но очень медленно. Его работа требовала отличных профессиональных знаний, умения владеть множеством цифр и названий, обладать анализом и умением применять знания на практике, а самое главное он обучал других людей, и это обуславливало то, что он должен стоять не в одном ряду с другими, а быть на ступеньку выше.

Сейчас же Алексей сознавал, что не может не только обучать, но и владеть элементарными навыками. Все цифры и знания выпали из памяти, как ненужный мусор. Он сделал простой вывод: не надо пытаться вспомнить всё сразу, а сосредоточить тренировку памяти только на профессиональных знаниях. Так будет легче вернуть утраченные навыки.

Наконец, наступил день, когда ему разрешили покинуть стены больницы. Голова по-прежнему болела, но боль не выглядела такой нестерпимой, как ранее. Он к ней привык и терпел её, как часть самого себя. Доктор на работу не выписал, а дал достаточно времени для занятий домашней трудотерапией, чтобы набраться сил и привыкнуть к обычной жизни. Ему запретили находиться на солнце, париться в бане и летать на самолёте, а без последнего он просто не мог находиться на работе. Он доктора выслушал, но с первого же дня стал нарушать запреты, привыкая к повседневной полноценной жизни. Ущемлённым в правах и с ограниченными возможностями он не хотел быть.

На работу его выписали без ограничений, но Алексей понимал, что без достаточной памяти он долго не продержится. Поэтому он не стал кривить душой и перед аудиторией прямо заявил:

– На сегодняшний день я знаю меньше вас. Будем учиться вместе на равных. При обучении я буду заглядывать в книгу и уточнять цифры, которые забыл, но постараюсь через некоторое время обходиться без книги.

Возражений не последовало. Так и учились вместе, но Алексей через некоторое время действительно перегнал своих учеников. А с полётами он решил очень просто. Вопреки наставлениям доктора, он в первые же дни работы выписал командировку и полетел по билету пассажиром. Пассажиром лететь, как гражданин, он имел полное право. Полёт, длившийся сорок минут, он перенёс с трудом. Голова гудела, подступала тошнота. Ему становилось муторно и очень тяжело. Едва досидев до конца рейса, Алексей думал, что обратно вернуться не сможет. Но обратно он улетел точно так же, как и вперёд. Страшного ничего не случилось, но он убедился, что летать на самолёте можно, только надо привыкнуть. Через некоторое время он уже переносил полёты не так тяжело и мучительно, никому не жаловался и не говорил о своих ощущениях, просто выполнял свою работу.

Постепенно к своему состоянию он привык. Когда в очередной раз настала пора проверять работу двигателя в полёте, он, как ни в чём не бывало, пришёл в санчасть на медосмотр.

– А как же Вы полетите? – удивлённо спросила дежурная медсестра.

– Точно так же, как много раз раньше, – не задумываясь, ответил Алексей.

– Но Вам же, вероятно, полёты противопоказаны?

– У меня есть медицинское заключение, что я выписан на работу без каких-либо ограничений.

– Я сомневаюсь, – сестра, тем не менее, разговаривая, начала проверять давление и пульс.

– Вы проверяйте, что надо и, если нет противопоказаний, придётся меня отпустить с миром.

– У Вас повышенное давление.

– Вы же знаете, что оно у меня всегда такое и не отличается от того, которое имелось до болезни.

– Да, оно такое же, – заключила медсестра.

Все аргументы оказались исчерпаны.

Получив положительное заключение, Алексей пошёл к самолёту. На самом деле он волновался. Хоть и проверил себя в полёте пассажиром, надо выдержать и этот полёт, иначе дорога для полётов ему будет закрыта.

Знакомый звук двигателя отвлёк от посторонних мыслей. Дальше начиналась обычная работа, и он переключился на фиксацию параметров двигателя, показания приборов и многое другое, что проверяется в контрольном полёте. Работа проходила в обычном режиме. Самочувствие у него не идеальное, но терпимое. Он старался не отвлекаться на самого себя, и всё внимание отдавал приборам. Если не считать некоторого дискомфорта, полёт закончился привычно.

С этого дня Алексей больше не делал себе никаких скидок и ограничений. Голова, конечно, болела, иногда мучительно долго и сильно, но он не подавал виду и на работе старался быть таким же, как все. Только дома, когда приходил с работы, позволял себе расслабиться. Заключалось это в том, что он ложился на диван и лежал так, не шевелясь, часами, пытаясь унять надоевшую головную боль.

Сделал Алексей себе существенное ограничение – перестал пить водку и другие спиртосодержащие жидкости. Никто ему это не запрещал и не ограничивал, но он знал, что употребление водки ни коим образом не способствует развитию памяти, а, наоборот, только усугубляет этот процесс. Данное себе обещание Алексей с честью выдержал. Спиртные напитки не употреблял ровно три года. Поначалу трудно приходилось находиться в компаниях, где упрашивали принять хотя бы рюмочку, но постепенно все привыкли к тому, что он не пьёт, и перестали предлагать выпивку.

Рыбалку Алексей не забросил. Продолжал жить полноценной жизнью, управляясь с тридцатисильным подвесным мотором, рыбацкими снастями и походной жизнью. Иногда у него это получалось лучше, чем у здоровых рыбаков.

Наступила очередная весна. Как-то Василий Фёдорович предложил:

– Ну что, за хариусом поедем?

Отказаться Алексей не мог:

– Поедем!

Подходила пора летних белых ночей. Солнце почти не скрывалось за горизонтом. На улице тепло. Зеленая листва распустилась в полную силу, свежая трава лежала густым зелёным ковром. Вода в реке убыла до летнего уровня. Пришла самая пора для лова хариуса в глухих таёжных ручьях.

2008 – 06.2009