Читать книгу От Горбачева до Путина - Валерий Георгиевич Анишкин - Страница 5

22.12.90 г.

Пять лет «перестройки». На всех языках русское слово «perestroyka». Зато мы ввели очередной вал иностранных слов. Вместо «различных мнений» у нас «плюрализм», вместо «передачи в собственность» – «приватизация», вместо «соглашения» – «консенсус», вместо «отставки» «импичмент». Или церковное слово «келейно» вместо «единолично». А еще «ротация», «популизм», «мэр», «киллер», «шоу» и т. д.

Мне, правда, милее старославянское: «Не единые похвалы, аще истинно рещи достойно есть, понеже вси яко рыбы с понуждением сотворили есте, а не хотением, а паче с роптанием7»

Горбачев говорит не «такова реальность», а «таковы реалии». И почти никто из депутатов ни разу не поставил правильно ударение на слове «договор».

Вот образец речи одного депутата Верховного Совета:

«А где взять средства. Тут вот мы всё решали: начать работу или перерыв. Может час решали, хотя и так ясно, что нужно начать. А иначе народ нам не простит».

В этом небольшом тексте ударение в словах «средства», «начать» и «иначе» ударение упомянутый депутат делает «как Бог на душу положит».

31.12.90 г.

Шеварднадзе8 попросил отставку. Неожиданно. Объяснил это как протест и предупреждение о том, что демократические силы отступают перед реакцией, и власть может перейти постепенно к тоталитарному режиму. Кто-то объяснил поступок министра другой причиной. Мол, Шеварднадзе – грузин и хочет остаться со своим народом в то время, когда Грузия выступает за суверенность и выход из Союза.

Мы устали от политики, устали от трансляций тягомуторных заседаний съездов и Советов. Люди хотят отдыха, хотят больше развлекательных программ…

В Москве пустые прилавки. К празднику в учреждениях дают по записи по бутылке водки, по банке консервов и еще что-нибудь в ограниченных количествах. В винных магазинах километровые очереди, брань, драки; а с черного хода бойко торгуют водкой по 30 – 35 рублей за бутылку9.

В Никольском магазине на ул. 25-го Октября кооператоры продают женские сапоги за 1024 рубля, мужские туфли за 560 рублей, спортивный костюм за 700 рублей, блузку женскую за 300 рублей.

На Орловской барахолке молодые дельцы «новой формации» бойко торгуют всем, что пользуется спросом (интересно, где берут?). Сигареты – 2—3 рубля, женские сапоги – 400—700 рублей, поднимая таким образом цены до московских, имеющих хождение на Рижском рынке. Год назад наши кооператоры продавали футболку за 60 рублей. Сегодня, смотрю, на капоте «Жигулей» разложен товар, и хозяин просит за такую же футболку 200 рублей. Одна женщина не выдержала:

– Что ж ты, наглая твоя морда, цену несусветную заламываешь? Кто возьмет за такие деньги?

– Возьмут! – заверил малый, весело скалясь.

И точно, взяли.

Цыгане вытаскивают со дна детских колясок из-под цветастых тряпок финскую колбасу. Просят 30 рублей за палку.

Жена рассказала: в туалете девушка мыла под краном помидоры. Какая-то бабулька схватила помидор и тут же стала есть. У девушки от удивления рот раскрылся. Это же, говорит, мои помидоры. «Ну и что? Я тоже есть хочу!» – как само собой разумеющееся, сказала бабулька.

В Орле, в очереди за водкой, упала женщина, по ней прошла толпа, и никто не смог помочь (или не захотел?). Женщина погибла.