Читать книгу Записки сахалинского таёжника. Зимний экстрим. Книга первая - Валерий Маслов - Страница 7

Два самоуверенных подростка с дебильным уклоном пошли вслед за автобусом, обратно за мост. Ведь могли спросить в автобусе, на остановке у двух сошедших мужчин. В какой стороне речка Долинка? Подстраховаться. Нужно было ещё в городе посмотреть атлас Сахалина. Да? Легчи было достать книгу рекордов Гиннеса, о которой, правда, ребята не слышали! Лично Тимоха сомневается, что в семьдесят девятом году существовал атлас Сахалина. Скорей всего такого издания в природе не было. Может, что-то на подобие было, но только для определенных лиц.

Все топографические карты находились под грифом секретно. Кругом всё было засекречено. От кого секреты, если военные, базирующиеся на Сахалине, пользовались картами, переснятыми с японских карт? От народа, от пролетариата, от человеческой массы союза нерушимого. Зачем, смысл? На счёт смысла, серьёзного на ум не чего не приходит. Шутить на эту тему можно листов на сто, может и на двести.

Прошли по мосту на правый берег Очепухи. Надо дойти до первого поворота, съёзда к морю. На правом берегу стоит десяток домов, с западной стороны дороги. С восточной стороны, со стороны моря стоит всего один красивый большой дом. Рядом с домом разбит палисадник, огорода нет. Штакетины забора покрашены в разные яркие цвета. Беседка, в ней стол, лавочки по бокам, красиво смотрится. Возле дверей дома толпятся мужики, над входом висит табличка «Лесная охрана», читаем лесничество.

– С Долинки ребята идете? – спросили мужики двух ребятишек с большими рюкзаками.

Ребятишки странно, непонятно переглянулись.

– Да, нет! – хитро, неопределённо ответил Тимоха.

Два самоуверенных молоденьких барана, поверившие третьему такому же барану, более крупных размеров. Не останавливаясь, не выяснив причину данного вопроса, пошли дальше по заданному курсу. Раз сказал Андрюха, что Долинка в сторону Охотска, то так оно и есть. А мужики с похмелья, спросили, что первое на ум пришло. Червь сомнения начал грызть ребятишек, с каждым шагом сильней и сильней. Так сволочь грызёт, что идти стало трудно. Прошли по дороге до поворота, здесь перекрёсток.

Прямо, небольшой рыбоперерабатывающий цех. Основная грунтовка повернула на право. Двое, которые за деньгами, а не за запахом тайги, повернули влево, к морю. Вышли на песок, сразу стали буксовать, песок сыпучий, идти тяжело, ноги вязнут. Это не по Анивскому взморью гулять.

Вот оно море Охотское, в десяти метрах от двух барашков. Вода жёлто-коричневого бирюзово-зелёного цвета, метровый накат. Не спокойно синие море, так сказать может только дальтоник. Синим цветом близко не пахнет. Сбросили рюкзаки, пошли в сторону рыбцеха. К лежащему на берегу мотоботу. У плавсредства копается мужчина. Ребятишкам, срочно нужен язык. Гложущий червь сомненья уже до лёгких добрался, дышать мешает.

– Здравствуйте! А не подскажите, в какой стороне Долинка? – спросил Шурик у рыбака.

– На рыбалку собрались? Долинка вон там, – мужчина махнул рукой на север, в обратную сторону. – Десять километров по берегу. Выходите на дорогу, пройдете мост, за остановкой плохенька дорога пошла к морю по берегу Очехи, вот по ней и идите.

Червь сомнения сразу умер, а дышать стало еще хуже, червь злости стал душить! Пошли к рюкзакам, злые как собаки.

– Ну и козёл!

– Кто, мужик?

– Причём здесь мужик? Андрюха козёл.

– Что козёл, то верно, пенёк. Он долго не проживёт, грохнет его, кто не будь за язык.

– Если на Долинки не будет морских блох, то кто ни будь будим мы. И осталось Андрюхи жить всего-то не чего. Правда он на днях, куда-то на практику уезжает.

– Не чего страшного, обождём, приедет. Чует Тимоха мое сердце, наврал он и про блох.

– Здесь травы нету, песок чистый. Я Шура блох в природе ни разу не видел, но слышал и сухих видел. Наврать он не мог, а вот приукрасить, раскрасить до неприличия вполне, это в его репертуаре. И с дорогой он не наврал, он просто не понял, как ехали, соображаловка у него плохо работает.

– А ты на базаре видел, что бы морских блох продавали?

– В том то и дело, я только на базаре и видел морских, сушеных блох. Мужик один, раза четыре торговал. Я у него спросил, где, мол, таких интересных чилимчиков ловили? Мужик ответил, что это не чилимы, а морские блохи, живут блохи на берегу. Нужно сапоги одевать, на устье Очеху перейдём, не будим же, возвращаться, петлю делать.

– Ну, да и мужики у лесной охраны снова спросят.

– Надо было бы у них спросить. Ну и пенёк, совсем с головой у него плохо. Это же надо, не запомнить в какой стороне речка.

Переобулись, протащились с полкилометра на север к устью Очепухи. Два пенька ругали третьего такого же пёнька. Мужчина у мотобота ясно сказал, как пройти на дорогу. Был бы проход на прямую, он бы так и сказал, что прямо идите, через устье Очепухи. Зачем петлю огромную делать?

Не получиться форсировать Очепуху в устье, лодка нужна. Возле пионерского лагеря Зарница Очепуха не большая речка. В шести километрах ниже пионерлагеря в Очепуху впадает Луга. Правильней будет, Очепуха впадает в Лугу. А ещё правильней, речка Песковка впадает в Волынскую, дальше побежала река Очепуха.

Ребята проходили по длинному мосту, видели, какая огромная река. Большая река, разумеется, по местным, Сахалинским меркам. Молодые, совсем головой думать не хотят и не могут. Почему не могут? Насчёт кулацкой деятельности Тимоха может думать, да ещё как может. Пионер бывший, не стыда не совести, правильно, что его в комсомол не приняли. Он не рвался, даже не пытался попасть во всеобщие ряды молодёжной организации ВЛКСМ.

Совсем скоро будет пытаться, потому что поймёт, что без этой красной книжечки, тебе перекрыты все дороги в боле менее сносное будущие. Будет пытаться добровольно вступить в ряды ВЛКСМ, но у него не чего не получиться!

Пробовали, было, правым берегом пройти на прямую, к мосту. Полезли по осоки высотой по грудь, внизу вода. Забрались в гиблое место, чудом вылезли назад сухими. Времени потеряли часа два минимум. Силёнок, сколько потратили, чем их измерить? По осоке да по канавам лазить с тяжеленными рюкзаками. Дурная голова ногам покоя не даёт. Делать нечего, скрепя сердце выползли на центральную грунтовку, там, где с неё на море сворачивали.

Стыдно было идти обратно возле лесной охраны. Поэтому настырно пытались прорваться к мосту напрямую. Возле конторы лесничества не кого. Время рабочие, люди трудятся на благо партии. Каждый вкладывает свою лепту в приближение коммунизма. Двое подростков ещё не чего не вложили, а только взяли и этим отодвинули приближение коммунизма. Не куда они не денутся, придёт их черёд. Успеют, наработаются на благо партии, а коммунизма так и не увидят.

Попробуй в стране, где так вольно дышит человек, не позанимайся общественно полезным трудом на благо партии и отечества. Угодишь туда, где тебя заставят пахать. Ребята не против физического труда. Они хотят трудиться, только на свое благо, а не на благо партии и отечества. Так что надо прятаться на речку Хохловку. От трудов двух товарищей на свое благо, будет большая польза обществу. Они будут поставлять сельхозпродукцию, мясо. Партии от их деятельности пользы не будит. Потому что две кулацкие рожи, все деньги от проданного мяса будут класть в свой карман.

Отсюда следует, что Тимохины думки, мечты, чистейшей воды антисоветизм. Если всё получится, то он станет врагом народа. Даже не смотря на то, что будет поставлять этому народу мясо! Да и сам народ, будет жрать мясо, выращенное его руками, и говорить, да, таких кулаков к стенки надо ставить. Хорошо, что до этого не додумался в свое время.

В кулацких дневниках рассчитал буквально всё! Что нам стоит дом построить, нарисуем, будем жить. Одного только не рассчитал, даже не задумывался. Как, где реализовывать плоды своих трудов? Было бы чего продавать, пока рано думать о реализации. Зря так думал или вообще не думал о реализации. Самый щепетильный, главный вопрос остался, не решен, он даже не затрагивался.

***

Товарищи вернулись на исходную позицию, на точку прибытия. Как два бумеранга сделанные из дерева дуба! От деревянной зелённой будки именуемой остановкой, вниз по течению Очепухи пошла раздолбанная, малоезженая дорога. Свернули на грязевой тракт, надо быстрей скрыться с глаз долой. Три часа маячат на видимости моста. Ох, и дорога! Да какая она малоезженая? По дороге можно проехать только на гусеничном тракторе. Глубокие лужи, жидкая глина по колено. Ноги с трудом отрываешь от так называемой дороги. Вот это детки попали!

Добрались до развилки дорог. Более грязная, жидкая дорога, пошла вправо, держась берега реки. Очепуха сразу от моста начинает забирать к югу. Пошли по более-менее сносной дороге, влево, в небольшой массив ельника. Хоть на этот раз, не знавши, угадали правильный путь. Скорей добраться до леса, сделать большой перекур, чая попить.

Оказалось, что в таких местах чай не пьют, в ельнике местное кладбище. Интересно как сюда покойников доставляют? Только трактором, пятьсот метров от остановки сплошная грязь. Можно списать на распутицу, весна в этом году поздняя. На Сахалине июнь месяц весна, затяжная весна на острове. Снег за место дождя, в конце мая, в начале июня не в диковинку. Сбросили мешки, сами упали на разбросанный свежий лапник, рядом с новой могилой.

– Ну и пенёк, это же надо столько времени впустую угробить. Чуфанить охота.

Тимоха вытащил с рюкзака обыкновенный, большой механический будильник, в пол кило веса. – Три часа прошло, как приехали.

– За три часа прошли полкилометра, ну и пенёк. Ну что, чуфанить будим?

– Не будим же на кладбище жрать, а вдруг кто ни будь…

– Вылезет из могилы? Так ведь светло, они обычно по ночам вылезают, – Шурик перебил товарища главнокомандующего.

– Вдруг кто ни будь, пойдёт через кладбище и увидит, что двое сидят у могилы, чего-то жуют, а из рюкзака черенок лопаты торчит!

– Ну и что? Подумаешь, напугаются, – Шура рассмеялся.

– Я Шурик не трус, но я боюсь, покурим и вперёд. Не люблю такие общественные места.

– Ты, по-моему, вообще не какие общественные места не любишь. Лично я покойников не боюсь.

– Как говорит мой папаша, бояться нужно живых. А от покойников, не какой опасности, потому что человек покойный, ушёл на вечный покой. Но ночью, я по этой дороги все равно бы не пошел.

– И я бы тоже, утонули бы в грязи, что в болоте.

Тимоха поставил будильник на час дня, положил его в коробку и в рюкзак. – Как раз через час зазвенит, станем на обед. Думаю, ещё часок продержимся, да?

– А куда мы денемся? Ну что, потопали дальше.

Массив ельника не большой, дорога на кладбище закончилась. Пошли по сухонькой, хорошенькой тропке. После разбитой, глинистой дороги, любая сухая тропка покажется хорошей. Прошли небольшой овраг, по дну ручеёк бежит с чистой прозрачной водичкой. Напились вволю, за три часа пропотели здорово, попить негде. В Очехе вода грязная, река глину несёт. Полсотни метров по тропинке, вышли на дорогу, с которой в ельник свернули.

Прямая, что нитка, дорога пошла на север, впереди тягун километра в полтора. Примерно в километре, с левой стороны дороги стоит один единственный дом. По правую сторону, в пятнадцати метрах обрыв. Внизу прибрежная полоса шириной метров в тридцать, море шумит, бьется о берег.

По тропке обошли огромную, длинную лужу, пятидесяти метровый участок проезжей части под водой. Дальше тракт сухой, начался тягун. Сначала показалось, что дом не жилой. Вскоре заметили дым с печной трубы. Летом средь бела дня топить печку? Погода что осенью. По небу гонит тучи, иногда ненадолго показывается солнышко. Как бы успокаивает, мол, не бойтесь, здесь я, скоро буду. С моря тянет свежий ветер, тянет не прерывно. Если бы не молодая зелёнка по обочинам дороги, точно осень. А если бы не тяжеленные рюкзаки, ребята давно бы замерзли.

Дошли до дома на отшибе. Изба хорошая, большая, огромный ухоженный огород. Женщина копается на грядках, мужчина возиться во дворе.

– Шурик, спроси у мужика правильно ли на Долинку идём, – Тимоха стесняется спрашивать, он начинает волноваться и заикаться. На языке врача логопеда, это называется страх речи. Не приятная штука, с годами страх речи притупится, но не когда полностью не исчезнет. В детские, юные годы сильно страдал от этого дефекта.

– Здравствуйте! – Шура поприветствовал мужчину. – А мы правильно на Долинку идём?

– Здорово! Правильно идете, – ответил хозяин дома.

– А долго идти?

– А это смотря как идти, будите, – хозяин усмехнулся и зашел в дом.

Товарищи переглянулись, побрели дальше.

– Какой-то мужик левый, да?

– Разве правые мужики живут на таком отшибе? Отсюда до посёлка километра полтора. Левый, правый, спрашивать правильно надо. Сколько километров до Долинки, а недолго ли идти. Он тебе правильно ответил.

– В следующий раз сам спрашивать будишь, умный нашелся. А всё-таки, почему они здесь живут?

– Наверное, колдун, только колдуны живут на отшибах.

– Да пошел ты Тимоха, сейчас наговоришь.

– Странный ты Шура малый, покойников не боишься, колдунов боишься, одним словом пенёк!

– Сам ты дерево. А ты разве не боишься колдунов?

– Почему я должен бояться, того, чего нет? Конечно, не боюсь.

– Нет Тимоха, ты не прав, колдуны и ведьмы есть.

– Есть на заднице шерсть! Я вышел из этого возраста.

– Ты проглянь, какой старик. А почему колдуну свет провели?

– Ему не проводили свет. Вон видишь столб без проводов, а вон еще один. Скорей всего на этом пустыре много домов стояло, но остался один.

Тягун закончился, дорога пошла верхом. Погода восстанавливается, солнышко стало припекать. Вот что значит остров Сахалин, полчаса тому назад чуть не околели, а теперь начали издыхать от жары.

– Кажется, лето пришло, по прохладе легчи идти, сейчас нам солнышко покажет, где раки зимуют.

– Тимоха, а ведь по этой дороге движение отсутствует не первый год. А почему? Дорога то не плохая.

– Наверное, где-то размыто, если объездную дорогу сделали.

Дорога круто повернула налево, метров полста вниз, такой же крутой поворот направо. Мост через довольно крупный ключ. Сверху хорошо видно устье ключа. По данному мосту не проедешь даже на велосипеде. Брёвна настила сгнили. Аккуратно прошли по несущим брёвнам. Страшно, конструкция шатается, мост короткий, всего лишь метров шесть.

– Вот и ответ, почему по этой дороге не ездят. Чует мое сердце, впереди ещё будут такие подарки.

Дорога тянется на север, на маленьких распадках пишет кривуны. Не большие короткие подъёмы, такие же спуски. Слева пологий склон сопки, чахлые, редкие молоденькие берёзки, корявые молоденькие лиственницы. Не большие пятаки молоденьких елочек. Это не тайга, даже не лес, а чёрт знает что. Здесь был лес, тайга была, пришли лесорубы, стало всё как есть. Справа, далеко внизу море.

На грязной морской воде отчётливо видно нерпу. Звери лежат на спинах, качаясь на волнах. Много нерпы, сверху хорошо видно. Зверь подтянулся ближе к устьям рек. Вот-вот к устьям должна подойти горбуша. Силёнки у ребят на исходе, впереди снова мост аналогичный первому. Мост длинней, выше, несущие брёвна тоньше. Не рискнули заниматься художественной гимнастикой на тонких брёвнах, с тяжелыми рюкзаками, в замученном состоянии. Можно вниз сыграть, головой в ручей.

– Шура, кажется, будильник наш накрылся, пару часов идём, а он не звенит. Давай хоть чаю попьём.

– Давно пора. А всё-таки, почему наши куранты не зазвенели, они же громко звенят? С чего мог накрыться будильник, новый будильник? Ты не падал, рюкзак не бросал. Может, ты Тимоха звонок не включил?

– Я тебё что, пенёк, первый раз будильник увидел?

***

Расположилась внизу, в метре от ручья, можно сказать под мостом. Моста как такового не существует, но он есть. Парниша вытащил будильник, рано звенеть. Прошло всего пятьдесят минут, как вышли от кладбища. Казалось, прошли пару часов. Они не идут, а ползут, две молодые улитки! Черепахи и те быстрей ходят. Завели костерок, дров под боком хватает, остатки от моста. Снаружи древесина светло серая, внутри бардовая гниль. Она еще с зимы сырая, не просохла. На костёр пускают наружную часть тонких брёвнышек. На огонь повесили новый эмалированный трёх литровый чайник.

– Если десять километров, то ещё два раза по столько будем плестись. А если на Долинке такая же мутная вода как на Очехе, то клёва не будет.

– Кто-то хотел пройти за час пять километров. А на счёт клёва в мутной воде, ты Шурик не прав. Я на Большухе при мутной воде ловил краснопёрку, кунджичку, подкаменку и даже симу. Да на Большухе постоянно вода мутная, – на счёт симы Тимоха конечно загнул, не когда он не ловил такую королевскую рыбу.

– Андрюха что сказал? Большая вода была, рыба вообще не клевала.

– Времени то, сколько прошло, когда он на Долинке был, три недели тому назад. За это время вода спала.

– На Очехе то вода не спала.

– Шурик, просто внизу Очеха большая. Ты с Зарницей не ровняй, от лагеря до устья пятнадцать километров по дороге. Я же тебе рассказывал про Большую Очеху. В том году на Очехе горбушу с Генкой ловил. На мопедах через перевал ездили. Рыбы ещё мало было, встретили рыбу, в трёх километра не доезжая Лесного. Выше река чистая, мы раз десять на реку выезжали. Там где увидели рыбу, дубина и даже вилы отпадают. Бесполезная трата времени, якорёк нужен. Вода светлая, глубина почти по пояс. Я залез на рухнувшею поперёк речки мощную иву. Устроился над самим фарватером, грудь на дереве, ноги по течению полощутся, правой рукой за ветку держался. Левой рукой, медвежьим способом рыбачил. Потихоньку подвожу к рыбе руку. Горбуша на течение стоит, аккуратно, едва касаясь кончиками пальцев, довел руку до головы, за жабры хвать и бросок на берег. Генка глушит, в ведро слаживает. Десять штук таким макаром выдернул. Горбуша гольное серебро, мясо красное.

– Обратно с рыбой снова через перевал поехали?

– Как будто ты не знаешь, что у парка шлагбаум и милиция на пару с рыбзиками дежурит. Как рыба в речки пошла, всё, пост круглосуточный. Поехали через Лесное, по Охотской трассе через пост ГАИ-ВАИ.

– На посту не остановили?

– А кому мы нужны мопедисты? После этой рыбалки, пару недель спустя я устроил гонку на перевальской дороге. Стою на самом перевале, курю. В рюкзаке четыре горбушины, уже выше Зарницы на дубину брал. Рыба ещё хорошая была, мясо розовое. Со стороны города на перевал уазик поднялся, и по тормозам, рыбзики пожаловали. Я соскакиваю с мопеда, бегом разгоняюсь, завожу, прыгаю на тачку. И на первой передаче по траве к дороге. Им дуракам надо было назад резко сдать, и перекрыли бы мне путь к дороге. Они разворачиваться надумали. Я вниз на полном газе, в повороты входил, чуть ли не лёжа. Уазик на хвост сел только возле водохранки. Вниз-то с перевала слишком не разгонишься. А по прямой дороге, уазик меня догнал.

– Ну а дальше что?

– А дальше почти три километра летел посередине дороги, они сигналят, матерятся, наверное. Но подцепить меня нельзя, на дороге грибников много. Чудом вошёл в поворот на ЛЭП, речку Рогатку перелетел, чуть было не заглох, мокрый с ног до головы. Болото по узким мосткам проехал. УАЗ через болото не пошел, он бы утоп в том болте. Трое выскочили с машины, бегом за мной. Гора то впереди огромная. Я спрыгиваю с мопеда, первая передача и на полный газ, бегом до дороги на Горный воздух. У меня чуть сердце не выскочило от такой нагрузки. С полчаса в лесу лежал, не мог отдышаться. Не канючь Шура, голодными мы на речки не будем.

– Блох нажарим, с морской капусты салат сделаем. Я слышал, что с морской капусты борщ варят. С мясом проблем не будит, Андрюха говорил, что коров на полях много.

– Скоро горбуша пойдёт.

– Скоро понятие растяжимое, зима тоже скоро.

– Да пошел ты. Вон чайник закипел.

Выпили по две кружки чая с чайными сухариками. Короче, залили желудки водой, обманули на время свой организм. Как будто пока что сыты. В народе говорят, червячка заморили. Если сказать языком медиков, молодые, не окрепшие организмы, сделали ещё один шаг на встречу к гастриту! Эти, двоя, плохо ходят, они до гастрита так и не дойдут!

***

Полтора часа отдыхали, сидеть хорошо, надо идти. Собрались и вперёд, но без песни. Прошли третий мост, он сохранился лучше, настил почти целый. Ребятишки знают, что только с виду почти целый. Внутри всё гнилое. Мост стоит, ждёт хорошего человека, может, кто в стельку пьяный на машине проедет со стороны Долинки. Тогда капкан сработает. Опять же мост высокий, как и второй, где делали большой перекур. Тяжело обходить такие подарки. Надо аккуратно, осторожно спуститься в ручей, затем на четвереньках выкарабкаться на другую сторону оврага, вылезти на дорогу.

Сделали очередной перекур, товарищи уже не рады, что пошли, не зная куда. Всего на всего их поломали тяжёлые рюкзаки. Не ходили с тяжелым весом, по столько времени. Пять часов сидят мешки на костлявых, щуплых плечах. Снова осень, свинцовые тучи плотно занавесили небо. Ко всему прочему как бы, не накрыло водой сверху. Тогда будет вообще хорошо, ну просто здорово. Через десять минут пути после перекура вышли на длинную прямую, слегка заметный тягун вниз. Там впереди или поля или вода, бухта. Сопки отступили далеко на север.

Компаньоны подельники идут молча, у обоих лица злые, замученные. Шурик, наверное, в уме парнишу костерит. Тимоха кроет матами своего соседа Андрюху. Он быстро нашел крайнего. Сосед то здесь причём? Себя материть надо. Шура поступает правильно, виновник всех его нынешних бед, идущий рядом с ним товарищ, кулак не дорезанный. Не правильно Шурик поступает, но чисто по-русски, как и его товарищ. От этого не куда не денешься, ребята ведь русские. Виноват кто угодно, но только не я!

– Тимоха, впереди кажется большая речка! – радости в Шурика голосе совсем мало. Радоваться и то, сил нет. В сущности, нечему радоваться.

– Сам вижу, – прорычал кулак не дорезанный!

Минут десять черепашьего ходу, с дороги стало хорошо видно излучину реки. Текущею на север, сквозь пески широкой прибрежной полосы. Затем крутой поворот на восток, десять метров и река впадает в море. Большая река, течения не видно, вода на излучине устья как бы стоячая. Дорога пошла круто вниз, сразу в воду. Река прижимается к правому обрывистому берегу. Из воды торчат бревенчатые сваи, здесь, когда-то был мост. Ширина реки на месте бывшего моста, метров около пятнадцати. Река смотрится внушительно, ребятки решили, что Долинка гораздо больше Очепухи.

На самом дели Очепуха самая большая река восточной стороны Сусунайского хребта. Если брать по величине бассейнов, то Очепуха самая крупная река всего Сусунайского хребта. Она берёт истоки в верхах одного хребта и впадает в море. Допустим, река Сусуя питается с двух основных хребтов. Долинка, одна из малых речек восточной стороны Сусунайского хребта.

– Тимоха, эта река больше Очехи, наверное, Долинка.

– Да пусть будет хоть Амур, нам её всё равно не перейти, – когда парниша уставший, становится психованный, злой. Так что лучше его не трогать, то есть молчать, пока сам не заговорит. Крайним может быть любой, кто его зацепит. Заводится без всякой причины. Это одна, из многих, нехорошая черта его характера.

Шурик понял, что товарищ беседовать, не намерен, решил не продолжать разговор. А то Тимоха сорвется, наговорит кучу гадости, может с кулаками наброситься. Тогда дружба снова закончится на неопредёлённый срок, который измеряется годами. Это в лучшем случае, в худшем, он ведь психически больной, может убить.

Сбросили проклятущие, тяжеленные, опостылевшие мешки. Уселись на склоне сопки, закурили. Лихо идут, а курят так вообще, как перед эшафотом! Как будто товарищи знают, что на этой речки их расстреляют, или утопят. Но деваться не куда, надо идти и хоть накурится перед смертью! Чтоб никотин закапал с одного места. На десяти километровом участке пути, пятый перекур. Правильно кассирша утром сказала, что до семнадцати годов можно не дотянуть. Они не лошади, они гибриды осла с бараном! Таких особей каплей накатина не свалишь! Ноги, руки, плечи, шея, да что перечислять, болит буквально всё. Словно, попали под трактор гусеничный. Вот как накурились, Минздрав не зря предупреждает!

С места перекура открывается прекрасная панорама, ландшафт, обзор местности. Может это не речка Долинка, будут называть данную водную артерию речкой Долинкой. Им так хочется, чтоб эта речка была именно Долинкой. Да так оно и есть. Они, пока не знают, что так оно и есть. За речкой дорога пошла прямо на север. Широкую луговую, заболоченную пойму пересекает насыпь длиной в метров двести. На насыпи хорошо видно два гнилых моста.

В полсотни метров от устья, с севера в реку впадает крупный ручей. Возле северных сопок видно дорогу идущею наверх. Также, видно дорогу, идущею по краю поймы, на запад. Есть вторая западная дорога. Точней колея, набитая по краю поля левого берега, колея сворачивает на насыпь. Имеется съезд в реку немногим ниже торчащих из воды свай. Транспорт здесь иногда проходит, на колее отчётливо видны протекторы колес.

В полу километре от поля, прямо в пойме большой массив ельника, прижимающийся к северным сопкам. С южного края ельника поле шириной в сотню метров, местами подходит к самой реке. Местами узенькие полоски молодого пойменного леса отделяют берег реки от поля. На западе видно, где заканчивается еловый массив и вовсю ширь долины пошли поля. Отсюда и название речки – Долинка. Поля тянутся почти на пять километров. Единственная речка с большой, длиной луговой поймой сделанной природой. Допустим, на западной стороне Сусунайского хребта поля на каждой речке, тоже тянутся километров на пять, есть больше. Там дело рук человека, точней ножа бульдозера.

В сотни метров выше свай река не такая большая. В нижнем течение минимальный перепад уровня воды. Приливы, отливы влияют на глубину реки, приблизительно метров на пятьсот от устья. На больших реках изменение глубин обычное явление, по два раза в день. На маленьких речках, где перед выходом в море равнина, устья часто замывает, вода в реке поднимается ещё больше. Два товарища плохо в школе учились, они хорошо знали только реку Москву. Там приливы, отливы на глубину не влияют. К тому же два аса таёжника сегодня впервые в жизни оказались на устьях рек впадающих в море.

Коров не видно, людей тоже не видать и медведей не видно. По дороге, больших звериных следов, отдалённо напоминающих человеческую ступню, больше положенного. Дорога вся в медвежьих следах разных размеров, следы старые и свежие. На эту тему друзья товарищи не обмолвились не словом, только стали чаше по сторонам озираться. Стыдно было признаться друг другу, что, однако, здесь страшно.

Видел ли Шурик до этого дня следы косолапого? Тимоха не интересовался, товарищ, наверное, догадался, кому принадлежат отпечатки лап. Естественно догадался, не зайцы ведь наследили. Парниша, в том году на речки Браконьерки посмотрел на медвежьи следы. Береговая дорога от посёлка Лесное до речки Долинки, медвежий Бродвей. Движение по дороге полностью прекращено, мишки гуляют, без какой либо опаски поймать пулю.

***

Покурили, пришли в себя, Тимохина душа стала мягче, он заговорил. – Давай верхом по сопки пролезем. Найдём подходящий спуск, выше река не такая уж большая. Отсюда вон видно, возле моря, да, внушительная река.

– Знать бы точно, Долинка это или нет?

– А какая разница? Всё равно на ночь станем на этой речке. Или может, ты хочешь ещё отмахать десяточку километров?

– Скажи лучше проползти, а не отмахать. Ну, уж нет, мне и этого хватит, даже много.

– Андрюха говорил, что на устье большое поле, в сопках с двух сторон вмурованы японские дзоты. Он то и начал мне рассказывать про Долинку с японских дзотов. Видишь вон там серый квадратик? – Тимоха показал рукой на начало северных сопок, на серый каменный пяточёк в самом низу холма, почти вровень с песком. – Больно тот пятак похож на дзот.

– Пойдём с этой стороны посмотрим? Если с двух сторон, то и здесь должен быть.

Спустились по дороге почти до самой воды, взяли вправо к морю. Не большая ровная площадка на три двухместных палатки. Старое кострище, огромная гора ржавых консервных банок. На склоне холма ровная каменная, гранитная стена, два на два метра. Внизу на всю длину стены, проём в тридцать сантиметров шириной.

– Тимоха, по-моему, это дзот. Смотри, эти дзоты на одном уровни. Вон как японцы укреплялись, долина простреливалась с двух сторон.

– Как укреплялись ерунда, ты посмотри, как они жрали! – парниша показал рукой на гору консервных банок.

– Ну, ты и пенёк, банки то наши и кострище свежее.

– Сам ты дерево, кострище не свежее, а прошлогодние. На банках не написано что они наши.

– Да, японцы в том году ушли, жрали в дзоте консервы, а банки наружи выкидывали!