Читать книгу Великое переселение народов: этнополитические и социальные аспекты - Антон Анатольевич Горский, А. А. Горский, Вера Буданова - Страница 3

В широко известном феномене Великого переселения народов немалую, если не решающую роль сыграли германцы. Германцы – это племена индоевропейской языковой группы, занимавшие к I в. н. э. земли между Северным и Балтийским морями, Рейном, Дунаем, Вислой и в Южной Скандинавии. Проблема происхождения германских племен чрезвычайно сложна. Как известно, у германцев не было ни своего Гомера, ни Тита Ливия, ни Прокопия. Все, что мы о них знаем, принадлежит в основном перу греко-римских историков, язык сочинений которых не всегда адекватен явлениям германской действительности. Первое упоминание о германских племенах относится к 222 г. до н. э.[6]Римляне стали проявлять к своим беспокойным соседям живой интерес. Но их представления о германцах до появления сочинений Цезаря и Тацита были весьма скудными. Однако и эти авторы плохо понимали специфику общественного строя и обычаев германских племен. Они многое воспринимали сквозь призму собственной традиции[7]. Сведения о германцах в сочинениях римских и раннесредневековых авторов отличались фрагментарностью, тенденциозностью, путаницей этнической терминологии. Поэтому обращаясь к сведениям из их рук, мы должны делать поправку и на их собственное восприятие и на идеологическую установку возвеличивания римского народа и государства. Кроме того, германские племена довольно поздно оказались в поле зрения античной письменной традиции. Поэтому не всегда имеется возможность соотнести археологический материал с сообщениями древних авторов. Несмотря на то, что эти племена на протяжении почти восьми столетий находились на передних рубежах исторических событий, сведения о них не изобилуют полнотой информации, глубиной проникновения в своеобразие этого этноса. Зачастую реальные сведения перемежались с мифами и легендами[8]. В литературе неоднократно отмечалось, что в стремлении составить адекватное представление о германских племенах современный историк не может пренебрегать даже самыми незначительными сведениями письменных источников, достижениями археологии, исторической лингвистики и ономастики[9].

Прародиной германцев являлась Северная Европа, откуда началось их движение на юг. Это переселение столкнуло германские племена с кельтами, что привело в одних районах к конфликтам, в других – к союзу и этническому взаимовлиянию[10].

Сам этноним «германцы» кельтского происхождения. Сначала кельты называли так племя тунгров, затем всех живущих на левом берегу Рейна германцев и их зарейнских сородичей[11]. Римские авторы заимствовали этот этноним у кельтов, однако греческие писатели еще долго не отличали германцев от кельтов[12].

Общая численность германских племен в I в. н. э. составляла около 3–4 млн. чел. Но эта скромная цифра к началу Переселения снизилась, ибо германский племенной мир нес человеческие потери в результате войн и межплеменных конфликтов. На него обрушились эпидемии и потрясения из-за периодических колебаний климатических условий, естественных изменений ресурсов фауны и флоры, преобразования ландшафтов в результате использования огня, новых орудий или приемов труда[13].

Уже в раннее время германцы занимались земледелием[14]. Оно являлось вспомогательным типом хозяйства. В некоторых районах под пшеницей были заняты значительные площади. Однако среди посевных культур преобладал ячмень, из которого кроме хлеба изготовляли пиво. Сеяли также рожь, овес, просо, бобы, горох. Германцы выращивали капусту, салат, корнеплоды. Потребность в сахаре компенсировалась за счет меда. У некоторых племен важную роль играли охота и рыболовство[15]. Следует отметить, что пользуясь сохой и колесным плугом, германские племена могли обрабатывать только легкие почвы. Поэтому испытывалась постоянная нехватка пахотных земель. Хозяйственный уклад германцев отличался примитивностью, «от земли они ждут только урожая хлебов»[16]. Примитивная система земледелия требовала больших площадей для прокормления сравнительно немногочисленного населения. Поиски таких земель приводили в движение целые племена. Шел захват владений соплеменников, а позже и удобных земель на территории Римского государства.

До начала Переселения главенствующая роль в хозяйственной жизни германских племен принадлежала скотоводству. Скот – «единственное и самое любимое их достояние»[17]. Скотоводство было особенно развито в районах, изобилующих лугами (Северная Германия, Ютландия, Скандинавия). В этой отрасли хозяйства были заняты главным образом мужчины[18]. Они выращивали крупный рогатый скот, лошадей, свиней, овец, коз, домашнюю птицу[19]. Домашним скотом дорожили, видя в нем не только рабочую силу, но и средство платежа[20]. В пище германцев большую роль играли молочные продукты, мясо домашних и диких животных[21].

Уже в это время у германских племен развивалось ремесло, продукция которого была не слишком разнообразна: оружие, одежда, утварь, орудия труда. Технология и художественный стиль ремесленных изделий претерпели значительные кельтские влияния[22]. Германцы умели добывать железо и изготовлять оружие[23]. Велась также добыча золота, серебра, меди, свинца. Развивалось ювелирное дело. Германские женщины преуспели в ткачестве и гончарном деле. Керамика не отличалась высоким качеством[24]. Были развиты выделка кож и обработка дерева[25].

Весьма активно германские племена занимались торговлей. Внутри германского племенного мира преобладал натуральный обмен[26]. В качестве средств платежа часто использовался скот. Лишь в пограничных с Римским государством областях в ходе торговых операций употреблялись римские монеты[27]. Они, кстати, ценились и как украшение. Центрами внутренней торговли были укрепленные поселения набирающих силу германских правителей. Центрами германо-римской торговли являлись Кёльн, Трир, Аугсбург, Регенсбург и др. Торговые пути проходили по Дунаю, Рейну, Эльбе, Одеру. В зону торговых контактов входило Северное Причерноморье. Купцы плавали по Северному и Балтийскому морям. Торговля с Римом играла значительную роль. В большом количестве Рим поставлял германским племенам керамику, стекло, эмаль, бронзовые сосуды, золотые и серебряные украшения, оружие, орудия труда, вино, дорогие ткани[28]. В Римское государство ввозились продукты сельского хозяйства и животноводства, скот, кожи и шкуры, меха, а также пользующийся особым спросом янтарь[29]. Многие племена имели специальную привилегию свободы посреднической торговли. Так, гермундуры вели торговые операции по обе стороны верхнего течения Дуная и даже проникали в глубь римских провинций. Батавы переправляли в прирейнские области скот. Торговля являлась одним из мощных стимулов готовности германских племен к передвижениям. Контакты с римскими купцами давали им не только информацию о новых землях и путях в эти земли, но и способствовали формированию «притягательных целей» их будущих переселений.

В научной литературе значительное внимание уделялось изучению социально-экономических и социально-политических характеристик германских общностей рассматриваемого периода. Многие аспекты здесь остаются предметом острых историографических дискуссий. Специфика Источниковой базы делает полемику далекой от завершения. Германские племена жили родовым строем, который в первые века н. э. находился в стадии разложения. Основной производственной ячейкой германского общества была семья (большая или малая)[30]. Активно шли процессы перехода от родовой общины к земледельческой. Но род продолжал играть значительную роль в жизни германских племен[31]. Членов рода объединяла общая территория, на которой они проживали, собственное имя, религиозные обычаи, общая система управления (народное собрание, совет старейшин), неписаные правовые нормы[32]. Род являлся опорой любого члена этого рода, ибо сам факт принадлежности к нему давал определенную защищенность. Постоянные же контакты разделившихся родственников обусловливали сохранение клановых связей и сакрального единства. Однако в повседневной хозяйственной практике род уступал свои позиции большой семье. Она состояла, как правило, из трех-четырех поколений, которые жили в большом (до 200 м²) продолговатом каменном или деревянном доме, окруженном полями и выгонами[33]. Несколько домов образовывали хутор[34]. Подобные поселения находились на значительном расстоянии друг от друга[35]. Вероятно хуторская психология германских племен отразилась на их нежелании строить города[36]. Между жителями поселений преобладали соседские связи. Интересы членов общины учитывались не только в хозяйственной деятельности. У германских племен не было частной собственности на землю[37]. Общее владение землей объединяло членов общины при нападении врагов. Они совместно строили деревянные или земляные укрепления, которые помогали выдерживать натиск противника. Жители поселений участвовали в отправлении культа, в обеспечении установленных правил жизнедеятельности общины.

К началу Переселения германская община уже не была однородной, хотя социальное расслоение было выражено пока еще довольно слабо. Большинство германских погребений не имеет инвентаря. Материальная культура германских племен этого времени не отличалась разнообразием, совершенством технического исполнения и была тесно связана со своим функциональным назначением. Лишь отдельные находки выделялись богатством и мастерством исполнения, но в подобных случаях мы имеем дело не с местным производством, а с кельтским импортом, который вполне удовлетворял потребностям пока еще немногочисленной германской знати[38]. К началу Переселения становится заметной тенденция возвышения германской знати. Она формируется из представителей старой родовой знати и вновь нарождающейся верхушки племени, т. н. «новой знати», которая приобретает в племени вес по мере захвата дружинниками и их вождями во время военных походов различной добычи и обширных земель[39].

Центральной фигурой у древних германцев был свободный член общины. Он соединял занятия хозяйственной деятельностью, исполнение обязанностей воина и участие в делах общественного свойства (народное собрание, культовые церемонии)[40]. Социальная весомость такого свободного члена общины определялась в первую очередь принадлежностью к семье, имеющей определенный статус[41]. Накануне Переселения статус семьи каждого германца зависел не столько от богатства, сколько от численности, происхождения, авторитета его предков, общего мнения о семье и роде в целом[42]. Знатность рода, хотя и не проистекала от богатства, но давала определенные преимущества материального свойства, например, при дележе земель[43].

Хотя центральной фигурой в экономической жизни германских племен, как уже было отмечено ранее, являлся свободный член германской общины, источники позволяют считать, что существовала прослойка людей, экономически зависимых от свободных общинников. Это были или соплеменники, или пленные. Тацит называет их рабами, основываясь на том, что такие люди были обязаны отдавать хозяину часть производимой продукции, работать на него[44]. Кроме того, они имели более низкий социальный статус. Так, раб по происхождению считался чужестранцем. У германцев были домашние рабы, которые вырастали и воспитывались вместе с хозяевами. Они отличались от них только личным бесправием, ибо им не разрешалось носить оружие и участвовать в народном собрании. Другая категория рабов – посаженные на землю. Однако, здесь можно лишь условно говорить о примитивном патриархальном рабстве. Такой раб мог иметь семью, хозяйство, и вся зависимость выражалась лишь в отчуждении у него части его труда, или продуктов труда. У германских племен в быту не было особой разницы между рабом и господином[45]. Статус раба не был пожизненным. Плененный в бою через некоторое время мог быть отпущен на свободу или даже усыновлен. Объем рабского труда составлял незначительную долю в жизни германцев. Не всякое богатое семейство имело рабов. Примитивное германское рабство вполне соответствовало потребностям примитивного хозяйства германцев[46].

Основу политической структуры древних германцев составляло племя. Как и в хозяйственной жизни, центральной фигурой был свободный член германской общины. Народное собрание, в котором участвовали все вооруженные свободные члены племени, являлось высшим органом власти. Оно собиралось время от времени и решало наиболее значительные вопросы: выборы предводителя племени, разбор сложных внутриплемен-ных конфликтов, посвящение в воины, объявление войны и заключение мира[47]. Вопрос о переселении племени на новые места также решался на собрании племени. Одним из органов власти древнегерманского общества являлся совет старейшин[48]. Однако накануне Переселения его функции и традиция формирования изменились. Наряду с мудрыми патриархами племени в совете принимали участие представители новой родоплеменной знати, в лице вождей и наиболее влиятельных лиц племени. Власть старейшин постепенно становилась наследственной. Совет старейшин обсуждал все дела племени и лишь затем вносил важнейшие из них на одобрение народного собрания, на котором представители старой и новой знати играли наиболее активную роль[49].

Выразителем высшей исполнительной и распорядительной власти являлся избираемый народным собранием, а также и смещаемый им предводитель племени. У античных авторов он обозначался различными терминами: principes, dux, rex, βασιλεύς, άρχηγó что, по мнению исследователей, в смысловом значении приближается к общегерманскому термину konung[50]. Сфера деятельности конунга была весьма ограничена и его положение выглядело очень скромно. «Конунги не обладают у них безграничным и безраздельным могуществом»[51]. Конунг ведал текущими делами племени, в том числе судебными. От имени племени он вел международные переговоры. При дележе военной добычи имел право на большую долю[52]. Власть конунга у германских племен носила и сакральный характер[53]. Он являлся хранителем племенных традиций и обычаев предков. Его власть основывалась и поддерживалась личным авторитетом, примером и способностью к убеждению. Конунги «больше воздействуют убеждением, чем располагая властью приказывать»[54].

Особое место в политической структуре древнегерманского общества занимали военные дружины. В отличие от племенного ополчения, они носили регулярный характер и формировались не по признаку родовой принадлежности, а на основе добровольной верности предводителю. Дружины создавались с целью разбойничьих набегов, грабежей и военных рейдов в соседние земли[55]. Создать дружину мог любой свободный германец, обладавший склонностью к риску и авантюрам (или к наживе), имеющий способности военного лидера. Законом жизни дружины было беспрекословное подчинение и преданность предводителю («выйти живым из боя в котором пал вождь – бесчестье и позор на всю жизнь»)[56]. Дружинниками, как правило, становились представители двух полярных социальных категорий древнегерманского общества. Это могли быть молодые люди из знатных семей, гордящиеся своим происхождением, древностью рода, стремящиеся приумножить его славу. Но не менее активно в дружину шли те, кто не имел крепких семейных связей, не особенно дорожил родовыми традициями, пренебрегал и даже противостоял им[57]. Дружина доставляла племени немалое беспокойство, ибо порой своими набегами она нарушала заключенные мирные договоры. В то же время, как опытная в военном деле и хорошо организованная сила, она в критических ситуациях составляла ядро племенного войска, обеспечивая ему военные успехи. Далее, в ходе Переселения, дружина превратилась в основу военной власти конунга. Однако, поскольку дружина служила не конунгу, а своему предводителю, то последний зачастую становился соперником предводителя племени. Вожди отдельных дружин нередко становились военными вождями целых племен, а некоторые из них превращались в конунгов. Однако авторитет таких конунгов был непрочным и определялся прежде всего знатностью происхождения. Власть конунга, выраставшая из власти военного вождя, была крайне неустойчивой[58]. Пока у германцев доминировали нормы, основанные на принципах родства, «новая знать» не могла претендовать на монопольное распоряжение «общественным полем».

Таким образом, к началу Переселения германские племена уже представляли собой достаточно серьезную и мобильную силу, способную как к эпизодическим проникновениям на римскую территорию путем участия дружин в военных набегах, так и к продвижению на новые территории всем племенем или значительной частью племени с целью завоевания новых земель.

Остановим более пристально взгляд на составе германских племен, участвовавших в Переселении, а также обозначим основные контуры германской струи в мощных миграционных потоках первой половины 1 тысячелетия н. э. Еще раз обратим внимание на то, что Великое переселение народов – это длительный и чрезвычайно важный для становления европейской цивилизации период. Представить в полной мере в нем место всех германских племен весьма сложно в силу отсутствия достаточного количества источников. Народы, принимавшие участие в переселениях, в большинстве своем не имели письменности, а сообщения античных и раннесредневековых историков, и это еще раз следует подчеркнуть, зачастую носят случайный характер, отражая «взгляд извне», подчас поверхностный и неточный. Археология – из-за быстрой смены культур – также дает материал, далеко не всегда поддающийся точной исторической интерпретации. Эти обстоятельства требуют от исследователя, пытающегося выявить вклад германских племен в рождение Европы, чрезвычайно осторожных заключений, скорректированных скрупулезным анализом Источниковой основы.

Германские племена принято делить на три группы: северогерманские, западногерманские и восточногерманские. Юг Скандинавии и полуостров Ютландия являлись общей родиной, «мастерской племен» северных, восточных и западных германцев[59]. Отсюда часть из них по океанскому побережью продвинулась на север Скандинавии. Основная масса племен с IV в. до н. э. сохранила тенденцию к движению на юг вглубь континента и на запад. Северные германцы – это племена Скандинавии, которые не ушли на юг: предки современных датчан, шведов, норвежцев и исландцев. Восточные германцы – племена, переселившиеся из Скандинавии в Среднюю Европу и расселившиеся в междуречье Одера и Вислы. Среди них готы, гепиды, вандалы, бургунды, герулы, ругни. Вопрос о времени заселения ими этих районов остается спорным. Однако к началу н. э. они уже размещались в данном регионе. Самая значительная группа – это западные германцы. Они делились на три ветви. Одна – это племена, обитавшие в районах Рейна и Везера, т. н. рейнсковезерские германцы или культовое объединение истевонов. Сюда входили батавы, маттиаки, хатты, тенктеры, бруктеры, хамавы, хасуарии, хаттуарии, убии, усипеты и херуски. Вторая ветвь германцев включала племена североморского побережья (культовый союз ингевонов). Это кимвры, тевтоны, фризы, хавки, ампсиварии, саксы, англы и варны. Третьей ветвью западногерманских племен был культовый союз герминонов, куда входили свевы, лангобарды, маркоманны, квады, семноны и гермундуры[60].

Первое крупное столкновение германских племен с Римом связано с вторжением кимвров и тевтонов[61]. При этом следует отметить, что характер и формы контактов в период почти трехсотлетнего преддверия Переселения отличались от взаимоотношений эпохи Переселения. В это время лишь проявился беспокойный и динамичный характер германских племен, побуждавший их к завоеваниям. Их экспансия к югу сделала контакты с Римским государством более широкими. Римское влияние стимулировало мобильность племенного мира, заражая миграционным вирусом все большее число племен.

Тевтоны представляли собой группу германских племен, живших вдоль западного побережья Ютландии и в районах нижнего течения Эльбы. Может быть потому, что тевтоны были первыми племенами, с которыми познакомились римляне, их имя в дальнейшем стало применяться в качестве собирательного для германцев вообще. В 120 г. до н. э. тевтоны вместе с кимврами, амбронами и другими племенами двинулись на юг[62]. В 113 г. до н. э. они разбили римлян при Норее в Норике[63], опустошая все на своем пути, вторглись в Галлию[64]. В 105 г. до н. э. тевтоны разбили римлян при Аравсио в Южной Галлии[65]. Кельтиберы остановили их продвижение в Испанию. В 102–101 гг. до н. э. тевтоны были разбиты войсками римского полководца Гая Мария при Аквах Секстиевых (ныне Экс в Провансе)[66]. Та же участь постигла в 101 г. до н. э. кимвров в битве при Верцеллах[67]. Остатки тевтонов во II-III вв. расселились в районе рек Маас, Майн и Неккар. Вместе с кимврами и тевтонами против римлян выступали амброны[68]. Эти совместные действия расцениваются в качестве доказательств германской принадлежности амбронов и первоначального места обитания их в северогерманских областях. Отсюда амброны начали переселение в Богемию, затем двинулись на запад в южную Галлию[69].

Сложнее и противоречивее складывались отношения с Римом у хавков[70], фризов[71], амсивариев[72], англов[73] и саксов. Эти племена также принадлежали к культовой общности ингевонов, поклонявшихся богине Нерте[74].

Западногерманское племя хавков жило на побережье Северного моря между Нижним Эмсом и Эльбой[75]. Оно делилось на «больших» и «малых»[76]. Хавки отличались силой, военными способностями, сдержанностью и рассудительностью[77]. С 5 по 28 гг. н. э. они находились под властью римлян, поставляя им вспомогательные отряды[78]. При Тиберии хавки вновь обрели самостоятельность. Со времен Клавдия они активно выступают против римлян. В 41 г. н. э. Империя предприняла экспедицию в их земли. Уже с 47 г. н. э. хавки на легких судах начали грабить галльское побережье[79].

Племя амсивариев первоначально обитало к западу от реки Эмс[80]. В 58 г. н. э., изгнанное со своих земель хавками, оно поселилось на правом берегу Нижнего Рейна. Амсиварии стремились поддерживать с Римом дружеские отношения, оказывать ему услуги, получив те же права, которыми пользовались прежде хамавы, тубанты и усипеты. Однако Империя не проявила к ним доброжелательной заинтересованности, и они вынуждены были призвать к союзу против Рима бруктеров и тенктеров. После вторжения римского легиона в область бруктеров недовольство удалось погасить. Затем последовали длительные скитания амсивариев. Они примыкали то к усипетам, то к тубантам. Объявлялись они также и среди хаттов и херусков. Подобная жизнь сильно ослабила, но не уничтожила их. Об амсивариях изредка вспоминали в IV в. как о части франков[81].

К I в. н. э. на морском побережье от дельты Рейна до р. Эмс обитали фризы. Уже в 12 г. до н. э. они были покорены Друзом и вынуждены были платить римлянам дань, а также поставлять солдат для вспомогательных войск римской армии[82]. Однако в 12 г. н. э. фризы восстали, обрели свободу, но в 47 г. н. э. снова потеряли ее[83]. В 69–70 гг. I в. фризы примкнули к восстанию батавов[84].

Следует назвать и еще одно племя, которое также оказалось несколько в стороне от основного миграционного потока и от ключевых событий начального этапа Переселения. Это англы. На западноевропейское племя англов первым обратил внимание Тацит[85]. В I в. н. э. они жили на юге полуострова Ютландия к северу от нижнего течения Эльбы. Птолемей размещал их на Средней Эльбе, восточнее лангобардов[86].

Схожесть судеб этих североморских племен определялась не только их территориальным соседством, но и тем, что все они, кроме фризов, англов и саксов, как бы исчерпали свою активность еще в преддверии Переселения. Оставаясь на своих традиционных территориях, среди этнически родственного им населения, они не сумели развиться в «большие» племена, но были поглощены другими, более «сильными» племенами или вошли в состав некоторых объединений племен, на основе которых далее образовались народности. Основой «большого» племени стали только саксы[87]. К началу II в. н. э. они жили в Гольштейне[88]. Во II-III вв. шло постепенное их продвижение вдоль побережья Северного моря до Нижнего Рейна и Эльбы[89].

Второй миграционный толчок из германского племенного мира, предваряющий Великое переселение народов, приходится на 60-е гг. I в. до н. э. и связан со свевами. Свевы под предводительством Ариовиста пытались закрепиться в Восточной Галлии, но были разбиты Цезарем в 58 г. до н. э.[90] Одни исследователи считают свевов племенным объединением[91], другие полагают, что это какое-то отдельное крупное племя, от которого постепенно отделялись дочерние племена[92]. Таким основным племенем, если верить Страбону, могли быть семноны[93]. Они жили в междуречье Эльбы и Одера и первые контакты с римлянами состоялись у них лишь в 5 г. н. э.[94] Семноны входили в состав объединения Маробода, а в 17 г. вступили в союз херусков Арминия[95]. С римлянами они старались поддерживать дружеские отношения[96].

Материалы источников, в том числе и археологических, свидетельствуют, что единой этнической общности свевов, вероятно, не существовало. Скорее это была группа этнически близких племен, связанных легендами о происхождении, территориальной близостью и совместными культовыми традициями[97]. К середине I в. до н. э. свевский союз стал настолько сильным, что появилась возможность объединить под его властью германские племена и завоевать Галлию. Военнопереселенческое движение этого союза в Галлию имело свои паузы во время которых добывались средства к существованию. И хотя эти паузы были непродолжительными и непрочными, процесс завоевания Галлии затягивался[98]. Вероятно, имя свевов было собирательным и распространялось на другие племена[99]. После рейда Ариовиста в Галлию римляне стали называть свевами всю совокупность племен за Рейном и Дунаем[100]. Кроме маркоманнов и квадов, о которых речь пойдет ниже, к свевам принадлежали вангионы, гаруды, трибоки, неметы, седусии, лугии, сабины.

Борьба Цезаря с Ариовистом закончилась победой Цезаря и изгнанием Ариовиста из Галлии. В результате поражения в войне с Римом союз племен под главенством Ариовиста распался и входившие в его состав племена стали жить каждое само по себе. Свевские племена частью застряли на Майне и Неккаре, а частью вернулись на родину в междуречье Эльбы и Одера[101]. Впоследствии некоторые из этих племен стали верными союзниками Рима. Среди таких можно назвать кельтизированных вангионов[102]. Они обитали на правом берегу Рейна в среднем его течении, а с I в. н. э. переселились на левый берег в район нынешнего Вормса[103]. В 71 г. до н. э. вангионы прибыли с Ариовистом в Галлию и в 58 г. до н. э. поддержали его выступление против армии Цезаря[104]. Но уже в 50 г. н. э. отряды вангионов вышли на поле сражения против своих же соотечественников хаттов[105]. В Батавской войне 69–70 гг. вангионы лишь на короткое время примкнули к восставшим собратьям[106].

После разгрома Цезарем часть свевских племен ушла в Моравию и в дальнейшем известна в истории как племя квадов[107]. Свевы играли также значительную роль в объединении племен под водительством маркоманна Маробода (8 г. до н. э. – 17 г. н. э.). По этническому составу это был примерно такой же конгломерат племен, как и во времена Ариовиста. Однако лидировали в нем маркоманны.

Маркоманны первоначально жили на Средней Эльбе, затем продвинулись в область Майна. На протяжении I в. до н. э. участвовали в различных межплеменных столкновениях[108]. В 58 г. до н. э. сражались в войсках союза племен, возглавляемого Ариовистом[109]. Уже в 9 г. до н. э. римские войска под командованием Друза одержали над маркоманнами победу[110], после чего они переселились на территорию нын. Богемии, которую перед этим покинули племена бойев[111]. Здесь маркоманны стали ядром союза родственных (квады, семноны, лангобарды, гермундуры) племен, возглавляемых Марободом. Однако война с херусками Арминия в 17 г., а затем свержение Маробода в 19 г. привели к прекращению гегемонии маркоманнов и превращению их в клиентов римского государства[112].

В III в. часть свевских племен вошла в объединение аламаннов и в его составе они неоднократно вторгались в Империю[113]. В это же объединение входили также и гермундуры[114]. Формирование этого племени завершилось, вероятно, в I в. до н. э.[115]. Вначале оно размещалось на правом берегу Эльбы, впоследствии гермундуры заселили обширные земли в бассейне Верхнего Дуная, Верхнего Майна и Эльбы[116]. В начале н. э. гермундуры временно примкнули к мощной группировке Маробода. Возглавляемые конунгом Вибилием (20–51 гг.), они достигли вершины своего могущества. На этом подъеме в 51 г. гермундуры выступают против квадов Ванния, в 58 г. побеждают хаттов, участвуют в Маркоманнских войнах[117]. Столь длительное по меркам древнего мира нахождение под крылом более сильных племен оказалось для многих из них гибельным[118].

Известно, что во время многочисленных походов свевских племен некоторые из них оставались в местах вторжения[119].

Таким образом, миграционный импульс, связанный со свевами, выявил стремление германских племен к консолидации и был собственно первым опытом такой консолидации. Именно после разгрома свевов Цезарем среди германских племен начинаются в массовом масштабе процессы образования различных союзов. Объединительное движение было вызвано к жизни и слабостью отдельных племен перед лицом Римского государства, и стремлением сохранить свою независимость. После триумфа Цезаря римляне неоднократно вторгаются и ведут военные действия на территории германских племен. Все большее число племен попадает в зону военных конфликтов с Римом. При этом повседневная жизнь германцев, даже без потери ими независимости, становится лишенной внутренней стабильности. Далеко не у всех германских племен после силовых контактов с Римом изживалось стремление к автономии и самостоятельности. Гарантировать же автономию племени и обеспечить ему внутреннее спокойствие могла только сильная поддержка извне. Племя имело больше шансов сохранить стабильность и надежную защиту от внешней угрозы, находясь в составе крупного племенного объединения. В этот период также проявился и тип племени, стремящегося к лидерству и способного лидировать. Маркоманнам ненадолго удалось возглавить германских племенной мир. Трудно судить, какие причины, кроме стремления Маробода к единоличной власти[120], помешали маркоманнам в это время удержать прочный контроль над свевской группой племен – недостаток сил, внешнеполитические затруднения или что-то еще, но факт остается фактом: маркоманны временно уступили пальму первенства херускам[121].

Херуски были одним из значительных племен, обитавших между Везером и Эльбой севернее Гарца[122]. В конце I в. до н. э. они были покорены Друзом и Тиберием[123]. Однако уже в 9 г. н. э. возглавляемый Арминием союз племен нанес римлянам в Тевтобургском лесу сокрушительный удар: погибли три легиона с легатами и всеми вспомогательными войсками[124]. В ходе военных столкновений с Империей в 15–16 гг. херускам удалось не только сохранить независимость[125], но в 17 г. оказать успешное сопротивление конунгу маркоманнов Марободу и установить свою гегемонию среди соседних племен[126]. Правда, лидерство херусков в образовавшемся между Рейном и Везером союзе племен оказалось недолговечным. После смерти Арминия (около 21 г.) внутренние распри ослабили племя и союз племен распался[127]. Часть херусков попала в зависимость от хаттов[128].

В союз племен, возглавляемый херусками, во времена его силы и расцвета входили также хатты, марсы и бруктеры. Хатты жили по течению р. Эдер, затем продвинулись южнее на земли между Рейном, верхним течением Верры и Димель[129]. Они принимали участие в Тевтобургской битве, сражались в Батавской войне и других вооруженных конфликтах с Империей[130].

Объединительный процесс захватил и бруктеров, которые жили между Липпе и верхним течением Эмса по обоим его берегам[131]. В 12 г. до н. э. при Друзе они были покорены Римом. Вскоре бруктеры примкнули к восстанию Арминия, участвуя в Тевтобургском сражении. В 14–16 гг. они вели войну против Германика[132], поддержали восстание батавов[133]. В 100 г. бруктеры появляются на Рейне[134].

Надежную защиту в союзе со своими соседями искали и марсы. В конце I в. до н. э. марсы жили в районе Рейна, позже размещались между Липпе и Эмсом[135]. Они принимали участие в разгроме легионов Вара в Тевтобургском лесу. В 14–16 гг. не совсем удачно оказали сопротивление Германику[136]. Вместе с бруктерами, тубантами и усипетами марсы создали культовый союз, в котором им отводилась важная роль. На занимаемой ими территории находилось главное святилище богини Танфаны[137].

Крупное поражение римской армии в Тевтобургском лесу в начале I в. н. э. явилось логическим завершением полосы внешней активности германцев, ставшей как бы увертюрой к Великому переселению. Они проявили мобильность, обрели опыт успешных военных действий, нашли такую форму консолидации, как военный союз, которая увеличивала их силу и далее в ходе Переселения была многократно ими использована. Первые военные союзы (кимвров, тевтонов, свевов Ариовиста, херусков Арминия, свево-маркоманнов Маробода) были непрочными и недолговечными. Они формировались на исконно германских территориях, в интересах военной организации, с целью противостояния Риму и не представляли абсолютного этнополитического единства. Объединительные процессы проходили не бесконфликтно. Потребность в консолидации подпитывалась, вероятно, не только наличием сильного соседа – Римской империи, или других соперничавших окрестных «народов», но и внутренней эволюцией общественных традиций германских племен. Образование первых военных союзов можно рассматривать как проявление начавшихся процессов противостояния и одновременного сближения римского и варварского миров.

В свою очередь эволюционировало отношение Империи к германцам. Хотя в течение всего I в. н. э., походы римлян в земли свободных германцев продолжались, удалось даже одержать ряд побед, тем не менее с мечтой о покорении Германии пришлось расстаться навеки. Римская империя в это время более всего нуждалась в защитных мерах, которые могли бы хоть сколько-нибудь замедлить натиск германских племен. В конце I в. окончательно определилась граница, отделявшая население Римской империи от этнически разноликой Barbaricum solum. Граница проходила по Рейну, Дунаю и лимесу, который соединял эти две реки. Limes Romanus представлял собой укрепленную полосу с фортификационными сооружениями, вдоль которой были расквартированы войска[138].

Это была граница, которая и далее на протяжении многих сотен лет разделяла два сильно различающихся и противостоящих друг другу мира: мира римской цивилизации, уже вступившего в свою акматическую фазу, и мира только еще пробуждающихся к активной исторической жизни германских племен. Однако политику сдерживания германцев Империя осуществляла не только путем военного усиления границ.

Другим средством сдерживания должна была выступить торговля. Расширяется сеть торговых дорог, растет число пунктов разрешенной торговли с германскими племенами. Многие племена получают привилегию свободы посреднической торговли. Развивая традиционные торгово-экономические связи и создавая новые, Империя надеялась удержать в необходимых для ее спокойствия рамках чрезмерный азарт, жажду нового и склонность к авантюрам германских вождей.

Однако такая политика Империи давала противоположные результаты. Чем больше Рим втягивал германские племена в сферу своего влияния, тем более опасного соперника он сам себе создавал. Общение прирейнских германцев с римскими солдатами и купцами стимулировало изменения в их родовом строе. Возрастало влияние родовой знати, представители которой служили в римской армии, получали римское гражданство, осваивали римский образ жизни. Вместе с тем знать была недовольна господством римлян, что и обусловило, например, восстание Арминия. Сдерживая германцев от миграций, Рим косвенным образом стимулировал их внутреннее развитие. Совершенствовалось земледелие и ремесло, становилась более устойчивой организация и структура власти в племени, росла плотность населения. В то же время в ряде случаев Империи удавалось удачно сочетать силовые и несиловые методы в сдерживании чрезмерной активности германских племен. Это можно сказать о батавах[139], которые еще в 12 г. до н. э. были завоеваны римлянами[140]. Но побежденный противник широко привлекается к службе в войсках[141]. В результате притеснений батавы во главе с Юлием Цивилисом в 69–70 гг. поднимают восстание[142]. Оно охватило район от Самбры, Шельды, Мааса и Рейна до Эмса. Наряду с полиэтничностью батавского союза, а в него входили: германские племена – каннинефаты, фризы, бруктеры, тенктеры, кугерны, кельтизированные германцы – нервии и тунгры, кельтские племена – треверы и лингоны, ярко выделялась позиция его участников по отношению к Риму: от активных противников до племен верных и преданных[143]. Восстание батавов Цивилиса было подавлено, однако римское правительство все больше нуждалось в помощи со стороны германцев и было вынуждено договариваться с их вождями. И даже после подавления восстания батавов продолжают привлекать на военную службу[144]. Сильного телосложения белокурые воины батавы были известны как искусные всадники и матросы[145]. Преимущественно из них состояли императорские телохранители[146].

Сходна судьба племени хамавов, однако развитие их отношений с Римом более растянулось во времени. Это племя первоначально обитало на Нижнем Рейне[147]. Позже часть их продвинулась на восток и заселила земли, отнятые у бруктеров[148]. Отдельные группы хамавов ушли в Галлию и жили там среди франков[149].

Стариннейшим и испытаннейшим союзником римлян были убии, обитавшие изначально между Майном и Рейном. В 38 г. до н. э. они были переселены римским полководцем Агриппой с правого на левый берег Рейна[150]. Агриппа установил формальный статус общины убиев (Civitas Ubiorum), столица которой в 50 г. н. э. получила ранг колонии и стала называться Агриппинова колония[151].

Унизительное поражение в Тевтобургском лесу и нарастающая консолидация германского племенного мира усилили концентрацию римских войск на Рейне, но прекратили зарейнскую агрессию Империи. После подавления восстания батавов вспомогательные части перестали размещаться в тех провинциях, из которых они были набраны, было укорочено и улучшено сообщение между рейнской и дунайской границей, включены в Империю Декуматские поля на правом берегу Рейна и сооружены новые кастеллы. Германцы остались свободными, но независимость их была условной.

Таким образом, в пестроте и разнообразии исторических событий и судеб отдельных германских племен, в кажущейся хаотичности межплеменных союзов и конфликтов между ними, договоров и столкновений германцев с Римом, вырисовывается исторический фундамент тех последующих процессов, которые составляли суть Великого переселения. Ранее уже говорилось об объективных предпосылках и побудительных причинах, толкнувших к историческому движению германские племена: необходимость освоения новых земель для занятия земледелием и скотоводством, изменение климата и потребность переселения в более благоприятные в этом отношении регионы и т. д. Но для реализации этих предпосылок сами племена должны были обрести определенное новое историческое качество. Племя должно было стать достаточно устойчивым и мобильным в социально-экономическом и военно-организационном отношении. Это обеспечивалось развитием системы власти и подчинения, самостоятельностью военных структур (дружин) и уровнем вооруженности всех свободных германцев, позволяющим отражать натиск врага, когда дружина находилась в походе, и поставлять резерв для вооруженных формирований.

Важно было также преобладание скотоводства над земледелием, и в то же время достаточно высокий уровень земледелия, позволяющий менять местопребывание племени без разрушительных для племенного хозяйства последствий. Необходимо было и ослабление племенной изолированности, формирование навыка достаточно устойчивого и длительного объединения, ибо, как показывает судьба отдельных племен, само существование племени в ходе Переселения порой зависело от его способности к объединению с другими племенами в процессе контактов и конфликтов с Римом.

Не менее важным было «накопление знаний» о Риме. Именно они помогали наметить цели передвижения, определяли характер военных и иных приготовлений к продвижению в римские пределы, формировали в племенном сознании, фиксирующем как поражения, так и победы, представления о возможности успеха в противостоянии или взаимодействии с римским государством.

Итак, необходимость покинуть родные месте могла возникнуть тогда, когда племя, обретая достаточно высокий уровень развития, осознавало себя единой и могучей общностью, и являлось весьма многочисленным. Такой «готовности» многие германские племена достигли к началу Маркоманнских войн, которые открывают Великое переселение народов.

Как ни парадоксально, в литературе, как отечественной, так и зарубежной, хронологические и территориальные рамки этого явления интерпретируются по-разному[152]. Хрестоматийный содержательный портрет Переселения сложился в самых общих чертах. Если все-таки главное – миграция, то какие импульсы вызвали к жизни миграционные процессы, охватившие территории от Испании до Китая, от Скандинавии до Африки? Каковы механизмы влияния этих процессов на весьма ощутимые сдвиги социально-экономического и духовного характера? Совершенно очевидно, что Переселение возникло в далеко не однотипной этносоциальной среде и вообще в резко различавшихся между собой исторических условиях. Кто выступал и что выступало в роли своеобразного катализатора, ускорившего вызревание новых форм общественной организации и общественного сознания в различных точках ойкумены? Вероятно, в каждом конкретном случае конечные результаты процессов Великого переселения оказались далеко не схожими между собой.

Хронологически Великое переселение народов делится на три этапа. Первый – это миграционные процессы II–IV вв. Второй этап связан с событиями IV–V вв. и, наконец, третий приходится на VI–VII вв. Они отличаются не только этническим составом участников Переселения, но и позицией лидирующих племен, основными акцентами противостояния и взаимодействия, а также тенденцией направления миграций и их результатами. Важно уяснить не только общую картину Переселения, но и специфику каждого из этапов. К сожалению, феномен Переселения не всегда представляется таким единством, которое можно определить однозначно. Однако, как и каждое историческое явление такого масштаба, он имеет свои истоки – начальный период, стадию формирования, следующий затем период зрелости, и, наконец, позднюю переходную стадию, в пределах которой Переселение завершается.

Германский компонент Переселения от Маркоманнских войн до Адрианопольского сражения прошел стадию формирования основных мотивов, задач, целевых установок, включивших миграционный процесс, сделав его обычной нормой жизни основной массы германских племен. Периодом зрелости можно считать события между Адрианопольским сражением и битвой на Каталаунских полях, когда проявились уровень развития и возможности этнической стабильности племен, основные тенденции их консолидации, динамика социального развития. Образование «варварских королевств» – это поздняя, завершающая стадия, на которой большинство германских племен, исчерпав себя в качестве жителей Барбарикума, уходят с исторической арены, уступая дорогу новым народам рождавшейся Европы.