Читать книгу Золото наших предков - Виктор Дьяков - Страница 7

Сухо, солнечно, не холодно и не жарко. Стояло бабье лето, сентябрь 1997 года. Худощавый мужчина, выше среднего роста, лет сорока – сорока пяти, скорым шагом направлялся к комплексу жилых зданий, расположенных в одном из спальных районов Юго-Востока Москвы. Пройдя прямоугольную арку, ведущую во внутренний двор, он увидел детскую площадку и старика сидящего на скамейки возле песочницы. Мужчина вряд ли бы задержался взглядом на этой мешковатой фигуре, прошёл бы мимо к своему подъезду… Но во дворе никого больше не было, ни взрослых, ни детей. Он непроизвольно скользнул взглядом по сидящему раз… два. Со стариком явно что-то неладно: голова в кепке хоть и не сильно, но заметно заваливалась набок, одна рука бессильно повисла вдоль туловища, а вторая безуспешно пыталась что-то нащупать в кармане плаща.

– Что с вами… вам плохо!? – мужчина спешно присел на скамейку рядом. – Вам помочь?

– Дааа… пожалуйста… в кармане… валидол… – старик слабо застонал.

Мужчина сразу нащупал пластиковую трубочку, вытряхнул на ладонь таблетку… Лекарство подействовало, но приступ отнял у старика слишком много сил.

– Вы далеко живёте… может вам «скорую» вызвать? – участливо спросил мужчина.

– Нет… не беспокойтесь… я здесь… я рядом… спасибо, я сам дойду… извините за беспокойство, – еле слышно отвечал старик.

– Ничего, я не спешу. Давайте, я помогу вам дойти. Вам надо обязательно полежать. Не сидите, пойдёмте, – мужчина помог старику подняться и придерживая под руку повёл.

Идти пришлось действительно недалеко, метров пятьдесят до шестнадцатиэтажного дома-новостройки, близнеца дома, в котором жил и мужчина. Только квартира у старика оказалась однокомнатной, тогда как мужчина с семьёй занимал двухкомнатную. Он помог старику открыть дверь. В прихожей стоял телефон, чему мужчина немало удивился, ибо подавляющее большинство квартир в близлежащих новостройках ещё не телефонизировали.

– О, вам телефон уже поставили? А нам только в будущем году обещают… Может всё-таки вызвать «скорую»? – мужчина кивнул на тускневший в полумраке аппарат.

– Нет-нет… не стоит… это само пройдёт… мне уже легче. Проходите пожалуйста… не знаю, как вас и благодарить.

– Вам лучше прилечь.

– Нет-нет… я уже почти в порядке… спасибо…

По всему старик жил один. Квартира смотрелась по московским меркам бедновато, если бы не множество картин, статуэток, всевозможных декоративных изделий, буквально загромождавших и единственную комнату, и небольшую прихожую. Они были повсюду, на стеллажах вдоль стен, на этажерках, подставках, прямо на полу… Возле окна стоял мольберт с натянутым холстом.

– Вы, что художник? – спросил мужчина с интересом оглядывая «убранство» комнаты.

– Художник? Нет, это слишком лестно для меня, – ответил старик, с трудом опускаясь в глубину массивного чёрной кожи кресла. – Хотя я имею самое непосредственное отношение к искусству. Я искусствовед, точнее доктор искусствоведения, профессор, преподаю в ВУЗах уже более тридцати лет.

Мужчина с интересом продолжал рассматривать окружавшие его предметы.

– Откиньте штору… вам будет лучше видно и откройте пожалуйста форточку. После улицы воздух кажется таким тяжёлым.

Мужчина поспешил исполнить просьбу, и солнечный свет беспрепятственно хлынул в комнату, увешанную и уставленную предметами, значимость которых он постичь не мог, но к которым его почему-то тянуло как магнитом. Он переходил от картины к картине, от скульптуры к скульптуре…

– А это что? – мужчина остановился у странного холста в углу комнаты… Вернее, то был не один холст, а композиция включавшая холст с изображённым на нём пейзажем, который имел уже реальное продолжение прямо на полу, вернее на зелёном под траву паласе, где валялись пустые бутылки, консервные банки, головешки от костра…

– Что, не приходилось такое видеть? – голос хозяина несколько окреп и даже звучал с оттенками весёлости.

– Нет, – ответил изумлённый гость. – А что это, наверное модерн какой-нибудь?

– Это называется инсталляция. Я вижу вы заинтересовались. Если хотите, я могу вам кое-что пояснить, ответить на возникшие вопросы.

– Здесь наверное много ценных вещей, – мужчина не мог оторвать взгляда от его окружавшего…

– Ценных?… Не знаю… Сейчас, пожалуй, ещё рано говорить о ценности этих произведений. Это подарки моих друзей-художников. Произведения искусства, как правило, приобретают истинную ценность после смерти авторов. Ну а мои друзья, слава Богу, в основном ещё живы. Я исследую их творчество, пишу о них. Наверняка кто-то из них приобретёт известность, станет выставляемым, продаваемым, но пока… Когда-то и Родченко, и Кандинский, и Филонов немного стоили. Если у вас есть время…

Напоминание хозяина о времени, заставило вспомнить о нём и гостя. Он, спохватившись, глянул на свои часы и словно стряхнул с себя чары, исходящие от ауры комнаты.

– Совсем забыл. Так вы говорите вам уже лучше? – гость явно заторопился.

– Да, всё в порядке. Я вам так благодарен.

– Сейчас вы уже сможете позвонить в «скорую», если что?

– Да конечно… не беспокойтесь, – хозяин поднялся из кресла, как бы демонстрируя, что кризис миновал. – Вы спешите?

– Да, извините… у меня дела. Я бы с удовольствием задержался. Мне было бы очень интересно вас послушать. Я… я очень люблю вот так смотреть картины, слушать про художников. Я ведь никогда вплотную не сталкивался с людьми искусства, но всегда к нему имел интерес. Если вы не против, я бы вас ещё посетил, но сейчас, – гость виновато развёл руками.

– Что ж я рад, что могу вам быть чем-то полезен. Жду вас. Приходите когда пожелаете, по выходным в любое время, по будням кроме вторников и пятниц… – профессор уже совсем оправился и только не совсем уверенные движения напоминали о перенесённом приступе, голос же твёрдый, звучный, голос человека привыкшего громко говорить в классах, аудиториях… на выставках, экспозициях, в салонах.