Читать книгу Блуждающий город. Невероятная история - Виктор Новиков - Страница 8

– Ну что же дети? Где теперь они?

Не вы ль клялись, что всё предусмотрели?

Уйти из вашей хитрой западни —

Ай, молодцы! Так обдурить сумели

Моих наимудрейших хитрецов!

Так что молчите? Нечего сказать?

Не отводите в сторону глаза!

Ну, где же дети? Где, в конце концов?!

Он в кресло сел, закрыл глаза устало,

Молчал минуты две – ни шороха вокруг.

– Итак, коллеги, – улыбнулся вдруг, —

Времени у нас осталось мало,

Пройдёт три дня – и мы покинем Город,

Неблагодарных этих горожан,

О ком пеклись, собой не дорожа,

Хоть каждый горожанин был нам дорог.

Оставим наши бедные домишки,

Судьбу дороге будем мы вверять,

Что ж делать остается… коль умишки

Свои мы все сумели растерять!

Я верно говорю?! Опять молчите?

И вдруг на крик:

– Где Друг?! Чтоб был немедля тут!

– Я здесь, коллега дорогой, простите,

Не зря вас Справедливейшим зовут…

– Ах, зде-е-есь… Растяпа! Вор! Пьянчужка!

А ну-ка, выдь, коллегам покажись!

Да я сейчас и медную полушку

Не дам за вашу дорогую жизнь!

Из окруженья вышел человечек,

На сером личике печальные глаза.

Он собирался что-то рассказать.

Но голову уж не держали плечи,

Она повисла где-то на груди.

– Ну что стоишь? Прочь c глаз моих! Иди!

И он пошел на гнущихся ногах.

Все расступились перед ним широко,

И в тесном зале крался одиноко

Тот, кто недавно мнил себя в богах.

А Справедливейший глядел во след с усмешкой.

Ему не жаль. И было ль что жалеть.

Бог – это он! Все остальные – пешки,

И им не грех за бога умереть.

– Так что ж, коллеги? Вещи собирать?

И отправляться в дальнюю дорогу?

А может рано Город оставлять?

Без нас людишки просто жить не смогут.

Мы – это сердце, это голова,

Мы – это нерв, что в каждой жилке бьётся.

Без нас нельзя, и это не слова,

Для блага всех, коллеги, нам придётся

Три этих дня как следует потеть,

Пусть не пугает вас чужая смерть,

Ни кровь, ни слёзы – всё ничто на свете,

Но нам нужны живыми эти дети,

А уж тогда с людьми поговорим!

Всех недовольных – в рудники, и точка!

Мы новые законы сотворим,

Где для свободы не останется ни строчки.

В конце концов, желаем мы добра.

Свобода, деньги – это все отрава…

Тут крики: – Браво, Справедливейший! Ура!

Великому коллеге – Слава! Слава! Слава!

– Ну что ж, я рад, что мы сошлись во мненье.

Тогда за дело. И без промедления!

И словно сдуло – зал огромный пуст.

Лишь Справедливейший задумался на кресле:

– Детей найдём – обыщем каждый куст.

Всё будет, как задумано, но если…

Нет, нет, случиться это не должно.

У нас, богов, ошибки быть не может,

Об этом даже думать нам грешно…

Кому грешно? Мне, богу? Ха!.. И всё же…

Что там гнусил плешивый тот слизняк,

Который хвастается званием «профессор»?

Что ж было там достойно интереса?

Что там заволновало вдруг меня?

Вот память… Нет, не помню… Чёрт, склероз…

Невидимую кнопочку нажал,

Вдруг из букета пышных алых роз

Его же голос ласково сказал:

– Прошу, прошу вас, дорогой профессор!

Прошу садиться. Как идут дела?

К каким открытиям наука привела?

Вас слушаю с огромным интересом…

И голос старческий негромкий с хрипотцой:

– Мы чтим высоко вашу доброту, заботу,

И чтобы не ударить в грязь лицом,

Мы провели нелегкие расчёты.

Скажу не хвастаясь, успех ошеломил,

Поэтому я к вам и поспешил…

– Так, так, я слушаю…

– Не знаю, как начать…

– Вы не волнуйтесь, дорогой коллега…

– Идет беда. Её не избежать.

Она почище мора и набега…

– Вы говорите о пришельцах?

– Как?!

Вы знаете?! Ведь мы… Я так спешил…

– Я понимаю, это не пустяк.

Я благодарен вам от всей души.

– Нет, как же так?.. Хотел народ спасти…

Прошу простить… Позвольте мне уйти…

Нажал на кнопку.

– Старый гриб! Сморчок!

«Народ спасти»… О главном же молчок.

Но я-то, я-то!.. Сам хорош!

На блюдечке – пожалте! – душу.

Развесил уши и не слушал…

Ужели на поклон теперь пойдёшь?

Ты – власть, ты – бог, ты здесь хозяин,

Пойдешь?… Пойду! На карте жизнь.

И пусть я – бог, и пусть я – каин,

Но здесь не к месту дележи.

Ведь жизнь одна. Наступит смерть,

К чему тогда богатство, слава?

Горит в душе моей отрава

И чувств жестоких круговерть.

За жизнь я даже мать продам

И сожалеть о том не буду.

И пусть зовут меня Иудой,

Все это мелочь, ерунда.

Я – бог! Но в теле человечьем.

Я должен жить! Я буду вечен!

Я… Я… Но рано отходную.

Ещё не кончена борьба.

Прочь, предрешённая судьба!

За жизнь ещё я повоюю!

Теперь уж ясно: выход должен быть,

Его профессор мне хотел открыть —

И всё так просто, это скучно даже,

Я позову его, он снова мне расскажет.

Эй, кто там! Вызвать мне профессора сюда!

Послать карету! Пусть немедля едет!

Да пошевеливайтесь, увальни-медведи!..

Всё просто гениально! Да, да, да!

Ну что же, бог, свержение отложим?

Ведь кое-что мы сами делать можем.

В волнении вскочил, по залу поскакал,

Обликом меняясь то и дело:

То клоун, то вампир, то весь синюшно-белый

Мертвец – глаза закрыты, звериный рта оскал,

То снова клоун, но другой раскраски —

Калейдоскоп одежд и поз, и лиц.

Все появлялись, пропадали в тряске

И все немыслимо в одном лице слились.

И вдруг всё кончилось. Бессмертный бог земной

Устало в кресло снова повалился.

И тут коллега стражник появился,

Опоздав секундою одной:

О, Справедливейший, позвольте доложить?

Ну, где профессор? Позови скорее!

Затрясся стражник, глаз поднять не смея,

И весь поник.

– Ну, хватит, не дрожи.

Так где ж профессор?

– Н-н-нет н-н-нигде его,

Мы обыскали каждый закоулок… —

И в ужасе замолк, увидев дуло.

Хлопок негромкий – и на одного

На свете стало меньше. А Великий

Смотрел с минуту на алеющую кровь,

И ярость тихо уходила вновь,

В глазах все реже вспыхивали блики.

– Эй, кто там, уберите ротозея!

И разыщите Друга поскорее!..

– Я здесь, о Справедливейший, вы звали? —

И сыщик тут же появился в зале…