Читать книгу Камни в пыли - Виктор Улин - Страница 15

Прошу прощения, но тема, преследующая в жизни, не отпускает просто так.

Признаюсь честно, сам я очень люблю чистоту.

Абсолютно во всем: от чистой мыши у компьютера, ежедневной смены белья и рубашек, до стерильности отхожего места. Которое в моей квартире не может считаться отхожим, ибо сверкает надраенным кафелем под двухсотваттным светильником. (Насколько знаю, у большинства людей люстры меньшей мощности висят в гостиных).

Конечно, мне далеко до жены, которая, будучи провизором, признает только химическую чистоту.

(Достаточно сказать, что обычного куска мыла нам двоим хватает максимум на три дня.)

Хотя и мне порой хочется нажимать кнопки в лифте не рукой, а ногой, поскольку панель почти всегда аккуратно заплевана представителями подрастающего поколения. Живущими в одном со мной подъезде…

Это – Россия (мать ее в бога душу).

И Башкирия – ее анальная часть.

Но стремление к чистоте – это далеко не единственный мой смертельный порок. Я люблю еще и комфорт. И полный порядок.

Что в принципе непонятно большинству россиян. Потому что к кому ни приди в гости – и везде увидишь одно и то же.

Сто лет назад изодранные котами и едва прикрытые каким-то рядном диваны. (Которым место даже не на свалке, а в костре).

Остекленные окошечками в ладонь размером, завешанные серыми занавесками и превращенные в свалку лоджии.

Прихожие, заваленные обувью, хранящую реликтовую грязь прошлого сезона.

Кухни, уставленные черными от вековой копоти кастрюлями, увешанные сальными полиэтиленовыми пакетами, украшенными стоящими на всеобщем обозрении мусорными ведрами.

И так далее.

Продолжать можно бесконечно.

И после этого кто-нибудь удивится – почему я не люблю свою родину?

Меня всегда кажется сверхъестественным чудом, что в России существует такая вещь, как хирургия, и в общем не все больные умирают от послеоперационных инфекций. Видимо, хирурги все-таки иногда руки моют…

Но я отвлекся.

Мне просто хотелось сказать, что истинно русский человек, запущенный в цивилизованное место, за короткий срок превратит его в малый анклав своей среды обитания.

В навозный хлев, в прогнивший сарай, в подобие собственного садового участка с вонючими тряпками на заборе…

Я вновь окунаюсь в Турцию.

В отеле – в лифтах и у дверей – были расклеены очень вежливые просьбы к гостям: не посещать ресторан в пляжной одежде.

Разумеется, не из соображения приличий. О каких приличиях речь в курортном месте? Где идя вдоль бассейна, можно разбить себе голову, споткнувшись о грудь загорающей топлесс дамы!

Просто морская вода оставляет трудносмываемые разводы на ткани, а при соприкосновении с некоторыми металлами образует неустранимые окислы.

Отель был чист, как маленькая немка перед первым причастием.

В ресторане и холлах стояла мебель из натурального дерева, с обивкой из натуральных материалов.

Любому нормальному человеку было бы просто жалко портить ее своей мокрой одеждой.

Но русские матроны спокойно раскладывали свои мокрые задницы, прикрытые прозрачными парео.

(Кстати сказать, мужчины в ресторан переодевались; зато женщины, которых было большинство, обычно приходили в почти натуральном виде и прямо из воды. Впрочем о женщинах будет отдельная глава).

Уже к концу своего отпуска я заметил, что некоторые стулья безнадежно попорчены уважаемыми гостями.

Мне трудно понять, как можно так относиться к изящным дорогим вещам.

Потом я представлял домашнюю обстановку подобных уважаемых– и все становилось на места.

Приходили мысли об обычной свинье, которую, конечно, можно один раз как следует помыть и отчистить и привести из свинарника во дворец, но…

Но лучше я вспомню анекдот старых времен, который ложится в тему.

Наверняка многие из вас его слышали. Но это неважно.

В общем, получил чукча новую квартиру. При советской власти, ясное дело. Четырехкомнатную, поскольку семья большая. Привел русского, хвастается обновкой. Одну комнату показывает – там пусто.

– Здесь у меня тундра, – говорит.

И во второй у него тундра, и в третьей. Везде тундра. Включая прихожую, балкон, кухню, ванную и даже стенной шкаф.

Наконец открывает дверь туалета. Там чадит смердящее пламя, все забито вонючими шкурами, грязными детьми, еще какой-то дрянью, в общем – вполне жилое помещение, по-чукотски.

– Это у меня яранга, – поясняет.