Читать книгу СМЕРШ идет по следу. Спасти Сталина! - Виктор Юнак - Страница 9

Июль 1942 года.

Столица Восточной Пруссии – Кёнигсберг. Город, утопающий в зелени и золоте янтаря, выбрасываемого на берег мрачным Балтийским морем. В одном из административных старых, фундаментальных зданий города находилось местное отделение имперского министерства безопасности (РСХА), VI Управление которого с недавнего времени возглавлял молодой, тридцатичетырехлетний любимец Гитлера, бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг.

Неожиданные дела, а также пленение русского генерала под Харьковом привели его в Кёнигсберг. Шелленберг сидел в своем кабинете и изучал какие-то бумаги. В этот момент тяжелая дубовая дверь в его кабинет открылась и на пороге появился начальник Восточного отдела Главного управления имперской безопасности оберштурмбаннфюрер СС Генрих Грейфе в черной эсэсовской форме и с кожаной папкой в руках.

– Разрешите, бригаденфюрер?

Шелленберг оторвал глаза от бумаг. Было видно, что он устал.

– Что у вас, оберштурмбаннфюрер? – тяжело вздохнул Шелленберг.

– Доставили русского генерала Шепетова, бригаденфюрер.

– Как он? – сразу же оживился Шелленберг.

– Если вы о его здоровье, то наша славная медицина вытащила его практически с того света.

– А ведет себя как?

Оберштурмбаннфюрер в ответ лишь нерешительно пожал плечами и беззвучно зашевелил губами.

– Не жеманничайте, Генрих, – строго отчитал подчиненного Шелленберг. – Офицеру СС это не к лицу. Я хочу услышать правдивый ответ на четко сформулированный вопрос.

– Если вы хотите услышать правдивый ответ, бригаденфюрер… – снова замялся Грейфе.

– И только его!

– …то он будет таков: ведет себя Шепетов по-генеральски. Все попытки вербовки его для работы на нас отметает с ходу. А в самом начале спросил, не должен ли он попросить пистолет, чтобы застрелиться.

– Ну, дорогой мой оберштурмбаннфюрер, генералы бывают разными, и, соответственно, вести себя они могут тоже по-разному, – улыбнулся Шелленберг. – Пример генерал-лейтенанта Красной Армии Власова тому яркое подтверждение…

– Да, но генерал Власов не был награжден высшим боевым орденом большевиков, – возразил Грейфе. – К тому же у русских был и другой генерал – Карбышев.

– Это не меняет сути, – сразу помрачнел бригаденфюрер. – И вообще, не надо со мной спорить! Дайте мне протоколы допросов генерала Шепетова.

Грейфе встал по стойке «смирно», щелкнул каблуками, затем подошел к столу Шелленберга, открыл папку и положил перед ним дело генерал-майора Ивана Шепетова. Шелленберг быстро, по диагонали, прочитал его, перелистывая страницу за страницей.

– Вы можете быть свободны, Грейфе, – не отрываясь от чтения, произнес Шелленберг. – А генерала Шепетова пусть введут ко мне.

– Слушаюсь, господин бригаденфюрер.

Еще раз щелкнув каблуками, оберштурмбаннфюрер вышел, прикрыв за собой дверь. Несколько минут Шелленберг сидит в своем кабинете в одиночестве, продолжая изучать бумаги. Затем половина высоких дубовых двустворчатых дверей открылась, и на пороге появилась изможденная фигура в потертой полевой форме генерала Красной Армии. Это был генерал-майор Иван Михайлович Шепетов.

Шелленберг устремил взгляд на него, и некоторое время они молча изучали друг друга. После этого Шелленберг встал, обошел вокруг стола и приблизился к Шепетову.

– Так вот вы какой, Герой Советского Союза генерал-майор Шепетов.

– К сожалению, не могу ответить вам тем же, поскольку ваши подчиненные не оказали мне чести представить вас, – хриплым голосом заговорил Шепетов.

Тяжелое ранение, пленение и постоянные допросы сделали свое дело: генерал-майор постарел сразу на добрый десяток лет.

– Вот как? – искренне удивился Шелленберг. – Согласен, это большое свинство с их стороны. Впрочем, что же мы стоим? Вы, после вашего тяжелого ранения, вероятно, еще довольно слабы. Прошу вас, присаживайтесь!

Шелленберг указал на небольшой кожаный диван, стоявший у окна. Сам же подошел к столу, взял портсигар, открыл его и, подойдя к уже присевшему Шепетову, протянул тому сигареты.

– Курите, пожалуйста.

– Не курю, – покачал головой Шепетов.

– Напрасно отказываетесь, – улыбнулся Шелленберг. – Это сигареты американского производства. Как видите, война войной, а торговля торговлей. Американский бизнес продолжает сотрудничать с германской экономикой.

Шепетов снова отрицательно покачал головой.

– Ну, дело ваше.

Он отнес портсигар на стол, вынул оттуда сигарету, взял зажигалку, прикурил. Сел на свое место и, не отрывая глаз от пленного русского генерала, вновь заговорил.

– Я думаю, что мне все-таки пора и в самом деле представиться. Я – бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг, начальник VI Управления имперской безопасности. Чтобы вам было более понятно – глава политической разведки Германии.

– Я так понимаю – эсэсовский генерал?

– Если вам угодно, – Шелленберг улыбнулся и сделал рукой неопределенный жест.

– Так вот, генерал, могу вам сразу сказать: если вы тоже будете склонять меня к измене Родине, то у вас ничего не выйдет. Лучше не тратьте зря своего драгоценного времени.

– О какой Родине вы говорите, генерал? – Когда нужно, Шелленберг умел изображать на лице искреннее удивление. – Родина, если вы имеете в виду Россию, уже давно и безоговорочно отказалась от вас. Вы, конечно же, знакомы с прошлогодним приказом Сталина № 270, согласно которому пленные красноармейцы объявлялись дезертирами и предателями. Но и это еще не все. Есть кое-что более свежее. Вот, пожалуйста, ознакомьтесь с приказом Сталина «Ни шагу назад!».

Шелленберг взял лист бумаги, вышел из-за стола, снова подошел к Шепетову и протянул ему документ. Шепетов пробежал его глазами и без комментариев вернул его Шелленбергу.

– Сталин отказался от собственного сына Якова, так же, как и вы, попавшего в плен, будучи без сознания. Неужели вы думаете, что он хоть пальцем пошевелит, чтобы вызволить из плена вас, генерал? – пытался убедить пленника Шелленберг. – А если вам и удастся каким-то образом вернуться в Россию, то уверяю вас, вам не миновать концлагерей, где у вас ваши, большевистские, громилы вышибут последнюю каплю патриотизма.

– Вы говорите не всю правду, Шелленберг, – скривил рот в презрительной усмешке Шепетов. – Я ведь знаю о том, что ваш фюрер подписал не менее ужасный «Приказ о комиссарах», и думаю, ваши концлагеря куда более страшны для меня, русского генерала, нежели советские. К тому же общее обращение немцев с русским гражданским населением и военнопленными способно привести только к катастрофическим последствиям.

– Да, но в этом целиком и полностью виноват ваш Сталин, отказавшийся подписать конвенцию о военнопленных. В наших лагерях американские и английские военнопленные, даже черномазые, чувствуют себя довольно комфортно. И еще, не надо забывать, генерал, что обе стороны прибегают ко все более жестоким и беспощадным методам ведения войны. Если посмотреть на партизанскую войну, которую вы ведете, непредвзято, то вряд ли можно утверждать, что русские неповинны в таких же зверствах, что и немцы. Возможно, они даже превзошли немцев в своей жестокости.

Шепетов несколько раз облизал языком пересохшие губы. Шелленберг заметил это и нажал на кнопку звонка, находившуюся под крышкой его стола. Тут же дверь отворилась, и на пороге появился дежурный офицер.

– Штурмбаннфюрер, принесите, пожалуйста, бутылку хорошего вина и два бокала.

– Слушаюсь, бригаденфюрер.

– Надеюсь, от вина господин генерал не откажется? – Шелленберг вопросительно посмотрел на Шепетова.

Шепетов усмехнулся.

– Я бы не отказался и от водки, но откуда у немцев возьмется водка?

– Вы о немцах плохо думаете, генерал, – в ответ улыбнулся Шелленберг. – У нас есть все! Но мы – прагматики и гурманы, если хотите. Мы сначала оцениваем вкус вина, а потом уже и позволяем себе расслабиться более крепкими напитками.

Вернулся дежурный офицер, неся на подносе открытую бутылку «Токайского» и два бокала. Поставив поднос на стол, штурмбаннфюрер разлил вино по бокалам, щелкнул каблуками и удалился. Шелленберг взял по бокалу в каждую руку и подошел к Шепетову.

– Прошу вас, генерал.

Шепетов взял один из бокалов и тут же, залпом, опустошил его.

– Извините, генерал. Во рту пересохло.

– Ничего, ничего! Я вам еще налью.

Шелленберг поднес бутылку к бокалу Шепетова и наполовину заполнил его. На сей раз Шепетов едва пригубил и поднял глаза на Шелленберга. Тот подошел к стоявшему рядом с диваном такому же кожаному креслу и сел, закинув ногу на ногу, изредка потягивая из бокала вино.

– Я полагаю, теперь мы сможем продолжить нашу беседу, – Шелленберг пытался быть как можно любезнее. – И поверьте мне, я совершенно искренне желаю вам помочь обрести свободу.

– Свободу какую? Свободу прислуживать вам?

– Отнюдь нет! Такие специалисты, как вы, поверьте, нужны и немецкой армии.

– Никогда русский человек добровольно не пойдет на службу в германскую армию. – Шепетов сделал еще один небольшой глоток вина. – Если вы знаете историю, господин генерал, то вы, вероятно, осведомлены о том, что немецкие войска, начиная от тевтонцев и кончая кайзером Вильгельмом, ни разу не смогли победить русскую армию. Вам, немцам, никогда не удастся покорить русский народ и завладеть огромными просторами России.

– Да, но тем не менее именно к Германии чаще всего обращались взоры российских правителей, когда нужно было навести порядок в стране и покончить с вашим пресловутым русским хаосом. К тому же в России есть очень много народов, которые с удовольствием предпочтут немецкий порядок русской безалаберности.

– Не заблуждайтесь, господин генерал. Утверждения вашей пропаганды о том, что русские люди – недочеловеки, поверьте мне, не прибавляют Германии симпатий в нашей стране.

– Вы не зря употребили слово «пропаганда», генерал. Ведь на войне так трудно провести четкую грань между моральным и аморальным. Я убежден, что белорусы, украинцы, грузины, туркмены и представители других национальных меньшинств воспримут эти лозунги должным образом. Именно как пропаганду военного времени.

– Даже если вам и удастся дать различным народам Советского Союза независимость, это будет только временный эпизод в неотвратимом движении к коммунизму. – Шепетов допил вино и поставил бокал на пол рядом с собой. – Знаете ли вы, что сейчас в Советском Союзе поднимается новая волна патриотизма? В московских театрах снова идут, и с большим успехом, такие спектакли, как «Кутузов», «Иван Сусанин» и «Князь Игорь». Во всех этих пьесах, если вы не знаете, захватчик, добившийся вначале больших успехов, в конце концов оказывается побежденным благодаря безграничной доблести русского народа и огромным просторам России.

– Да, но во всех этих эпизодах русский народ вел за собой русский вождь. Не так ли? – не сдавался Шелленберг, поигрывая в руках бокалом с недопитым вином. – А кто сейчас стоит во главе России? Грузин!

– И грузин, и русский, и молдаванин – все мы советские люди. К тому же выдающиеся организаторские качества товарища Сталина сплотили в едином Отечестве людей сотен национальностей. А подкрепляет это сплочение необычайная мощь Красной Армии.

– Почему же мощь Красной Армии никак не может остановить победоносное шествие доблестной германской армии?

– Если помните, Наполеон тоже победоносно шествовал до самой Москвы, а потом был вышвырнут не только из пределов России, но и из самой Франции. Могу вам по секрету, генерал, поведать о некоторых разговорах, ходивших в Генштабе Красной Армии.

– Сделайте одолжение. – Шелленберг тут же оживился и напрягся.

Заметив это, Шепетов усмехнулся.

– Мне кажется, это не совсем то, что бы вы хотели услышать.

– А откуда вы знаете, что бы я хотел услышать?

– Ну что ж, извольте. Так вот! Наши руководители говорили о том, что Сталин готов принести в жертву двадцать или даже тридцать миллионов людей, лишь бы заставить противника глубже втянуться в пределы страны. Когда же наступательный порыв немцев в связи с этим постепенно выдохнется, то последние решающие битвы развернутся на избранных нами рубежах, в обстановке суровой зимы. Одно лишь обеспечение коммуникаций отвлечет значительную часть материальных ресурсов немцев, не говоря о том, что они будут весьма уязвимы для действий партизан. Есть приказ товарища Сталина при отступлении ни в коем случае не допускать, чтобы хоть одна фабрика, станок или даже бак с горючим попали в руки противника. И вот тут-то на немцев, упоенных успехами, ослабленных борьбой со стихией и нашими контрмерами, внезапно обрушится новое, хорошо организованное наступление… Ну что, генерал, будете и дальше вести со мной воспитательные беседы?

Шелленберг встал, поставил на стол бокал, начал ходить по кабинету, скрестив руки на груди. Сел за стол, нажал на кнопку звонка. Вошел оберштурмбаннфюрер Грейфе.

– Прикажите отвести пленного в его камеру.

Грейфе выглянул в приемную и жестом руки подозвал двух дебелых конвоиров-шарфюреров.

– Уведите пленного! – скомандовал Грейфе.

Генерал Шепетов поднялся, посмотрел в сторону Шелленберга. Их взгляды на какое-то время пересеклись. Оба, казалось, поняли друг друга окончательно. Затем Шепетов слегка кивнул головой, прощаясь, и твердым шагом вышел из кабинета бригаденфюрера. Когда за ним закрылась дверь, оберштурмбаннфюрер вопросительно посмотрел на своего начальника. Шелленберг еще некоторое время молчал, листая папку с делом Шепетова. Затем резко захлопнул ее и поднял глаза на начальника Восточного отдела.

– В концлагерь его. В Заксенхаузен! И никаких поблажек! Пусть там сгниет!

– Слушаюсь, господин бригаденфюрер.

В 1943 году Иван Михайлович Шепетов казнен фашистами за попытку побега из концлагеря.