Читать книгу Птица в клетке. Письма 1872–1883 годов - Винсент Ван Гог - Страница 5

037 (30). Тео Ван Гогу. Париж, вторник, 6 июля 1875

Париж, 6 июля [187]5

Дорогой Тео,

спасибо за твое письмо, да, мой мальчик, я так и думал[7]. Ты должен мне написать, как у тебя обстоят дела с английским языком. Ты что-нибудь предпринял по этому поводу? Если нет, это не такая уж большая беда.

Я снял комнатку на Монмартре, которая понравилась бы тебе: маленькая, но выходит на садик, поросший плющом и девичьим виноградом.

Хочу рассказать тебе о гравюрах у меня на стене.

Рёйсдаль – «Куст»

Тот же – «Беление холстов»

Рембрандт – «Чтение Библии» (большая комната в старом голландском доме (вечер, свеча на столе), молодая мать сидит у детской колыбели и читает Библию; пожилая женщина сидит и слушает, это заставляет задуматься: истинно говорю вам, «ибо где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них»; это старинная гравюра на меди, такая же большая, как и «Куст», она великолепна.)

Ф. де Шампень – «Портрет дамы»

Коро – «Вечер»

Он же – То же название

Бодмер – «Фонтенбло»

Боннингтон – «Дорога»

Труайон – «Утро»

Жюль Дюпре – «Вечер» (привал)

Марис – «Прачка»

Он же – «Крещение».

Милле – «Часы дня» (гравюра на дереве, четыре листа)

Ван дер Маатен – «Похороны в хлебах»

Добиньи – «Заря» (поющий петух)

Шарле – «Гостеприимство» (ферма, окруженная соснами, зима, снег, крестьянин и солдат у дверей)

Эд. Фрер – «Швеи»

Он же – «Бочар».

А теперь, мальчик мой, будь здоров, ты знаешь, как важны долготерпение и кротость. Давай оставаться добрыми друзьями.

Прощай.

Винсент

038 (31). Тео Ван Гогу. Париж, четверг, 15 июля 1875

Париж, 15 июля [187]5

Дорогой Тео,

сюда вновь приезжал дядя Вт.[8], я провел немало времени с ним, и мы многое обсудили. Я спросил его, не считает ли он возможным отправить тебя сюда, в парижскую контору. Поначалу он и слышать об этом не желал и сказал, что будет намного лучше, если ты останешься в Гааге; однако я настаивал, и теперь ты можешь рассчитывать на то, что он об этом не забудет.

Вероятно, по возвращении в Гаагу он побеседует с тобой об этом; если так, сохраняй спокойствие, и пусть он говорит что хочет; тебе не будет от этого вреда, к тому же, возможно, он будет полезен тебе позднее. Не упоминай меня, если это окажется некстати.

Он довольно остроумен. Когда я прошлой зимой был здесь, он среди прочего сказал мне: «Может, я не смыслю в сверхъестественном, но о естественном знаю все», – я точно не помню его слов, но смысл сводился именно к этому.

Я также хочу тебе сообщить, что его любимая картина – «Утраченные иллюзии» Глейра. Сент-Бёв говорил: «Il est dans la pluspart des hommes un poëte mort jeune, à qui l’homme survit»[9]. А Мюссе – так: «Sachez qu’en nous il existe souvent, un poëte endormi, toujours jeune & vivant»[10]. Я полагаю, что первое относится к дяде Винсенту. Теперь ты знаешь, с кем будешь иметь дело, так что будь готов.

Попроси его без обиняков устроить так, чтобы ты приехал сюда или в Лондон.

Благодарю тебя за письмо, которое я получил сегодня утром, и за стихотворение Рюккерта. У тебя есть другие его стихи? Мне бы хотелось почитать и их тоже. Если представится возможность, я пошлю тебе французскую Библию и «О подражании Христу». Возможно, это была любимая книга той женщины, которую написал Ф. де Шампень; в Лувре есть портрет ее дочери, монашки, также кисти Ф. де Ш., на стул рядом с собой она положила «О подражании Христу».

Папа однажды написал мне: «Как ты знаешь, те уста, что произнесли „будьте просты, как голуби“, тут же добавили: „и мудры, как змеи“». Ты тоже помни об этом и продолжай мне верить.

Твой любящий брат Винсент

У тебя в магазине есть репродукции картин Мейсонье? Рассматривай их почаще, он писал мужчин. Возможно, ты знаешь «Курильщика у окна» и «Молодого человека за обедом».

046 (36a). Тео Ван Гогу. Париж, четверг, 9 сентября 1875, или около этой даты

Дорогой Тео,

ты не ожидал получить свое же письмо, не правда ли?

Нет, мой мальчик, это не тот путь, по которому следует идти.

Смерть Вехюйзена, конечно, печальное событие, но печально оно по другой причине, а не по той, о которой ты говоришь. Держи глаза открытыми и старайся стать сильным и решительным. Та книга Мишле предназначалась ему?

Тео, я бы хотел сделать предложение, которое тебя, возможно, удивит. Больше не читай Мишле и никаких других книг (кроме Библии) до тех пор, пока мы вновь не увидимся на Рождество, и делай так, как я тебе говорю, – чаще проводи вечера у ван Стокума, Борхерса и др. Полагаю, что ты не пожалеешь, ты почувствуешь себя гораздо более свободным, когда начнешь придерживаться этого распорядка.

Будь осторожен с теми словами[11], которые я подчеркнул в твоем письме.

Да, конечно, тихая грусть существует, слава богу, но я не знаю, дозволено ли нам уже ее испытывать, – ты видишь, я пишу «нам»: у меня прав не больше, чем у тебя.

Папа написал мне в последнем письме: «Грусть не причиняет боли, но заставляет нас смотреть на вещи более святым взглядом». Это настоящая «тихая грусть», чистое золото, но мы к этому еще не готовы и долго не будем готовы. Давай сохранять надежду и молиться о том, чтобы этого достичь, и продолжай мне верить.

Твой любящий брат Винсент

Я прошел чуть более долгий путь, чем ты, и уже сейчас понимаю, что, к сожалению, слова «la jeunesse & l’adolescence ne sont que vanité»[12] почти полностью справедливы. Так что будь молодцом, старина, крепко жму тебе руку.

049 (38). Тео Ван Гогу. Париж, пятница, 17 сентября 1875

Париж, 17 сент. 1875

Дорогой Тео,

восприимчивость, даже утонченная восприимчивость к красоте природы – не то же самое, что религиозное чувство, хотя я полагаю, что они тесно связаны друг с другом. То же самое относится и к восприятию искусства. Не слишком втягивайся в него.

Важнее всего сохранять любовь к делу и к своей работе и уважительное отношение к господину Терстеху – позднее ты поймешь, почему он этого заслуживает. Однако не стоит слишком усердствовать и в этом.

Почти все восприимчивы к природе, кто-то меньше, кто-то больше, но лишь немногие чувствуют, что Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине. Папа – один из этих немногих, а также мама, и я полагаю, что дядя Винсент тоже.

Ты знаешь, что написано: «И мир проходит, и величие его»[13], а с другой стороны, сказано также, что «часть, которая не отнимется», «сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную». Давай также молиться о том, чтобы мы в Бога богатели. Однако не размышляй слишком долго на эти темы – они со временем сами прояснятся для тебя – и делай то, что я тебе посоветовал. Давай помолимся, чтобы на нашу долю выпало стать нищими духом, чье есть Царство Небесное, рабами Божьими. Ибо мы еще не являемся ими, ведь зачастую у нас в глазу есть бревна, о которых мы не подозреваем; давай помолимся, чтобы наше око стало чисто, тогда и мы будем совершенно чисты.

Кланяйся от меня Роосам и тем, кто будет спрашивать обо мне, и продолжай мне верить.

Твой любящий брат Винсент

055 (42). Тео Ван Гогу. Париж, понедельник, 11 октября 1875

Goupil & Cie

Editeurs Imprimeurs

Estampes Françaises & Étrangères

Tableaux Modernes

Rue Chaptal, 9, PARIS.

Succursales à la Haye, Londres, Berlin, New-York[14]

Париж, 11 октября [187]5

Дорогой Тео,

спасибо за твое письмо, которое я получил сегодня утром. В этот раз я хочу тебе написать так, как делаю не часто, а именно хочу обстоятельнее рассказать о своей жизни тут.

Как ты уже знаешь, я обитаю на Монмартре. Здесь же живет молодой восемнадцатилетний англичанин, служащий фирмы, его отец – лондонский торговец предметами искусства, и, вероятно, впоследствии юноша перейдет в фирму своего родителя. Он еще никогда не жил вне своего дома и в первые недели пребывания здесь был ужасным недотепой: например, он ел утром, днем и вечером хлеб за 4–6 су (заметь, хлеб здесь дешев), дополняя это несколькими фунтами яблок и груш и т. д. Несмотря на это, он худой как щепка, с рядом крепких зубов, большими алыми губами, блестящими глазами, большими оттопыренными ушами, обычно красными, очень коротко стриженными черными волосами и т. д. и т. д.

Уверяю тебя, совершенно иное существо по сравнению с «Дамой» Филиппа де Шампеня. Поначалу над этим молодым человеком все потешались, даже я. Но постепенно он мне полюбился, и теперь, поверь, мне очень приятно проводить вечера в его обществе. У него совершенно наивное и неиспорченное сердце, и он очень хорошо работает в фирме. Каждый вечер мы вместе идем домой, перекусываем чем-нибудь в моей комнате, и оставшуюся часть вечера я читаю вслух, в основном Библию – мы собираемся прочесть ее целиком. Утром, между 5 и 6 утра, он приходит меня будить; мы завтракаем в моей комнате и около 8 часов отправляемся на работу. В последнее время он пытается быть более умеренным в еде и начал собирать гравюры, с чем я ему помогаю.

Вчера мы с ним побывали в Люксембурге[15], и я ему показал картины, которые меня больше всего привлекают. Воистину «Ты утаил это от мудрых и разумных и открыл то младенцам!»:

Ж. Бретон: «Одна», «Освящение пшеницы», «Возвращение сборщиков пшеницы»;

Брион: «Ной», «Паломники на гору Сент-Одиль»;

Бернье: «Поля зимой»;

Каба: «Пруд» и «Осенний вечер»;

Эмиль Бретон: «Зимний вечер»; Бодмер: «Фонтенбло»;

Дюверже: «Труженик и его дети»;

Милле: «Церковь в Гревиле»;

Добиньи: «Весна» и «Осень»;

Франсе: «Конец зимы» и «Кладбище»;

Глейр: «Утраченные иллюзии» и Гебер: «Христос в оливковой роще» и «Малярия», а также Роза Бонёр: «Пахота» и т. д.

Еще картина одного художника (я не могу вспомнить его имени): монастырь, где монахи принимают чужестранца и вдруг замечают, что это Иисус. На стене монастыря написано: «L’homme s’agite & Dieu le mène. – Qui vous reçoit, me recoit & qui Me reçoit, reçoit celui qui m’a envoyé»[16].

На службе я берусь за все, что может рука делать, такова наша работа на всю жизнь, мой мальчик, лишь бы я мог ее выполнять, прилагая все силы!

Сделал ли ты то, что я тебе советовал: убрал ли подальше книги Мишле, Ренана и т. д.? Я уверен, что таким образом ты быстрее обретешь покой. Не стоит забывать пассаж Мишле о женском портрете Ф. де Шампеня, помни также и Ренана, но все же отложи их. «Нашел ты мед – ешь, сколько тебе потребно, чтобы не пресытиться им и не изблевать его» – так или примерно так написано в Притчах. Известен ли тебе Эркман Шатриан: «Новобранец», «Ватерлоо», «Тереза» и, главное, «Друг Фриц»? Прочитай их еще раз, если сумеешь достать. Жизнь хороша разнообразием (при условии, что мы все же по большей части заботимся лишь о простой пище; не просто так сказано: «Хлеб наш насущный дай нам на сей день»), и тетива лука не может быть натянута вечно. Не обижайся на меня за то, что я разъясняю то одно, то другое. Я знаю, что и ты разумен. Не считай все положительным и научись сам видеть разницу между относительно хорошим и дурным; и пусть это чувство укажет тебе правильный путь в соответствии с высшим Провидением, потому что, мой мальчик, нам так нужно, «чтобы Бог вел нас». Напиши мне вновь как можно скорее и подробнее, кланяйся от меня знакомым, в особенности господину Терстеху и его родным, и пусть у тебя все складывается наилучшим образом, прощай, продолжай мне верить.

Твой любящий брат Винсент

061 (48). Тео Ван Гогу. Париж, пятница, 10 декабря 1875

Goupil & Cie

Editeurs Imprimeurs

Estampes Françaises & Étrangères

Tableaux Modernes

Rue Chaptal, 9, PARIS.

Succursales à la Haye, Londres, Berlin, New-York.

Париж, 10 дек. [187]5

Дорогой Тео,

посылаю тебе то, что обещал. Ты наверняка оценишь книгу Жюля Бретона. Одно его стихотворение меня особенно тронуло, оно называется «Иллюзии». Да будет счастлив тот, чье сердце настроено таким образом.

«Любящим Бога все содействует ко благу», – красиво сказано. Так и с тобой будет, и у тебя останется хорошее впечатление от этих непростых дней.

Но напиши же поскорее, как идут твои дела и если ты до сих пор нездоров, то когда, по мнению доктора, поправишься?

Надеюсь приехать в Эттен через 14 дней, можешь представить, как я об этом мечтаю!

Я уже тебе писал, что опять пристрастился к трубке и т. д.? В своей трубке я вновь нашел старого верного друга, и теперь, думаю, мы больше не расстанемся.

Я слышал, что дядя Винсент тоже курит.

Кланяйся от меня всем Роосам, мы оба пережили много хорошего в этом доме и обрели там сильную и надежную поддержку.

Сейчас у нас здесь находится [картина] «Воскресное зимнее утро». Она тебе знакома, не так ли? На ней изображена сельская улица с крестьянскими домами и амбарами, а в конце ее – церковь, окруженная тополями. Все покрыто снегом, на фоне которого – идущие в церковь черные фигуры. Это говорит нам о том, что зима холодна, но людские сердца горячи.

Пусть твои дела идут как можно лучше, и продолжай мне верить.

Твой любящий брат Винсент

Упаковки шоколада, помеченные крестом, предназначены для тебя, две другие – для госпожи Роос. Выкури сигареты вместе с домочадцами. Прощай.

065 (50). Тео Ван Гогу. Париж, понедельник, 10 января 1876

Goupil & Cie

Editeurs Imprimeurs

Estampes Françaises & Étrangères

Tableaux Modernes

Rue Chaptal, 9, PARIS.

Succursales à la Haye, Londres, Berlin, New-York.

Париж, 10 января [187]5

Дорогой Тео,

я не писал тебе со времени нашей последней встречи; за это время произошло то, что не стало для меня полной неожиданностью.

Вновь встретив господина Буссо, я спросил его, не будет ли Его Благородие против, если я и в этом году продолжу работать в фирме, и нет ли у него серьезных нареканий в мой адрес.

Однако оказалось, что нарекания были, и Его Благородие, словно поймав меня на слове, [сообщил мне] чтобы 1 апреля я, поблагодарив хозяев за все то, чему я научился в их фирме, оставил ее.

Когда яблоко созрело, даже самый легкий ветерок может сбить его с ветки, так и здесь; я действительно делал такие вещи, которые в определенном смысле были весьма неправильными, и поэтому мало что мог возразить.

Мне до сих пор не очень ясно, мой мальчик, что я буду делать теперь, но мы должны сохранять надежду и присутствие духа.

Будь так добр, покажи эту записку господину Терстеху, пусть Его Благородие знает, но будет лучше, полагаю, если ты пока не будешь это обсуждать ни с кем другим и сделаешь вид, будто бы ничего не случилось.

Напиши мне поскорее вновь и продолжай мне верить.

Твой любящий брат Винсент

072 (57). Тео Ван Гогу. Париж, четверг, 23 марта 1876

Goupil & Cie

Editeurs Imprimeurs

Estampes Françaises & Étrangères

Tableaux Modernes

Rue Chaptal, 9, PARIS.

Succursales à la Haye, Londres, Berlin, New-York.

Париж, 23 марта [187]6

Дорогой Тео,

прилагаю к этому письму книгу Лонгфелло, он наверняка станет твоим другом.

Сегодня я вновь написал по двум объявлениям: я продолжаю это делать, хотя большинство моих писем остается без ответа.

Мое время здесь подходит к концу.

За время своего путешествия ты наверняка увидишь много всего красивого; хотя любовь к природе – не «то самое», но все же прекрасно, когда она есть, и пусть она останется с нами навсегда.

И сейчас ты «во многих трактирах найдешь приют», порой в этом тоже есть некая прелесть. Тебе известно, что однажды я отправился пешком в Брайтон: я всегда вспоминаю об этом с удовольствием. Меблированные комнаты в Англии зачастую такие симпатичные, Лонгфелло описывает это в «Рассказах придорожной гостиницы».

Мою должность в галерее займет Гледуэл, и он уже здесь, чтобы ко времени моего ухода быть в курсе всех дел. Я успел увидеть картины, предназначенные для Салона, в том числе два больших прекрасных полотна Габриэля: утро на лугу, сквозь росу виден вдали город, а другую мы бы назвали «тусклым солнцем».

А также два больших [полотна] Ксавье де Кока: на одном изображен вечер в начале лета, луг в обрамлении тополей, вдалеке – ферма и поля и девушка, которая гонит коров домой. На переднем плане – заболоченный пруд, близ которого лежат в траве три коровы: белая, черная и рыжая; солнце уже село, а небо стало нежно-желтым, на его фоне – темные деревья.

Я пишу в большой спешке, как ты можешь заметить по моему почерку. Счастливого пути и все еще

твой любящий брат Винсент