Читать книгу Под звездой «Сердце Карла» - Виталий Лозович - Страница 1

В субботу, двадцать третьего июля ноль седьмого года, в центральном спортивном комплексе города Северска, в той его части, где располагался двадцатипятиметровый бассейн, рано утром отворилась массивная дверь, и в помещение вошёл молодой человек в форме технического персонала. Он прошёл вдоль мраморного низкого парапета, заглянул в открытые двери мужской и женской раздевалок с душевыми кабинками, и отправился к запасному выходу из бассейна. Выход этот, в нарушение всех противопожарных правил, не открывался уже около года. Ключ в замке, хоть и лязгнул жалобно, но повернулся сразу. Молодой человек открыл дверь и оказался в прохладном, тёмном тамбуре. Здесь что-то забулькало, зачавкало и стало скрипеть. Потом дверь заходила вперёд-назад, пока скрип не пропал совсем. Первая дверь тут же захлопнулась, и за ней что-то ухнуло, как задвинутый засов. Тут же хлопнула без скрипа и наружная дверь. Человек в форме технического персонала вышел на улицу. Здесь он прошёл к стоящему неподалеку мусорному баку и выбросил небольшую компактную маслёнку.

В это же время с другой стороны спортивного комплекса к парадному входу подъехали два синих «БМВ» с тонированными до полной черноты стёклами. Из первой машины вышли четыре человека в белых рубашках и тёмных галстуках, осмотрели близлежащую местность цепкими глазами, после чего выпустили из второй машины человека лет пятидесяти, худощавого, с небольшим отвислым животиком под белой тоненькой маечкой-сеточкой. В спортивный комплекс охрана, как и положено, вошла первой. Пройдя коридорами здания, они вошли в помещение бассейна, сразу же выгнали из прихожей местного охранника и заперли дверь изнутри. Пока моложавый хозяин занимался собой в гардеробе, молодые люди прошли в зал бассейна и тщательно осмотрели всё помещение, вплоть до пятиметровой вышки для прыжков в воду. Двое охранников направились к дверям запасного выхода, толкнули её и хотели уже возвращаться к остальным, как один неуверенно предположил:

– Кажется, раньше у этой двери люфт был?

Напарник подошёл к двери, толкнул её вначале рукой так, что та пискнула, потом резко ударил ногой – дверь ухнула, но не поддалась.

– Может, замок новый врезали? – предположил он.

– Я схожу к администратору, – ответил второй.

В проходе он столкнулся со своим шефом, извинился за спешность и, оправдываясь, доложил:

– Дверь запасная сильно заперта… раньше люфт был…

– Так заперта, или нет? – пренебрежительно поинтересовался тот.

– Заперта, – отчеканил охранник, – но по инструкции…

– Ну, так и не морочь людям головы, всё вам заговоры кажутся, надбавки хотите? – здесь шеф позволил себе улыбнуться, после чего крикнул: – Лёшка!

К нему тут же подбежал низкорослый паренёк и замер в вопросительной позе.

– Зря девок не взяли, – сказал ему хозяин, – хочу с девками. Поорали бы тут, повизжали.

– Марк Львович, так мы сейчас? – быстро сообразил Лёшка.

– На какое время у нас зал?

– Зал до двенадцати, потом секция у ментов.

– Ну-у, – даже засмеялся хозяин, – до двенадцати они тут нас всех поимеют, как хотят! Зови!

Лёшка сказал: «Понял!», и убежал прочь, доставая на ходу сотовый телефон.

– Хочу, чтоб кожа у девок была золотистой! – крикнул ему вдогонку Марк Львович, – Пусть пришлют тех, что уже на югах отдохнули! Свеженьких!

С этими словами он скрылся в раздевалке и вскоре появился уже в одних плавках. Без лишних телодвижений бухнулся головой вниз в прозрачную воду бассейна, тут же вынырнул, фыркнул и крикнул охранникам:

– Стол пока готовьте! Бабам икру, водки и шоколад! А мне – возбудителя конского! Ведро!

К запасному выходу спортивного комплекса подъехала неприметная светлая «Лада». В ней сидели два молодых человека, в кожаных, не по летней погоде, куртках. Тот, что был за рулём, достал карту-план и, тыча в неё пальцем, негромко проговорил:

– Дверь в углу. Заходим разом. Каждый возьмёт свою сторону. Вопросы?

Второй пожал плечами.

– Я иду слева, – тут же поправился первый, – мне слева сподручнее.

Он ещё раз посмотрел на товарища и предупредил:

– Только этого… без гусарства! Чтоб не как тогда… Никаких стрельб по переносицам! Стиль классический – зашли, сделали и ушли. Ясно?

Второй вновь лишь пожал плечами.

– Бьёшь наверняка. Сам знаешь, из этой дыры только одна дорога назад… и та… «железная». Бурдюка этого мочим последним. Там поверху «балкон» для зрителей… погляди сразу, может, кто из охраны залезет туда. Идём!

Они вышли из машины одновременно. Быстро прошли к запасному выходу, открыли незапертую дверь и скрылись в тамбуре. Здесь в полной темноте, тот, что постарше, достал маленький фонарик и посветил себе под ноги. Луч от фонаря высветил небольшой ломик, одним концом упёртый в мощную железную ручку, а вторым – в неглубокую щель бетонного пола. Один взялся двумя руками за ломик, второй аккуратно навалился плечом на дверь. В темноте кто-то прошептал: раз, два, три…

Марк Львович, старательно размахивал руками, похоже, изображая, что плывёт. Он только повернулся на какой-то странный звук за спиной, как у запасного выхода вдруг выросли две незнакомые фигуры с компактными автоматами в руках. Марк Львович успел только отметить: автоматы маленькие – как обе эти смертоносные игрушки затарахтели на весь бассейн. Звук был резкий и непривычно гулкий. Совсем не такой, какой бывает, когда стреляешь на просторах тундры или степи. Первым осел его «шестёрка» Лёшка. Он подскочил на месте, словно его в живот ударили громадной невидимой кувалдой, и упал на коленки, потом ткнулся лбом в пол, держась обеими руками где-то за ремень брюк. Тут же в воду, рядом с Марком Львовичем рухнул с вышки один охранник с разнесённой вдребезги головой; за ним, сбоку на парапете, вроде как поскользнулся ещё один, из раздевалки, где готовили стол, сразу выскочили ещё двое и, как скошенные, рухнули в разные стороны друг от друга. Выстрелы не стрекотали «очередями», автоматы стреляли одиночными, но так быстро, что их едва можно было отличить один от другого. Последние из охраны уже ворвались в зал, стреляя на ходу из пистолетов. Палили парни наугад, и Марк Львович увидел, как за незнакомцами отлетала со стены кафельная плитка: клочьями, брызгами. Потом оба последних охранника завалились в стороны, успев лишь ухватиться за лица… один рухнул в дверях, второй – прямо в воду, с другой стороны от Марка Львовича. Сам он теперь держался на воде, барахтаясь по «собачьи», в окружении мёртвых людей. Марк Львович ничего не понимал. Он никому в последнее время не переходил дорогу, за что? Может, ошибка?… Может, заказали кого другого?… Может, кто из новых «отмороженных»? Может, можно ещё договориться?…

– Вы-ы кто? – проблеял он, всё ещё глупо разгребая перед собой воду, – Это ошибка, вам денег надо?…

Он молол какую-то чушь, прекрасно понимая, что выхода уже нет. Хотелось только одного – нырнуть на дно бассейна и не выныривать до тех пор, пока весь этот кошмар не кончится… Нырнуть он не успел. Убийцы переглянулись, потом тот, что постарше и повыше ростом, глубоко вздохнул, произнеся очень знакомое:

– Марк Львович?

Две пули ударили разом. Марк Львович опрокинулся на спину, выбросив из воды руки.

Двух миленьких, хорошеньких и чистеньких шлюх и в самом деле привезли через пятнадцать минут. Местный охранник, которого выгнали из бассейна, плотоядно им ухмыльнулся и спросил:

– Обыскивать будем?

Девчонки разом хихикнули и весело ответили:

– Если за деньги!

Охранник осторожно постучал в двери. Ему никто не ответил. Он постучал погромче. В бассейне молчали. Охранник загрохотал по двери кулаком. Потом пожал плечами и пробормотал:

– Наверное, в зал все ушли, не слышат.

Достал свои ключи и отпер дверь. Вошли все вместе. Девчонки – осторожно, крадучись, игриво. Охранник два раза громко переспросил разрешения и вошёл в зал бассейна. Через секунду обе девчонки, заглянув в зал из-за его плеч, оглушительно завизжали.

Светлая «Лада» подъехала к зданию железнодорожного вокзала, на платную автостоянку. Оба киллера аккуратно вытерли какими-то тряпками всё внутри салона, даже лобовое стекло, вышли из машины и старший протёр автомобиль снаружи. Потом открыл багажник, глянул на два валяющихся автомата, достал большой кусок брезента и накинул на «Жигули» сверху, чтоб закрыть с обеих сторон номерные знаки. Двое миновали перрон, прошли к стоящему составу с табличками на вагонах «Северск – Москва» и сели в самый обычный плацкартный вагон. Тот, что постарше и повыше, вошёл в вагон первым, держа через плечо дорожную сумку, а в руке – билеты, кивнул на два боковых места:

– Здесь наши… Садимся.

Второй присел напротив, посмотрел пренебрежительно в окно на вокзал, на суетящихся повсюду отъезжающих и проговорил с отвращением:

– Дыра. Не люблю. Больше ни за какие деньги сюда не соглашусь. И далеко… И дорога одна… Вообще железные дороги не люблю. Не поеду никогда. Тундра!

Убийцу, что был постарше, звали Дупа. Кличка приклеилась ещё в детстве, когда он довольно метко стрелял из дедовского ружья по воробьям и скворцам. Тогда его прозвали Дуплет. Как это часто бывает, кличка со временем сократилась, и он стал Дупой. С возрастом Дупа переквалифицировался и стал стрелять по людям не хуже, чем по воробьям. Второго звали Клык. Так прозвали его за то, что в детстве у него из верхней челюсти вылез лишний зуб и торчал, как у вампира, наружу, когда он открывал рот.

Очень скоро поезд тронулся и покатил на юг. В толпе отъезжающего в отпуска народа оба убийцы и растворились, сойдя в безликой массе пассажиров за вполне приличных граждан России. Через пару часов поезд за номером «ноль сорок один» на малолюдной станции Кзейда повстречался с такими же скорым поездом, шедшим из Москвы обратно в Северск. «Сорок первый» пропустил встречного, остановившись на пару минут. Однако этих минут Дупе вполне хватило, чтобы в вагоне встречного разглядеть знакомую фигуру. Человека этого он знал уже пару лет и однажды чуть не «засыпался» на одном деле, как ему тогда показалось – лишь из-за этого «фраера». Знал он также и то, что человека этого ищут люди «серьёзные» и многое могут отдать за хорошую наводку. Пока не отъехали далеко от города, и здесь ещё работал мобильный телефон, Дупа вышел в тамбур, не сводя глаз с вагона напротив, набрал номер. Чуть погодя проговорил под тяжёлый стук колёс встречного:

– Это Дупа. Домой еду. У меня порядок. Ваш «визави» укатил в отпуск. И того… я только что Вектора видел… он в обратную сторону… Всё.

За два дня до этого, молодой человек по кличке Вектор сел в поезд на Ярославском вокзале города Москвы. Багажа с ним не было никакого, кроме средних размеров спортивной сумки. Одет Вектор был более чем неприметно, можно даже сказать – заурядно, чтобы никак не привлекать к себе внимания. Одна лишь куртка на нём была немного не по сезону, больше для октября-месяца подходила, чем для июля. Проводник вагона – громадная бабища – сразу же и отметила это, глядя в его билет:

– На Северный полюс собрался? – спросила она не очень вежливо. – Полярник, что ли?

– Так в тундру едем?… – попробовал удивиться Вектор добродушно.

– Там сейчас такая жара стоит, пуще московской будет, – проворчала проводница и добавила ещё более неприязненно: – что встал?… Проходи, что ли?… Не задерживай посадку.

Вектор пробубнил что-то вроде: «Кто его знает, какая там жара стоит?», и быстро прошёл в вагон. Найдя своё купе и своё место, он бросил сумку в багажный отсек и тут же пошёл в тамбур. Перед отходом поезда тамбур, как обычно, был пуст, пассажиры предпочитали курить на перроне. В тамбуре Вектор достал сигарету, прикурил и задумался: случайно эта баба ним заговорила? Подстава? Чья подстава?… Кому надо? Случайность?… Скорее всего. Примета плохая. Ладно. Пока сидим тихо. В дороге сразу увидим.

Время приближалось к двадцати двум часам, в Москве уже стояла ночь. Шумная вокзальная ночь мегаполиса. Сновали носильщики со своими тележками, бежали вперевалочку пассажиры, нагруженные своим скарбом, все толкались, порыкивали друг на друга, и среди всего этого хаоса ходила чинно, с достоинством родная милиция, с превосходством и подозрением поглядывая на граждан Российской Федерации – кто здесь без регистрации? Кто без прописки по жизни? Кто уже на «бровях»? Пройдёмте, гражданин! Ничего, ничего, разберёмся!

Вектор зашёл обратно в вагон, люди уже расселись по своим местам и дослушивали последние рекомендации своих провожающих. Вектор прошёл через весь вагон, вышел на перрон. Осмотрелся. Перрон был пуст. Неподалеку беспечно прохаживался какой-то мужчина. Вектор достал ещё одну сигарету. Подойдя к мужчине, привычным жестом попросил спичек. Тот достал зажигалку, чиркнул и, поднеся к лицу Вектора, проговорил негромко:

– В Ярославле-главном, через шесть часов, – сказал он едва слышно, – получишь сумку. Курьер тот же. Остальное знаешь. Ничего нового. В Северске – Марк Львович. Телефон у тебя. Серёжа тобой недоволен… говорит, провалишь…

– Серёжа ваш – ноль, ничего не решает. Когда провалю, тогда пусть и треплет… Сам-то он что сделал? Только ж… лизал!

– Осторожнее плюй. Он тебе не верит, а ему верят.

– Кто?

– Отец, – сказал тот и Вектор ничего не ответил, лишь глаза сощурил злобно.

– Ладно, – выпустил дым Вектор, – сколько там? В посылке.

– Сколько есть. Довезёшь. В Северске недавно «чуйские» ребята засыпались. Смотри.

– Мы московские, – веско парировал Вектор. – мы не сыпемся.

– Поглядим, – ответил тот и неторопливо пошёл прочь по перрону.

Поезд тронулся неслышно и незаметно. Вектор догнал быстро свой вагон и прыгнул в тамбур. За окном потекли огни промышленного района Москвы. Потом они закончились, пошла густая стена деревьев, Вектор прошёл в купе.

Через шесть часов, в Ярославле-главном, Вектор вышел осторожно из купе, пытаясь не разбудить своих соседей. Дверь вагона была открыта, проводницы не было видно. Стояло раннее, прохладное утро. Солнце ещё не поднялось. Пассажиров было немного. Вектор быстро прошёл в здание вокзала, походил там и вышел обратно. Курьера не было. Вектор заозирался вокруг беспокойно, сразу выдавая себя с головой, закурил сигарету, и тут услышал за спиной:

– Молодой человек, не подскажите, что за поезд стоит?

– На Северск, – повернулся тот.

– Красивый город, – сказал между прочим подошедший.

– Не знаю. Не был ни разу.

– Завидую, – ответил на это парень, снял с плеча баул и поставил рядом с собой, как-то ближе к Вектору, – сигареткой не разживусь?

Вектор достал сигарету, парень взял и, прикуривая, произнёс:

– Марк Львович – ваш дистрибьютор, – он выговорил это слово слишком отчётливо, – гостиница «Северск», офис – три девятки.

Парень ещё раз на него вопросительно глянул и отошёл в сторону. Вектор поднял сумку на плечо, неспеша пошёл к своему составу. Едва он миновал первую группу людей на перроне, ожидающих отхода поезда, как где-то за его спиной послышалась глухая возня, и требовательный голос прорычал надрывно:

– Да тихо ты, не дёргайся…

Вектор оглянулся и увидел своего вокзального курьера лежащим на асфальте, лицом вниз, а сверху какой-то парень застёгивал ему наручники за спиной. Рядом стояли ещё двое молодых мужчин, и пристально всматривались в снующих вокруг людей. Искали явно его. Вектор замер, потом пошёл дальше, уже не к своему вагону, а в сторону, вдоль состава. С каждой секундой страх подгонял всё больше и больше, ему казалось, что кто-то очень быстро идёт за ним, невидимо лавируя между людьми. Вектор не выдержал и побежал. Едва он сделал первый шаг, как всё те же люди, взявшие его курьера, заметили человека, бегущего по перрону, и тут же последовали за ним. Вектор ещё раз оглянулся и тогда уже побежал что есть сил. Двое из провожающих, не успев отойти с его пути, грохнулись навзничь, сбитые с ног. У багажного вагона Вектор перепрыгнул большую тележку с горой посылок, толкнул какого-то служащего почтового вагона, и тот улетел назад, на спину, почти под колёса вагона. Больше Вектор не оборачивался, он знал – за ним настоящая погоня, их двое, и они знают, как это делать. Знают они его в лицо – не знают?… Знают они его вагон, место, куда едет, каким поездом?… Если курьера взяли без наводки, может, и не знают ничего. Тогда, если уйдёт, есть возможность и до Северска доехать, и потом залечь где-нибудь.

Вектор пробежал весь состав, обогнул электровоз спереди – за ним бесчисленным количеством раскинулось целое поле железнодорожных путей. Вдали, по пути, приближался товарный состав, шёл он скоро и останавливаться не собирался. Вектор побежал ему навстречу.

Преследователи обогнули за ним электровоз быстро, но здесь товарный состав отрезал их от Вектора. Они попробовали бежать между составами, но быстро поняли, что так им Вектора не взять, и сразу же разделились. Вектор уже был далеко – за несколько платформ. Ему повезло – вдоль ближайших платформ поезда не шли. Пока товарный состав ограждал его от преследования, он успел перескочить ещё пару путей, вышел на какую-то пятую или шестую платформу, так же бегом достиг первой лестницы перехода для пассажиров с платформы на платформу и взлетел на неё в секунды. Только здесь он смог заметить, что сумка была не особенно лёгкая – килограмм восемь, не меньше, а может и все десять. Столько товара?… С перехода он увидел как один из оперов уже выбегал к концу проходящего «товарного». Вектор быстрым шагом прошёл по переходу, просмотрел весь свой состав «Северск – Москва». Сверху возле состава ничего необычного не наблюдалось. Как прошёл товарный, второй опер тоже вышел на следующую платформу. По ней оба сотрудника двинулись навстречу друг другу. Платформа была пуста, людей было совсем мало. Опера схватили какого-то мужика с похожим баулом, как у Вектора, и что-то стали выяснять, потом повели его к вокзалу. Вектор спустился с перехода, быстро прошёл к своему вагону, стараясь не особенно суетиться и оборачиваться. Неужели повезло? Неужели это не спланированная операция? Если так, то время у него есть. Немного. Столько, сколько продержится курьер. Впрочем, опера вполне могли подумать, что он растворился на вокзале. Ведь если думать здраво, ехать дальше этим же поездом – полная глупость. А может, они и не знали, каким поездом он едет? Так. Лица его они не видели. Баул?… Темно-зелёная сумка, каких тысячи на каждом вокзале. Оставаться здесь ему было ещё более опасно, нежели садиться в поезд.

Возле вагона Вектор увидел проводницу, стоящую к нему спиной. Хотел было пройти незамеченным, быстро обогнул женщину и уже ступил на площадку тамбура, как услышал за собой требовательный голос:

– Куда прёмся-то?… Проводник здесь. Показываем билетик!

– Я же ваш пассажир, – досадливо обернулся Вектор, – в Москве садился… помните?

– А-а, – досадливо протянула та, – что не спишь, полуночник? Шатаешься со своей сумкой, боишься, упрут без тебя ночью?… Золото везёшь на север? Иди, иди.

Вектор прошёл в вагон. В голову опять закралось подозрение – похоже, эта баба не только его самого заметила, но и даже то, что он с сумкой в поезд садился. Как же он теперь будет с двумя сумками в Северске выходить? Вектор прошёл в купе и забросил аккуратно баул с товаром наверх, в багажный отсек. Может, лучше сбросить груз? Сойти с поезда… Свои сожрут. Здесь сойти с поезда можно только при наличии конвоя.

Вектору было двадцать пять лет, из которых он добрую половину времени… крал. Крал Вектор всегда, с того самого возраста, как себя помнил. Крал конфетки в магазинах, шоколадки у одноклассниц, сигареты у отца. Однако крал Вектор не просто так – стихийно, он делал это последовательно и логично. Последовательно, потому что воровство его с каждым годом увеличивалось в исчисляемых суммах, а логично?… Потому что сам Вектор усматривал в своём воровстве логику своего возмужания в профессии. Суммы увеличивались. Капитал рос. В конце каждого месяца он называл полученные деньги зарплатой. Он называл эти деньги так вполне осознанно, потому как перестал совсем бояться попасть в «места не столь отдалённые» за такую зарплату. Он перестал бояться своих коллег по ремеслу, и даже авторитетов. Этого не простили, а местная «братва» предложила быстренько сменить место на территории за его грубое хамство относительно своих же коллег. Вектор практику тут же прекратил. Хоть и был он человек рискованный, но не «безбашенный». Мало того, он даже сменил профессию – попробовал работать курьером по наркоте. Первый раз прошло чисто, второй раз прошло чисто, третий раз так же, и Вектор вновь обрёл уверенность в своей безнаказанности. И вот на тебе!.. Едва товар получил, как целый боевик просмотрел и поучаствовал. Но это не его прокол. Пусть отвечают те, кто здесь находится. Он приехал, взял и уехал. Но вот проводница… Очень подозрительная и тупая баба. Наверное, последние лет двадцать только свои билеты и читает, а он уже её в опера записал. Глупо. Нервы надо лечить, а товар – доставить. Взять своё, и тогда уже, пожалуй, можно будет и съездить куда-либо, отдохнуть. Успокоив себя таким образом, Вектор, тем не менее, бдительности не потерял и держал проводницу в поле своего зрения почти до самого пункта назначения.

Через две ночи пути деревья стали исчезать, а вместо них тянулась унылая тундра. Было похоже, что путь его уже заканчивается. Когда они проехали крошечную станцию Кзейда, на которой совершенно оборвалась полоса слабого северного леса, Вектор заметил, что большинство пассажиров стали звонить по мобильным телефонам. В этой глуши это могло означать только то, что они подъезжали к Северску. Пора было уже и проверить обстановку. Вектор достал свой мобильник, набрал номер, долгие переливчатые гудки сменил глухой мужской голос. Вектор сказал только два слова – всё в норме?… Голос чуть помолчал, потом ответил:

– В Северске только что убрали Марка. Три часа назад. Товар держи. Ответишь головой. Мы подумаем. Перезвони, как будешь на месте. И не суетись, на вокзале могут встречать тебя. Понял?

– Кто? – вырвалось у Вектора.

– Кто, кто, – нервно повторили там, – легаши проклятые, «мусора» поганые! Понял, кто?! Повторяю – за товар отвечаешь! – и человек отключился от связи.

Вектор замер в оцепенении. Он даже трубку забыл отключить. Стоял так в тамбуре, пока рука сама собой не сползла вниз. Здесь он очнулся, глянул в окно – Кзейда. Поезд тронулся и покатил дальше. Куда дальше? Туда, где его будут встречать?… Мимо проплыл вокзальчик. Вектор быстро вышел из тамбура и прошёл в купе. Там сидел один из трех его попутчиков, остальные, очевидно, уже были в вагоне-ресторане, где они провели, впрочем, всю дорогу. Вектор сел напротив, бесцельно уставился в окно. Что делать? Спрыгнуть с поезда?… Этого сейчас хотелось больше всего. Когда-нибудь это должно было случиться, вот и случилось. Может, всё же сбросить груз? Нет. За груз – головой. И это не шутки. Им там наплевать – как тут, и что тут. Как же уйти? Так. Вначале надо подумать, от кого уходить… Уходить вначале надо от тех, кто может его «встречать». Кто может встречать?… Вот же сволочи поганые! Куда можно деть эту сумку?… Если его «возьмут» на вокзале, груза всё одно – не видать. Может, подсунуть кому? Нет. Эх, если бы он позвонил до этой поганой Кзейды! Он бы успел спрыгнуть и оставить груз на этом вокзальчике, а потом бы приехать… Просто сунул бы в камеру хранения. Впрочем, тогда могли бы взять и прямо на этом вокзальчике… Его уже могут «вести», здесь, в поезде. Может, даже вот этот попутчик напротив… морда жирная… Вектор посидел немного, барабаня пальцами по столику. Время текло быстро, мимо проплыл километровый столбик – две тысячи сто девяносто девять… Он сидел, и с каждой минутой нервный озноб колотил его всё больше и больше.

– А что – сильно опаздываем? – ни с того, ни с сего вдруг спросил он тревожно соседа.

– Как – опаздываем? – удивился тот и машинально глянул на часы, – По расписанию.

– А в тамбуре говорили – после этой… Кзейды… на разъезде остановят…

– Да Вы что? – ужаснулся тот, поднялся и, выходя, пробормотал, – Этого ещё не хватало.

Вектор тут же захлопнул за ним дверь на «секретку» и на замок в придачу. Что делать? Зачем он сейчас соврал соседу про разъезд? Какой разъезд? Он и разъездов здесь никаких не знает. Интуиция. Здесь хоть разъезд-то есть? Интуиция никогда его не подводила. Он лихорадочно глянул в окно – мимо плыла зелёная тундра, деревья совсем перестали встречаться. Мимо проплыл ещё один столбик очередного километра – две тысячи двести ровно… Он отчего-то сразу запомнил эти цифры, как сфотографировал. Тук-тук. Рельсы. Тук-тук… Два раза. Тук-тук… три раза… Вектор мигом достал сверху баул с товаром, рванул вниз окно купе, оно мягко ушло, и в вагон ворвался шум поезда. Тук-тук… Вектор начитал для верности десять перестуков, потом резко, двумя руками, как можно дальше выбросил сумку в кусты. Тёмно-зелёный баул, с чёрными прожилками по бокам, пролетел дугой от поезда и упал мягко вниз по откосу, за небольшим придорожным болотцем, в кустах. Защитного цвета сумка тут же слилась с окружающим пространством. Лишь бы теперь эти путевые обходчики не нашли. Лишь бы теперь сам нашёл – пришло на ум Вектору. Сам найдёт… сам он запросто найдёт. Десятая рельса от километража две двести ровно. В купе постучали, Вектор задвинул окно, открыл дверь. Вошёл сосед и радостно доложил:

– Ну так брешут! Проводница сказала – без остановок почти пойдёт.

Он всегда просыпался на самом рассвете. Солнце только поднималось, и лучи его были нестерпимо ослепительны. Они пронизывали город насквозь, они пронизывали насквозь его небольшую комнату со скошенным потолком под самой крышей. Прямо за сухой штукатуркой над самой его головой и начиналась крыша. На уровне его лица в ней помещалось крошечное окошко в две створки, под ним был узкий, хрупкий карниз, за которым шла вниз красная черепица крыши. Он поднимался со своей кровати, подходил к окну, открывал его и в комнату врывался утренний шум города, утренний воздух, утренняя свежесть моря. Прямо под его окном город расстилался красным полем черепичных крыш до самого берега лазурной глади воды. Прямо под крышами, между домов, в нешироких улочках спешили по утрам на службу и на заработки жители города. Далеко у моря звенел трамвай. Трамвай ходил по Приморскому бульвару, где он любил гулять каждый вечер, любоваться закатом солнца, тихой морской волной и стайками длинноногих девчонок, мелькавшими повсюду. Когда море было особенно спокойным, по его синей глади каждый погожий вечер простирался неширокий ослепительный прощальный луч солнца. Он едва заметно колыхался на воде и исчезал лишь тогда, когда солнечный диск полностью уходил за горизонт. Солнечные искорки гасли, небосвод темнел, над городом загорались звёзды, и вскоре весь берег сиял разноцветными огнями увеселительных заведений и гремел рвущейся из них громкой музыкой. А когда над морем всходила луна, всё вокруг светлело, и горы, обрамлявшие городок, матово светились на тёмном небе серебристыми силуэтами. Город шумел ночной жизнью до самого утра. Шумел музыкой, разноязычным говором, всплесками мужской ярости и женским смехом, а когда вновь всходило солнце, город вновь спешил по своим делам и нуждам, словно и не спал совсем. Солнце всходило над этими уютными улицами, будило людей своими лучами, освещало красную черепицу, и вновь наступал этот неугомонный праздник жизни. День сменялся днём, а сказка жизни не проходила, она была вечной, как и сама жизнь. И можно было только удивляться, насколько был красив этот город: что утром, что днём, что вечером… Утром, когда он просыпался в лучах восходящего солнца; днём, когда жизнь в нём кипела и бурлила; вечером, когда город отдыхал после большого трудового дня и ночью, когда город спал, а над ним простиралось громадное звёздное небо, чёрное и бездонное. И среди огромного количества сверкающих звёзд он всегда находил лишь одну звезду – Полярную… Она висела дальше всех остальных. Она жила севернее всех остальных. Она светила где-то там, на далёком неведомом Севере, где вечный холод, вечный снег и мороз, где бродят по снегу мохнатые волки, где белые медведи плавают в ледяной воде студёного мрачного океана, где люди не видят зимой солнца, где от мороза лопаются неприкрытые снегом прибрежные камни, где вместо птиц носится по небу одно лишь северное сияние. Там, в этих снегах, и висит прямо над головой эта удивительная и загадочная Полярная звезда в окружении полярных сияний. А под ней – снег, холод, стужа, пурга, темнота, ночь, ночь, ночь.

Он проснулся утром. Ранним, тёплым июльским утром. За окном вставало солнце. Лучи его заливали комнату. Он поднялся с кровати, прошёл на балкон, открыл створки… За окном расстилалась улица – серая, унылая, шумная и пыльная. За ней тянулся город – скучный, однообразный. К щеке тут же прилепился комар, он ударил себя по щеке – на ладони осталось красное пятно, значит, кого-то комар уже успел укусить. Далеко-далеко за городом тянулась цепь невысоких гор. Моря не было. Был тот самый Север – холодный, тёмный, снежный, ледяной… Просто пока было лето. Короткое, светлое лето с вечным днём: утром, вечером, ночью. Полярный день. Светло всегда, круглые сутки. Одна лишь беда – звёзд не видно. Полярной тоже. Словно время остановилось. Казалось бы, радоваться… Но почему-то жить не хотелось. По крайней мере, здесь. Хотелось уехать. Туда, где море, бульвар, порхающие девчонки и красная черепица на крышах. А надо всем этим звёзды, звёзды… И Полярная… И все вокруг неё – колесом.

Такие мысли всегда приходили в голову, когда наступала зима. Тогда уехать из этого города хотелось ежесекундно. Очень часто в такие моменты, с его губ срывалось одно и то же – чужой город. Однако жил он в этом чужом городе уже двенадцать лет. Двенадцать лет жизни он провёл за Полярным кругом в городе Северске. Его привезли сюда ещё в юности родители-геологи. Решили как-то на семейном совете ехать в далёкий Северск всем вместе, где отцу предложили хорошую работу. И приехали. Потом как-то все поразъехались, а он остался. Сестра – учиться в Питер, родители с младшим братом – на новое место, нефть искать, а он остался. Так и прожил ещё несколько лет, при тех же капиталистах, новой России да повсеместном обнищании народа. Миллениум встретил здесь, потом ещё лет семь проскочило как во сне. Каждое утро поднимался, и каждое утро сам себе говорил – наверное, сегодня?… Поезд во сколько у нас? Потом привык даже к этому – собираться, но никуда не уезжать. Может, потому, что просто опять-таки привык жить в этой квартире, может, просто ленился место менять?… Только теперь родители жили в далёком и суверенном Узбекистане, а он – в родном-чужом Северске. Ему было уже немногим более тридцати лет. Звали его Руслан. Наполовину азиат Руслан был по своему отцу, однако в тридцать лет вдруг ощутил себя воистину православным, взял, да и крестился. В общем, человек он был положительный, если не считать некоторого увлечения пьянством, женщинами, тунеядства регулярного и нерегулярного, и гонора выше своих материальных возможностей. А ещё этот удивительный, отзывчивый и добрый человек совсем не служил в армии. И не потому что «косил», не потому что был чем-то болен, а потому, что в детстве золотом, четырнадцати лет отроду, родители не уследили за шустрым сынишкой, и тот умудрился ограбить с друзьями инкассаторскую машину. Получил «срок», отбыл наказание и к службе был негоден. И то правильно – стащит ещё где-нибудь в части воинской жалование у офицеров?… В душе Руслан был философ. Причём, он был не просто философ, а восточный философ… К жизни такие люди мало приспособлены. Только лишь в творчестве каком-нибудь и то, если кто-то поддержит. Руслан сочинял музыку. Виртуозно владея гитарой, писал стихи, которыми заслушивались окружающие, писал картины маслом, акварелью, карандашом… Знал приготовление блюд кухни Узбекистана. Отец у него был то ли наполовину узбек, то ли наполовину татарин, то ли наполовину киргиз… Черты лица Руслана намекали на его азиатскую принадлежность. Увлекался юноша с «младых ногтей» восточной философией, культурой Древнего Китая, выписывая себе такие загадочные журналы, как «Проблемы Дальнего Востока». Так и жил… бездельником творческим. Днём изучал Конфуция, вечером крестом себя осенял. В совершенстве он знал лишь одну толковую профессию – плотника, но работать не любил, да и не работал, в сущности… только лишь когда особенно прижмёт по жизни. Поэт в душе, а не по образованию, Руслан сочинял собственные песни, пел их вперемешку с песнями великих бардов и друзья, по неграмотности своей, часто путали, где начинался в его репертуаре очередной бард, а где заканчивался Руслан. Это было для него как аплодисменты. Так как у Руслана не было постоянного места работы – у него не было и постоянной зарплаты, а потому жил он от хорошего до плохого регулярно. Кроме музыкальной аппаратуры, книг, большого шкафа и тахты, в квартире ничего и не было. На кухне тоже самым главным предметом был стол да электрическая плита на две конфорки. Это, однако, не мешало ему содержать кота по кличке Джек. Кот был персидский, белый и очень важный. Джек не любил две вещи в жизни – пьяного хозяина и пьяных гостей. Однако хорошо относился к периодически приходящим женщинам, кормившим его всякой глупостью – от сосисок до конфеток. Джек знал, что самая полезная для него пища – это не сосиски с колбаской, да сухой вонючий корм, неизвестно из чего приготовленный, а здоровая рыба, сваренная с крупой. Но к легкомысленным женщинам он всё равно относился положительно – тёрся о них, как будто упрашивая остаться подольше, мурлыкал на ухо. Но те были ветрены. Их всех куда-то уносило уже на следующее утро. Джек обижался, грустил, а Руслан успокаивал его, гладил по густой шерсти и приговаривал: «Что ж ты хочешь, им же к своим детям надо, к мужу… Семья, брат, это серьёзно». Джек говорил: «Мяу», что означало: «Когда же у нас уже будет семья?…» Так и жили вдвоём в ожидании чего-то прекрасного. И было Руслану на то благословенное, преспокойное время тридцать с небольшим годочков. И снились ему красные черепицы, потому как мечтал он безудержно жить возле моря. Всю сознательную жизнь человек мечтал жить у моря, а жил за границей Полярного круга.

Руслан проснулся ранним июльским утром, глянул с балкона вниз на серую, пыльную улицу, на далёкий не очень прозрачный горизонт, что проглядывал в промежутке таких же пятиэтажек, и печально протянул:

– Чужой город.

На балкон тут же за ним вышел кот Джек, мяукнул на всякий случай и сел в дверях, вопросительно глядя на хозяина.

– Если деньги удастся получить, – обернулся к нему Руслан, – будешь есть варёную рыбу. Красную. Без гарнира.

Джек на это отвернулся и ушёл обратно в зал. Обычно Руслан покупал и варил ему навагу – рыбу недорогую и питательную. Принцип здесь был один – животное должно быть всегда накормлено. Джек совсем не виноват, что ты не хочешь работать там, где тебе не нравится. Вечером, когда Джек наедался, он обычно забирался к Руслану на колени и начинал облизывать себя со всех сторон. Это было самое сильное его признание в любви к своему хозяину. Если Руслан тоже не был особенно голоден, они начинали мечтать… Мечтать о море, о красных черепичных крышах, о приморском бульваре, о платановых аллеях и тёплом морском вечернем бризе… Тогда они вдвоём, наконец, посидят у морского берега, послушают тихую песню морских волн и полюбуются низким ночным небом, усыпанным громадными звёздами. И Джеку будет вполне позволительно помяукать на эти звёзды.

Закончив бесцельный осмотр улицы, Руслан привёл себя в порядок, оделся и вышел из дома. Сегодня ему обещали заплатить в одном ресторане за работу в июне. Он целый месяц подменял там знакомого гитариста, ушедшего в отпуск. Эти деньги и должны были обеспечить кота Джека ещё на целый месяц какой-либо сносной едой.

Рестораны в городе Северске начинают свою работу не раньше двенадцати дня. Руслан отправился туда ещё утром с одной надеждой, что администратор, то есть менеджер, уже находится на своём месте. На сегодняшний день у него была назначена с ним встреча. Менеджер обещал расплатиться с ним за весь месяц. Деньги небольшие, но когда нет никаких, то и эти небольшие – всё же деньги. Лишь бы отдали. Обещают уже вторую неделю. Штатным музыкантам заплатили, а ему всё одни обещания. Руслан не особенно любил ссориться, знал, что ресторанов в городе с «живой» музыкой не так уж и много, администратор тоже это знал, потому и пользовался.

Руслан брёл по утреннему Северску, по центральной его части, где каждый погожий день местная торговля расставляла свои палатки, летние кафе, мангалы для готовки шашлыков и различные временные летние аттракционы для детей. Всё это мало его интересовало. Всё это требовало денег, которых он не видел в своей жизни регулярно. Потому Руслан не любил ярмарки, выездную уличную торговлю, фестивали, праздники, демократов, милицию, мэрию и «городского голову» вместе со всеми ними. Потому как все они были хапугами, стяжателями, ворами, мздоимцами, взяточниками и просто негодяями при галстуках. Хороших людей было крайне мало, почти совсем не было. Были музыканты, художники, философы… И те… Музыканты городские лабать не умели; художники, в большинстве своём, пишут непонятно чем, ну уж точно не руками; философы тоже… болтают что-то непотребное и в миру довольно глупое. Получалось – кругом все идиоты. А потому Руслан вынужден был с таким окружением мириться и как-то уживаться. Что же касается его самого, лабать он умел, писал кистью очень недурно и философствовал интересно… его слушали. Так жизнь и протекала – сама собой. И это вполне утраивало Руслана. По вечерам, когда он был «не при делах», другими словами – бездельничал, Руслан писал музыку, совершенствовал игру на гитаре, писал стихи или упражнялся в графических рисунках. По вечерам он придумывал стихи и музыку, придумывал тут же, как он подаст своё только что придуманное творчество, как все удивятся и он, наконец… нет, его творчество, наконец, выйдет из подполья. Стихи, музыку и песни начнут издавать большими музыкальными тиражами… Но наступало утро, день, и никому особенно не нужно было его творчество. Обывателей в данное время и в данном месте вполне устраивала жизнь и без чьего-либо творчества, а уж тем более – с какими-то там философствованиями. Проблема лишних людей в обществе, к сожалению, находит себе место не только во времена Онегиных и Печориных. Утешало одно – Руслан был в этом не одинок. Он знал ещё трёх-четырех человек, может, не столь талантливых, как он, но всё же весьма достойных лучшего образа жизни и просто человеческого существования. Однако все эти достойные мужи здесь родились и потому вынуждены были терпеть непонимание своих земляков, а он был пришлый и часто говорил – чужой город, а это многое значит. Его здесь ничего не держало. Он в любую минуту мог сорваться и уехать из этого города. И Руслан всегда знал, что когда-нибудь он просто возьмёт своего кота и уедет из Северска. Он уедет к тем удивительным красным черепицам на крышах, к тёплому синему морю, к пальмам, платанам, к кипарисам и каштанам. Уедет туда, где круглый год светит солнце, где не кусается мороз и не сдувает с ног февральская пурга, где люди не ходят всю зиму закутанные с ног до головы. Он был романтик.

В уютном администраторском кабинете, где всё дышало уверенностью и спокойствием, где каждый предмет рассказывал – как хорошо и сытно живётся его хозяину, и как очень многое в жизни некоторых людей зависит от его хозяина, Руслан немного сник… в голову сразу пришло привычное – денег не даст. Скажет – через неделю, на следующий месяц… Администратор, отделённый от Руслана массивным письменным столом, очень мило осмотрел его, словно видел впервые, поинтересовался делами… потом почесал свою массивную, упитанную шею одним пальцем, скуксил физиономию, как от заразы какой-то, и даже виновато обронил:

– Вот ты как всегда – у нас прорыв, а ты – денег дайте! Ну, вот нет в кассе ни гроша. Мы ещё за аренду не заплатили! Давай в следующем месяце? Давай, давай, – тут же затараторил он твёрдым голосом, – погоди немного ещё.

– Вы же обещали в конце июня? – удивился Руслан скромно и правдиво, словно никак не ожидал отказа..

– Обещал. И обещание своё сохраняю, просто время чуть оттягивается? – изумился администратор, – Закончится и приходи… лучше к середине августа… тогда точно!

И сразу стал перебирать какие-то папки с бумагами, показывая, сколько у него дел. Про себя же подумал – может, ему и вообще денег не отдавать? На кой ему, вот такому, деньги?… Когда-нибудь ему надоест ходить, попрошайничать. Подумаешь, потренькал себе в удовольствие на балалайке своей, ещё и питался бесплатно каждый вечер… это если посчитать?…

– У меня впечатление, что Вы мне вообще платить не хотите, – вдруг громко и нагло предположил Руслан.

– Хоть одно у тебя правильное предположение! – подумал администратор, а вслух сказал:

– Ну-ну, Ты уже совсем… скажите тоже.

Руслан хотел уйти, но вспомнил своего кота Джека, его умные, печальные глаза, своё обещание про красную рыбу… свой старенький и пустой холодильник… и вообще всю жизнь свою разнесчастную и неудавшуюся. Вспомнил и, как это часто бывает… озверел.

– Поймите правильно, – начал он корректно и вежливо, – Я хожу к Вам не первый раз, каждый раз слышу одно и то же. Если Вы не можете платить – не надо было приглашать, – голос стал намного жёстче, – у Вас денег нет, а у меня еды нет, дети кушать у папы просят!.. – здесь он даже шагнул к столу администратора вплотную.

– Откуда у тебя дети? – изумлённо молвил тот.

– На воспитание взял! – ответил Руслан, сам себе удивляясь, достал из кармана потрёпанных джинсов бумагу, развернул её и ткнул пальцем, – Вот договор, а вот сумма!.. «Филки» гони!.. – и зачем-то добавил грубо, – Па-адла.

Не понимая, что делает, Руслан достал древний нож с коротким тонким лезвием, нажал кнопочку, и лезвие выскочило наружу, он ткнул остриём в циферки на бумаге и переспросил предостерегающе:

– Видишь?…

– Да, конечно, – как-то сразу согласился тот.

Руслан стоял и думал – а это точно он говорит, а не кто-либо другой? Что это с ним? Вспомнил детство золотое – «филки»! Он и слово-то это позабыл в прошлой жизни. Однако сработало же! Администратор быстро закопошился всё в тех же бумагах, откуда-то достал пятисотрублёвые купюры, отсчитал, попробовал пересчитать, да руки дрожали… Отдал так. Руслан забрал молча. Считать не стал. Расписываться в бумагах тоже не стал. Незачем. Каждый всё понял.

На улице, он развернул деньги веером, обмахнулся ими пару раз, ткнул пальцем в сторону рыбного магазина «Океан» и на ходу пересчитал купюры. Купюр оказалось на одну больше. Возвращаться и отдавать лишнюю купюру даже и мысли не возникло. Так себе и сказал – премия за находчивость и наглость. Лишняя пятисотка вполне может сгодиться на небольшой праздник сегодня.

Через десять минут он вышел из магазина с пластиковым пакетом в руке, где лежало то, что можно было купить на пять сотен рублей: большая свежемороженая горбуша, большая бутылка хорошей водки, кусок ветчины в полкило и приличная булка белого хлеба, а также плоская изящная пачка сигарет. Праздник так праздник. Осталось пятьдесят рублей, тратить нужно было всё. Пива, конфет, фрукты?… Руслан не успел решить, что ему важнее, как перед ним образовалась настоящая цыганка… Цыган в Северске всегда было столько, сколько и во всех других городах России, только зимой они куда-то исчезали. Цыган Руслан не любил. Это осталось ещё с того времени, когда он жил с родителями, и над их квартирой жил целый табор этих цыган. Там часто устраивались скандалы, гремела посуда, кто-то падал, крик, рёв, дети, как грибы, на свет появлялись, постоянно затор с водой в канализации, вода топила его квартиру, отец ругался, разбирался и так далее. Потому и не любил. В сознание просто въелось. Цыганка стояла у него на пути, и Руслан благоразумно собирался её обогнуть, но та протянула ему свою маленькую ладонь, улыбнулась алыми губами и сказала:

– Не проходи, красивый, не проходи, только правду скажу, без денег скажу, дай руку свою, ой, не надо, так вижу… Человек ты сильный, но удача изменила тебе, давно изменила, дела у тебя нету, за то и маешься по жизни…

Руслан полез в карман за пятидесятирублёвкой. Протянул ей и предупредил:

– Это сдача, больше нет, лучше не проси, гипнозу не поддаюсь. Слушаю.

– Бог наградит тебя за милость твою, – сказала та и незаметно взяла деньги, потом без нажима осторожно подняла его руку, посмотрела её в своей ладони и сказала: – беда тебя ждёт, красивый, осмотрись кругом. Глаза твои на Восток смотрят, а сердце другому Богу отдано, надоело тебе всё. Новый человек в твоей жизни всё изменит, не бойся его, красивый. И денег его не бойся, они для тебя и таких как ты… Бойся другого – людей, что за ним придут. И не жди до последнего, напролом иди. Самые безумные решения окажутся верными… и звезда твоя не там, где ищешь. Звезда на небе ниже горит, горячее имя у неё. Друзей береги. Пока ты с ними – ничего плохого не случится. Рядом иди! Звезда твоя выведет вас! А как всё сбудется, так и найди её. И не забудь, твоя звезда ниже горит, не та, на которую глаза твои смотрят!

– Да как её звать-то? – спросил без интереса Руслан.

– Сам найдёшь, – ответила цыганка.

Тут же отпустила его руку и пошла дальше. Руслан опомнился не сразу, а когда пришёл в себя, крикнул:

– А про будущее?!

– Не бойся ничего, звезда выведет! – крикнула та в ответ.

– Не бойся ничего! – передразнил он, – Ну вот, ни хрена ведь не сказала, а деньги взяла! – досадливо сказал Руслан и пошёл к себе домой, – Звезда горячая, глаза на Восток, хрен на Запад! Понаплела здесь своё домашнее задание и пятьдесят рубликов заныкала… Ох, и дура-ак…

Дома он никак не мог остановиться в своих стенаниях по поводу бездарно утерянных пятидесяти рублей. Сварил Джеку хвост и голову купленной рыбины с причитаниями, положил остудить на тарелку с причитаниями; пока чистил и солил тушку горбуши, причитал бесконечно, потом крикнул кота из комнаты и, когда тот явился, бросил хвост горбуши ему на пол. Воспитанный кот посмотрел на расстроенного хозяина, подошёл к рыбе, понюхал осторожно, лапой потрогал, взял аккуратно зубами и унёс к себе… под кухонную раковину. Там положил кусок в свою миску, вновь обернувшись на хозяина, сказал – мяу. Руслан пожал плечами и пробормотал:

– Ну да, ты прав – скотиной становиться нельзя, извини.

Принёс тут же тряпку и вытер пятно от рыбы на полу. Откупорив бутылку, Руслан аккуратно понюхал содержимое, шумно вдыхая алкогольный аромат, после согласно и одобрительно кивнул сам себе. Содержимое на запах ему понравилось. Он тут же наполнил себе стакан наполовину, выдохнул в сторону и едва прикоснулся губами к милому пойлу, как в дверь позвонили. Отрывать мужика от этого процесса – дело опасное и рискованное. Руслан скосил глаза в сторону входной двери и не двинулся. Руслан, в силу своего бесшабашного детства и удалой, несколько криминальной юности, никогда не «порол горячку» и не суетился излишне. А воспитание самого себя в духе восточной философии ещё больше закрепило его невозмутимый характер и стальной нрав. Суетиться будем, говаривал он, когда по голове дадут, а пока голова работает, надо думать и решать. Сейчас он решал – открывать дверь незнакомому и незваному гостю, или нет? Джек, общительная душа, бросив драгоценную горбушу, задрав пушистый хвост трубой, побежал в прихожую встречать гостей. Руслан поморщился: так всегда – только что-нибудь поставишь на стол, сразу все у него друзья. Впрочем, с другой стороны, пить в одиночку – тоже не по-человечески. Свободный художник Руслан алкоголиком себя не считал.

Поезд «Москва-Северск» пришёл в город по расписанию. Вектор стоял в проходе вагона и, как и многие другие пассажиры, всматривался в приближающийся вокзал. Пассажиры искали глазами родных и знакомых, Вектор всматривался в патрули линейной милиции, что ходили парами и следили за порядком на перроне. Кроме патрулей, он пытался распознать «милицию в штатском». Ребята из «уголовки» никогда не носят формы. Когда состав остановился, ничего подозрительного возле своего вагона Вектор не заметил. Спокойно взял свою дорожную сумку, перекинул через плечо и вышел из вагона на перрон. Осмотревшись на всякий случай, он прошёл через здание вокзала на площадь, где находилась автобусная остановка. Приезжих было много, и он благополучно растворился и затерялся в их общей массе. На привокзальной площади Вектор не стал брать такси, поостерёгся какой-нибудь «подставы». Скромно встал в общую очередь и стал читать таблички на автобусах. Надо было ехать, а куда ехать, когда вокруг всё обложили, он не мог даже предположить. Сейчас Вектор боялся не столько ментов, сколько каких-то неясных конкурентов, что застрелили утром Марка Львовича. Конкуренты могли знать о его приезде, могли знать поезд, вагон… тогда сейчас его «пасут», но он не видит. Скверно. Хуже нет, чем быть «дичью» в городе. Однако, если «пасут», то уже бы хоть один, в виде таксиста, подошёл, машину предложил бы доехать. Может, обошлось? Конкуренты есть, а о нём пока никто не знает? Или ждут в городе? В гостинице у Марка Львовича? В офисе. Пока Вектор так раздумывал, к нему подошли два сотрудника в погонах сержантов, один козырнул, что-то проговорил неясное, потом предложил предъявить документы. Вектор достал паспорт и протянул. Один сержант просмотрел документ, второй заглядывал в это время к нему через плечо и всё время тревожно поглядывал на Вектора. Просмотрев паспорт, первый усомнился:

– Что-то документы у Вас, гражданин, не те…

– Как не те? – удивился Вектор, – Гражданин Российской Федерации. – Вектор, хоть и жулик, но документы имел настоящие.

– Похоже на «липовые», – пояснил сержант, – сейчас регулярно такие встречаются. Вы не первый. Где получали?

– В Москве.

– Вы москвич?

– Да, – спокойно, но как-то с вызовом ответил он.

– Придётся задержаться. Это недолго. Полчаса, если документы настоящие. Пройдёмте! – и сержант, не отдавая паспорт, ещё раз козырнул.

Они жестом указали направление, и пошли рядом с ним, почти вплотную. Обогнув здание вокзала, его провели в пункт отделения милиции, провели в какую-то комнатушку, рядом с дежурным, оставили там одного. Он просидел так минут десять, как вдруг кто-то громко спросил за дверью:

– А задержанного не охраняет никто?

– Да не сбежит, – ответил другой.

– Посади хотя бы Неру рядом.

– Ладно, – ответил неохотно тот же голос.

Ещё минут через пять в комнату вошёл молодой лейтенант с крупной овчаркой. Собака тут же осторожно обнюхала сумку Вектора и, посмотрев на хозяина, отошла в сторону. Уходя, лейтенант разочарованно сказал:

– Это чтоб Вас никто не тронул. Нера подруга надёжная, в обиду не даст.

Так он просидел вместе с собакой ещё с полчаса, может больше, потом в комнату вошёл ещё один офицер, вернул паспорт, собаку тут же увели, офицер извинился за задержку и объявил, что он свободен. Вектор вышел, поводил глазами по сторонам, плюнул аккуратно и сквозь зубы сказал:

– Кустари. Подруга у них надёжная… Ступай на Кзейду понюхай… Сыщики!

Вектор вернулся на привокзальную площадь, сел в первый подошедший автобус. Людей в салоне было немного, основные пассажиры с его поезда уже разъехались. Водитель по громкоговорителю называл остановки. Вся дорога в город с обеих сторон была обсажена тонкоствольными серыми деревьями. Пятиэтажные кирпичные здания сменялись старыми, сталинскими двухэтажками. Проезжая мимо какого-то шарообразного знака города, Вектор услышал рёв самолёта. Пока ехали, рёв дошёл до пика и тут же стал быстро удаляться. Вектор прильнул к окну автобуса, там, за километр от него, взлетал в небесную высь бело-синий лайнер. Многое бы сейчас отдал Вектор, чтоб оказаться в его салоне. Направление полёта лайнера значения не имело. Лишь бы убраться из этого города. Он сжал кулаки на коленях – надо сконцентрироваться, связаться с товарищами в Москве, узнать, что теперь делать? Найти сумку с товаром возле станции Кзейда, вернуться сюда и отдать тому, на кого укажут. Не так уж и сложно, если на словах. Как всё это провернуть? Он сейчас готов дать сто против одного, что его даже в этом автобусе «ведут». Кто? Вектор незаметно посмотрел по сторонам на пассажиров вокруг. Да хоть вон тот мужик в рубашке без рукавов. Смотрит на него так… Впрочем, может он смущает всех своей курткой?… Вектор тут же снял с себя куртку и перекинул её через сумку.

Автобус миновал небольшой пустырь и въехал в город. Вектор всматривался в дома, в направление движения, стараясь запомнить хоть немного расположение улиц. Очень быстро старая, узкая часть города, с массивными домами, закончилась, появилась первая крупная площадь с высокой стелой посередине, дорога разошлась в широченную улицу, и автобус покатил мимо новых многоэтажных зданий. Водитель объявил: – Площадь «Центральная».

Часа через два после станции Кзейда поезд «Северск-Москва» остановился в небольшом городишке Водный. Водный стоял южнее Северска километров на сто, но здесь уже росли деревья, и во все стороны от городка раскинулась самая настоящая северная тайга. Городок был небольшой, уютный. Вокзальчик опрятный, ухоженный. Пока стояли положенные десять минут, у Дупы зазвонил телефон. Он достал его, бормотнул:

– Слушаю?

– Дупа, – сказал тот же голос, что и в Кзейде, – можно подзаработать. Друга, что ты встретил, надо предупредить, что он едет в никуда. Тариф двойной. Возвращаешься?… Десять секунд на размышление.

– Сейчас, – сказал Дупа, отложил телефон на стол, на вопросительный взгляд Клыка сказал тихо, – Вектора валим, тариф двойной. Возвращаемся?

Напарник поморщился. Возвращаться в Северск не хотелось.

– Пусть премию дают. Они мне дело срывают, так и скажи.

– Друг мой премию спрашивает, – сказал в телефон Дупа, – дело у него в Москве срывается… неустойка.

– Хорошо, – сказали там, – будет. Тридцать процентов от общей суммы. Только сумку друга привезите мне. Понял? Без сумки не будет премии.

– Какую?

– Ну, не с его носками! – сказали нервно, – Ту сумку, что он получил… Спросишь вначале. Не торопись в войнушку с ним играть. В сумке товар… обёрнут полотенцем. Теперь понял? Без сумки премии не будет. Получите только за Вектора. Работаете?

– Где искать?

– Приедешь обратно, отзвонишься.

– А что за полотенце? – спросил Дупа непонимающе.

– Махро-овое! – прорычали там на бестолковость.

Телефон пропикал, связь закончилась. Дупа достал свой баул, Клык вяло полез на третью полку за своими вещами. Они быстро вышли из вагона. Проводник сказал им, что поезд через минуту отходит, они ничего не ответили, даже не обернулись. Прямиком направились в здание вокзала узнать, когда можно вернуться обратно в Северск.

– Стволы где будем брать? – спросил по дороге Клык.

– Придумаем. Не проблема, – он обернулся на товарища и лихо предложил, – свои и возьмём!

– Из «тачки»? – не поверил тот.

– А что? Ещё никто не хватился.

Клык пожал плечами. В группе он был второй, а потому полагался на Дупу, как на своего бригадира.

Открыв дверь, Руслан увидел на пороге своего друга Валерку. Валерка тоже был свободный художник, но морду имел европейскую, работал фотографом при одной местной новоявленной рекламной газете, где пропагандировал всякое новоявленное идиотство. В отличие от Руслана, работал каждодневно и зарплату имел регулярную. Он был ровесник Руслана и в жизни так же ещё не определился, хотя как фотограф, был профессионал и в своё время, работая спецкором в другом газетном издании, умудрился стать членом союза журналистов России. Этими красными «корочками» он теперь потрясал повсеместно, где нужно и не нужно. Ходил он всегда при хорошем фотоаппарате на груди. Сегодняшний день не был исключением.

Руслан, даже когда у него не было настроения, всегда встречал своих друзей радостно и искренне. Характер такой – себя забудь, помни о ближнем. Потому Валерка, зайдя в квартиру Руслана, подумал, что его здесь ждали ещё со вчерашнего вечера. Валерка пришёл с двухлитровой бутылью крепкого пива и двумя сардельками. Первое он принёс себе и хозяину, второе – коту Джеку. Руслан пропустил друга в квартиру, предложив пройти, сам ушёл в кухню, где тут же на стол поставил второй стакан и также наполнил его наполовину. Алкоголизмом, конечно, здесь уже и не пахло, но что может быть печальнее, нежели два мужика, распивающих бутылку водки?

– Есть новость, – сказал Валерка, уже садясь за стол и с удивлением взирая на сервировку с водкой и ветчиной, – утром, в городском бассейне, Марка замочили.

– Не знаю такого, – поднял свой стакан Руслан.

– А весной проходил в суде по «наркоте», но отвертелся, – напомнил Валерка, поднимая свой стакан, снял с себя фотоаппарат и положил на стол рядом.

– Не знаю, – повторил невозмутимо Руслан, положив ветчину на кусок хлеба.

– Оптовик, – ещё раз попробовал напомнить Валерка, закусывая, – в нашей газете рекламу давал…

– Не знаю.

– Да ничего и не потерял, – наконец сказал тот.

Тогда и выпили.

На площади «Центральная» Вектор вышел из автобуса. Прямо перед ним через улицу и площадь возвышалась девятиэтажная плоская и длинная гостиница «Северск». Офис – три девятки. Идти туда сейчас было равносильно в «русскую рулетку» сыграть. Если Марка завалили, то друзья эти вполне могли уже в офисе курьера поджидать. Вектор перешёл дорогу, вышел на площадь. Здесь он присел на лавочку, закурил сигарету и, не торопясь, стал осматриваться. Ведут?… Интересно, кто из них? Он безразлично скользил глазами по окружающим его прохожим, стараясь вычислить, кто из них мог быть сотрудником местного отдела по борьбе с наркотой? Подозрительных вокруг не было, все были заняты собой, детьми или противоположным полом. Вектор поднялся и с сигаретой в зубах быстро пошёл через площадь к небольшому магазинчику на другой стороне. На магазинчике была красочная реклама продуктов. Решение было крайне простым – надо было связаться со своими в Москве. Делать это на открытом воздухе, где могут подстроить всё, что угодно, он не будет. Заходя в магазин, Вектор остановился, затушил сигарету старательно о мусорную урну. Оглянувшись осторожно, выкинул сигарету, вновь глянул по сторонам и вошёл. Опять никого сзади себя не увидел. Внутри магазинчик был такой же маленький, как и снаружи. На одной пустой стене висел таксофон. Вектор прошёл к прилавку, к нему тут же вышла юная продавщица, спросила, что угодно? Вектор кивнул на таксофон:

– А позвонить как у вас можно?

– Можете купить у нас карту единой оплаты, – сказала девушка.

– Сколько? – полез он в карман за деньгами.

– Если «пятьдесят единиц», то шестьдесят рублей.

– Сколько можно говорить?

– Если межгород, то минут пять, если по городу…

– Спасибо, – расплатился Вектор.

Он вставил карту в таксофон. Неужели ему повезло? Неужели местные менты не предусмотрели такой вариант событий? А как они могли предусмотреть? Он мог зайти в любой другой магазин… их здесь, рядом с площадью, штук десять… Трубка прогудела пару раз и всё тот же мужской голос ему сказал:

– Слушаю.

– Меня встретили, – сказал он безо всякого приветствия, – но я отказался. Я рядом с местом. Я по таксофону звоню.

– Понятно, – сказали ему, – слушай. Справа от «места» идёт улица Космонавтов вниз… увидишь. По ней идёшь до конца, там будет дом большой, на нём надпись – «Слава строителям Севера», в этом доме квартира двести восемьдесят три.

– Больно цифра большая, – усомнился Вектор, – здесь домов таких нет, ничего не напутали?

– Это малосемейка улучшенного типа. Позвонишь два раза длинно. Звать – Лапта. Понял?

– Товар ему?

– Товар с тобой?

– Был бы он со мной, – сказал Вектор зло, – кто б меня с вокзала отпустил? Спрятал.

– Хорошо. Лапта в курсе всего. У него на правой руке, повыше запястья отметка есть – орёл крылья раскинул. Видно сразу. Товар ему. Всё.

Вектор повесил трубку. Достал карту и вышел из магазина. Ещё в дверях оглядел площадь – никого. Если и ведут, то значит – хорошо ведут, с машинами, оптикой…

Он быстро спустился, как ему и сказали, справа от гостиницы по улице Космонавтов, вышел к ещё одному девятиэтажному длинному зданию с надписью «Слава строителям Севера», вошёл во двор, нашёл подъезд, где находилась квартира двести восемьдесят три. Подъезд был грязный, обшарпанный, весь расписанный бранными словами, битые бутылки, какие-то лужи… всё как обычно. На лифте Вектор подниматься не стал, пошёл пешком по лестнице. По пути никого не заметил. Всё было столь тихо и спокойно, что если бы он вовремя не переговорил с Москвой, и если бы его не задержали на вокзале, можно было подумать, что всё идёт гладко и чисто, как намечено. Перед квартирой Вектор тормознул. Прислушался. Потом тихо подошёл к перилам и посмотрел вниз, насколько мог дальше по перилам, уходящим на первый этаж – никого. И тихо. Вектор левой рукой нащупал в кармане свой баллончик с нервным газом. Баллончики такие были запрещены в России, но всё же это не оружие, ответственности меньше. Поправив на плече сумку, он вновь подошёл к двери, ещё раз послушал, что там?… Ничего не услышал и нажал дважды на кнопку звонка. За дверью раздалась обычная трель. Вектор выпрямился, на всякий случай отошёл от двери чуть дальше… В квартире послышались шаги, кто-то прошёл ровным шагом, шаркая тапочками… Щёлкнул замок… Дверь открылась, и он увидел мужчину средних лет. В одну секунду Вектор оценил его демократическую джинсовую одежду, лёгкую небритость и даже тапочки… Годилось всё. Вектор сказал нейтрально и несколько неуверенно:

– Здравствуйте, – вроде как ошибся квартирой.

Тот чуть ли не радостно ответил:

– Здравствуйте, проходите, – и жестом предложил войти. Вектор машинально опустил глаза вниз – взгляд тут же скользнул по закатанным рукавам до локтей, по правой руке, что предлагала войти и… татуировки взгляд не нашёл. Рука человека была чистая, жилистая и отметок вообще не имела.

– Проходите, – вновь гостеприимно предложил тот.

– Я, наверное, ошибся, – сказал Вектор, ещё дальше шагнув назад, тут же нащупал большим пальцем в кармане кнопку баллончика.

Мужчина зачем-то выглянул из дверей наружу и посмотрел вниз, потом сказал:

– Вектор, да? Что стоим, ментов ждём? Проходи!

Вектор быстро вынул баллон, пшикнул прямо в лицо и тут же, перепрыгивая через четыре ступеньки, побежал вниз. За ним, возле дверей, что-то мягко шмякнулось на пол. Куда бежать? Подъезд перекрыт. Даже улица наверняка перекрыта. Но наверх бежать было некуда. В квартиру – совсем глупо, там могли быть оперативники, да и вообще, квартира – это ловушка. Девятый этаж, последний. Долетев, таким образом, до пятого этажа, он услышал внизу какие-то шаги, возню и голоса людей. Кто-то кому-то что-то командовал. Тут же с первого этажа вверх пошёл лифт. Между третьим и четвёртым этажом Вектор увидел открытый мусоросборник, тут же запихнул в него свою сумку с курткой – та едва слышно шаркнула и улетела бесшумно вниз. В сумке ничего ценного не было, обычные вещи. Все деньги и документы Вектор всегда носил с собой. Он быстро вжался между трубой мусоросборника и стенкой. Получилось плохо, из-за трубы торчало его плечо и рука… Но это когда смотришь, а когда бежишь… наверх… своих выручать?… Пронесёт?… Внутри всё дрожало, сердце колотилось неимоверно, казалось его слышно на лестничной клетке… Тут же по ступенькам пронеслось несколько человек, сколько их всего – определить было трудно: может, двое, может, трое, может, и больше… Один крикнул сдавленно:

– Ты на крышу, ты в дверях, я внутрь!..

Они меня за идиота держат – подумал Вектор – на крышу бежать. Едва эта тройка пронеслась мимо, он неслышно вышел из-за своего укрытия и также неслышно побежал на носках вниз. На заданиях Вектор носил только кроссовки. И на каждое новое задание покупал новую пару. Это была и привычка, и правило жизни. Иногда от хорошей обуви зависела его жизнь. Он добежал до первого этажа, перед ним оставалась только входная дверь. Вектор знал, хоть один, но кто-то должен был остаться у подъезда. Он подошёл к дверям вплотную, сам не понимая, что делает, стукнул пару раз по ней костяшками кулака… За дверью шагнули вперёд… в тоненькую щель Вектор увидел тень подошедшего, и со всей силы ударил дверь ногой… Она распахнулась, как взорвалась, от неё тут же отлетел какой-то мужик и грохнулся навзничь на асфальт. Вектор выскочил на улицу и, никого не видя, не замечая даже – что делается вокруг, побежал по двору, потом свернул в сторону, под арку, потом – через дорогу, потом вновь по дворам, каким-то закоулкам, меж каких-то строений, похожих на гаражи. Тут же выскочил на улицу, увидел перед собой остановку автобусов и подъезжающую к ней «ГАЗель». На машине был номер, «шашечки» и название маршрута. Вектор подбежал к маршрутному такси и сел последним. Машина тронулась. Он передал водителю полсотни рублей, сдерживая дыхание, сказал – один билет, тут же опустил глаза вниз, сжал губы и глубоко задышал – похоже, оторвался… Или нет? Вектор спокойно поднял голову, посмотрел в окно, ему передали сдачу. Обернулся назад. Погони точно не было. Значит, хоть какое-то время у него есть. Самое первое, что сейчас пришло в голову, было – бросить всё, уехать незаметно на Кзейду, найти сумку и также незаметно, на перекладных доехать до какого-нибудь пункта, откуда идёт автодорога. Приехать в Москву и отдать этот товар, а всех послать подальше. Тогда точно – жить буду, но без денег и без дальнейшей работы. Слух прокатится до Камчатки.

Машина шла теперь в обратном направлении – вверх по улице Космонавтов. Скоро появилась площадь «Центральная». Вектор выглянул ещё раз в окно, подумал выходить – не выходить? И решил выйти через остановку. Площадь сама по себе ему была не нужна. Гостиница «Северск», где находился офис убитого Марка Львовича, сейчас была также опасна, как и квартира Лапты. Машина прошла площадь, кто-то вышел, кто-то вошёл… Вектор осмотрел новых пассажиров, ничего не увидел. На следующей остановке он вышел первым и сразу замелькал меж людей, стараясь слиться с толпой. Толпа была редкая, людей в середине лета немного в заполярном городе. На всякий случай, он вошёл в какой-то магазин. На огромных стёклах его было написано – супермаркет. Входов и выходов у магазина было два, с каждой стороны. Вектор вошёл с одной стороны, вышел из другой, пройдя супермаркет насквозь. Торговали там бытовыми товарами. На улице он немного успокоился, ничего подозрительного в магазине не увидел, входил-выходил – не заметили, значит, всё же оторвался… Вопрос только – насколько? И куда теперь ему идти?… Позвонить в Москву? А если его «мобильник» прослушивают? Стоп!.. Вектор даже остановился. А с чего он взял, что вся эта орава, что за ним гоняется – наша родная милиция?… По всем параметрам они больше походили на местную братву. Или не на местную? А вокзал?… А что вокзал?… Могли иметь своих людей в линейном отделе. Мало ли сейчас в стране «государственного народа», желающего подзаработать? Неужели – братва? Это ещё хуже. Вектор пошёл дальше. Он не видел, куда шёл, улица была длинная и прямая.

Пить водку вдвоём, в квартире, когда на улице тепло, солнце и ходят барышни в открытых одеждах, не смог долго ни Руслан, ни Валерка. После второго стакана, оба решили водку оставить, пиво оставить, кота тоже оставить, а самим идти в народ. Так и сделали. Уже на улице, возле подъезда, Валерка вспомнил, что фотоаппарат оставил у Руслана дома. Хотел вернуться, но последний спросил:

– А ты своё, что притащил, допивать не собираешься?

– Собираюсь, – ответил тот.

– Тогда зачем тебе сейчас фотоаппарат? Перед девками крутиться?… Вернёмся ещё.

Руслан жил не в центре города, а немного поодаль, в микрорайоне за городским оврагом, который отделял город от окраины и через который ещё пару десятков лет назад был построен широкий автомобильный мост. В самом центре оврага высота моста была выше пятиэтажного дома. Центральная улица Северска проходила через этот мост и упиралась в последнюю городскую площадь Триумфальную. Здесь город и заканчивался. На Триумфальной площади высилась громадная стела с «журавлями» наверху, которые символизировали мир и жизнь на Российской земле, а также вечную память советским людям, павшим в борьбе с фашизмом. Здесь же стояли в виде памятников: большая гаубица, танк времён «холодной войны», боевая машина пехоты. Обещали поставить ещё и военный истребитель, но тот где-то запаздывал. Вокруг стелы был разбит уютный парк. В парке каждый день гуляло очень много молодых мам… с колясками. Многие мамы одевались на прогулку с ребёнком в парк, как на дискотеку. Выглядели хорошо.

Руслан и Валерка вышли из дома, не сговариваясь, сразу прошлись по улице в сторону парка. По пути им встретилась большая «палатка» с размашистым именем «Сокол». Они, не говоря ничего друг другу, вошли в палатку, спросили – свежее ли пиво? Потом сразу сели за столик и заказали по бутылочке. В палатке было прохладно, приятно гулял лёгкий ветерок, врываясь в открытые двери, окна были чистые, и окрестности хорошо просматривались.

Дойдя до моста, соединяющего две стороны глубокого оврага, Вектор наконец остановился. Посмотрел назад – площади Центральной даже видно не было. За мостом высился какой-то новый жилой массив. В овраге было полно отдыхающих, загорающих и, похоже, просто пьющих крепкие напитки. Вектор пошёл дальше через мост.

На другой стороне оврага, с одной стороны улицы выстроился больничный городок, а с другой – жилые пятиэтажки с магазинами внизу. Вектор зашёл в первый универсам и купил себе приличных размеров дорожную сумку, тёмно-зелёную с чёрными полосами по бокам. Сумка удивительным образом походила на ту, что он вёз с товаром из Ярославля и выбросил на станции Кзейда. Здесь же приобрёл бутылку коньяка, шоколад, двухлитровую пластиковую бутылку минеральной воды, какие-то рыбные консервы и даже батон хлеба. Потом прикупил полотенце и кусок мыла. Походив немного меж торговых рядов, он приобрёл ещё две пары носок и футболку. Всё это аккуратно уложил в сумку, чтоб ничего не болталось, не выпирало наружу, сверху обернул полотенцем. Застегнув «молнию», Вектор взвалил сумку на плечо и почувствовал себя уверенней. Было хоть чем руки занять. В такой экипировке он отправился дальше. Куда он шёл сейчас, Вектор не знал, просто шёл вперёд. Когда надо будет, он сядет в автобус и уедет обратно. Номера маршрутов у них здесь те же, что он видел на площади Центральной. Очень сильно хотелось пить. Нервное напряжение, что он испытал по приезде в Северск, дало о себе знать внезапной усталостью. Вектор осмотрелся: где можно присесть? Ничего подходящего вокруг не было. Метрах в двухстах впереди темнела какая-то громадная палатка, больше похожая на шатёр. На её крыше он различил надпись: «Сокол». Подобных питейных заведений по России было великое множество. Он поправил на плече сумку и быстро зашагал вперёд.

В торговой палатке Вектор купил себе бутылку светлого пива, порцию шашлыка и сто грамм водки. Пить водку или не пить, он ещё не решил, но прекрасно знал, что с водкой и закуской он мог сидеть долго, не привлекая никакого к себе внимания. Поставив всё на столик, Вектор налил в одноразовый стаканчик пиво и присел напротив окошка, поближе ко входу. Через пластиковое окно вид был не очень ясный, но, в крайнем случае, можно было различить среди гражданского населения милицейский патруль, или ещё что-нибудь подобное. Рядом с ним за соседним столиком сидели двое парней и также, не торопясь, тянули пиво под тот же шашлык. Вид у парней был местный, да и разговор шёл на какую-то местную тему. Вектор, сам того не желая, прислушался и уловил в разговоре слово «Марк»… Здесь он весь превратился в слух, даже рука со стаканом пива замерла у рта. Парни явно вели беседу о сегодняшнем происшествии в городе. Наконец, один раз Марка назвали «наркошей» и Вектор уже не сомневался, о каком Марке они ведут речь. Он тут же, продолжая прислушиваться к их беседе, сосредоточился – можно ли будет использовать то, что он услышал, в своих действиях и даже – можно ли будет этих парней привлечь в дальнейшем к своим делам?… Конечно, за деньги. Можно даже – за большие деньги. Но как? Сейчас у него особенно больших денег не было. Впрочем, кто его знает, какие деньги здесь считаются большими?

– … мне сказали, что вода в бассейне красная была от кровищи, – рассказывал Валерка, набив рот шашлыком, – трое из четырёх даже оружие достать не успели, один пальнул пару раз…

– А почему в бассейне? – спросил Руслан.

– Не знаю. Место удобное. Марк голый, охрана тоже отдыхает… шлюхи тут же, кстати, они и обнаружили. Если бы не шлюхи, так неизвестно, когда бы узнали.

– Никто не слышал выстрелов? – усомнился Руслан.

– Там двери дубовые. Вполне может быть. А может, «глушители» были.

– А эти… киллеры как вошли?

– Говорили, через «чёрный ход». Кто-то подготовил.

– Пожалуй.

– У Марка башка – вдребезги… как с гранатомёта лупанули.

– Город у нас, однако, – посетовал Руслан, – что случилось, через полчаса всем всё известно.

– Во-первых, не всем, – важно подчеркнул Валерка, – а только сотрудникам прессы… а потом, у нас город… за час можно из конца в конец пройти.

Вектор, всё ещё не решив, как действовать, повернулся к обоим друзьям и деликатно поинтересовался:

– Простите, я случайно услышал разговор… в самом деле, убили Марка Львовича?

– А мы не говорили про Львовича, – тут же сориентировался Руслан.

– Вы говорили про Марка… наркоту… это же понятно.

– Слова какие… – чуть не испугался Руслан.

– Дело есть, – вдруг решился Вектор, – хорошие деньги… работы немного.

Только он это произнёс, как тут же чуть зубами не скрежетнул – зря, зря сказал!.. Засыплется с ними!.. Однако интуиция взяла своё. Два парня, после слов о деньгах, посмотрели на него уже с явным интересом. Кроме алчности, в глазах местных он не увидел ничего. Похоже, им даже было безразлично слушать – какое дело, лишь бы сказали, сколько заплатят?… Так, или не так, но Вектор приоткрылся, теперь надо было либо бежать отсюда под любым предлогом, либо говорить дальше. Он выбрал второе.

– Я здесь у вас приезжий…

– Мы заметили, – сказал Валерка, Руслан промолчал, только глазами сверлил Вектора.

– … Я по торговой части… курьер… как бы Вам сказать?…