Читать книгу Альфа Центавра. Второе путешествие на землю - Владимир Буров - Страница 14

– Зачем ты это сделал? – спросила ЩеКа, не без оттенка ужаса.

Да и Васька спросил:

– Так я не понял, кто здесь меня ждет: ты или ты? – и он указал на потомственную артистку Щепкину.

Далее, Васька идет за одну штору с Щепкиной, а Парх ложится под стол с Кали.

Потом все дерутся. Кто с кем, именно?

Надеюсь, все поняли, что это были инопланетянки? Это не я сказал, а Кали:

– Не подумайте, ребята, что в этом есть что-то особенного, мы Инопланетянки Га и Ан.

После первой Васька предложил:

– Всё-таки надевать маски, иначе я так не могу, ну честно, не привык, хотя по неделе с одной, по неделе с другой, а так вот откровенно сразу – не могу, простите.

– Так из чего их сделать? – спросил Пархоменко.

– Здесь есть на книжной полке только газеты Вся Правда, – сказал Вася, и взял пару, сегодняшнюю уже и вчерашнюю. Кстати, он прочитал, что уже во вчерашней Всей Правде написано:

– Наступление на Царицын уже началось, – но никто не обратил на это внимания, ибо все они знали:

– Где говорят:

– Правда, Правда, – это значит идет сознательная дэзинформация.

– Конечно врут, – сказала Кали, – эти газеты кто читает, как вы думаете?

– Утром за чаем с кофием, вы имеете в виду? – спросил Пархоменко.

– Да ты-то помолчи, я не тебя спрашиваю.

– Нет, я хочу разобра-аться, – сказал Комдив. – Ты с кем была под столом?

– Кто, я?

– Или я? – поддержала подругу ЩеКа.

Понимая, что это Инопланетянки с Альфы, Пар не стал больше спорить, и сам сделал маски Кали и Куперник. И подал Кали маску Куперник, а этой Щепкиной-Куперник маску Кали.

Они замахали руками, изображая абсолютное непонимание, чем еще больше разозлили Пархоменко.

– Дуры, ну, натуральные же ж дуры! Скажи, Вася? – он повернулся туда, где должен быть каракулевый капитан, но он исчез.

– Исчез, как сон, как утренний туман, – куда?

– Он ничего не говорил?

– Тебя здесь не было, когда он уходил? – спросила сначала Кали. И не успел он ответить, как спросила Переводчица Шекспира, если конечно, она тоже хоть что-нибудь переводила. А с другой стороны такие прекрасные переводы делала конечно инопланетянка, а так как их очень много, то значит они делали их обе.

Сгоряча он начал искать свой Маузер, и разозлился еще больше:

– Кто украл?

– Что?

– Кого?

– Я спрашиваю земным, кажется, языком: кто взял поиграть мой именной Маузер.

– А мистер Хаузер схватил свой Маузер, и на пол грохнулся гигант француз, – запела Артистка.

– Я не француз! – рявкнул рассерженный комдив, и тут же пожалел об этом. А именно:

– Француз, Француз! – закричали они хором.

Поняв, что один он ничего не сможет сделать с этими дамами, парень упал на пол, чтобы принять, возможно, силу Земли, но они почти тут же набросились на него, как… не знаю, что даже придумать здесь, чтобы было похоже, пожалуй:

– Как английские танки на пехоту, никогда их не видевшую.

– Вы меня раздавите, – смог только мяукнуть он.

Очевидно, что этот Васька приходил только за тем, чтобы трахнуться, а потом опять уйти на пост.

Они уже готовились ехать брать Царицын, когда на следующий день сообщили, что:

– Соревнования между Ими и Инопланетянами будут продолжены. – И представляете:

– Один день Дзю До, а другой, как было написано в Пригласительном Билете:

– На Кольтах – для Белых, следовательно, инопланетян, или на Маузерах, естественно для Красных, тоже инопланетян, в общем-то, но прибывших на Землю гораздо, гораздо и даже намного:

– Раньше.

– Когда это было? – спросил Волхв у нового помощника Амер-Нази.

– А ты не знаешь? – сказал Нази – они заранее договорились быть просто на Ты – когда еще жили Драконы.

– Мы Драконы?

– А ты не знаешь?

– Я не знаю, кто такие Драконы, – сказал Волхв.

– Тоже самое, что Динозавры.

– Тоже, уверен?

– Да, а что, не получается превратиться?

– В Динозавра? Нет, как-то было один раз, но больше не выходит. Почему не знаешь? Знаешь, меня будешь заменять по понедельникам, пятницам, субботам, и может быть, даже воскресеньям. Я не люблю работать, больше развлекаться хочется, вспомнить юность, как мы…

– Вот, вот, давайте, не зацикливайтесь!

– Дальше?

– Глубже в прошлое, докатитесь хотя бы до обезьяны.

– Надеюсь, это не оскорбление? Нет?

– Да вы что?! Обезьяна была умнее человека, более того:

– Намного.

– Чем? Тем, что умела лазить и прыгать по деревьям?

– А вы думаете, это просто? Вот так взял и прыгнул?

– А что, думать надо?

– Обязательно! Перед прыжком у обезьян шарики начинают бегать за роликами наиболее интенсивно.

– Быстрее, чем при размышлении?

– Так это и требует наиболее повышенного уровня размышления.

– Так, так, так, так, как.

– Я понял, о чем вы думаете, хотите прыгнуть – прыгайте. Только человек прыгающий может…

– Превратиться в обезьяну?

– Зачем нам обезьяна, прыгайте сразу, как Тер-Ованесян сразу на 8—31 в длину и на 2—87 в высоту, как Брумель.

– Он столько взял?

– После работы, в пивной, в свободное от прыжков время.

И Волхв прыгнул, правда сначала только до люстры – но она была высоко, как пальма – потом до потолка, и пошел по нему, как динозавр:

– Вверх ногами.

Амер-Нази хотя и готов был к подобной эво… нет, нет, тут эво не обойдется, а именно настоящей, пролетарской:

– Революции, когда пусть не все, но некоторые обязательно могут превращаться в Драконов, или просто по-простому в:

– Дино-Завров.

– Уфф-ф! – Волхв вытер потный лоб, подошел к Амер-Нази и лизнул его в губы. – Да небось, небось, я просто хотел, точнее, хочу, сказать тебе спасибо, большой спасибо за совет.

– И?

– Что И? Ах. И! Будэшь заменять и по воскресениям. Работай, так сказать, на здоровье.

– А Вы?

– Никаких вы, тока так, точнее, не тока так, а тока ты. Я буду гулять по саду. Как Человек, а ты паши, как Трактор. Я буду звать тебя Трактор, Траки, ты не против?

– Возможно, это запомнится больше всего остального, зови.

– Ну, и договорились.

Далее, пока дерутся, как запланировано, Дзюдо, а второй раунд на пистолетах.

Васька тоже записался на дуэль. А когда его спросили:

– Зачем тебе это? – ответил:

– Я приехал сюда не для того, чтобы делать карьеру охранника, а…

– А?

– Дивизию хачу.

– Писарь, он же комиссар Нин, возразил:

– Здесь, что, медом намазано? Летят и летят, как мухи на мед. Смотри – прилипнешь.

Но записал. Василий же, видя такую разговорчивость писаря, понял:

– Нин. – Это Нин. Ходили слухи, что Нин часто приезжает сюда рейсом Москва-Питербурх – точнее наоборот – и бродит по залам Кремля, в разных мистификациях, на которые был большой мастер. Научился в тюрьмах и ссылках, а тем более по Заграницам, и как знаменитый Парижский сыщик Видок, шлялся где хотел, при этом будучи, абсолютно никем незамеченным. Не в том смысле, что бесплотным, а все однозначно думали:

– Это не он.

Но Василий догадался:

– Точно он, – и решил использовать по полному этот удачный моментум морэ. В том смысле, что этот замысел мог кончиться и самим моргом. А инопланетяне пока что никого не научили оживать после дуэли, как они:

– После парной в Сандунах.

– Я могу сделать на тебя ставку в предстоящих соревнованиях? – спросил писарь. И сразу продолжил: – Тогда я попытаюсь устроить тебе бой за Путевку в Жизнь. Хотя если честно, – продолжил он: – Чем тебе плохо здесь, в каракулевой шапке, командуешь входящими и отсюда выходящими, можешь иногда спать в Царь Пушке, играть, как кеглями ядрами ея. Если кто не даст, можно снять стресс, побившись лбом в Царь Колокол.

– Так-то так, – чуть не сказал: – друг Нин, – но успел спохватиться, – то бишь, как тебя звать-то-величать забыл или не помню?

– Вилли Фрай, – ответил писарь.

– Чё-то слышал, но не помню точно, что именно. Человек Свободный, кажется.

– Человек Свободный – это Дурак, – сказал писарь. – Кстати, ты играешь в карты?

– В Девятку?

– В Девятку пусть инопланетяне играют. В карты Тарот.

– Ну, давай.

И они сыграли десять партий. Но не как некоторые:

– В карты, домино и на бильярде, – а именно только в Таро.

И каждый раз Васька оставался с Дураком на руках. Его это опечалило, а писарь тоже, можно сказать тоже:

– Разозлился.

– Везет тебе, – сказал он, – Дурак опять у тебя.

– Что в этом хорошего? – спросил Василий.

– Дело в том, что Дурак – это Марди Грасс.

– В каком смысле?

– В том смысле, что может стать любой картой. Или, ты играешь в три листа? А не играешь, так все равно запомни:

– Идет ко всем мастям.

– Так, так, так.

– Вспомнил?

– Если и вспомнил, то только в исторической памяти, а так пока еще не пойму, какая в этом для меня выгода.

– В общем, так, ты запомнил мой, точнее моё имя?

– Вильям наш… дальше забыл.

– Хорошо, щас придумаем псевдоним, который тебе легко будет запомнить. Ты из рабочих или из крестьян?

– Я инопланетянин.

– Шутки пока не уместны, говори правду.

– Если бы я ее знал, сказал бы точно, тем более тебе, друг.

– Ты любишь шарикоподшипники?

– Не то, чтобы да, но больше…

– Хватит, хватит демагогий, скажи лучше просто:

– Кто тебе больше нравится в серпе и молоте вместе взятых, именно серп, или только молот?

– Молот.

– Чем?

– Он тяжелее.

– А чем это лучше?

– Тут опять компания начинается по сдаче металлолома, его сдам – сразу зачет, а так серпами таскай – не натаскаешься.

– Зачем ты эту хренопасию плетешь?

– Ладно, тогда: серп. Хотя нет, я больше не хочу на деревню к бабушке.

– Значит молот, да?

– Естественно.

– Вот. Если тебе это имя ближе, то и зови меня тогда: Шарико-Подшипник.

– Это слишком сложно, я не запомню. Может просто как-нибудь.

– Как?

– Ну, токарь, или слесарь.

– Пусть будет токарь.

– Пусть. И значится: Вилли Токарь.

– Не надо светиться, токарь-мокарь, могут подумать, что ты немец. Просто:

– Вилли Токарев.

– Хорошо, это я запомню. Как грится:

– Эх, хвост-чешуя! Не поймал я ничего.

– А при чем здесь это?

– Я имею в виду, если спросят, отвечу: я иво не знаю.

– Вот это правильно. Мистификация – главное оружие пролетариата.

И значит, повтори, как ты меня узнаешь?

– Эх, хвост-чешуя… щас-с. Токарев Вильям.

– Не надо никаких Вильямов, могут подумать – Шекспир, а их много – я:

– Один.

– Вот ты и прокололся, мил человек, – подумал Васька. – Значит это Нин.

Но когда он приготовился и пришел на бой, то нигде не увидел ни Нина, ни писаря.

– Одно слово – Фрай – Человек Невидимый, – подумал Василий, и как раз пригнулся, чтобы пролезть под канаты. Он даже не обратил на это внимания, мол: – По барабану, канаты – так канаты – то же татами только без мягкости.

И точно: обули в перчатки.

– Боишься? – спросил секундант. Васька хотел ответить:

– Сам ты боишься, – ну, как обычно, когда нет времени на долгие размышления. Тем более, он заподозрил, что секундант – это Нин, хотя и узнать было бы невозможно. Он и не стал пытаться.

– Смотрю, – говорит, – против меня баба, в том смысле, что точно не инопланетянка: уж больно здорова. Но первый раунд продержался: бегал от нее, как заяц от медведя. Секундант сказал в перерыве:

– Гости.

– Что-с?

– Батька Махно с подругами прибыл, ради него несколько боев проводятся по системе: Бокс – бритый бобрик.

– А…

– Настояла его любимая жена Ника Ович. Она бывшая парикмахерша.

– Боксерша?

– Не думаю, просто по ассоциации со своими бывшими парикмахерскими прическами.

– Надо было сразу сказать.

– Я на подмене, и, следовательно, никому ничего не обязана.

– Ана? Вот из е нэйм?

– А тебе бы как хотелось?

– А нельзя просто: назвать имя и всё?

– Зачем? Будешь звать на помощь?

– Вполне возможно, хотя думаю, теперь, зная ее слабости, уложу прямо сразу, во втором раунде.

– Сонька Золотая Ручка.

Василий Иванович уже отошел, уже стукнулся перчатками с Никой, когда только понял, что Сонька Золотая Ручка из той же банды, или может быть, правильнее, армии Батьки Махно.

Обложили. Да разве тут выиграешь. И точно, получил удар справа в челюсть. Попытался зацепиться за воздух – не получилось. Упал головой в свой угол, под склонившееся лицо Соньки.

– Небось, небось, я тебя откачаю, мы должны выиграть у этой-этого Двуликого Януса.

Я поднялся и провел ППП – Переднюю Подсечку в Падении. Ника вылетела за канаты. Точнее, под них. И прямо в лицо главному судье соревнования Амер-Нази.

Начался диспут. Предлагаю тему! – заорал один парень. А одна девушка его поддержала:

– Я первая ее предложила:

– Когда весна придет? – Не знаю!

Но тут поднялись гости столицы Колчак и Деникин с супругами, и хором ответили:

– Без нас. – И хотели даже удалиться. Тогда Амер-Нази, который сам толком не знал разницы между английским боксом и самообороной без оружия из Японы матери, крикнул:

– Пусть судит специалист!

– А ты? – спросила Коллонтай, которая уже была тут как тут около Председателя.

– Я теоретик, и в Этом деле ни бум-бум.

– Тогда какого – слово на букву х в его ослабленном значении – приперся? – и многие из клоаки начали молотить этого Первого зама по тылу, чем попало. Как-то:

– Не только руками, но и ногами, а некоторые так даже били вырванными прямо из пола креслами.

– Спасите, – наконец не выдержал и заорал Теоретик. Еще один. И ему помогли, но не безвоз-мез-д-но.

– Ну, а что мне дать вам? – спросил Амер.

– Потом отдашь, – сказал он. Кто? Это был Лева Задов. Он сопровождал Махно в этой экспедиции в Кремль, как зам по тылу. Все, хоть раз услышав это словосочетание, хотели быть замами Главного по тылу, в простонародии:

– Хотели обслуживать его зад.

Перешли в буфет для нормализации создавшего положения вещей. Первой высказалась жена Ко Артистка Щепкина-Куперник. Она ей и была, хотя все считали ее инопланетянкой. Белой. Она только сказала:

– Зря мы сюда приперлись.

– Здесь говорят: приехали, – поправил ее муж.

– Нет, дорогой, приехали – это когда уже всё проиграли и надо валить.