Читать книгу Приказано уничтожить - Владимир Паутов - Страница 9

Тренировочная база нашего отряда располагалась в шестидесяти километрах от Москвы. Внешне она ничем не отличалась от обычной воинской части, которых вокруг столицы было довольно много, поэтому никто из местных жителей даже подумать не мог, что здесь располагается суперсекретный отряд армейской стратегической разведки.

Полковник Климов прибыл в штаб рано утром. Поздоровавшись, он положил на стол тоненькое досье.

– Наши разведчики добыли фотографию разработчика препарата, прогнали ее через компьютер, и чтобы вы думали? Нашли по своим каналам одно занятное личное дело. Оказалось, что разработчик психотропного препарата – наш гражданин, то есть бывший подданный СССР. Учился у нас в химико-технологическом институте, был отличником, общественником и прочее. Сбежал во время научного симпозиума несколько лет назад. Дело было громкое. Там потом за рубежом скандал раздули большой. Наверное, читал в газетах? На! Ознакомься на всякий случай.

На папке было написано «Дело оперативной разработки», «совершенно секретно».

Я быстро пролистал документы, задерживаясь только на фотографиях. Климов молча наблюдал за мной.

– Оставишь дело?

– Конечно! – ответил полковник.

Он хотел еще что-то добавить, но не успел, – в дверь кабинета постучали.

– Разрешите войти, товарищ полковник! Здравия желаем!

– Заходите!

Я поднялся из-за стола навстречу вошедшим офицерам и поздоровался с ними. Это были именно те, с кем мне предстояло пойти на выполнение трудного и весьма опасного задания – майор Алексей Чернышев и прапорщик Дмитрий Сокольников.

Закрыв за ними, я позвонил дежурному и предупредил, чтобы меня не беспокоили.

– Что это вдруг такая конспирация, командир? – спросил Чернышев.

– Сейчас узнаете! Разрешите вначале познакомить вас с полковником Климовым из КГБ СССР. А это…

Я поочередно представил помощнику председателя КГБ своих офицеров. Еще в Москве мы договорились, что в курс дела их введет Климов.

За сорок минут он изложил им суть операции, ее детали и особенности, над которыми мы корпели почти сутки.

– На подготовку операции дано чуть более трех недель, на проведение – одна ночь. Идти придется на свой страх и риск, в случае опасности никто нам не поможет, никто не должен узнать, гражданами какой страны мы являемся, – закончил полковник свой доклад.

Наступила гробовая тишина, которая могла бы длиться сколь угодно долго, если бы я не спросил своих офицеров:

– Ну что, ребята? Дело серьезное, если кто-то из вас чувствует, что не потянет или даст слабину потом, лучше отказаться сразу и сейчас. Я все пойму и не обижусь. Сами понимаете, что обид в таком деле быть не может. А рисковать нельзя ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах!

– Командир! – раздался голос прапорщика. – Зачем лишние слова, лучше поберечь силы для решения более важных проблем. Гадюшник тот мы уничтожим, сомнений никаких. Надо только подумать об отходе. Товарищ генерал прав, возвращение – основная часть операции. Придумано все, конечно, здорово и толково, но идем-то ведь не умирать? Я правильно понял? Как уходить будем? Я еще в отпуске не был, а у меня по графику в этом году он в сентябре. Поэтому, командир, мне надо успеть к охотничьему сезону, да и осень обещает быть грибной. Сами понимаете, грибы, ягоды, они ждать не будут. Пара недель, и все!

Климов, по-моему, удивился такой реакции на поставленную задачу. Он ожидал услышать что угодно, но не такие слова. Полковник вскинул брови и оглядел бойцов. Те вели себя совершенно спокойно, будто речь шла не о сложнейшей боевой операции по ликвидации секретной лаборатории, когда нужно переходить охраняемую границу и проникать в глубь чужой территории, рискуя жизнью, а о прогулке по городскому парку. Но такое поведение не было свидетельством излишней самоуверенности или, того хуже, бравадой, как могло бы показаться на первый взгляд. Это в глазах других людей, не посвященных в тайны и законы профессии офицера боевого спецподразделения армейской стратегической разведки, наша работа выглядела героической, необычайно сложной и даже романтической. Но для нас планируемая операция считалась самым обычным, будничным занятием. А другой службы мы и не знали.

Варианты отхода обсуждали долго, но все они, к сожалению, абсолютно никуда не годились. Ни один не подходил нам в силу тех или иных обстоятельств.

– А что, если после завершения операции вы заходите в коттедж, там переодеваетесь в цивильную одежду, – предложил вдруг Климов. – Я сниму заранее двухкомнатный номер, привезу все необходимое и снабжу вас надежными документами. Потом вы садитесь в машину, которую я возьму напрокат, и спокойно убываете на ней, скажем, в Сирию, можно в Ирак или в Иран. Кстати, в Багдаде и в Дамаске у нас имеются хорошие позиции. Отдохнете там, а когда обстановка нормализуется и все успокоится, отправитесь домой. Как мое предложение?

– В целом предложение неплохое, – заметил прапорщик, – только не подходит оно нам, товарищ полковник.

– Это почему же?

Климов был немного раздосадован тем, что его предложение, о котором он думал полдня, вот так быстро отверг простой прапорщик из спецназа. Он даже хотел поспорить на этот счет, но Деда смутить было сложно. Дедом в отряде мы называли Дмитрия Серафимовича Сокольникова, хотя, конечно, стариком он не выглядел, ибо в тридцать три года нормальному мужчине такое просто непозволительно, но это прозвище прочно пристало к нему и, кстати, служило позывным во время проведения операций. А прозвище свое прапорщик получил из-за лысины, которая начала появляться еще в военном училище. Димыч по характеру был человеком прямым, юлить и хитрить не умел, специалистом считался классным, а поэтому мог позволить себе говорить без обиняков, открыто и честно.

– Не подходит ваш план, товарищ полковник, по одной весьма простой причине, – убежденно говорил прапорщик, – не подходит потому, что снаряжение, которое берем с собой, мы после завершения операции не имеем права бросать. И это во-первых. Сами ведь говорили, нельзя следов оставлять. Нам даже гильзы придется собирать, иначе полиция сразу поймет – кто, что и откуда. Поэтому и стрелять нужно будет редко и только наверняка, чтоб с первого выстрела. С импортным оружием, снаряжением и прочим иностранным имуществом я связываться не хочу, потому как отказать может в самый напряженный и ответственный момент. А нам рисковать нельзя. В автомобиль с собой ведь не возьмешь сто восемьдесят килограммов снаряжения? Нет! Взять-то можно, но на первом же полицейском пикете завалимся, если остановят, а уповать на то, что не остановят – глупо. Хотя, конечно, по пути все можно выбросить, утопить, закопать. А от объекта, кстати, до ближайшего города, где у вас сильные позиции, по карте больше тыщи верст. Убедительно, товарищ полковник? Это во-вторых, без обид и прочего! К тому же у нас будет с собой препарат, диск лазерный или жесткий, документация, вполне вероятно, сам процессор придется брать с собой, бог его знает, что там еще случится? Этот план отпадает, хотя, конечно, кое-что из него взять можно, например, автомобиль.

Я внимательно наблюдал за Климовым и видел, что он обиделся за свой отвергнутый, но, по его мнению, такой замечательный план. Ну не знал полковник, что по нашим законам – законам армейских разведчиков – каждый, идущий на дело, имеет право на слово и собственное мнение, ибо ставки слишком велики, порой много выше, чем жизнь.

– Сокольников прав, – вступил в разговор мой первый заместитель, майор Чернышев. – Конечно, оно очень даже заманчиво, сесть на джип и за несколько часов до границы домчаться, потом пересечь ее, в город, где крепкие позиции, и там на квартиру или в коттедж на берегу моря забиться да отдохнуть. Только рискованно все это, да и автостраду к границе они перекроют в первую очередь, нельзя ведь их держать за дурачков. О ликвидации лаборатории американцы узнают через час максимум, это в лучшем случае, но в реальности надо рассчитывать на запас времени в полчаса от силы, потому как может статься, что и десяти минут у нас не будет, как знать! Оружие нам оставлять и бросать нигде нельзя. А с машиной надо подумать, предложение толковое. На ней мы сможем, например, до иранской границы добраться.

– Слушай, командир! – опять заговорил прапорщик.

Глаза его горели, и по лицу было видно, что у него есть дельное предложение.

– Ну давай, Дима, не тяни! Вижу, что план придумал, – сказал я, надеясь в душе, что план действительно будет приемлемым.

Когда у гвардии прапорщика начинали вдруг гореть глаза едва уловимым зеленым светом, мы понимали, что он придумал что-то гениальное.

– План мой проще простого. Полковник, – кивнул он фамильярно на Климова, – пригоняет джип, как обещал. После завершения операции мы загружаемся в него и едем, но не в сторону сирийской границы, где, вполне вероятно, нас могут и будут наверняка ждать, а рванем на юго-восток…

Прапорщик взял карандаш и на топографической карте показал направление и дорогу, по которой, по его мнению, следовало уходить.

– Там нас никто не ждет, я уверен! Дорога грунтовая, но джип пройдет, все-таки вседорожник. Далее, не доезжая до пограничного пункта, мы бросаем автомобиль и идем вдоль границы с Ираном, выходим к нашим на стыке трех границ. Они там должны нас ждать. Всего-то двести километров. Пройдем их максимум за трое-четверо суток, если ничто не помешает. Ну, от силы потребуется пять, да и то в случае давления со стороны противника, – он опять ткнул пальцем в карту, где, по его замыслу, мы должны были бы выйти. – Там, на всякий пожарный случай, сосредоточить роту нашего отряда, хотя хватит и взвода. А можно воспользоваться и помощью пограничного спецназа. При подходе мы подаем условный сигнал, по которому погранцы и наши ребята устраивают шум, и мы под этот шумок и возню проскакиваем целыми и невредимыми. Если возникнет нештатная ситуация, можем выйти прямиком в соседнее государство. С Ираном у нас вроде как отношения налаживаются. Товарищ полковник из Комитета пусть нам наколочку даст, куда обратиться за помощью в случае надобности, если в Тегеран придется заскочить. Ну? Как мой план?

– Алексей, чего молчишь, – обратился я к заместителю, – ты как? План одобряешь? Вроде ничего себе план!

– А что, план хороший! Стоящий план, командир! Лучше все равно никто ничего не предложит.

– Все! Будем подводить итоги, – решил я заканчивать разговор, – принимаем план Сокольникова, держим в голове и предложение Климова, а действуем по обстановке. Пока все свободны. Идите, готовьте оружие, сейчас поедем на стрельбище, пристреляем пистолеты и автоматы, которые возьмем с собой. На подготовку отведено время до восемнадцатого августа. Да, Алексей! Генерал договорился насчет планера, поэтому свяжись с ним и на аэродром езжай. Тебе ведь придется пилотировать. Постарайся!

– Ну, командир, ты молодец, – рассмеялся Климов, когда мы остались наедине, – прямо Соломоново решение принял.

– Ты, Владимир Александрович, обиду на моих ребят не держи! Особенно на Сокольникова. Он всегда так принимает чужаков. Их уважение заслужить надо. Каков человек, можно только в деле увидеть, а так – чего говорить попусту.

– Так возьми меня с собой, и разговоров досужих не будет. Уважение заслужу, а то думают, что ежели я помощник, то только и умею, что бумажки перекладывать с места на место и на подпись высокому начальству их носить. Я ведь в помощниках без году неделя, а заканчивал, между прочим, пограничное училище. Да, да! Не удивляйся! Профессиональный военный я, а не шпак[12], как вы говорите, какой-нибудь. Не подведу!

– Нет, полковник. С нами ты не пойдешь, потому как здесь нужен. Сначала генералу Корабелову для координации работы наших ведомств. Ты наше прикрытие здесь обеспечиваешь. А после машина там на тебе будет висеть, как и предложил, хотя мы сможем и сами угнать джип с турбазы, но лучше, чтобы ты подогнал, так надежнее – с полными баками и в исправном состоянии. Видишь? У тебя серьезное дело! На твои плечи возложен успех окончания операции и нашего выхода оттуда. К тому же тебе еще надо попасть на турбазу.

– На турбазу я попаду, не волнуйся. Путевка у меня уже есть, – ответил Климов.

– А откуда у тебя путевка взялась? Что-то очень быстро ты ее приобрел.

– История долгая, в двух словах не расскажешь!

– Ладно! Потом расскажешь, когда вернемся! А сейчас поехали на полигон, посмотришь, где мои ребята тренируются, – предложил я полковнику.