Читать книгу Честь Афродиты - Владислав Вишневский - Страница 4

Они ушли, а я остался размышлять… Точнее, приходить в себя. Вспомнил, мне ведь нужно позвонить. Я же должен, этому, заказчику. Я позвонил. Выслушал… Тц… Разговор передавать не хочется. Потому что «дядя» на меня наорал: куда я смотрел? кому он доверил? достали! везде сплошной фальсификат! он на меня в суд подаст! права передаст третьим лицам, тогда я узнаю, как людей обманывать и тому подобную белиберду. Я с ним в принципе был полностью согласен, хотя можно было и не орать: я прозевал, да. Прозевал. Да, проспал. Организм потому что молодой, неопытный. Не оправдал доверие, да, и вообще, поверил в стуки за стенкой… Я ведь думал они любовью занимаются, точнее – трахаются. А оказалось, и не кролик он вовсе, а магнитофон это сам себя… понятное дело что делал, а его самого и девушку… Ужас! Я проспал. Я прошляпил. Каюсь… Каюсь! Дурак! Идиот! Вляпался!

Короткий стук в дверь прервал мои грустные размышления. «Открыто», крикнул я, потому что не закрывал её. Даже с места не вставал. Думал. В себя приходил. Она и открылась.

В дверях возник двойник портрета товарища Эйнштейна, что в нашем классе над доской всю мою школьную жизнь висел, и такой же – один в один – помню, только физически материализованный и в очках, в армии, в учебке, читал нам лекцию по теме арабо-израильского конфликта. Маленький человечек, волосатый, носатый, в мятом костюме, при галстуке… а жара у нас на Юге, кто не знает, я там именно службу Родине проходил, как на солнце, он сильно потел, но терпел. Потому что лектор. Кстати, интересно рассказывал. Умный. Начитанный. К тому же шесть языков знает. Да-да, убедил нас в этом. Знает. Мы проверили.

– Можно? – спросил гость.

– А вы кто? – вместо ответа спросил я. Потому что удивился, так уж велико было сходство и с портретом, и с тем живым лектором. Я было подумал, не он ли…

– Я – Свешников. Николай Николаевич. – Ответил «тройник». – А вы, я понимаю, Волька, да?

– Да, – ответил я. – Только без Ибн. Это в прошлом, в детстве.

– А, понимаю-понимаю! А в настоящем, извините? – нацелившись на меня взглядом, спросил Николай Николаевич, и пояснил. – Как отчество?

– Можно без отчества, – отмахнулся я. – Волька и Волька, так привычнее.

Коротко окинув гостиничный номер оценивающим взглядом, Свешников прошёл, сел напротив меня. На «копии» была не по возрасту цветная линялая молодёжная футболка, с иностранным текстом в обратной записи, светлые летние брюки и шлёпки с фривольным изображением зайчика. Брови кустистые, глаза чуть выцветшие, но выразительные и живые, на голове колыхалась лёгкая копна мелко вьющихся седых волос, над губами чуть скошенный крупный нос, ниже сами губы и, естественно, подбородок. Над всем этим круглые очки в белой тонкой оправе. Ну точно портрет этого… эээ…

– Мне Гриша позвонил, я тотчас и пришёл, – поведал Николай Николаевич, – Что-то не так? – вдруг спросил он. – Вы так на меня смотрите? Я вам кого-то напоминаю?

– Да, – признался я. – Портрет…

– Знаю-знаю, – махнув рукой, перебил гость. – Не обращайте внимания. Мне все так говорят. Но я, – Николай Николаевич поднял указательный палец, – к нему ни каким боком! Ни в физике, ни в математике я ни бум-бум. Только в словесности. Я литератор. Главный редактор краевой газеты. Журналист! Слыхали? Хотя, откуда! Я либерал, демократ и главный оппозиционер в одном лице. И газета такая. За что и бьют… – главный редактор коротко хохотнул. – К счастью не по фейсу… пока. Ха-ха-ха…

Мы посмеялись шутке. Я – кисло, он от души. Хороший дядька, весёлый, мне понравился, не замшелый. Если бы не проблема. Моя проблема! Став серьёзным, Николай Николаевич сказал:

– Я вам сочувствую, молодой человек. Начинать с прокола всегда трудно, и психологически и часто физически, я понимаю, но Гриша – Гриша мой друг – сказал: будь с ним, поддержи, приеду разберусь. Главное, не вешать нос, гардемарины – это Гриша вам сказал – песня такая была, помните? Я передал. Так что, ждём-с. Вам, как я понимаю, из гостиницы «органы» запретили уже выходить, запретили?

– Да. Из города тоже.

– И правильно, – подхватил главный редактор. – Не посмотрев такой красивый город, уезжать нельзя. Это не честно, по отношению к нему и к нам, старожилам. Я вам потом всё покажу… Когда разрешат… Да и ждать, я думаю, не долго. Гриша через… через… – Николай Николаевич, вскинув брови, настроил взгляд на свои наручные часы, – будет уже через пять – шесть часов. У нас уйма свободного времени. О! У меня идея! Мы его профессионально сожжём в ресторане. Как кутилы… Кстати, Волька, мой друг, вы не кутила?

– Я?!

– И я тоже! – ответил Эйнштейн-Свешников, и потянул меня в ресторан.

«А в ресторане, а в ресторане, а там гитары, а там цыгане…»

Нет, цыган на сцене не было. Работал синтезатор и несколько туристов китайской национальности пели что под караоке своё, сугубо китайское…

– У нас теперь так! – усаживаясь за свободный столик, скривился Николай Николаевич, глазами указывая на китайцев. Их в зале было большинство. – Не Россия, а страна Восходящего солнца. Латентный захват, да. Я дам нашу газету почитать. Последний номер. С собой увезёте. Пусть – там – из первых рук узнают. – Николай Николаевич кивком головы указал направление. Я понял.

Мы огляделись. Стали ждать. Официанты некоторое время нас упорно не замечали, я понял, времени нам до прилёта дяди Гриши хватит.

Заполняя паузу, дядя Коля в лицах непрерывно мне что-то рассказывал, в основном о борьбе своей газеты с чередой мэров города, прошлым и нынешним губернаторами и разными исполнительными чиновниками, я кивал головой, пытался в это время построить хоть какую-нибудь логическую цепочку происшедшего со мной. Главное для меня было понятным – я попал. Влип! Вообще! По самые эти… Это с одной стороны. С другой – отчего-то умерла спутница моего клиента… Ужас! Белая вся… Мёртвая! А сам клиент куда-то исчез. Напрочь! Грохнул наверное девушку и сбежал… Моя твёрдая версия. Это катит. Не вписывается другое: отчего он её… ну, это, расправился с ней. Мотив… Мотива не вижу. Что она такого сделала или не сделала? Наверное не сделала. Судя по полному раскирдашу в номере, он был явно мазохист… А внешне и не скажешь… И этот, заказчик тоже, козёл, не предупредил… Чтоб волос, говорит, с него не упал. Ага, не упал… А он, гад… гонялся наверное за ней, а я спал, а она… не хотела…

– А мы ему – раз статеечку, целый подвал на первой полосе, с фактами и фотографиями, ещё и в цвете, а он на нас в суд, поганец. И в Москву, в Думу… Спрятался. Представляешь, какой ход?! У него же целая армия юристов, да адвокатов, но и мы, извините, не лыком шиты… – Николай Николаевич перебивает сам себя. – Хорошо китайцы поют, мне нравится! Но надоели… В городе, куда не глянешь – одни они… Хао, нихао… Тьфу…

Вовремя киваю «Эйнштейну» головой и вновь погружаюсь в свои размышления. Или наоборот, она его достала? Женщины они такие. Да, ребята рассказывали, ух… какие бывают. Невинными в начале прикидываются, а сами… Эта – тоже вроде… Нет, эта приятная внешне была. Жаль в аэропорту не всю разглядел, а потом уснул… Но я же устал, не виноват я, и вообще… Не знал же, даже не догадывался. Я за клиентом смотрел… Хотя, если честно, и за ним не очень… Да потому что времени не было. И через стенку… Они приехали, в номер зашли, и почти сразу кровать застучала… Нет, оказывается магнитофон. Странно… Но девушку точно жалко. Молодая… Белая вся, мёртвая, даже загара нет. Не успела… Жаль!

– У них, четыре этажа вверх, и три вниз… Дачи! У обоих… Представляешь, мой друг Волька, без Ибн?! У обоих!! – сообщал мне тем временем КолаНикола, и без перехода, – «Алло, я слушаю!» – отвечал на частые звонки мобильного телефона, который выуживал из заднего кармана брюк, но я практически его не слушал, думал о своём. Слышал, разговаривая по-телефону, Свешников отделывался междометиями или коротким фразами: «А ты что? Правильно, умница. А они? Ага! Надо было всё это записать… Записала? Молодец! Умница. Всё только по плану, как обычно… Ага… А Фролов? Ага… а ты? Молодец! Чтоб я делал без вас? Короче, молодца! Действуй-злодействуй! Ага! Я на связи». – Быстренько убирал с глаз телефон. Наклонялся ко мне, и не сбиваясь, продолжал прерванную мысль. – Вот такие они оборотни. Представляешь? Причём, строили точно не местные. Мы пытались на объекты проникнуть, тысячу раз пытались, но охрана вокруг, как на зоне. Полнейшая секретность. С автоматами. Но, как не прячься, мил человек, какой забор не строй, а от народа не скроешь, нет! Хоть ты и президент… Нет, президент отпадает. – Свешников кисло махнул рукой. – Ему по закону положено. А вот губернатору и прочим, – Николай Николаевич оживился, расцвёл, даже пальчиком погрозил, – шалишь, гражданин начальник, извините! Скромнее надо быть, за народный-то счёт, скромнее… Короче, для нас, для журналистов, это прецедент. Заснять можно что угодно, если связи есть… А у меня с этим, о! По все стране! Помнишь поговорку: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей»… Это про меня. Я быстренько с ТОФовцами знакомыми связался, то сё… с контр– и разными адмиралами, они мне вертолёт выделили, маленький, но весь военный, с пушками и пулемётами, якобы для облёта территории… Нормально? Нормально. Мы и…

…А почему собака три следа учуяла? Я вновь окунулся в свои проблемы. Этот сказал, мент. На машине трое, сказал, уехали?! Откуда они взялись? Клиента что ли утащить? А что, это вписывается… Он девушку убил, а они узнали… её братья, или в одной школе учились, за одной партой… Нет, отпадает. Как они могли так быстро узнать? Никак. Не она ведь позвонила… Хотя, если пришла в себя и позвонила, это вариант, а потом… этот, убийца, услышал и… Вяжется. Но… мотива всё равно нет. Так далеко можно было и не лететь… Хотя в этом есть убойный – тьфу! – резон: вывезти-увезти подальше и… Она ему наверное изменила, а он отомстил… Нормально? Жизненно! Случается! Но что-то уж просто, как-то не по книжному, не по-киношному… и эти ещё трое… В смысле двое. И никто не видел… По пожарной лестнице что ли… А она есть здесь, лестница – я не видел, – наверное есть. Не то как бы они и не заметно пробрались, и ушли с клиентом… Ходы знали, связи имели… О, они в гостинице наверное работали…

– Смотри. Дождались. К нам идёт… Идёт-идёт! Заметил…

Я вернулся за столик. Тон предложения меня извлёк… К нам действительно приближался официант.

– Добрый день, господа…

– Уже вечер, – с сильным сарказмом поправил его дядя Коля, как букашку пригвоздил.

– Да-да, извините, господа, – смешался официант.

– Господа они, – дядя Коля указал за спину, – а мы местные, мы товарищи.

Официант поперхнулся, но справился с ситуацией.

– Да-да, извините, голова кругом! Очень много работы. Иностранцы такие привередливые. Пока поймёшь их… Не то что наши! Извините! Что заказывать будете, товарищи?

Николай Николаевич вопросительно глядит на меня поверх очков.

– Что вы предпочитаете, молодой человек, рыбу или мясо?

– Мясо… И много.

– Понятно. Тогда нам… эээ…

Я вновь нырнул в свои размышления… Вновь вспомнил чёрную дырку ПМовского ствола… жуткое состояние и угрозу надолго задержаться в «руках» ментов, крик заказчика и прочие его обещания… расстроился, а попросту – скис. Что главный редактор немедленно и отметил.

– Не вкусно? Что-нибудь другое заказать? – заботливо спросил он. Действительно, я и вкуса-то не понял, жевал что-то…

– Может остренького чего-нибудь, китайского? Водочки?

– Нет-нет, спасибо. Ничего не надо. Я не пью. Аппетита нет.

– А, понимаю-понимаю, – быстренько пробормотал господин Свешников. – Я тоже! Молодой организм! Акклиматизация! Проблемы. – И озаботился и лицом, и руками. – Сейчас у вас там… эээ… – Николай Николаевич настроил взгляд на свои часы. – Плюс семь часов… Первый час ночи. Да? Да! Время детское.

Точно. Первый час уже… Потому и мысли «тёмные», и глаза слипаются. Так сильно привык в армии в 23 ноль-ноль отбиваться. Уже можно и не «отбиваться», а я не перенастроился, да и нервы. Вспомнилось обещание заказчика передать дело третьим лицам…

– Николай Николаевич, а что такое третьи лица, кто такие? – спросил я, берясь за вилку.

Николай Николаевич, вскинул брови на лоб, сморщил нос…

– Это смотря о чём, – ответил он. – Могут быть наследники, могут – поддержка оппонентов, могут быть юридические, либо физические лица, в любом случае нежелательные тёмные силы, мой друг.

– Тёмные… Это как? – насторожился я.

– Ну, это которые… – он не договорил, неожиданно для меня обрадовано вскричал. – А вот и наш Гриша! – Вскочил и выбежал из-за стола. – Приехал… Прилетел, чертяка. Дорогой, сколько лет, сколько зим…

Они встретились, обнялись, один маленький, другой обычный, постояли, обнимая друг друга, оглядели… Дядя Гриша нашёл меня глазами, изучающее окинул, кивнул мне, и направился в мою сторону. Подошёл, крепко пожал руку, встряхнул её. «Как настроение?» – спросил.

За меня ответил дядя Коля, бодро и вполне определённо.

– Нормально! Без соплей и истерик. Тебя ждём. Ужинаем.

– Это хорошо, – кивнул дядя Гриша. – От матери привет. – Сообщил он. – Сказала чтоб ты… В общем, всё такое прочее. Сам знаешь!

Я кивнул головой: да, понимаю, спасибо, не пацан. Выглядел дядя Гриша почти празднично. Мать наверное провожала. Проследила. В новой рубашке, в костюме, правда без галстука но с полным своим иконостасом на левой стороне пиджака. Все награды, я знаю, у него в жестяной банке из-под конфет лежат, и медали, и ордена, и разные значки, включая и знак почётного чекиста. Я их видел. Даже однажды в руках держал. Но на форменном кителе ни разу. Китель есть, полковничьи погоны тоже, а ордена с медалями – в банке. Из-под шоколадных конфет. Большая такая, подарочная… К пиджаку он пристёгивал только орденские колодки, внушительный иконостас. – И чем вас тут потчуют? – Спросил он, окидывая стол взглядом.

– Дальневосточными деликатесами, естественно. – Не моргнув глазом, ответил газетчик.

– Это хорошо. Я проголодался. – Ответил дядя Гриша. – В самолете не смог… Аппетита не было. Да и ерунда там какая-то была…

– Так мы поправим здоровье. У нас здесь всё есть, как в Юго-Восточной Азии! Греция завидует! – Дядя Коля, подпрыгивая, нетерпеливо заёрзал на месте, выискивая глазами официанта. Тот, удивительным образом видел уже всё, прозрел, торопился к нашему столику.