Читать книгу Призрак замка Тракстон-Холл - Вон Энтвистл - Страница 9

Станция оказалась чрезвычайно мала: кованая пристройка едва вмещала дожидавшихся приезжих, билетной кассой служила деревянная клетушка с окошком, а красочная вывеска с названием местечка занимала чуть ли не всю платформу.

Паровоз, похожий на гигантскую шипящую змею, развел пары, окутав все вокруг молочно-белым туманом, а когда прояснилось, он уже тронулся в путь. Двое джентльменов остались в окружении многочисленного багажа.

Уайльд потянул воздух широкими ноздрями и закашлялся.

– Деревенский воздух уж слишком свежий, чего доброго, мои легкие затоскуют по лондонскому смогу. Господи, Артур, мне уже дурно.

– Привыкай, Оскар.

– Может статься, сигарета меня спасет, – сказал Уайльд и полез во внутренний карман за портсигаром.

Когда вдалеке стало стихать пыхтенье паровоза, послышался топот копыт, и с путниками поравнялась повозка, запряженная малорослой лошадкой.

Возница, сутулый паренек в фуражке и поношенной рубахе с подтяжками, глянул на столичных гостей:

– Подсобить, что ль, господам?

– Да, пожалуй, – кивнул Конан Дойл, повергнув друга в замешательство.

Парень спрыгнул с повозки и почтительно стянул фуражку:

– Мое имя Фрэнк – Фрэнк Картер. Стало быть, так меня звать, возница я.

Он задрал голову, принюхался и кивнул на обложенный тучами горизонт:

– Ох, нутром чую, дело к ненастью.

Уайльд растерялся. Он в совершенстве владел пятью языками, переводил с латыни и греческого, но местные диалекты были для него китайской грамотой.

– О чем толкует этот парень? – шепнул он Конан Дойлу.

– Кажется, дождь собирается, и я склонен этому верить.

Уайльд закусил губу, страдальчески закатив глаза:

– Проклятье, мой багаж не должен намокнуть.

Возница перетаскивал чемоданы, складывая их, как головоломку. Конан Дойл опасался, что перегруженная повозка опрокинет бедное животное.

– Всего делов-то, – водрузив последний чемодан, сказал паренек с видом гордого строителя пирамиды, – все уместилось.

– Как это – все? Тут только самое необходимое. – Уайльд указал на вещи, путешествовавшие в багажном вагоне и теперь дожидавшиеся своей очереди на платформе.

Лицо возницы вытянулось.

– Ах, чтоб тебя! Все не влезет. – Он нахлобучил фуражку и обернулся к Уайльду. – Тут одной ходкой не обойдешься, вот оно как.

Уайльд вопрошающе глянул на Дойла.

– Он говорит, что вернется за остальным багажом позже.

Ирландец схватился за голову:

– Вот она, значит, какая, суровая сельская жизнь. Я опять скучаю по дому. – Он забрался в повозку. – Что ж, этого следовало ожидать.

Лошадка поднатужилась, вся дрожа от тяжести троих седоков и багажа, но так и не сдвинулась с места. Возница спрыгнул, подтолкнул повозку и вернулся на место, приняв у Конан Дойла вожжи.

Мощеная дорога очень скоро перешла в рыхлый грунт, изрытый глубокими колеями, в которых стояли лужи. Трясясь на ухабах, сумки и чемоданы Уайльда завели скрипучий концерт. Ярдов через двадцать проселок круто сворачивал влево, начались фермерские постройки. Гуси загоготали и бросились врассыпную, а куры продолжали упорно клевать зернышки прямо из-под колес повозки.

Посреди скотного двора, вооружившись вилами, чумазые дети и батраки ворошили сено. Задубевшие от грязи и пота лохмотья, казалось, навсегда приняли форму их тел. Они таращились на промчавшихся мимо элегантных джентльменов, как на пришельцев с другой планеты.

– Будете в Лондоне, загляните на мой спектакль. Скажете в кассе, что Оскар Уайльд разрешил выдать билеты на всех, – прокричал Уайльд, приподняв соломенную шляпу.

Крестьяне безучастно наблюдали, как повозка выехала на тропу, окаймленную живой изгородью.

Уайльд глубоко вдохнул.

– Ах, как бодрит свежий деревенский воздух с легкой примесью навоза. Вот бы сфотографироваться перед телегой с сеном в крестьянской робе, поношенной фуражке и с колоском в зубах.

– Оскар, ты серьезно?

– Нет уж, ни в коем случае, – запротестовал Уайльд в ужасе. – В таком виде я и в гроб не лягу.

Несмотря на ранний апрель, день выдался лучезарным и теплым. Они углубились в чудесную рощицу. Землю устилал благоухающий ковер из гиацинтов, а слух услаждало пение птиц. Постепенно деревья поредели, луга простирались до развилки дорог. В том месте заскорузлые корни мертвого дерева оплетали каменную плиту. Изъеденную влагой и временем надпись на камне нельзя было разобрать.

– Что тут написано? – спросил Конан Дойл возницу.

– Дорога висельников. На этом самом дереве вешали разбойников, ведьм и прочих злодеев.

– Должно быть, от зевак отбою нет, – сухо заметил Уайльд.

– Так и было, – ответил парень. – Пять сотен голов угодили в петлю.

– В самом деле? – удивился Уайльд. – Целых пятьсот? Напомни мне, чтобы я добавил сцену с повешением в салонную пьесу, – попросил он друга.

Вдруг с ветки дерева слетел потрепанный ворон. Возмущенно каркая, он пронесся над головами путников и пропал вдали.

Указатель на развилке гласил, что до Слеттенми оставалась миля по прямой, другой путь вел в долину Блэкхит. Возница без колебаний повернул налево.

– Разве нам надо не в Слеттенми? – спросил Уайльд.

Конан Дойл покачал головой:

– Я изучил карту еще в Лондоне. Слеттенми – всего лишь город, давший название станции, а Тракстон-Холл находится где-то там. – Он кивнул на простирающуюся вдали цепь изумрудных холмов.

– Боже правый! – вскричал Уайльд, нервно кусая губы. – У меня уже кружится голова.

– И это только начало, дальше подъем будет еще круче. Ты бы оделся потеплее, становится сыро.

Вскоре поля остались позади, деревья и цветущие изгороди попадались все реже. Теперь кругом были болотистые заросли вереска. Дорога пошла в гору, монотонность рельефа сменилась зрелищными видами; пенясь и разбиваясь на тысячу струй, водяные потоки обрушивались со скалистых утесов и терялись в глубоких расселинах; на дне белели кости овец, которые сорвались с обрыва.

– Притягательная мерзость, – заметил Уайльд. Он достал из пухлого чемодана плащ и спрятал кислую физиономию в подбитый волчьим мехом капюшон. – Швейцарские Альпы какие-то. И не подумаешь, что мы все еще в Англии.

Все круче становился подъем, повозка тащилась еле-еле, и путникам пришлось пойти своим ходом рядом с лошадкой, которая, забравшись на вершину, начала всхрапывать. Возница остановился и позволил животному отдохнуть.

Конан Дойл и Уайльд любовались просторами. Несколько извилистых горных дорог ныряли по склону прямо в уютную долину, где река плескалась в каменистом русле, а по берегам росли деревья. В отдалении возвышался величественный замок.

– Вот и Тракстон-Холл! – показал на него Конан Дойл.

– Ваша правда, господин, – кивнул возница.

– Довольно мрачная картина, – разочарованно заметил Уайльд.

Землю сотряс отдаленный гул. Черные тучи-корабли нависали над головами; полыхнула молния, вслед за ней громовые раскаты разнеслись по холмам, словно барабанная дробь.

Уайльд пришел в восторг:

– Артур, гроза приближается! Я чувствую себя Прометеем. – Он пафосно распахнул плащ. – Пусть огненная стрела поразит меня в самое сердце!

Возница был недоволен подобной клоунадой.

– Чего волынку тянуть, этак застрять тут можно, – в сердцах сплюнул он.

– Переведи, – шепнул Уайльд на ухо Дойлу.

– Наш юный друг справедливо заметил, что твой акт самосожжения может нас задержать.

– Что ж, будь по-вашему, – недовольно бросил Уайльд.

Передохнув немного, возница и седоки двинулись вниз по склону. Повозка норовила опрокинуться на каждом ухабе. У подножия холма путь им преградил брод. Воды было всего по щиколотку, но Конан Дойл заметил на валунах илистые отметины – свидетельства наводнений.

Возница крепче натянул поводья, понукая пони. Не прошли и половины, как колесо наскочило на подводный камень, и путников хорошенько тряхнуло. Парень прищелкнул языком, они снова тронулись; осторожно переехав камень, колесо угодило в глубокую промоину. Фрэнк тихонько чертыхнулся. Хозяин подбадривал лошадку, и она старалась изо всех сил, но без толку.

Увязли крепко.

Фрэнк Картер крепко выругался, спрыгнул, подняв тучу брызг, и принялся толкать повозку сзади. Конан Дойл поспешил на подмогу – тут же набрав полные туфли воды и замочив брюки, он прошлепал к свободному краю телеги и как следует уперся руками.

– Ну, давай же, Оскар, – подзадоривал он, – дружно навалились, поднажали!

Уайльд жалобно глянул на него сверху вниз:

– Только не в обуви за две гинеи, Артур. Если такие бравые герои не справляются, остается вызвать британский флот.

– Две гинеи за пару башмаков? – изумленно повторил Конан Дойл. – Немыслимо!

– Пожалуй, ты прав. За такую цену могли продать и две пары. Я чуть ли не вылетел из ателье, заподозрив продавца в привычке обсчитывать клиентов. – Он выставил ногу в высоком лакированном сапоге. – Изготовлено на заказ по деревянным колодкам моих размеров; им не грозят разошедшиеся швы, преждевременный износ, выгорание, ободранные мыски, потертости, военные действия, наконец. Все, что угодно, кроме… утопления.

Конан Дойл фыркнул и кивнул вознице. Они крепко уперлись ногами в землю и навалились плечами на повозку. Колесо лишь слегка качнулось вперед и ухнуло обратно в яму.

– Крепко сели, вот оно как, – сообщил парень, утерев фуражкой пот со лба. Вид у него был весьма недовольный. – Поклажа шибко велика. Стало быть, мне за подмогой чесать на своих двоих. Час протопаю, как пить дать.

Уайльд вопросительно глянул на друга.

– Полагаю, необходимо привести с фермы еще лошадей. Придется подождать, – обеспокоенно пояснил шотландец. – Однако до замка не так далеко, – заметил он, вглядываясь в даль. – Каких-нибудь пару миль по полям. Да я после ужина дольше гуляю.

– Решено, – с ухмылкой объявил Уайльд, достал из кармана портсигар, чиркнул спичкой о подошву пресловутых сапог и закурил, – наш юный селянин поспешит за помощью, ты, Артур, возьмешь на себя миссию оповестить всех о моем скорейшем появлении, я же останусь защищать наш вещевой обоз от лихих разбойников.

Конан Дойл кинулся к повозке, отвязал притороченную к его вещам крикетную биту и сунул под мышку.

– Силы небесные! Я же просто пошутил. Тут ведь нет никого? – спросил Уайльд, тревожно озираясь.

– Разумеется, Оскар.

Конан Дойл вернулся к дороге и притопывал, пытаясь вытряхнуть воду из башмаков.

– Тогда зачем тебе бита?

– Она послужит мне тростью. – В доказательство Конан Дойл прошелся туда и обратно. – А какая возможность размяться, отработать подачу. Крикетный сезон не за горами, и на этот раз я точно выиграю сотню.

Его рассуждения прервали громовые раскаты, будто где-то сошла лавина.

– Шторм близехонько, – сообщил Картер, разглядывая черную армаду грозовых туч, наползающих с запада. И, сплюнув, добавил: – Как знать, авось пронесет.

Снова грянул гром.

– Похоже на насмешку свыше, – простонал Уайльд. – Дурной знак!

– В таком случае мне пора, – сказал Конан Дойл. – Я дам им знать, что ты можешь припоздниться.

Прошагав четверть мили, он нашел переправу и оказался на другом берегу, посреди холмистой равнины. Земля хлюпала под ногами, и приходилось быть начеку, чтобы не угодить в очередную кучу овечьего навоза; правда, он не видел ни одной овцы. Прогулка уже не казалась удачной идеей. То и дело приходилось нырять в овраги и карабкаться по склонам. Он весь взмок, на туфли налипла грязь. Только крикетная бита, верная спутница, согревала душу и не давала ему упасть. Взобравшись на очередной холм, доктор перевел дух, и перед ним во всей красе предстал Тракстон-Холл; луч света прорвался сквозь мрачные тучи и словно изнутри озарил известняковый фасад, придав сказочное очарование старинному замку в обрамлении изумрудной зелени деревьев.

Теперь путь преграждали сотни блеющих овец. Они разбегались в стороны и вновь сливались в сплошную массу за его спиной. Эти тощие грубошерстные обитатели Озерного края, привычные к ветрам и морозам, сильно отличались от своих упитанных пушистых товарок Южной Англии.

Кое-где залежи известняка выходили прямо на поверхность. Рябиновая рощица лишь издали казалась тенью от облака. К ней вела тропинка. Вдруг что-то мелькнуло среди деревьев. Он присмотрелся – девочка в ярко-голубом платьице прижимала к себе тряпичную куклу. Не сводя с него глаз, малышка отступила в тень.

Конан Дойл прищурился, гадая, не почудилось ли ему. Решив во всем разобраться, он направился следом и снова увидел ее. Мимолетное видение – платьице, расшитое бантами и рюшами в пятнах грязи, робкий взгляд заплаканных глаз. Она тут же скрылась за деревьями.

Он прибавил ходу. Тропинка закручивалась змейкой, закрывая обзор, и резко обрывалась у края одинокой просеки. Кольцо из отдельно стоящих грубых валунов – наследие древних бриттов – окружали земляная насыпь и вырытая для нее канава. Конан Дойл дал бы этому сооружению глубокой старины никак не меньше тысячи лет до нашей эры. Он прислушался, озираясь по сторонам. Ни единого шороха. Ребенок как в воду канул.

– Ау, привет! Ты потерялась? Не бойся, я тебя не обижу.

Тишина. Он пристально вглядывался во тьму. А вдруг почудилось? Колючие ветви густой чащобы разорвали бы платьице девочки в клочья. А он, олух, гоняется за солнечными зайчиками.

Он обошел каменное кольцо, держа наготове биту. В сумраке ему чудилось, как его обступают тени давно почивших пращуров.

– Карр! – раздалось с верхушки соседнего дерева.

Конан Дойл узнал того самого ворона с развилки по ободранному хвосту. Птица снова каркнула и, упав камнем вниз, клюнула его в макушку. Вскрикнув от боли, он потрогал голову – кровь. Шорох крыльев возвестил о новом нападении. Один взмах биты поддел наглую тварь на бреющем полете, и она рухнула, растопырив крылья. Мгновенно оправившись от шока, ворон вскочил, сверкнул глазом и убрался прочь, злобно каркая.

Конан Дойл выбрался из рощицы на яркий свет и побрел куда глаза глядят. Наткнувшись на каменную стену, он решил вскарабкаться на ее гребень, в надежде хоть приблизительно определиться с направлением. Путь к замку оказался неблизким. Доктор выбросил из головы видения, и, упиваясь победой над вороном, зашагал бравой походкой с битой наперевес. Уайльд явно недооценил его спасительницу.