Читать книгу Ржев. Сталинград. Победа! - Вячеслав Меньшиков - Страница 4

Даже краткий анализ того, как работал И. В. Сталин в годы войны, показывает (кто бы и как бы ни ругал его), что ему поневоле пришлось стать руководителем (если кто-то стесняется другого слова) советских генералов, полководцем. Историю нельзя повернуть в обратную сторону. Опираясь на факты, пройдя по их следам, мы видим, как и что происходило десятилетиями раньше. Занимая пост Верховного главнокомандующего, Сталин никак не мог оказаться в стороне от тех сражений, что происходили на советских фронтах, включая и бои под Ржевом. Однако он не мог быть некомпетентным в новом для него военном деле, да и не желал. Такую неграмотность в дни войны не скроешь, и она явно бы не украсила вождя народов СССР. Но вот как ему удалось на базе незаконченного семинарского образования подняться до высот крупного военачальника в годы Великой Отечественной войны, мне нужно было в первую очередь понять самому. Причем составить верное представление об этом превращении из бывшего семинариста в маршала можно было только в том случае, если при этом строго опираться не на эмоции, а на документальные данные и внимательно, «по косточкам», рассматривать процесс планирования и руководства битвами советским Главковерхом.

В годы войны Сталин никогда не командовал войсками единолично. Прежде чем появлялась та или иная директива, приказ Ставки ВГК на проведение какой-либо войсковой операции, особенно стратегического значения, он всегда проводил обсуждение ее замысла, потом добивался уточнения путей достижения намеченной цели и нахождения нужных средств для исполнения задуманного. Лишь после этого советский Верховный утверждал документы, соглашаясь со своим генералами. Главное было в том, что по своим должностным обязанностям именно он, а не кто-то другой, последним ставил свою подпись в военных документах и этим разрешал проводить боевые действия в соответствии с самыми хитрыми замыслами, при этом беря как главнокомандующий ответственность на себя.

Уже только благодаря этим действиям он должен остаться в истории Второй мировой войны. В то далекое время так поступать приходилось еще и потому, что именно в кремлевском кабинете Ставки ВГК сосредоточивалось максимально возможное количество информации для подготовки и проведения очередных войсковых операций Красной армии на том или ином участке советских фронтов, к чему добавлялись и другие усилия Иосифа Виссарионовича. В первую очередь, например, по руководству работой тыла, деятельности дипломатов, взаимодействию с союзниками, особенно по открытию второго фронта, поставок по ленд-лизу и т. д. Вот почему рождение замысла какого-либо нового – как правило, стратегического – наступления для Сталина, в принципе, не было делом исключительным или невозможным. Мне же, чтобы понять, как готовились различные планы советского командования в то военное время, особенно на уровне фронтов, приходилось «перелопачивать» большое количество архивных материалов, других источников, встречаться с генералами, офицерами, простыми солдатами-ветеранами, много размышлять самому, чтобы через чащобу всяческих наслоений информации по Ржеву, в большей своей части негативного характера, находить истинные причины тех давних боев.

Постепенно найденные факты, как в разведке, собирались «до кучки». И вдруг неожиданно, порой почти непроизвольно, среди них вырисовывались настоящие жемчужины: незамеченный реальный факт, новое событие и др., – которые раньше принимали за обычный разговор, данные, не особо выделяющиеся в череде других архивных дел. Или, например, через некоторое время среди них уже можно было разглядеть какой-то неожиданный поворот в войне, новое понимание проблемы ожесточенной борьбы советских войск с частями вермахта и т. д. Потом к одному такому драгоценному звену прибавлялось второе, третье, и постепенно выстраивалась некая историческая линия, приводившая к событиям, происшедшим в 1942 году.

Например, момент эйфории Сталина после победы над Гитлером в «молниеносной войне» – «блицкриге». Отсюда, наверное, у него возникло понимание, что фашистов можно просто «дожать», так как они вроде были уже сломлены. Тем более что на помощь Красной армии пришел «Генерал Мороз», прямо скажем, в нужное время. Кстати, я где-то наткнулся даже на такой факт, что этот «Генерал» случился вовсе не в России, а в… Индонезии, где произошел какой-то аномальный природный катаклизм, который повлиял на погоду во всем мире, отчего наступила более суровая зима. И не только в СССР, но и в других странах. В этих условиях, как казалось вождю, нужно было всего-то подбросить, особенно на Западный фронт, дополнительные дивизии из резерва ВГК – и враг побежит назад.

Но, как бы ни были тяжелы условия на русских просторах, фашисты тоже были не простаки и спешно направили в свою группу армий «Центр» дополнительные элитные, личные отряды фюрера. Кроме того, Гитлер лично потребовал от каждого солдата: «Под Москвой стоять насмерть! Цепляться за каждый населенный пункт, не отступать ни на шаг, обороняться до последнего солдата, до последней гранаты… Каждый населенный пункт должен быть превращен в опорный. Сдачу его не допускать ни при каких обстоятельствах, даже если он обойден противником». [1]

Так что знаменитый июльский приказ Сталина № 227 1942 года, известный у нас под названием «Ни шагу назад!», как бы был отдан раньше, только у противника. И солдаты вермахта свою клятву держали крепко: фронт временно стабилизировался, а противоборствующие стороны стали накапливать силы, разрабатывая новые планы сражений.

После разгрома немецких войск под Москвой наступательные возможности Красной армии к весне 1942 года иссякли. Перемещенные на восток заводы и фабрики только начинали возводиться на новых местах и давали еще недостаточное количество военной продукции. Для Ставки Верховного Главнокомандования настало время решать, как действовать дальше: обороняться или продолжать наступление?

http://samsv.narod.ru/Comm/Jpg/Shaposhnikov.jpg

Начальник Генерального штаба Красной армии маршал Б. М. Шапошников (на снимке) понимал, что для накопления мощных, хорошо подготовленных резервов необходимо было выиграть время, продержаться. Он предлагал перейти к стратегической обороне на всех фронтах. Сталин и Жуков соглашались с необходимостью некоторой передышки, но хотели провести несколько крупных частных наступательных операций, чтобы в боевых действиях против фашистов не терять инициативу. В итоге стратегическая оборона все-таки была принята в качестве главного вида действий Красной армии на 1942 год. Предполагалось, что гитлеровцы в этом году выберут одно, главное, направление, на котором сосредоточат большинство своих во многом уже сократившихся сил. И наиболее вероятным направлением немецкого наступления, если оно состоится, советское командование считало боевые действия вермахта с целью захвата Москвы.

Для устранения такой явной угрозы под советской столицей формировались новые укрепленные районы (УРы), окружившие город с западного и юго-западного направлений. А на весну – лето 1942 года советское командование рассматривало такие частные операции, как наступления Карельского фронта на мурманском, кандалакшском, кестеньгском направлениях с выходом в случае успеха на государственную границу. Войска 7-й отдельной армии должны были очистить от финских войск левый берег реки Свири и захватить плацдармы на ее правом берегу. Совместными действиями Ленинградского и Волховского фронтов Ставка планировала деблокировать Ленинград. А части Красной армии Северо-Западного фронта получили указание уничтожить немецкие войска на Демянском плацдарме и т. д. Особые задачи возлагались на Калининский и Западный фронты. Они не только держали оборону, но и готовились разгромить ржевско-вяземскую группировку немецких войск с целью захвата Вязьмы, Великих Лук и далее – Смоленска. Крымский фронт в это же время должен был полностью очистить от немцев полуостров. Таким образом, в 1942 году советскому командованию хотелось ликвидировать большую часть фашистских сил и средств, чтобы все задуманное явилось логичным и успешным продолжением общего наступления советских войск, начатого зимой 1941 года, но остановленного немцами.

В Генштабе Красной армии хорошо понимали, что в стране еще чрезвычайно остро ощущался недостаток материально-технических средств, подготовленных воинских резервов, боеприпасов и т. д. Планировать стратегические наступательные операции в таких условиях было нелегко, а порой и вообще бесперспективно. Большие военачальники искали ответ, наверное, на самый главный вопрос: они пытались определить, где же германское командование реально нанесет главный удар в 1942 году. Мнения были различными, но многие, и в первую очередь Верховный, считали, что захват Москвы останется основной целью германского командования. Однако советский Главковерх с высоты своего поста видел и другое. Война идет уже несколько месяцев, а результат победных боевых действий советских генералов был пока лишь в минусе. В начальный период войны в силу некоторых причин у него даже сложилось определенное недоверие к генералитету.

Это в немалой степени было обусловлено слабой подготовленностью командиров Красной армии для осуществления победных войсковых операций непосредственно на поле боя как по объективным, так и по субъективным причинам, в том числе и в результате проведенной до войны чистки командных кадров советских Вооруженных сил. Большая часть младших командиров, офицеров и генералов еще не умела правильно организовывать противостояние агрессивным действиям немецких захватчиков, что приводило к многочисленным жертвам среди воинов Красной армии, подчас неразберихе в ходе сражений и потерям, большей частью ничем не оправданным. Вследствие такого неумелого управления множество солдат Красной армии попало в плен, была утрачена значительная часть европейской территории СССР, которая очень быстро оказалась в руках гитлеровцев. Причины этого указаны, например, в докладной записке, направленной в адрес Верховного главнокомандующего.

ДОКУМЕНТ ИЗ АРХИВА

Секретно, экз. № 1

ОБ ОПЫТЕ БОЕВ ЧАСТЕЙ 24‑й АРМИИ В РАЙОНЕ г. ЕЛЬНЯ В ПЕРИОД С 20 ИЮЛЯ ПО 5 АВГУСТА 1941 г.

Докладная записка начальника артиллерии Красной Армии Н. Н. Воронова

И. В. Сталину 15 августа 1941 г.

НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ОБОРОНЫ тов. СТАЛИНУ И. В.

I. Пехота. Части имеют большой процент плохо подготовленных в тактическом и стрелковом отношении бойцов и младших командиров; отделения, взводы и роты во многих частях не были сколоченными. Очень плохо отработаны вопросы сочетания огня своего оружия и движения. Плохо с перебежками и переползанием под огнем противника, при движении вперед вместо установленных цепей быстро сходятся в группы (а иногда и толпы) и подставляют себя в таком виде под огонь противника. У пехоты не воспитана необходимая вера в силу и мощь своего оружия. Благодаря незнанию и неумению выжать все, что возможно, из своего оружия, – винтовка, пулемет, граната и миномет часто расцениваются как малоэффективное средство. На этой основе и рождается стремление большинство задач в бою решать артиллерией, танками и авиацией.

Командиры и бойцы пехоты не умеют использовать огневое воздействие на противника своей артиллерией и минометами (танками и авиацией) для сближения с противником, выхода на рубеж для атаки и для броска в атаку. По‑прежнему атака опаздывает, иногда, боясь свиста над головами снарядов и разрывов своей артиллерии, требуют переноса огня в глубину преждевременно. Все трусы и малодушные легко исчезают в тылы, бросают оружие и стараются скорее быть вне поля боя. Данные об убитых и раненых определяются неточно. Эвакуация раненых с поля боя организована плохо, много фактов оставления раненых при отходах. Сказывается отсутствие в роте настоящего советского фельдфебеля, наши же старшины рот выполняют лишь роль плохих хозяйственников. Все эти недостатки следует как можно скорее устранить учебой, поднятием дисциплины и рядом орг. мероприятий в тылу и на фронте.

II. Артиллерия. Основная масса бойцов и младших командиров оказались подготовленными к ведению боя в простейших условиях, свои обязанности знали, но не имели еще достаточного практического опыта. Часть бойцов, неподготовленных, занимала второстепенные должности и особого влияния на качество действий артиллерии оказать не могла. Артиллерия занимала удаленные огневые позиции и наблюдательные пункты и почти не имела передовых наблюдательных пунктов в передовых частях пехоты. Крайняя недостаточность средств связи в артиллерии ряда дивизий (утеряны в предыдущих боях) ставила под угрозу управление огнем дивизионов и групп и вынуждала прибегать к пользованию плохо налаженной связью пехоты.

Общее стремление сидеть в убежищах, землянках и т. д. не способствовало живому руководству. Многие командиры батарей, из числа недавно назначенных, были плохо подготовлены к стрельбе. Плохо организованное наблюдение мало давало данных о противнике, его огневых точках, инженерных сооружениях и т. д. Батареи много расходовали снарядов, стреляя по «надуманным заявкам пехоты», по прямым приказам пехотных, общевойсковых и старших артиллерийских командиров, часто без всякой пользы для дела, а лишь для успокоения нервов. Артиллерийская обработка рубежа проводилась, но нужных результатов не достигали. Каждый день повторяли одно и то же, ложных переносов огня не применяли и приучили противника к нашим действиям по шаблону.

Учет расхода снарядов был поставлен плохо, подвоз их не был организован, благодаря чему ряд дивизионов оставался без снарядов, стреляные гильзы и укупорка преступно разбрасывались и в тыл не отправлялись. Все эти недостатки были под большим нажимом устранены, была резко повышена действенность огня артиллерии и минометов. На ряде участков фронта артиллерия стала буквально вычищать отдельные объекты от противника и давать возможность пехоте беспрепятственно их занимать. Для улучшения взаимодействия с пехотой и повышения действительности огня командиры батарей и дивизионов были выдвинуты вперед, а часть орудий выдвигалась на открытые позиции для стрельбы прямой наводкой.

По данным от пленных и усиленная бомбардировка с воздуха авиацией противника боевых порядков артиллерии говорят за то, что противник от артогня нес большие потери. При продвижении вперед малокалиберная и полковая артиллерия очень неохотно выдвигались вперед за пехотой, потеряв веру в устойчивость их боевых порядков. При выдвижении вперед и отходах назад очень редко пехота помогает артиллерии тащить орудия и очень часто малочисленному орудийному расчету приходится выполнять это со сверхчеловеческими усилиями.

Прибывшие в район Ельни две батареи «РС» были введены в дело, дали нужный эффект, он был бы гораздо большим, если бы была возможность их применить по более густым боевым порядкам. Для получения лучших результатов должна быть подготовлена и лучше пехота, за последним залпом должен немедленно начинаться штурм объекта. Малейшее опоздание атаки сводит на нет весь материальный и моральный эффект боевого применения этого нового средства борьбы.

III. Танки. Танки применялись в малых количествах и на узком фронте. Танковые части оказались слабо подготовленными для взаимодействия с пехотой и артиллерией. Танки обычно отрывались от пехоты, старались пренебрегать противотанковыми средствами противника и применяли лобовые атаки. Малое количество атакующих танков и знакомые направления их атак позволяли противнику сосредоточивать огонь своих противотанковых орудий и выводить из строя наши танки. Опыт боя под Ельней показывает всю нецелесообразность применения наших «КВ» и «Т‑34» в малых количествах на организационную оборону противника.

IV. Авиация. За весь период действий авиация противника явно господствовала в воздухе, наносила потери, а больше морально подавляла наземные войска, и только последние три дня наша авиация была немного усилена и стала проявлять активность.

Благодаря удаленности аэродромов, отсутствию делегатов от авиации в дивизиях, плохой связи с аэродромами вопросы прикрытия своих войск, штурмовые и бомбардировочные действия не давали нужного эффекта и не обеспечивали полностью действий наземных войск.

V. Противник. Пехота противника действовала осторожно, а на ряде участков пассивно. Вся система его огня построена на большом количестве автоматов и минометов. Артиллерия средних калибров отсутствовала, две‑три тяжелые батареи редким, методическим огнем, явно экономя снаряды, обстреливали расположение наших войск. Противник активно использует минометы разных калибров, главным образом по нашей пехоте и артиллерии. Стреляет по площади, массируя огонь нескольких минометов по скоплениям и густо расположенным нашим боевым порядкам. Зная об отсутствии у пехоты зен. пулеметов и 37‑мм пушек, дерзко и нахально применяет свою авиацию, бомбит, штурмует и обстреливает из пулеметов с малых высот наши боевые порядки. Малейший успех, незначительное продвижение вперед стремится сразу же ликвидировать активными действиями своей авиации. Последняя имеет посадочные площадки близко, имеет полную возможность быстро приходить на цель и делать многократные вылеты, наносить потери и морально подавлять войска. Противник активно применяет свою разведывательную и корректировочную авиацию, последняя корректирует огонь артиллерии и вызывает бомбардировочную авиацию на определенные объекты.

При наших наступательных действиях кое‑где пытался применять контратаки пехоты с танками в небольших количествах, которые успехов ему не давали. Противник на отдельных направлениях пытался вести разведку мелкими группами пехоты, на остальном фронте вел себя пассивно. В ряде мест наша пехота указывала на наличие закопанных танков на переднем крае обороны противника. Стрельбой нашей артиллерии на разрушение установлено, что эти цели оказались дерево‑земляными сооружениями. По словам участников первой империалистической войны, «Кайзеровский немец» был гораздо упорнее и устойчивее в бою, нежели «Гитлеровский немец». Подвижные войска противника, безусловно, измотаны, основательно потрепаны, имеются большие потери в людском составе и технике. Предполагаю, что частые стоянки танковых частей противника на месте не только в результате отсутствия горючего, но и благодаря преждевременному износу моторов от нашей пыли и песка. Противник в обороне оказывал упорное сопротивление, надеясь на наше неумение доводить дело до конца.

ВЫВОДЫ:

1. В районе Ельня к 5.8.41 года части противника были морально достаточно потрясены и имели большие потери в людском составе и боевой технике. Хорошая огневая подготовка и дружное наступление наших войск могли бы сломить сопротивление противника и добиться успеха.

2. Плохая боевая выучка наших войск, плохое взаимодействие и низкая дисциплина не дали нужного успеха при наступлении.

3. Плохое управление сверху донизу, низкая подготовка ряда командиров и штабов, растерянность и неуверенность в успехе не могли обеспечить этого успеха.

4. Плохая разведка лишала возможности действовать, хорошо зная силы, средства и группировку противника.

5. Отсутствие нужной дисциплины, организованности и должного порядка в наступающих войсках не обеспечило успеха.

Начальник артиллерии Красной армии

генерал‑полковник артиллерии Воронов».

АПРФ. Ф. 3. Oп. 50. Д. 263. Л. 145–153. Подлинник. [2]

Исходя из создававшегося сложного положения начального периода Великой Отечественной войны Сталин как вождь был вынужден искать для советского народа, его воинов тот путь, который привел бы к победе над фашистами. При этом он понимал, что его руководящая и организующая роль, особенно как Верховного главнокомандующего, должна была стать реально ведущей. Критическое положение СССР резко повысило его личную ответственность за удачные результаты действий советских Вооруженных сил. Более того, он видел на практике главное: что для достижения победы требовалось найти верную стратегию, которая должна была продиктовать в дальнейшем правильную тактику советских войск, способную привести к победе. И он постоянно искал ее. Настойчиво размышлял: какой вариант из многих предлагаемых ему будет лучшим, как активнее вовлечь в нее своих генералов, что нужно сделать еще, чтобы новый стратегический замысел не остался лишь на бумаге, в приказах и директивах?

Вот что Верховному приходилось решать в 1942 году. Однако при этом, склонный к сокрытию своих планов, а подчас и действий, он не всегда хотел открыто и широко делиться с кем-либо своими сокровенными мыслями. Конечно, руководить было труднее, когда вся ответственность ложилась практически на него одного. И спрашивать за дела на фронте приходилось в том числе и с себя. Он понимал это. Но, похоже, у Верховного не было другого выбора. С такой расстановкой приоритетов в 1942 году согласен вдумчивый исследователь истории войны Арсен Беникович Мартиросян, когда пишет: «Естественно, что в рамках поневоле сложившегося недоверия Сталин не посчитал особо нужным раскрывать перед генералитетом свой замысел… Говорить об этом вслух было невозможно – в условиях еще продолжавшегося тогда отступления наших войск это дало бы командованию моральное право на дальнейшее отступление. А вот этого допустить было нельзя. Как, впрочем, впоследствии нельзя было допустить и того, чтобы ранее наступавшая на Москву группировка вермахта зализала бы после такого разгрома свои раны и вновь полезла бы на нее. Именно поэтому‑то и явно специально Сталин убеждал своих генералов, что‑де, по его мнению, гитлеровцы смогут вести в 1942 году наступательные операции сразу на двух стратегических направлениях: Московском и Южном. Хотя уже абсолютно точно знал содержание директивы фашистов № 41. Данные разведки были безупречны.

Именно поэтому едва ли не сразу после успеха контрнаступления под Москвой началась и первая Ржевская операция, конечного смысла которой Жуков не знал, кроме того, что надо бить врага. И то же самое повторилось и в летней Ржевской операции. И вызвано это было тайной подготовкой к Сталинградской битве…». (Выделено мной. – В. М.) [3]

Другой исследователь Великой Отечественной войны, Н. Гришин, выдвигает свой взгляд на события, происходившие в то время на фронте: «Ретроспективное изучение той обстановки, документов, воспоминаний и размышлений многих участников событий 1942 года наталкивает на следующую версию: Сталин вполне обоснованно опасался повторения немецкого наступления на Москву. Он совершенно справедливо считал, что только военно‑политические факторы еще сулят Гитлеру какие‑то надежды. Так как общее превосходство в силах все еще оставалось за немцами и, видимо, зная (из каких‑то источников) о неоднозначности взглядов среди руководства Германии на характер военных действий летом 1942 года, Сталин принял единственно правильное в той обстановке решение: любыми путями направить основные силы немцев на Юг. Вполне вероятно, этими мыслями и определенной имеющейся информацией он не делился ни с кем, даже с ближайшим окружением». (Выделено мной. – В. М.) [4]

В действительности же все обстояло куда сложнее, так как провести несколько стратегических сражений в 1942 году у советской стороны не было больших возможностей. Нужно было выбирать один, максимум два главных удара по фашистам, чтобы перехватить у них инициативу. А конкретные бои то ли под Ржевом, то ли под Сталинградом или на других участках советских фронтов могли состояться лишь по совокупности создававшихся на них военных действий противоборствующих сторон. Ведь Ставка не могла наперед точно знать, где и как будут происходить столкновения с фашистами, в том числе как противник окончательно будет планировать свои наступления в 1942 году. Безусловно, сражения под Ржевом, а потом и под Сталинградом имели свои задачи, сроки выполнения, особенности, характер. Но после долгих размышлений Сталин все же выделил среди двенадцати советских фронтов два основных направления возможных наступлений: западное и сталинградское, – которым противостояли крупные группы немецких армий, включавшие в себя войска вермахта и их союзников.

Почему? На это у него имелись достаточно серьезные основания. Он всегда помнил, что на западе, совсем недалеко от Москвы – в 150 километрах, находилась сильная группа армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Ханса Гюнтера фон Клюге. Эта сила в семьдесят полнокровных фашистских дивизий различного состава и применения как бы нависала над Москвой, готовая в любой момент начать боевые действия по захвату советской столицы. А на восток, к Волге, фашисты рвались, особенно после планов, утвержденных директивой другого верховного главнокомандующего, Гитлера, за № 41 от 5 апреля 1942 года, для того чтобы нарушить поставки нефти из Баку, отрезать восточную территорию СССР, откуда шло снабжение Красной армии многим, в том числе и горючим. Из-за той же нефти фашисты отчаянно стремились захватить Кавказ. И эти, как оказалось впоследствии, два направления их наступления (Сталинград и Баку) стали для гитлеровцев главными целями летом сорок второго года. При таком раскладе у советского главнокомандующего не было права на ошибку в выборе стратегии дальнейших действий советских Вооруженных сил. Здесь все зависело от того, насколько тщательно Ставка ВГК, Генштаб Красной армии, тыл страны проведут подготовку к дальнейшему противостоянию частям вермахта, особенно в ее военно-экономической составляющей, направленную на сосредоточение всех сил Советского Союза для дальнейшего отпора агрессии, дабы обеспечить победный перелом в ходе Великой Отечественной войны.

С другой стороны, для сдерживания наступательного прорыва вражеских войск на западном направлении советских фронтов командованию Красной армии требовалось постоянно иметь под Ржевом достаточное число дивизий, танков, авиации и боеприпасов, чтобы быть спокойным за столицу. Для этого нужно было прочно удерживать в обороне на ржевском направлении дивизии немецкой группы армий «Центр», не говоря уже о не менее важных военных задачах, решение которых осуществлялось и на других советских фронтах. Понятно, что вести конкретные расчеты сил и средств для операций такого масштаба мог лишь тот военный орган, который управлял материальными средствами и резервами. В данном случае это были только Ставка Верховного Главного Командования и Генеральный штаб Красной армии.

Их военные специалисты в процессе боевых действий тщательно изучали разведывательные данные о противнике, поступавшие с фронтов, анализировали их, делали выводы о намерениях, характере действий фашистов и своих войск на конкретной территории в определенный отрезок времени. Здесь же внимательно изучались поступавшие в Ставку ВГК соображения командующих фронтами, видами Вооруженных сил и родами войск, их штабов и др. Характеристику деятельности этих руководящих военных органов в тот период особо выделял генерал армии Г. К. Жуков. Вот его мнение по этому поводу: «Еще раз повторяю: основная и решающая роль во всестороннем планировании и обеспечении контрнаступления под Сталинградом неоспоримо принадлежит Ставке Верховного главнокомандования и Генеральному штабу. Точно так же неоспоримо принадлежит приоритет в непосредственном разгроме врага тем, кто своим смелым ударом, метким огнем, мужеством, отвагой и мастерством громил не на жизнь, а на смерть врага. Я здесь говорю о наших славных бойцах, командирах, генералах, которые, преодолев тяжелые испытания первого периода войны, были накануне контрнаступления в полной готовности взять инициативу сражений в свои руки и учинить врагу катастрофический разгром. Заслуга Ставки Верховного главнокомандования и Генштаба состоит в том, что они оказались способными с научной точностью проанализировать все факторы этой грандиозной операции, сумели предвидеть ход ее развития и завершение…». (Выделено мной. – В. М.) [5]

Однако кандидат исторических наук Алексей Исаев имеет свой взгляд на ход Великой Отечественной войны: «Если же мы попытаемся проанализировать события с опорой на ставшую доступной в 1990‑е годы информацию, то сражения 1942 года предстают перед нами в совершенно другом свете. Выясняется, что бо́льшая часть Красной Армии действовала отнюдь не под Сталинградом, а на центральном участке фронта. Такая диспозиция сохранялась не только весной 1942 года, когда о немецком плане летней кампании еще только догадывались, но и в разгар боев на сталинградском направлении. Этим 1942 год принципиально отличается от 1941 года. Если в первый год войны стратегическая инициатива полностью принадлежала противнику, то 1942 год ознаменовался напряженной борьбой за нее. Вследствие большой протяженности фронта южный, центральный и северный секторы советско‑германского фронта представляли собой нечетко связанные театры военных действий. В сущности, московское и сталинградское направления чем‑то напоминали французский и русский фронты Первой мировой войны. Отличие было лишь в том, что обе стороны имели возможность маневрировать войсками по внутренним операционным линиям. Соответственно, если на юге в 1942 году инициатива в весенне‑летней кампании принадлежала противнику, то на центральном участке фронта инициативой безраздельно владела советская сторона. Вопреки тезису о пассивной стратегии Верховного главнокомандования Красной Армии, якобы пытавшегося угадать направление наступления противника и построить на этом свои планы, основной идеей советского плана кампании 1942 года было наступление с решительными целями. Задачей было не “угадать – остановить – победить”, а разрушить планы противника и реализовать свои собственные. И в таком формате советские войска добились определенных успехов: наступление в Сухиничском выступе и под Ржевом летом 1942 года сорвало немецкие планы по срезанию выступов фронта в полосе группы армий “Центр”. Кроме того, замалчивание операций на западном направлении было попросту неэтичным по отношению к тем людям, которые сражались и гибли в позиционных боях на московском направлении». (Выделено мной. – В. М.) [6]

Но далее он же делает довольно пессимистический вывод: «Что же стало причиной замалчивания или крайне невнятного описания действий фронтов западного направления? Ответом на этот вопрос является линия фронта, почти не изменявшаяся в течение года. Военачальникам попросту нечем было похвастаться. Поставленные Ставкой ВГК задачи систематически не выполнялись, и сражения переходили в формат позиционных боев за “избушку лесника”. Это явление в свое время не получило объективной оценки стороннего, не имевшего идеологических шор наблюдателя…». (Выделено мной. – В. М.) [7]

Однако с таким взглядом решительно не соглашается Арсен Мартиросян: «Ржевские операции были одним из крупнейших вкладов сражавшихся на этом фронте советских солдат и офицеров, военного командования и лично Верховного главнокомандующего в Великую Победу, победоносный марш к которой доподлинно начался не только от берегов Волги и предгорий Кавказа, но и под нашу же артиллерийскую канонаду на Ржевском направлении. Все операции имели строгую подчиненность единому замыслу и адекватные ему цели на каждом этапе. Сталин четко нацелился на то, чтобы сломать хребет нацистскому зверю именно в глубине России, – к глубокому сожалению, иначе не выходило, тем более после того, что случилось 22 июня 1941 года, но особенно же весной 1942 года». (Выделено мной. – В. М.) [8]

Основываясь на открывшихся архивных данных, новых фактах, мнениях других исследователей истории войны, можно сделать вывод, что действия под Ржевом и Сталинградом в надежде на будущий успех Ставке ВГК было необходимо совершать только в совокупности единого замысла, а не простого совпадения по времени тяжелейших сражений Западного фронта с действиями фронтов под Сталинградом. То есть тот стратегический замысел, который начал появляться в размышлениях Главковерха, был с самого начала как минимум двуединым: «Ржев – Сталинград». Одна его часть без другой не могла быть приведена в жизнь, так как действия советских войск снова оказались бы менее эффективными, чем вражеские. А вот где и как провести финальную часть этого общего стратегического замысла, нужно было еще много думать.

Будущие боестолкновения, особенно под Ржевом, без сомнения, тщательно планировались Ставкой, утверждались Верховным главнокомандующим в соответствии с реально создававшейся в ходе сражений обстановкой на различных участках Западного и Калининского фронтов. И в настоящее время становится однозначно понятно, что бои в полосе советских фронтов западного направления не были бесцельными, а тем более непродуманными, как кое-кто из исследователей пишет сегодня о боевых действиях под этим городом, а своевременно организовывались по нужному плану советской Ставкой, коль скоро финалом этого стала победа советского оружия под Сталинградом.

В известной энциклопедии «Великая Отечественная война. 1941–1945» каждой из трех наступательных операций на советском Западном фронте посвящена специальная статья. Но, как ни странно, в этой энциклопедии вообще не упоминается крупная завершающая наступательная операция наших войск под Ржевом, имевшая место в ноябре – декабре 1942 года и названная в документах советского командования операцией «Марс». [9]

Исследователь Второй мировой войны В. Кожинов так «расшифровывал» эту сложившуюся ситуацию: «Не упоминается, по‑видимому, потому что это сражение опять не было успешным. В действительности же бои, начавшиеся 25 ноября 1942 года на западном направлении (на неделю позднее начала операции “Уран”), имели существенное значение в ходе войны в целом и в Сталинградской битве в частности. При этом есть все основания полагать, что оно и не было рассчитано советским Верховным главнокомандующим на очевидный успех, то есть в обязательном порядке изгнать фашистов с ржевского рубежа в указанные Ставкой сроки. Командовавший Западным направлением Г. К. Жуков об этом, по‑видимому, не знал…». (Выделено мной. – В. М.) [10]

Как бы в ответ на это в своих «Воспоминаниях и размышлениях» Георгий Константинович рассуждал так: «Верховный предполагал, что немцы летом 1942 года будут в состоянии вести крупные наступательные операции одновременно на двух стратегических направлениях, вероятнее всего – на московском и на юге страны… Из тех двух направлений И. В. Сталин больше всего опасался за московское». Г. К. Жуков, как он признает, был с ним согласен: «Я… считал, что… нам нужно обязательно… разгромить ржевско-вяземскую группировку, где немецкие войска удерживали обширный плацдарм…». «Конечно, – заключает Георгий Константинович, – теперь, при ретроспективной оценке событий, этот вывод мне уже не кажется столь бесспорным». (Выделено мной. – В. М.) [11]

Вышеприведенные выдержки из мемуаров прославленного полководца определенно говорят о том, что в полном объеме с двуединым стратегическим замыслом Ставки ВГК «Ржев – Сталинград» он действительно не был ознакомлен.

Такое рассуждение может вызвать некоторое удивление. Но здесь уместно привести интересный факт. Как известно, Сталин всегда жестко спрашивал и требовал обязательного выполнения директив и приказов Ставки. А вот за неудачные сражения под Ржевом, неисполнение по ним приказов и директив никого не наказал! К тому же руководитель этих незнаменитых боев Г. К. Жуков в августе 1942 года даже был максимально повышен в должности, став вторым по рангу военачальником в структуре командования советских Вооруженных сил – заместителем Верховного главнокомандующего. Не странно ли это? Почему так случилось, автором этой книги более подробно будет рассказано дальше, а здесь лишь можно отметить еще, что если о сражениях под Ржевом, например, в учебниках истории, энциклопедиях и др. говорится мало, как бы с трудом, то это совсем не значит, что тяжелейших боев там не было вовсе!

Более того, можно отметить, что сражения под этим старинным русским городом, расположенным, кстати, как и Сталинград, на берегу Волги, шли непрерывно весь 1942 год, что также является делом далеко не случайным. В результате того, что в настоящее время постепенно раскрываются секретные архивные документы, оказалось, что важнейший стратегический замысел советской Ставки ВГК на боевые действия с фашистами в 1942 году имел третью составляющую этого тонкого, коварного, умного и, в конце концов, победного замысла. Речь идет об успешной операции советских контрразведчиков под кодовым наименованием «Монастырь». Только в совместном ее проведении с двумя вышеназванными операциями – «Уран» (под Сталинградом) и «Марс» (под Ржевом) – и состоит суть героической борьбы советских воинов на так называемом Ржевском плацдарме. Но эта часть триединого замысла, операция «Монастырь», ранее была совершенно секретной и являлась полностью закрытой для исследователей. А сегодня самый беспристрастный хранитель всех тайн – время – только начинает приоткрывать свою завесу над ней.

Так зарождался и станет боевой практикой Тайный фронт будущего маршала Сталина. Кстати, советский вождь именно за Сталинградскую битву получил это высокое военное звание. Как же такое могло случиться, что о ней, третьей составляющей части стратегического замысла Ставки ВГК, вместе с двумя другими названными операциями советских войск, «Уран» и «Марс», приведших к коренному перелому в Великой Отечественной войне, не знали высшие советские военачальники и те, кто, в общем-то, и проводил операцию «Монастырь» в жизнь? Ведь при этом возникает другой, сам собой напрашивающийся вопрос: а что же такого мог замыслить И. В. Сталин, что даже его ведущий военный советник, Г. К. Жуков, не знал в полном объеме о той стратегической идее, которая объединяла в том числе и проводимые под его непосредственным руководством войсковые операции на Западном и Калининском фронтах? Как же все происходило под Ржевом и Сталинградом? Могло ли такое быть? Могло! Тайный фронт Сталин смог реально организовать, а потом, в том числе и с его помощью, победить в Сталинградской битве. Однако обо всем по порядку…

Ответ на вышеперечисленные вопросы, пожалуй, нужно начинать издалека, как, впрочем, и всякий рассказ о стратегии и тактике действий советских Вооруженных сил, так как важнейшую роль в планировании нового замысла Ставки ВГК весной 1942 года, как ни странно, сыграла… операция немецких разведчиков под кодовым названием «Кремль». Именно она подтолкнула Сталина к действиям, о которых подробнее будет рассказано дальше и которые должны были способствовать реализации не менее коварного и хитрого замысла, чтобы навсегда рассчитаться с фюрером, принявшим советского Верховного главнокомандующего, как говорят ныне, за «лоха» в военном деле.

Что же гитлеровцы хотели получить при проведении своей новой операции на московском направлении? Напомню читателям, что в мае 1942 года штабом немецкой группы армий «Центр» был разработан и внедрялся в жизнь план нового наступления на Москву. Он должен был скрыть подготовку гитлеровцами операции «Блау» («Синяя» – В. М.) – летнего и главного наступления частей вермахта на юго-восточном участке германо-советского фронта. А также оттянуть как можно больше сил и средств Красной армии с юга СССР под Ржев, на защиту Москвы, чтобы фашистам можно было быстрее добраться до нефти Кавказа. Гитлеровское командование старалось сделать все, чтобы план операции «Кремль» стал известен высшему руководству Красной армии, включая Сталина, и повлиял на их дальнейшие планы ведения войны, так как он являлся… ложным! Он был прямо направлен на дезинформацию советского командования. [12]

К таким приемам немецкое руководство прибегало давно. И не только в отношении СССР. Фабрикацию и распространение нужных ей слухов, дезинформации и т. д. Германия организовывала еще до начала агрессии против Советского Союза. Для исполнения задуманного подключались лучшие специалисты немецкого МИДа, министерства пропаганды, абвера (военная разведка и контрразведка нацистов), службы безопасности и верховного командования Германии – ОКВ (верховное командование вооруженных сил Германии) и ОКХ (верховное командование сухопутных войск).

Координирующим центром такой дезинформации было «Бюро Риббентропа», руководящая роль в котором принадлежала штандартенфюреру СС Рудольфу Ликусу. Немецкие специалисты тайных дел готовились использовать любой удобный повод, чтобы найти свой путь к советскому руководству. Один из таких моментов ими в свое время был найден и удачно использован.

Еще в сентябре 1939 года в Берлин резидентом внешней разведки был назначен первый заместитель наркома внутренних дел Украины А. 3. Кобулов. Он родился в 1906 году в Тбилиси. Окончив пять классов коммерческой школы, Амаяк Захарович длительное время работал кассиром и бухгалтером на мелких предприятиях, а в 1927 году был принят на службу в органы безопасности Закавказья по протекции старшего брата Богдана Кобулова, уже занимавшего крупный пост в НКВД.

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/ru/.jpg

После десяти лет чекистской службы в различных городах Кавказа фортуна улыбнулась Амаяку (на снимке): он стремительно взлетел и приземлился в кресло врид (временно исполняющего должность) наркома НКВД Украины. Этому способствовала огромная нехватка чекистских кадров, на которые обрушились чистки и репрессии 1930-х годов.

Об этом (распространении дезинформации) подробно рассказывается в книге А. Вайса «Как СД морочило голову Сталину». Вот небольшая выдержка из нее: «Не имевший оперативного опыта разведчика, не владевший немецким языком, амбициозный и недалекий Амаяк Захарович в Берлине быстро “засветился”. Вскоре после своего приезда на приеме, устроенном в честь советского наркома Ивана Тевосяна, он стал виновником пьяного скандала, настолько шумного, что этим событием было привлечено внимание немецкой контрразведки, “опекавшей” советских дипломатов. Затем – новая непростительная оплошность: резидент вызывает на рандеву средь бела дня главу берлинской организации антифашистов “Корсиканца” (советника германского министерства экономики Арвида Харнака) и приезжает на “конспиративную встречу” в сопровождении переводчика и охранника – целой делегацией! Лишь промашка гестаповской “наружки” уберегла тогда главу “Красной капеллы” от провала…» [13]

Для того чтобы немецкая искаженная информация могла попасть совершенно точно на стол к вождю СССР, немецкие спецслужбы свели непрофессионального советского резидента в Берлине Амаяка Кобулова со своим человеком – Орестом Берлинксом, двадцатисемилетним собственным корреспондентом рижской газеты «Бриве земе» в Берлине, который стал для нового советского резидента главным информатором, чем особо гордился. Именно гестапо специально подвело журналиста к Кобулову, за которым уже давно и пристально наблюдало. Его болтливость и честолюбие ни для кого не были секретом. И советская «рыбка» – А. Кобулов, секретарь полномочного представительства СССР в Германии в ранге первого советника, одновременно до 1941 года возглавлявшего постоянную агентурную сеть НКВД СССР (агентурная кличка – «Захар»), – на радостях, что «успешно» ведет работу на новом поприще разведчика, заглотила предложенную наживку. Через «Лицеиста», а такой псевдоним получил пособник фашистов О. Берлинке, в Москву пошел поток качественной дезинформации. Сам корреспондент был даже включен в агентурную сеть НКГБ.

Зная, что Кобулов является резидентом НКВД и братом заместителя наркома внутренних дел Богдана Кобулова – человека из ближайшего окружения Берии, – штандартенфюрер СС Ликус (из «Бюро Риббентропа») организовал подготовку ложных сообщений с привлечением высших государственных деятелей Германии. Он надеялся (и не ошибся в своих расчетах), что информация от «Лицеиста» будет докладываться военно-политическому руководству СССР. В подготовке этих данных принимал личное участие Риббентроп и все докладывал Гитлеру. Только с согласия фюрера, а нередко и с его поправками, информация шла к Ликусу, далее к Оресту Берлинксу – «Лицеисту», потом к А. Кобулову, Берии и наконец к Сталину.

Риббентроп в своем бюро на одном из докладов «Лицеиста» поставил характерную резолюцию: «Мы можем накачать агента тем, чем мы хотим». До 1941 года через него спецслужбы Германии передавали Сталину верные данные, а потом пошла доля серьезной дезинформации. В результате этого, наверное, советский вождь считал, что большинство данных его разведчиков, сообщавших о подготовке Германии к нападению на СССР, – блеф. [14]

Вот так, постепенно и аккуратно, немцы подвели Сталина к своей важной разработке – операции под кодовым наименованием «Кремль». Как уже говорилось выше, она была использована позже, уже в ходе фашистской агрессии, штабом группы армий «Центр» и предназначалась для тех же целей – введения в заблуждение советского командования.

Главным звеном этой операции был ложный приказ о наступлении на Москву в начале лета 1942 года. Под него фашисты проводили соответствующие тщательно продуманные мероприятия, которые должны были обязательно попасть в поле зрения советской войсковой разведки, а далее – опять же к руководству СССР. Германский генеральный штаб решил создать у советского командования стойкое впечатление, что войска вермахта вот-вот развернут мощное наступление на западном направлении для разгрома Западного фронта Красной армии и захвата Москвы. Было сделано все, чтобы план операции «Кремль» стал известен русским. И этого удалось добиться.

Но для многих фашистских генералов план операции «Кремль» также был секретным. Очевидно, по этой же причине отсутствуют прямые ссылки на операцию «Кремль» и в «Дневнике» генерал-полковника Франца Гальдера (Franz Halder), начальника немецкого генштаба сухопутных сил. В нем можно найти лишь косвенные данные, проливающие свет на эту задумку фашистов.

Так, 3 мая 1942 года он записал, что провел совещание с первым обер-квартирмейстером и генерал-квартирмейстером генерального штаба по поводу «сохранения в тайне операции “Блау”». 12 мая он внес в дневник такую запись: «Генерал Велер представился в качестве начальника штаба группы армий “Центр”. Получает указания от меня и от фюрера». А в записи от 18 июня можно найти уже более конкретные данные: «Генерал Велер (начальник штаба группы армий “Центр”). Обсуждение нерешенных вопросов… План группы армий по выполнению предстоящих задач. Введение противника в заблуждение…». (Выделено мной. – В. М.) [15]

В конце 1941 года гитлеровцам не удалось осуществить свои планы по окружению и захвату советской столицы. Им не удалось разрушить Москву и с воздуха. В тот период войска группы армий «Центр» оказались обескровленными и были не в состоянии продолжить наступление. Операция «Тайфун» не достигла своих целей. И вот в 1942 году по плану новой операции «Кремль» фашисты якобы хотели осуществить то, что им не удалось сделать в прошлом году. Этим-то они и думали напугать Сталина, а заодно и перетасовать все планы боевых действий Красной армии весной – летом 1942 года.

Для этого предусматривалось осуществить целый комплекс дезинформационных мероприятий: произвести аэрофоторазведку московских оборонительных позиций, окраин Москвы, районов Владимира, Иванова, оборонительных позиций, проходящих от Пензы через Алатырь к Козьмодемьянску, а также укреплений на Волге от Вольска до Казани; организовать радиодезинформацию; усилить переброску агентов через линию Тула – Москва – Калинин; размножить планы Москвы и других крупных городов, расположенных в полосе наступления группы армий «Центр», и разослать их с 10 июня 1942 года вплоть до штабов полков. Отпечатать в массовом количестве «в соответствии с намечаемой операцией» листовки, предназначенные для разбрасывания в расположении советских войск, и распределить их после 10 июня по штабам полков. Подготовить новые дорожные указатели «вплоть до целей наступления»; провести перегруппировку и ложные переброски войск, передислокацию штабов и командных пунктов, подвоз переправочных средств к водным преградам и прочее. По времени все эти мероприятия фашистское командование тесно увязывало с подготовкой и осуществлением будущей основной летней операции «Блау».

Так, в полосе 2-й танковой и 4-й армий группы армий «Центр» они должны были «достигнуть кульминационной точки» 23 июня, а в полосе 3-й танковой и 9-й армий – 28 июня. «Затем, – указывалось в приказе по группе армий от 16 июня, – эти мероприятия проводить с той же интенсивностью еще несколько дней. В последующие дни они должны идти постепенно на убыль: во 2-й танковой армии и 4-й армии до 1.7, в 3-й танковой армии и 9-й армии до 5.7». (См. ниже документ № 8 немецкого «приказа» о наступлении на Москву.)

Приводимые здесь документы показывают, на какие хитрости шли фашисты, чтобы скрыть свои истинные замыслы, сколь тщательно и до каких мельчайших деталей они разрабатывали обманные мероприятия. Эти документы говорят также о том, как внимательно требовалось советскому командованию подходить к оценке сведений о противнике, будь то захваченные документы или данные разведки. Как было важно на основе анализа имевшихся сведений и сопоставления данных, поступивших из разных источников, составить правильное представление о намерениях врага, сделать из этого надлежащие выводы и противопоставить вражеским замыслам собственные правильные решения.

ДОКУМЕНТЫ ИЗ АРХИВА

Документ № 1

Штаб, 29.5.1942 г.

Командование группы армий «Центр»

Оперативный отдел, № 4350/42. Документ командования. 22 экземпляра. 20‑й экземпляр. Совершенно секретно!

Содержание: «Кремль»

Передавать только офицером

Приказ на наступление на Москву

(карта 1:1000 000)

1. Главное командование сухопутных войск отдало приказ о возможно скорейшем возобновлении наступательной операции на Москву. Целью операции является разгромить вражеские войска, находящиеся в районе западнее и южнее столицы противника, прочно овладеть территорией вокруг Москвы, окружив город, и этим самым лишить противника возможности оперативного использования этого района.

2. О положении противника перед фронтом группы армии «Центр» смотри в приложении 1.

3. Задачи:

а) 2‑й танковой армии разбить войска противника южнее Москвы, отрезать Москву с юга, юго‑востока и наконец с востока. С этой целью армии, наступая из района Орла и севернее его, прорвать позиции противника, продвинуться на восток вдоль Оки в общем направлении Сталиногорск, Тула и, форсировав Дон, создать на нем пока предмостные укрепления. Боевой порядок – уступом вправо! Дальнейшее направление наступления армии будет указано позже. Привести в готовность в первую очередь подвижные части, которые следует по приказу выдвинуть далеко вперед.

б) 4‑й армии окружить и уничтожить силы противника, находящиеся на выступе в районе Сухиничей. С этой целью армии наступать ударной группой, подчиненной командиру 53‑го армейского корпуса, из района Болхова вдоль обоих берегов Оки в северном направлении, а из района западнее Юхнова по возможности крупными силами в юго‑восточном направлении на Калугу. После прорыва позиций противника бросить на обоих операционных направлениях подвижные части на Калугу. Северной ударной группировке быстро занять Юхнов и обеспечить северный фланг по реке Угра.

С началом наступления 4‑й армии принять командование над соединениями и частями, подчиненными 53‑му армейскому корпусу, для ведения наступления на Калугу и оперативной группе «А» для временной обороны (см. приложение 2). В период подготовки наступления эти силы руководствуются указаниями командующего 4‑й армией.

в) 3‑й танковой армии окружить Москву с запада, а затем так же с севера, прикрывая одновременно направление Ярославль, Калинин. Для этого армии, наступая из района Гжатск, Зубцов, прорвать фронт противника и, стянув на северный фланг подвижные войска, продвинуться в направлении Москвы. Необходимо своевременно занять подвижными частями Клин и переправы через Волжское водохранилище. Подтянутыми пехотными соединениями обеспечить прикрытие северного фланга на участке Шоша, Волжское водохранилище.

Части 9‑й армии, поступающие с началом наступательной операции в распоряжение 3‑й танковой армии, в период подготовки наступления руководствуются указаниями командующего 3‑й танковой армией.

г) 9‑й армии и 59‑му армейскому корпусу оставаться в обороне и сковывать находящиеся перед их фронтом войска противника ограниченными наступательными действиями. О порядке передачи войск из состава 9‑й армии в 3‑ю танковую армию для проведения наступления смотри приложение 2…

11. Выдачу карт, схем и аэрофотоснимков района Москвы в целях сохранения тайны производить пока только до штабов корпусов (включительно).

12. К работе над оперативными документами в командных инстанциях допустить ограниченный круг штабных офицеров. Всю переписку, связанную с этой операцией, вести под кодовым наименованием «Кремль».

Фон Клюге

ДОКУМЕНТ № 8

Совершенно секретно!

Штаб, 16 июня 1942

Командование группы армий «Центр». 22 экземпляра

Оперативный отдел, № 4980/42 14‑й экземпляр

Совершенно секретно. Документ передавать только через офицера!

Документ командования!

Основание: 1) Приказ группы армий «Центр», 1а, 4350/42. Совершенно секретно. Документ командования, 29.5.1942; 2) Приказ группы армий «Центр», 1а, 1с, А. О., № 4570/42. Совершенно секретно. Документ командования, 3.6.1942

Содержание: «Кремль»

1. День «X» – 23.6.42.

2. Мероприятия, связанные с операцией «Кремль», проводить так, чтобы они достигли кульминационной точки в полосе 2‑й танковой армии и 4‑й армии 23.6, а в полосе 3‑й танковой армии и 9‑й армии 28.6. Затем эти мероприятия проводить с той же интенсивностью еще несколько дней. В последующие дни они должны идти постепенно на убыль: во 2‑й танковой армии и 4‑й армии до 1.7; в 3‑й танковой армии и 9‑й армии до 5.7.

За командующего группой армий

начальник штаба Велер

Расчет рассылки: как и в приказах, указанных в пунктах 1 и 2 основания.

Архив Министерства обороны. Ф. 6598. Оп. 393761. Д. 955. Л. 1–19.

Теперь следует сказать о летнем плане «Блау», который прикрывала фальшивая операция «Кремль». 5 апреля 1942 года верховное главнокомандование фашистской Германии издало директиву № 41 о проведении очередной летней кампании. Она, как и другие подобные документы, носила совершенно секретный характер. Узнали ли о ней советские чекисты? Внимательный историк советской внешней разведки, кандидат исторических наук В. Лота сделал выборку из поступивших сведений в ГРУ (Главное разведывательное управление) по планам фашистов на 1942 год: «Трудно сказать, когда именно в германском генштабе приступили к разработке этой директивы (№ 41 от 5 апреля – В. М.), но первое донесение о планах Гитлера по весеннему наступлению на Восточном фронте поступило в Москву от лондонских источников военной разведки Красной армии 3 марта.

Агент “Гано” в тот день сообщал, что Германия “планирует весной 1942 года начать наступление в направлении Кавказа. Для этих целей Берлин добился договоренностей о направлении на Восточный фронт 16 новых румынских, 12 итальянских, 10 болгарских, 2 словацких и нескольких венгерских дивизий полного состава…”».

В тот же день, 3 марта 1942 года, другой агент военной разведки – «Долли», тоже действовавший в Лондоне, доложил в Москву, что:

а) Германия начнет свое новое наступление против СССР между 15 апреля и 1 мая;

б) наступление немецких войск не будет иметь характера блицкрига. Немцы намерены действовать медленно, но успешно…

15 марта агент «Долли» сообщил о содержании бесед японского посла в Берлине с министром иностранных дел Германии Риббентропом, которые состоялись 18, 22 и 23 февраля. В этих беседах Риббентроп заявил, что Восточный фронт стабилизирован. На вопрос японского посла, когда следует ожидать весеннего наступления на Восточном фронте, немецкий министр ответил, что «план летней кампании разрабатывается генштабом. Пока точную дату начала наступления он сообщить не может, но в общих чертах план тот же, о котором японскому послу говорил Гитлер в личной беседе.

В операциях Германии против СССР в 1942 году первостепенное значение будет играть южный сектор Восточного фронта. Именно там начнется наступление, а сражение развернется к северу».

Далее агент сообщал, что, по данным японского посла, в Берлине немцы планируют отрезать СССР от внешней помощи, расширить наступление на юге, включая захват всего Донбасса и Кавказа. Если же не удастся, как заявил Риббентроп, совершенно сломить советский режим, то после летнего наступления СССР потеряет всякое значение и силу…

В конце марта, в апреле и мае Разведуправление продолжало получать уточняющую информацию от руководителей своих зарубежных резидентур о планах немцев. 31 марта агент «Гано» сообщил в Москву: «По данным источника из Берлина, заслуживающего доверия, план немецкого наступления на Восточном фронте предусматривает два направления:

1) Удар на Ленинград для подкрепления Финляндии и разрыва связей и поставок в СССР через Белое море.

2) Наступление на Кавказ, где главное усилие предвидится в направлении на Сталинград и второстепенное – на Ростов и, кроме того, после захвата Крыма – на Майкоп.

Главная цель наступления – захват Волги на всем ее протяжении. На западном берегу немцы намерены поставить сильные укрепления. Относительно действий на центральном участке фронта в немецком штабе были разногласия. Одни предпочитают нанести лобовой удар, другие – ликвидировать Москву путем обхода».

Как отмечено выше, директиву № 41 Гитлер утвердил 5 апреля. Данные агентов военной разведки «Долли», «Гано» и Шандора Радо позволяют утверждать, что основные положения этого секретного документа стали известны в Москве значительно раньше. Такие парадоксы возможны только в разведке. [16]

Таким образом, к 11 апреля 1942 года генеральный штаб немецких сухопутных войск разработал на основе директивы № 41 приказ о проведении операции «Блау» на южном крыле советско-германского фронта. Началась их организационная подготовка к предстоящим боевым действиям, а также усиление и перегруппировка немецких войск Восточного фронта. Основные силы немецко-фашистской армии были направлены в группу армий «Юг», о чем свидетельствует следующая таблица.

Из таблицы видно, что за период с апреля по июль 1942 года количество действовавших на советско-германском фронте вражеских дивизий возросло на 19 соединений. За это же время состав группы армий «Центр» сократился более чем на 11 дивизий, а группы армий «Юг» увеличился на 33 дивизии. Последнее было достигнуто за счет переброски на южное крыло фронта новых соединений с запада, а также с других участков советско-германского фронта, в том числе 7 дивизий и управления 4-й танковой армии из группы армий «Центр». Летом 1942 года гитлеровское военное руководство не располагало уже достаточными силами, чтобы наряду с осуществлением главной операции «Блау» на южном крыле советско-германского фронта нанести даже отвлекающий удар войсками группы армий «Центр» на московском направлении. В связи с этими же обстоятельствами фашистское высшее командование стремилось вести свои боевые действия против русских так, чтобы они, особенно на западном направлении советских фронтов, сосредоточили максимальное количество частей Красной армии и резервов, чтобы исключить их передислокацию под Сталинград или на Кавказ против частей немецкой группы армий «Юг», облегчая тем самым выполнение планов фашистов на лето 1942 года. То есть «сидение» воинских частей на захваченных рубежах под Ржевом как с той, так и с другой стороны было необходимо, чтобы у соперников не было возможности за счет передислокации дивизий усилить тот или иной участок своих фронтов. Над всеми полученными данными, пока еще не началось летнее наступление фашистов в соответствии с планом директивы № 41, очевидно, долго размышляли специалисты Генштаба Красной армии, а также и Верховный главнокомандующий.

В конце концов, как поняли советские генералы, он все-таки склонился к тому, чтобы летом 1942 года сосредоточить главные силы на защите Москвы. Военные, естественно, согласились с решением своего Главковерха – не могли ему перечить, но в разговорах между собой, наверное, осторожно делились мнениями о военной некомпетентности вождя. Некоторые из них резонно предполагали, что фюрер должен в первую очередь пойти на Кавказ, за нефтью. Вот именно в этот момент Сталин сложил хорошую «фигу» для Гитлера, как, впрочем, и для своих генералов. Он решил настойчиво показывать немцам, что советская Ставка якобы следует замыслу их фальшивки – операции «Кремль», и с мая 1942 года во всеоружии стал готовиться к отражению нового наступления фашистов на Москву, планируя организовать прочную оборону столицы СССР, чтобы не пустить фашистов далее Ржевско-Вяземского плацдарма, и даже снял часть войск с других фронтов, чтобы направить их под Ржев. А сам продолжал планировать новый замысел, размышляя, как и в какой момент лучше перехватить стратегическую инициативу у гитлеровцев в 1942 году.

Предложений по планированию стратегии советских Вооруженных сил на весну и лето 1942 года представлялось в Ставку ВГК несколько. Но для себя Верховный согласился с тем, что:

♦ во-первых, нужно было найти свои пути ответной дезинформации Гитлера о планах советского командования. И этим основательно запутать его и генералов вермахта;

♦ во-вторых, требовалось выявить самый слабый участок немецкого Восточного фронта. Затем сосредоточить там резервы Ставки ВГК и в нужное время с максимально возможной силой ударить именно на этом участке;

♦ в-третьих, все время держать в напряжении наступлениями Западного и Калининского фронтов немецкую группу армий «Центр», создавая видимость подготовки здесь главного удара Красной армии в 1942 году, с задачей не дать возможности перебрасывать части вермахта из-под Ржева куда бы то ни было, включая и помощь 6-й полевой армии Паулюса под Сталинградом.

Так начал реально действовать Тайный фронт маршала Сталина. Советский Верховный главнокомандующий много времени проводил над картами своих и немецких фронтов, продолжал внимательно выслушивать военных советников, фронтовиков, работников тыла, чтобы потом прийти к бесспорному выводу, что немцы быстрее могут найти себе могилу в глубине России, возможно, под Сталинградом, куда так стремятся, а потом и на Кавказе, поневоле «размазывая» свои части по огромной территории СССР.

Ведь при таком положении вряд ли у них получится своевременно обеспечить свои дивизии всем необходимым для боевых действий по этим растянувшимся тылам. Кроме того, у гитлеровцев уже не хватало своих резервов, коль скоро они согласились разместить на своем Восточном фронте армии и дивизии союзников: Италии, Румынии, Венгрии, Словакии и других.

Вот почему дезинформация фашистов в операции «Кремль» стала сильным толчком к действиям Верховного: дать в ответ фюреру нестандартный стратегический замысел боевых действий советских войск в 1942 году, который в дальнейшем смог бы привести к перехвату стратегической инициативы из рук фашистских агрессоров.

Кроме всего прочего, советского Главковерха, когда он внимательнее познакомился и полностью разобрался с фальшивкой о якобы готовящемся скором наступлении фашистской группы армий «Центр» на Москву, особо задело за живое то, что противник посчитал его за неумеху в военном деле, за простачка, если не сказать хуже. Из добытых советскими разведчиками данных он ясно видел, что планы предполагаемого захвата столицы не только не соответствовали действительности, но как бы искажались, преувеличивались. Будто специально для него, Верховного главнокомандующего, сообщалась неверная информация с целью запутать советское командование, чтобы фашистам было легче вести наступление на юге советской страны – на Сталинград, Кавказ и др. И в этом случае, разумеется, такой обман не мог не заставить взыграть восточный характер Иосифа Джугашвили, все решительное коварство «азиата» (как иногда называли советского вождя руководители западных стран), которое в дальнейшем отразилось самым успешным образом на действиях советской стороны.

Не таким простым человеком был Иосиф Виссарионович, который к годам Великой Отечественной войны прошел десятилетия испытаний в борьбе с царской охранкой, непосредственно участвовал в Гражданской войне, защищая молодую Советскую Республику на ответственных должностях, руководил строительством социализма в СССР и т. д. На базе своего полученного опыта он лучше других видел в поступках людей тот глубинный пласт намерений, который не могли иной раз разглядеть, понять даже самые опытные его соратники. И в годы войны Сталин вовремя раскусил намерения фюрера, который так нерасчетливо и грубо подбросил ему неудачно скроенную фальшивку с таким близким для Иосифа Виссарионовича названием операции – «Кремль». В ответ на ловкий ход противника он приходит к воистину гениальному заключению в стратегической борьбе с другим верховным главнокомандующим – Гитлером.

Все хорошо обдумав, Сталин принял решение дать свой ответ фашистам. И поэтому он стал серьезно… подыгрывать противнику, правильно поняв, что лучшей разрушительной силой обмана может быть только обратная искусная ложь на своем Тайном фронте. Но такое может случиться лишь в том случае, если фашисты уверуют, что советское командование примет их искаженные данные за чистую монету. Сталину в ответ нужно было также снабдить противника неверными данными в интересах дальнейших и успешных действий советской Ставки ВГК. При таком ответном обмане фашистское командование, и в первую очередь Гитлер, конечно, будет вынуждено принимать неправильные решения на своих фронтах. Между противниками наступал период жестокой борьбы по типу «кто кого перехитрит».

Первое, что сделал Верховный для достижения новой цели, подыгрывая операции «Кремль», – сознательно допустил широкое обсуждение в Генштабе, Ставке, с командующими фронтами, военными специалистами того, как лучше защитить Москву, среди других планов ведения войны на весенне-летний период 1942 года, напоминая всем, что защита столицы становится главной задачей. Общеизвестно, что чем шире состав привлеченных к обсуждению чего-нибудь тайного, а тем более совершенно секретного, тем больше вероятность утечки информации. Даже без помощи шпионов, просто по безалаберности и разгильдяйству, связанным с «тихим» обсуждением этих планов. Кроме того, конкретные подтверждения того, что советский Верховный главнокомандующий как бы идет по неверному пути, фашисты видели по данным своей агентуры. Абвер докладывал высшему командованию, что советские танки, самолеты, другая техника активно концентрируются на московском направлении.

Гитлеровцы радостно потирали руки, когда фиксировали плоды своей работы по операции «Кремль». Они специально при каждом удобном случае продолжали настойчиво трубить, что основной и почти что единственной целью частей вермахта в 1942 году по-прежнему остается Москва. Исследователь Н. Гришин пишет: «С большой уверенностью можно предположить, что Директива OKW № 41 от 05.04.1942 года (стратегический план на 1942 год) также нашла место в сейфе Верховного. Мне кажется, что Сталин очень тонко (в виде просчета) начал подыгрывать гитлеровской дезинформации… Все делалось для того, чтобы направить фашистские полчища в степные бескрайние просторы юга и в горы Кавказа. А там, измотав и обескровив их, путем неожиданного контрудара разгромить вклинившуюся группировку». [18]

Немецкая же сторона, как констатировал начальник штаба верховного главнокомандования Вооруженными силами Германии генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, по этому поводу планировала свои действия так: «Суть оперативно‑стратегического замысла фюрера заключалась в следующем: на подготовительном этапе операции следовало ввести русских в заблуждение, связать их резервы и перерезать коммуникации, обозначив Москву главной целью летней кампании. Затем, примерно на полпути между русской столицей и излучиной Северского Донца, совершить стремительное захождение на юг, вверх по течению Дона. В случае успешной реализации планов наступательной операции нам бы удалось не только захватить Донбасс и кавказские нефтепромыслы, но и перерезать Волгу, главную транспортную артерию, по которой, собственно, и осуществлялось снабжение бакинской нефтью русских армий, дислоцировавшихся в центральных регионах СССР. Союзные нам Румыния, Венгрия и Италия должны были выставить около 30 дивизий для прикрытия северного фланга фронта немецкого наступления и в случае необходимости удерживать оборону на рубеже реки Дон…». (Выделено мной. – В. М.) [19]

Вот почему Сталину нужно было обязательно показать фашистам, что он, уяснив их якобы реальный замысел, стал активно укреплять резервами советские войска, которые занимали рубежи на Западном и Калининском фронтах, а также планирует дальнейшие наступления под Ржевом с целью ликвидации ржевского выступа и последующего захвата Смоленска, Вязьмы, Великих Лук и других населенных пунктов. Более того, советскому Верховному главнокомандующему нужно было убедить Гитлера еще и в том, что у Красной армии действительно стало не хватать резервов для успешного обеспечения обороны Москвы, Кавказа и Сталинграда одновременно. Поэтому он и бережет личный состав Красной армии, не вступает в решительные сражения с частями вермахта на юге (по примеру русского полководца 1812 года князя Михаила Кутузова), смирился с тем, что фашисты развивают наступление, а СССР претерпевает огромные трудности по защите своей страны. Наступала пора основной операции фашистов – «Блау», – которая планировалась на начало лета, но в действительности началась только 28 июня 1942 года.

Теперь доподлинно известно, что по задачам этого нового плана предусматривался разгром советских войск на ослабленном южном фланге советско-германского фронта в два этапа. Прежде всего предполагалось достичь успеха на воронежском направлении: для этого предназначались курская и волчанская группировки фашистских войск, которые наносили удар по стыку Брянского и Юго-Западного фронтов, более уязвимых как фланги, – а затем продолжать наступление на Сталинград и Кавказ.

Глядя на карту, где стрелы фашистского наступления показывают основные цели плана «Блау», убеждаешься в том, что Воронеж в директиве № 41 был определен как один из важных пунктов. Но дальше Воронежа, чтобы, например, окружить Москву как бы с тыла, перерезая пути снабжения Красной армии из восточных районов Советского Союза, никаких стрел… не было. Становилось еще более понятным, что в таком случае цели операции «Кремль» – абсолютная фальшивка. Ведь главный план наступления «Блау» совсем не предусматривал движения частей вермахта для окружения советской столицы с северо-востока. Как видно по той же карте, силы частей вермахта, ее группы армий «А» устремляются к предгорьям Кавказа и Баку. А вторая немецкая группа армий «Б» нацелилась строго на Сталинград.

Действительно, в начале июля 1942 года обходной путь на Москву через Воронеж Гитлером был «забыт». Пауль Карель в своей книге «Гитлер идет на Восток (1941–1943)» так описывает обстановку в районе Воронежа: «К тому времени даже в ставке фюрера начали понимать, что обстоятельства развиваются не в соответствии с планом. Русские быстро отходили к Дону. А если они смогут перейти реку, пока 4‑я танковая армия наступает на Воронеж? В этом случае вся первая фаза операции «Блау» летит ко всем чертям. Угроза нешуточная. Нельзя терять ни минуты. Осознав ситуацию, Гитлер 3 июля пришел к совершенно верному заключению, что, продолжая ставить на первое место взятие Воронежа, он подвергает опасности провала всю операцию «Блау». Поэтому во время короткого, как вспышка молнии, посещения штаба фон Бока фюрер сказал генерал‑фельдмаршалу: “Я более не настаиваю на захвате этого города, Бок, как и вообще не считаю это необходимым. Пожалуйста, если считаете нужным, можете сейчас же наступать на юг…”». (Выделено мной. – В. М.) [21]

Теперь у автора появляется вопрос по поводу возможностей недоучившегося семинариста: мог ли Сталин рискнуть создать глубокий стратегический замысел на 1942 год, а управление им взять в свои руки? Дальнейшие действия советской Ставки ВГК показали, что да, смог! Разработку такого плана подтверждает ряд других исследователей Великой Отечественной войны. Так, например, доктор военных наук, профессор Михаил Хетчиков, а вслед за ним крупный историк, писатель Алексей Исаев уже несколько лет отстаивают тезис о наличии у Верховного командования Красной армии собственного стратегического наступательного плана кампании 1942 года, целенаправленно проводимого в жизнь и ставшего основой успехов Красной армии под Сталинградом, Ржевом и на Кавказе. [22]

В интервью тверской газете «Караван» «Победу мы не отдадим» профессор М. Хетчиков делает справедливый вывод: «Говоря о цели операции “Марс”, ее нельзя рассматривать изолированно, в отрыве от целей двух других операций. Одновременно подготовленные и проведенные по единому замыслу Ставки ВГК три стратегические операции – “Уран”, “Сатурн” и “Марс” – были объединены единой целью: перехватить у немецкого командования стратегическую инициативу. И эта цель была достигнута. – И что можно сказать об итогах “Марса”? Операция была провальной? – Ни в коем случае. Конечно, всех поставленных задач выполнить не удалось, но основные все‑таки были решены. В тяжелых оборонительных боях (под Ржевом – В. М.) “завязли” крупные силы германской армии, что не позволило немецкому командованию перебросить танковые соединения под Сталинград. Более того: немецкое командование вынуждено было усиливать не группировку Манштейна под Сталинградом, а 9‑ю полевую армию на Ржевско‑Вяземском выступе (почти вдвое). Манштейн не получил ожидаемые танковые соединения с этого выступа и вынужден был отложить начало операции “Зимняя гроза” (операция по деблокированию сталинградской группировки), а затем нанести удар не с двух направлений, как планировалось, а с одного, из‑за того, что сил не хватило». (Выделено мной. – В. М.) [23] (Вот тебе и «напрасные» сражения под Ржевом! – В. М.)

Такое стратегическое противостояние особенно отразилось на боевых действиях под Ржевом. Именно под аккомпанемент активных атак против фашистов Западного и Калининского фронтов одновременно с другими советскими фронтами, в основном под Сталинградом, решались громадные комплексы сложнейших военно-стратегических задач. С одной стороны, это были планы по сковыванию и постепенному перемалыванию значительной части войск вермахта на западном направлении с целью удержать их от искушения вновь «рвануть» на Москву, с другой – происходило провоцирование группы армий «Юг» на все большее втягивание вглубь России (за нефтью).

Это предпринималось советской Ставкой ВГК в основном за счет не контролируемого холодным рассудком азарта преследования фашистскими войсками советских дивизий, уклонявшихся по указанию той же Ставки ВГК от всяких решительных столкновений с врагом и постепенно отходивших к Волге. На южных рубежах обороны советские войска, в противовес быстрому наступлению немцев по плану «Блау» в июле 1942 года, начали «кутузовское» отступление, то есть заманивали фашистов вглубь страны.

Это был настолько неожиданный тактический прием со стороны советского командования, что даже главный официальный источник информации нацистов, газета «Фелькишер Беобахтер» («Народный обозреватель», печатный орган НСДАП. – В. М.), с нескрываемым удивлением описывала эту новую странную войну на Востоке, отличную от скоротечных и победных войн на Западе: «Русские, которые до сих пор сражались упорно за каждый километр, отошли, не сделав и выстрела. Наше наступление замедляется только разрушенными мостами и авиацией. Если же советские арьергарды все же настигались, то отступавшие советские части занимали позиции, позволяющие им продержаться до темноты… Обескураживающим является вторжение в этот огромный район, когда ты не встречаешь и признака своего противника». (Выделено мной. – В. М.) [24]

В истории войн утвердилось мнение, что такой прием – отступление для победы – был исконно русским. Это была давняя тактика князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова против французских войск Наполеона. Хотя Гитлер как-то сказал своим генералам: «Я не повторю ошибку Наполеона. Когда пойду на Москву, я выступлю достаточно рано, чтобы достичь ее до зимы…». [25]

Однако выполнить свое обещание оказалось делом далеко не простым. И план «Барбаросса» у фюрера был сорван, и зимовать фашистским воякам пришлось, и в 1942 году нужно было поступать так же, как это делали войска Наполеона, – догонять русских воинов, чтобы провести одно, но «последнее и самое решительное сражение». Не вышло…

Начальник немецкого генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Франц Гальдер также обратил внимание на гибкую тактику ведения войны советским командованием. В своем дневнике он делает такие пометки:

ДОКУМЕНТ ИЗ АРХИВА

…9 июля 1942 года, 383‑й день войны

Обстановка. Наступление южнее Дона развивается. Общее впечатление: противник удерживает позиции в районе Лисичанска и южнее Россоши, а на восточном участке отходит . Западнее Айдара, по‑видимому, лишь упорно сопротивляющиеся арьергарды . Сомнительно, удержится ли противник в Айдаре и станет ли его оборонять, поскольку мы уже пересекли Богучар в районе Талого. Решение. Продвинуть 40‑й танковый корпус вдоль дороги Россошь – Ростов, а потом развернуть подтягивающиеся части подвижных соединений вниз по течению Дона в юго‑восточном направлении. У противника там нет никаких новых соединений.

Северный участок фронта Вейхса снова подвергается сильным атакам. Здесь появились новые соединения (из района Тулы).

Группа армий «Центр». Сильные атаки против северного участка фронта 2‑й танковой армии. Целая группа новых соединений с танками! Английские танки, производства 1942 года. Значительные потери с нашей стороны. В районе Белого обнадеживающие успехи в ходе сдавливания котла. Никаких серьезных попыток прорыва. Противник подтягивает силы к внешнему кольцу окружения…» (Выделено мной. – В. М.) [26]

Арсен Мартиросян, который, на мой взгляд, очень хорошо разобрался во многих ситуациях Великой Отечественной войны, констатирует:

«Гитлер надеялся, что мероприятия по дезинформации Сталина как Верховного главнокомандующего обязательно должны достичь своей цели. Уж слишком много немецкая сторона вкладывала сил в свою операцию “Кремль”. И они не ошиблись. Сталин не раз колебался в принятии решений, держа в руках документы от своих разведчиков, где содержался иной раз, не по их вине, стопроцентный обман. Но сколько бы веревочке ни виться, а наконец и Сталин понял, что его по большому счету держат за дурачка, который обязательно “проглотит” все, что ему подбросят. А все началось через месяц после начала контрнаступления под Москвой. Первой же Ржевской операцией Сталин преднамеренно стал дурачить Гитлера и его генералитет, умышленно создавая у них ложное впечатление, что‑де западное направление является главным в планах Москвы. Ради этого Сталин не очень‑то и скрывал факт концентрации войск и резервов на этом направлении. Например, из шести резервных армий пять были около Москвы и лишь одна – в Сталинграде, о чем немцам было известно. Зато очень тщательно Сталин маскировал от гитлеровцев свои приготовления под Сталинградом и на подступах к Кавказу, а также на его горных перевалах». [27]

Однако не все исследователи придерживаются такого мнения о месте битвы под Ржевом в стратегическом замысле советской Ставки ВГК. Например, кандидат исторических наук М. Мягков пытается уточнить: «Здесь мы подходим к ключевому вопросу о значении, которое советское военное руководство придавало операции “Марс”. Есть все основания полагать, что фронтовое командование, а значит, и сам Жуков, назначенный координировать действия наступающих группировок, ставили перед собой самые решительные цели. Немецкий нож, застрявший на центральном участке советско‑германского фронта всего в 150 километрах от Москвы, необходимо было во что бы то ни стало сломать и уничтожить. Об этом свидетельствуют и сами документы фронтов: “В целях ликвидации Ржевского выступа, – говорилось в отчете об операции, – командование фронтом (Западным) в октябре месяце 1942 года наметило операцию, которая во взаимодействии с Калининским фронтом должна была привести к окружению Ржевской группировки противника, взятию Ржева ударами с южных направлений и освобождению железной дороги Москва – Великие Луки”. Отметим, что выполнение этой задачи резко улучшало стратегическую обстановку на Западном направлении и окончательно снимало угрозу неожиданного захвата Москвы». (Выделено мной. – В. М.) [28]

Германское наступление 28 июня 1942 года в операции «Блау» поразило советское командование своей стремительностью. В составе группы армий «Юг» на фронте протяженностью 800 километров было сосредоточено 68 немецких дивизий и 26 дивизий союзников. Но к 1 августа 1942 года линия фронта на этот момент составляла уже около 1200 километров. Номинально общее число соединений осталось неизменным, однако сами немцы вполне резонно считали боевую мощь итальянской, румынской или венгерской дивизий равной примерно половине по сравнению с дивизией вермахта. Этим силам предстояло теперь захватить и удерживать полосу огромной протяженности, не говоря уже о трудностях подвоза и снабжения, которые должны были вследствие этого возникнуть, так как стратегическая цель никоим образом не соответствовала их наличным средствам. [29]

Вот почему после начала операции «Блау» июль 1942 года стал для советской стороны, пожалуй, самым сложным, важным и труднейшим месяцем года. Судите сами:

1. С 17 июля началась тяжелая оборона Сталинграда и Кавказа.

2. 2–12 июля 1942 года части вермахта начали операцию «Зейдлиц» в районе Ржева.

3. Маршал Шапошников заболел, и генерал Василевский был назначен начальником Генштаба Красной армии.

4. Гитлер в Виннице подписал директиву № 45 от 23 июля, определявшую действия вермахта по операции «Брауншвейг» (переименованная операция «Блау» – М. В.). Именно по этой директиве группа армий «А» получила задачу овладеть нефтяными районами на Кавказе, а группа армий «Б» – захватить Сталинград.

5. Выяснилось решение Японии не нападать на СССР.

6. Был отдан приказ И. В. Сталина № 227 – «Ни шагу назад!».

7. Началась Ржевско-Сычёвская (Гжатская) наступательная операция войск Западного и Калининского фронтов – 30.07–01.10.1942.

8. Генштаб приступил к подготовке операции «Уран».

9. Ставка ВГК начала накопление резервов под Сталинградом.

10. Гитлер на многие сотни километров втянулся в «кутузовскую» западню на территории СССР, чудовищно растянув свои тылы.

11. Был отдан приказ начальника Центрального штаба партизанского движения от 14 июля 1942 года «О партизанской рельсовой войне на коммуникациях врага».

12. Союзники отказались открыть Второй фронт в 1942 году.

13. Сталин от планирования перешел к выполнению триединого стратегического замысла Ставки ВГК в операциях «Монастырь», «Уран», «Марс», что и было основой Тайного фронта в 1942 году.

14. 4-е управление НКВД успешно проводило операцию «Монастырь» и др.

Кроме того, в июле 1942 года создались условия, когда у Сталина окончательно сформировались точные данные по операциям «Монастырь» (Москва), «Марс» (Ржев), «Уран» (Сталинград) для организации стратегического замысла. Картина фашистской операции «Брауншвейг», по данным советских внешней и войсковой разведок также обозначилась полностью. Надо было давать отпор фашистам под Сталинградом, оборонять Кавказ, но при этом сдерживать их под Ржевом. Только в таком случае было возможно с новыми дивизиями из резерва ВГК, прибывавшими с востока, начать наступление на самом слабом участке немецкого Восточного фронта, который защищала 3-я румынская армия, с дальнейшим окружением и уничтожением 6-й армии под командованием будущего фельдмаршала Паулюса.

Так что советский Верховный со своими военными советниками ясно увидел, что именно на этом рубеже немецкого Восточного фронта можно и нужно прорывать рубежи обороны, защищаемые румынами, а потом продвигаться навстречу частям Сталинградского фронта, осуществив подрез ослабевших тылов фашистов, их союзников, и полностью окружить 6-ю полевую армию генерал-полковника Фридриха Паулюса. [30]

В это же время под Ржевом планировалось начать новое наступление советских войск по операции «Марс», которое бы напугало немцев последним и решающим наступлением на немецкую группу армий «Центр» с целью ее разгрома. При этом с помощью операции советских контрразведчиков «Монастырь» противнику постоянно подбрасывалась бы «правдивая» информация, сбивавшая их с толку и заставлявшая фашистов принимать решения, нужные советскому командованию.

Так в огне тяжелейших сражений стратегический замысел Верховного начал реализовываться нестандартными действиями частей Красной армии. На юге враг рвался к Майкопу и Баку. 6-я армия Паулюса приблизилась к Сталинграду.

http://vse-vuzy.ru/photo/2438/02438_000488.jpg

А в это время, как вспоминает генерал армии С. Штеменко (на снимке), «…кабинеты нашей и гитлеровской ставок были тоже своего рода полем сражения, где противоборствовали умы стратегов. Многое зависело не только от количества и качества сил и средств каждой стороны, но и от того, какой из них удастся найти лучшие способы и формы вооруженной борьбы, которые в конечном счете смогут создать перелом в ходе войны. Это понимали все советские генштабисты и трудились самоотверженно, на пределе человеческих возможностей…». [31]

Гитлер все в том же июле 1942 года начал проявлять непонятное для своих генералов нетерпение, очевидно, рожденное постоянными задержками в действиях своих групп армий «А» и «Б», посланных провести последнее, победное, сражение с русскими войсками. Танки останавливались: не хватало горючего. Резервов тоже не хватало, пришлось кланяться союзникам: итальянцам, румынам, венграм. Боеприпасы вовремя не доставлялись на передовые позиции, солдаты вермахта были крайне истощены и т. д. Однако фюрер все настойчивее подталкивал своих полководцев к быстрейшему захвату Кавказа. В итоге у советского Верховного главнокомандующего созрел следующий план действий.

Первое. Хорошо укрепиться на центральном направлении, на Западном и Калининском фронтах с задачей ясно обозначить свои намерения для противника: именно там будет произведен главный удар Красной армии в 1942 году.

Второе. Для недопущения любого маневрирования противником резервами с фронта на фронт оказывать постоянное давление на немецкую группу армий «Центр», проводя непрерывные частые наступления.

Третье. С помощью советских контрразведчиков продолжать вводить противника в заблуждение насчет реальных планов советского командования, активно проводя операцию «Монастырь».

https://likeness.ru/blog/topic/53480/razvedchik_pavel_sudoplatov_i_aktyor_goyko_mitich.php

Вспоминает генерал‑лейтенант Павел Судоплатов (на снимке): «В июле 1941 года Горлинский, начальник секретно‑политического управления НКВД, и я обратились к Берии за разрешением использовать агента НКВД Демьянова вместе с Глебовым для проведения в тылу противника операции, которая, для придания ей достоверности, предполагала задействовать поэта Садовского, скульптора Сидорова. Они в свое время учились в Германии и были известны немецким спецслужбам. Их квартиры в Москве можно было использовать для конспиративных связей. Почти все они по прихоти судьбы жили на территории Новодевичьего монастыря, в своего рода “Вороньей слободке», были безобидными ворчунами, и НКВД их не трогал, а иногда и пользовался их услугами. Отсюда всю операцию и назвали – “Монастырь”…

План чекистов сводился к тому, чтобы вначале создать активную прогерманскую подпольную организацию “Престол”, которая могла бы предложить немецкому командованию свою помощь при условии, что ее руководители получат соответствующие посты в новой антибольшевистской администрации на захваченной территории. Таким образом контрразведчики пытались выявить немецких агентов и проникнуть в разведсеть немцев в Советском Союзе…

Необходимо было заставить немецкую разведку поверить в монархическую организацию “Престол” как в реальную силу, пятую колонну в советском тылу. Именно через нее планировалось стать “своими” среди гитлеровцев в Советском Союзе. А Садовского было решено использовать в роли руководителя легендируемой организации подпольных монархистов». [32]

Операция «Монастырь» началась и пошла своим чередом, развивалась успешно, но Верховному стало ясно, что ее возможности выходят далеко за рамки целей, намеченных вначале контрразведчиками из 4-го управления НКВД. Теперь речь могла идти не только и не столько о поимке немецкой агентуры, сколько о своевременной крупномасштабной дезинформации верховного командования вермахта в ответ на их операцию «Кремль». Таким образом, в июле 1942 года в содержании стратегического замысла советского Верховного главнокомандующего «Ржев – Сталинград» как Тайного фронта появляется еще одна, третья, составная часть – операция «Монастырь». Теперь всю задумку Ставки ВГК на ведение боевых действий в 1942 году можно обозначить так: «Операция “Монастырь” – операция “Уран” – операция “Марс”», 1942 год. Как покажет будущее, это триединство и приведет в конце концов к финальному сражению противоборствующих сторон под Сталинградом, которое явится, по признанию всего мира, коренным в Великой Отечественной войне, а кое-кто из историков и политиков считает, что и во всей Второй мировой.

Операция «Монастырь» теперь уже под конкретным руководством советского Главковерха позволила начать полномасштабную дезинформацию фашистских генералов и самого Гитлера, подкидывая им нужные советскому командованию искаженные данные, в которых особенно выделялась ориентировка противника на то, что русские летом 1942 года станут настойчиво защищать Москву и своим главным наступлением на западе будут стремиться отодвинуть немецкую группу армий «Центр» подальше от своей столицы.

Так, в противоречиях и размышлениях, рождался триединый стратегический замысел советского Верховного главнокомандующего. При этом он опирался на данные, каждодневно получаемые от разведки, на предложения военачальников и на другую информацию. Сталин внимательно вчитывался в рекомендации работников Генерального штаба, прислушивался к мнению членов Политбюро, к советам специалистов. Здесь же следует отметить, что именно операция «Монастырь» объединила и «Марс», и «Уран» в единый стратегический план, с помощью которого был нанесен сокрушительный удар по хребту фашистского вермахта. Почему об этом не говорили раньше? Дело в том, что Сталин засекретил все данные по операции «Монастырь». В 1990-е годы они были приоткрыты, но, к сожалению, до сих пор бо́льшая их часть остается в тайне.

Вот почему для исследователей стратегический замысел советской Ставки ВГК на 1942 год относительно указанных операций стал «белым пятном». Секретность не позволяла историкам войны увидеть картину боев 1942 года в полном объеме: не хватало ее третьей части, операции «Монастырь». Отсюда правильно понять план советского командования на 1942 год, в том числе объяснить, как же реально проходили сражения, например, на ржевских рубежах, до поры до времени было просто невозможно. Но пытливые исследователи даже без наличия засекреченных архивных материалов все-таки смогли верно оценить значение этой операции чекистов. В свете новых данных сражения под Ржевом должны рассматриваться уже не как «мясорубка», «бездарные» действия советского командования, а как оптимистическая трагедия советских воинов, защищавших свою Отчизну.

И всех, кто погиб под Ржевом, можно смело причислять к когорте сталинградцев, прошедших трудный путь к победе над фашистским агрессором. Но до финала этого триединого замысла нужно было еще проделать огромную организационную работу, пройти кровавые военные дороги и, к великому сожалению, потерять большое число советских воинов. О том, как развивались события в операциях «Монастырь», «Марс» и «Уран», на Тайном фронте под руководством советского Верховного главнокомандующего, рассказывается в следующих главах книги.

Примечания:

1. Кожинов В. Россия. Век XX (1939–1964). http://www.koginov.ru/knigi/rossiya‑vek‑xx‑1939‑1964.html

2. См.: Сойма В. Запрещенный Сталин. http://krkprf.narod.ru/rubriki/stalin/soima/14.htm

3. Мартиросян А. Ржевские операции. http://deiostaiina.ru/?p=490

4. Гришин Н. Харьковская катастрофа 1942 года // Дуэль. 2003. 8 апреля. № 14 (311).

5. Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М.: Олма-Пресс, 2002.

6. Исаев А. В. Когда внезапности уже не было. История ВОВ, которую мы не знали. М.: Яуза, Эксмо, 2006. С. 7.

7. Исаев А. В. Там же. http://militera.lib.rU/h/isaev_av6/index.html

8. Мартиросян А. Ржевские операции. http://delostalina.ru/?p=490

9. Великая Отечественная война. 1941–1945: энциклопедия / Гл. ред. М. М. Козлов. М.: Советская энциклопедия, 1985.

10. Кожинов В. Россия. Век XX (1939–1964). www.koginov.ru/knigi/rossiya‑vek‑xx‑1939‑1964.htm!

11. Кожинов В. Там же. С. 251.

12. Бланк А. С., Хавкин Б. Л. Вторая жизнь фельдмаршала Паулюса. М.: Патриот, 1990. С. 41–42; Дашичев В. И. Стратегия Гитлера. Путь к катастрофе. 1933–1945. Т. 3. М.: Наука, 2005. С. 412–413.

13. Вайс А. Как СД морочило голову Сталину. http://www.tyrant.ru/ctati_ctalin/morochilo _golovy. php

14. Цит. по: Калинин В. Поединок // Наш современник. 2005. № 7.

15. Гальдер Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба сухопутных войск 1939–1942 гг. М.: Воениздат, 1968– 1971. Оригинал: Haider F. Kriegstagebuch. Tagliche Aufzeichnungen des Chefs des Generalstabes des Heeres 1939–1942. – Stuttgart: W. Kohlhammer Verlag, 1962– 1964. http://militera.lib.ru/db/halder/index.html

16. Лота В. Секретный фронт Генерального штаба. М.: Молодая гвардия, 2005.

17. Архив Министерства обороны. Ф. 6598. Оп. 393761. Д. 955. Л. 1–19.

18. Гришин Н. Харьковская катастрофа 1942 года. http://liewar.ru/content/view/55/11/

19. Кейтель В. 12 ступенек на эшафот… Ростов н/Д: Феникс, 2000.

20. Карта военных действий и планы немецкого командования на проведение операции «Блау» и «Клаузевиц». Л. 1. История Второй мировой войны 1939–1945 гг. М.: Воениздат. http://hamster02.narod.ru/061.jpg

21. Цит. по: Карель П. Гитлер идет на Восток (1941–1943). www.e‑reading.org.ua/txt.php/25650/

22. См.: Мангазеев И. «Уран» и «Марс»: общая победа // Вече Твери. 2007. 22 ноября.

23. Нилов А. Интервью доктора военных наук М. Хетчикова «Победу мы не отдадим» // Газета «Караван». Тверь. http://www.karavan.tver.ru/html/n976/main.php

24. Цит. по: http://www.oldru.com/ww2/10_39.htm

25. История Второй мировой войны. 1939–1945. Т. 3. М.: Воениздат, 1975. С. 235.

26. Гальдер Ф. Военный дневник… М.: Воениздат, 1968; militera.lib.ru/db/halder/index.html

27. Мартиросян А. Ржевская битва 1941–1943 гг. Ржев: История Ржева, 2000.

28. Мягков М. «Марс» – загадочная операция? // Красная звезда, 05.02.2003.

29. Бешанов В. В. Год 1942 – «учебный». Минск: Харвест, 2003. http://militera.lib.ru/research/beshanov_vv/index.html

30. См.: Исаев А. В. Сталинград. За Волгой для нас земли нет. М.: Яуза, Эксмо, 2008. http://militera.lib.rU/h/ isaev_av8/index.html

31. Штеменко С. М. Генеральный штаб в годы войны. М.: Воениздат, 1989.

32. Судоплатов П. А. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. http://www.erHb.сот/Павел_Судоплатов/Спецоперации/16/