Читать книгу Истории для взрослых и не очень - Вячеслав Орлов - Страница 5

Идея красоты

Оглавление

Работающий над созданием биороботов ученый после очередной неудачи решил расслабиться. В прихожей он надел кепку и пошел к своему другу-художнику. Тот, не сильно удивившись его приходу, сказал: «А я как раз собирался „горло прополоскать“. Ты будешь? Тогда пошли на кухню». Они были рады друг другу.

– Как живешь, «доктор Фауст», все еще создателю завидуешь?

– Нет, – сказал ученый, – понимаю, как нелегко дались ему человеки. Давай лучше о тебе.

Они вернулись в мастерскую, взяв с собой стаканы и вино. В тесной от картин и всякого сопутствующего живописцу хлама мастерской ученый чувствовал себя очень хорошо. Не разбираясь в живописи, он тем не менее останавливал свой взгляд на картинах, явно удавшихся его приятелю, и говорил: «Вот видишь…»

Эту «замысловатую» фразу художник понимал как одобрение, потому что ученый говорил так о картинах, которые художник и сам считал удачными. А может, хитрил его немногословный друг? Когда художник бывал в стесненных обстоятельствах, тот покупал у него за хорошие деньги какой-нибудь (всегда неплохой) этюд и говорил: «Не благодари; когда ты станешь знаменитым, я их выставлю на аукционе Сотбис и получу за них в сто раз больше».

После «полоскания горла» они впали в состояние, располагающее говорить друг другу приятные вещи. Художник с увлажнившимся взглядом сказал: «Ты знаешь, я тебе завидую. Ты занят реальным делом, ты вон искусственного человека, может быть, сделаешь. Пусть пока корявого, неразумного, но разумного даже богу создать не удалось». «Сейчас, один момент», – сказал художник. Он нажал на кнопку плеера и тяжеловато поспешил в свое кресло, чтобы поразвалистее сесть и закрыть глаза. «Я его обожаю». Под тяжелыми веками старого мастера уже накапливались слезы, готовые в определенный момент «плача иудеев по разрушенному храму» выкатиться из глаз и по дряблым с малиновыми прожилками щекам добежать до уголков рта. Именно в такую минуту художник и произносил свое заклинание «Чтоб тебе в раю не пропасть, черт носатый», имея в виду композитора Верди. И слезы его лились, лились… В такие моменты ученый испытывал к своему другу нежность и готов был, если потребуется, отдать за него свою жизнь. Но, как и всегда, через секунду он ощущал, как в душе его, едва в ней помещаясь, шевелилась подлая неуверенность – отдал бы?

Поддавшись своему чувству, ученый поцеловал друга в седую голову, как бы прося у него прощения за несостоявшееся предательство. «Послушай, научиться тому, что делаешь ты, человеку без таланта можно?» – спросил он, внутренне озарившись появившейся неожиданно идеей.

– Если ты имеешь в виду элементарный рисунок, то легко. Но это же ничего не значит, сам понимаешь. Таких художников тысячи. Ими только заборы подпирать. Ты просто так спросил или хочешь узнать мое мнение о ком-то, у кого чешется стать художником?

– Да, о таком. Он немного странноват, но ты не обращай на это внимания. Приглядись к нему…

Друзья не виделись около года.

– Помнишь, – позвонил ученый своему другу, – мы говорили с тобой о моем знакомце, мечтающем у тебя поучиться?

– Пусть приходит, я как раз начинаю «обнаженку».

На следующий день в девятом часу в дверях мастерской художник увидел бледнолицего молодого человека, на длинных рыжеватых волосах которого красовался манерно надетый берет терракотового цвета.

– Я к Вам по рекомендации Вашего друга.

– Да-да, проходите, мы как раз начинаем.

В мастерской было светло и прохладно. В центре возвышался подиум, накрытый по диагонали охристым ковром и подогреваемый старомодным рефлектором.

– Друзья мои, вот еще один наш коллега, придется немножко потесниться.

– Максим Немов, – сдержанно представился молодой человек. Два парня и девушка, подвинули свои мольберты, давая ему место. «Светочка, явись», – позвал художник. Из-за ширмы вышла статная, склонная к полноте красавица. Легко, без тени смущения, поднялась на подиум и застыла в выбранной художником позе. Левая рука ее опиралась на бедро, в правой она держала яблоко.

– Посмотрите, как она совершенна. Ваша задача – не огорчать Свету. Рисуйте так, чтобы она могла себя узнать. А я, Апраксин Ермолай Фотиевич, строгий, вредный, имейте это в виду, постараюсь научить вас видеть натуру и сознательно изображать ее на листе. Я буду подходить к вам. Карандаши берите ТМ, не мягче. Через каждые двадцать минут пятиминутный перерыв.

Зашуршали карандаши, заприщуривались глаза… Не прошло и часа, как новый ученик, буркнув что-то непонятное, с хрустом сорвал с планшета лист ватмана, потом приколол другой. Старый художник отнесся к этой выходке с пониманием.

– У Микеланджело на роспись Сикстинской капеллы (а это больше шестисот квадратных метров) ушло двадцать шесть месяцев. Если учесть, что он изобразил около сотни, если не больше, человеческих фигур в сложнейших композициях, совсем не трудно понять, что он был гениальным рисовальщиком.

Старый художник, сообщив об этом присутствующим, подошел к стеллажу и нашел там замученный от частого перелистывания альбом с репродукциями рисунков великого художника Возрождения.

– Посмотрите, передавайте друг другу. Наша задача попроще, нам надо за три недели нарисовать всего одну фигуру – Светину.

– Зачем? Кому это нужно? Сейчас другое время. Следует искать современную форму изображения идеи совершенства.

– Кто это сказал? – угрюмо поинтересовался художник. – Ах, это Вы, молодой человек, наш новый коллега. Так Вы предлагаете нам изображать не красоту, а лишь идею красоты? Интересно, а как нам быть со Светой? Она ведь не идея, она и есть красота.

– Да как Вы не поймете, изображение конкретного человека не может выразить саму красоту. Нужно искать символ, формулу, знак. Я это понимаю и пытаюсь его придумать. Но у меня ничего не получается, н и ч е г о…

Новичок отодвинулся от мольберта, страдальчески посмотрел на Свету и, свалившись со стула, судорожно дернулся и задымился…

– Друзья мои, не пугайтесь, дымящийся на полу коллега – не человек. Он биоробот. Его создал мой друг, он наделил его умом, очевидно, считая, что этого достаточно, чтобы постичь красоту. Как видим, одного ума оказалось мало. Красота непостижима… А знаете, господа претенденты на звание художника, не выпить ли нам шампанского? Буквально на ваших глазах произошли два грандиозных события. Первое – вы подвинулись со своими мольбертами, чтобы дать неодушевленному предмету, искусственному человеку, попытку изобразить женщину, познать, так сказать, живую красоту. Но как вы заметили, у него ничего не получилось. Не хватило малости – души. Выводы делайте сами. Но главное, мой друг уподобил себя богу. Изготовил искусственного человека, будущего помощника человеку одушевленному. Такие помощники могли бы, например, работать чиновниками. Они не стали бы воровать, это им ни к чему, и наше Отечество, глядишь, превратилось бы в государство, где главной национальной идеей стала бы идея познания красоты. Может, и вправду красота спасет мир.

Художник поднял бокал: «За моего друга!»

Истории для взрослых и не очень

Подняться наверх