Читать книгу Тёмное трио - Яна Демидович - Страница 1

Пролог. Шестьдесят пять лет назад

Оглавление

Персонажи, упомянутые в этой книге, являются вымышленными.

Любое сходство с реальными людьми или подлинными событиями носит случайный характер и не входило в намерения автора

***

…Тайка давила в себе страх.

Продолжала идти вперёд, помня про данное слово.

Пионеры всегда держат слово, так? Вот и она сдержит. Хоть и хочется – безумно хочется! – развернуться и сигануть обратно: прочь с жутковатого, пропахшего смертями, кладбища.

Сандалики вязли в жирной земле; звенели голодные комары, атакуя со всех сторон, как мессершмитты. Ветер, даром что весенний, врезался в лицо арктическим холодом, дёргал бесстыдно за кончики красного галстука.

Позади тяжело дышали. Не отпускала плечо цепкая рука.

Тайка шла вперёд. Тайка возглавляла странное шествие. Но вот споткнулась, ойкнула, чуть притормозила…

– Не стой. Веди!

Тайка с невольной обидой покосилась на высокого парня. Привычно поёжилась, когда быстрый взгляд её метнулся по бинту, что скрывал его глаза.

Вернее, то, что от них осталось.

– Веди. Ну пожалуйста.

Не приказ. Просьба.

Тайка подчинилась и вновь повела слепца: аккуратно, подсказывая, где ямки да препятствия.

Позади, лавируя меж могил и надгробий, шёл мальчик лет шестнадцати. На руках он нёс девушку, что молчала, словно воды в рот набрала. Лишь изредка, отвлекаясь от впереди бредущих, она проводила рукой по седым волосам и утыкала взгляд в свои ноги, стянутые повязками.

Мальчик же непрерывно сглатывал, словно боясь чего-то, а когда Тайка оглядывалась – прятал глаза. Смотрел куда угодно, только бы не на неё. Сглатывал чаще – так, что на шее дёргался кадык.

Но нет, это был точно не страх. Тайка отворачивалась, ощущая озноб. Вспоминая багровый обрубок, засевший во рту мальчика.

Безголосый.

Безглазый.

И безногая.

Тайка вела их вперёд, чтобы отомстить.

– Где мы?

Краткая остановка, объяснения Тайки. Скупой кивок.

– Хорошо. Осталось чуть-чуть.

Чуть-чуть – и они дойдут до места преступления, найдут улики, что оставили беспечные злодеи, и Тайка отнесёт их в милицию. И они наконец-то поверят. Они их найдут, восстановят справедливость. Обязательно!

Тайка думала так. И давила – как фашиста, давила! – неуёмный страх-прилипалу. Пытаясь отвлечься, думала о грядущем Дне Победы. Красных гвоздиках, парадах и демонстрациях, где народ будет стоять плечом к плечу, народ-победитель, вместе, и…

Шорох в кустах. Зайчишкой-трусишкой дрогнуло сердце.

– Ну что ты? Ну что опять?

В голосе старшего – плохо скрытое раздражение. Пальцы на плече схватили крепче, больнее.

Тайка ответила, стараясь, чтобы голос не дрожал:

– В кустах… точно сидит кто.

Губы парня изогнулись в подобии улыбки – впервые за время знакомства.

– Мертвяки там, Таисия. Только мертвяки. Бояться надо живых, а не мёртвых. Поняла? Идём дальше.

«А если там те, они? Кто вас покалечил?» – подумала Тайка, но прикусила язык.

Не буди лиха, пока оно тихо. Не зови чёрта – не появится. Как бабушка говорила.

Значит, вперёд. До победного конца.

Конца.

«Тьфу ты, что ж всё плохое на ум приходит? Гадость какая…»

День, ещё в самом соку, – и трёх часов нет – странно мерк на кладбище. Корявые деревья, сплетаясь сухим кружевом ветвей, создавали над головой мрачный шатёр. Тряпки, повязанные на ветках то тут, то там, колыхались на ветру, подпитывая Тайкино воображение: пиратские флаги, висельники, привидения… Брр.

Но вот и нужное место. Пришли!

Тайка старательно, как на уроке, зачитала надпись на надгробии. Пальцы старшего расслабились, донёсся вздох облегчения.

– Да. Здесь это. Ура!

Тайка радостно завертела головой: не видать ли где улик? Может, совсем рядом валяется обронённая зажигалка? Выбитый в драке зуб? Что-нибудь на виду, чтоб не лазить далеко? Найти – и быстрей обратно, в город, в милицию. К мамке домой!

Рука вернулась столь нежданно, что Тайка взвизгнула.

– Дерево видишь? Шагах в десяти отсюда?

– Ну, вижу…

– Веди туда. Там наши вещи, украденные. Копать надо!

Тайка заморгала. Прошляпила комара, который приземлился на ухо и взялся сосать кровь.

– А улики… как же… И ты не говорил…

– Потом улики. Никуда не денутся! Они обокрали нас, понимаешь? Обокрали! И до того, как… – парень задохнулся, сжал в ярости кулак. Продолжил рычащим голосом: – Я увидел, где они всё закапывают. Чтоб с собой не тащить, если облава будет. А потом – перепрятать. Хитрозадые очень твари. Но мы их опередим. Опередим! Идём туда, Таисия. Прошу тебя!

И они пошли. Вскоре Тайка, стоя на коленях, уже работала лопаткой, запасливо взятой в портфель. Мальчик, оставив свою ношу, возился в земле вместе с ней. Копал прямо ногтями, бесстрашно ломая их, – будто не в силах дождаться, пока Тайка всё сделает.

Когда лопатка звучно ткнулась в нечто твёрдое, замерли все. Даже комары как-то стихли.

Но мгновение прошло, и Тайка стала копать ещё быстрее, усерднее. Чёлка липла ко вспотевшему лбу, ветер врезался в спину лютыми порывами. В ушах били барабаны.

…Металлическую коробку тащили вместе, в четыре руки.

Добрые пять минут возились с заедавшим замком, благо у хозяев был запасной ключик. А уж когда открыли и вытряхнули на землю…

Затаив дыхание, Тайка смотрела на серебряное кольцо с черепком. На пенсне красного стекла – старинное, как у буржуйских аристократов. На хрупкую, белёсую, явно древнюю дудочку, похожую на кость.

И туфельки. Туфельки на тонюсеньком каблуке-шпильке, обтянутые чудно́й кожей. Светлой такой. Напоминающей…

Тайка вдруг поняла и шарахнулась от находки. Вскрикнула, наткнувшись на мальчика, что как-то оказался позади, ещё успела заметить, что тот выронил пузырёк с некой жидкостью…

И лицо её накрыла влажная тряпка.

***

«Бояться надо живых, а не мёртвых».

В голове – туман, в ушах – безмолвие. Хочется спать, словно гриппуешь, но мама успела дать лекарство. И ты падаешь, ме-е-е-едленно падаешь в никуда, утыкаясь лицом в комковатую подушку. Спишь, посапывая носом-пятачком, чтобы проснуться ранним утром, бодрой и свежей, как огурчик.

«Бояться надо живых, а не мёртвых».

Фраза эта зудит комаром. Возникнув из тумана, летает в сознании, обещая нечто страшное, немыслимое…

И Тайка начинает пробиваться сквозь дрёму. Медленно, словно вся она в огромной кастрюльке, полной киселя. Руки-ноги-голова – всё в киселе, всё кисельное, тряское, невозможно-ненастоящее.

Ресницы дрожат. Из ушей словно вынимают беруши.

«Бояться надо живых, а не мёртвых».

Тайка дёргается. И с ужасом приходит в себя.

Связанная, она лежит на земле, точно мёртвая бабочка, приколотая шпилькой в альбоме коллекционера. В памяти мелькает человек на кресте, что прячет бабушка. Мелькает – и исчезает, поглощённый вспышкой паники.

«Бояться надо живых, а не мёртвых».

Ветер приносит чей-то смех, но Тайка не может понять, кто смеётся. Двое подходят ближе, встают на колени слева и справа от трясущейся, немой от ужаса Тайки. На горбатом носу одного блестит кровавое стекло. Торчит из нагрудного кармана другого костяная дудочка.

Издалека ползёт к Тайке девушка, третья. Напрягаясь, везёт за собой, по самой грязи, белёсые ноги, уже обутые в страшные, кожаные туфельки.

– Спа… си… – слова застревают в горле. И только смех, только обещания и приказы кого-то четвёртого летают вокруг.

Три руки поднимаются: синхронно, изящно. В каждой – по ножу; пляшут по глади, не зная бед, беззаботные солнечные зайчики.

Пляшут. Пляшут. Пляшут.

И падает первое лезвие.

Тёмное трио

Подняться наверх