Читать книгу Влюбись в меня, Воробышек! - Янина Логвин - Страница 2

POV Рита

И в этот момент одновременно произошли сразу три вещи.

Парень резко отодвинул кресло водителя назад, зажав меня между сидениями, незнакомая девчонка оперлась о мою голову рукой, а я, не выдержав, испуганно заорала.

И, кажется, цапнула девицу за палец.

– А–а–а–а–а–а!

– А–а–а–а–а–а! – раздалось в салоне машины сразу в два голоса, и второй орала незнакомка.

– Даня, там собака! Она меня укусила!

– Сама ты собака! Помогите! Выпустите меня!

Браслет девчонки запутался в моих распущенных и сбитых от ветра и краски волосах, и мы обе заорали еще громче. Она больно дернула мою прядь, ударила меня букетом цветов, и я снова ее укусила. Задергалась отчаянно между сидениями, пытаясь освободиться, но не тут–то было. Зато пучок цветов отвоевала и хлопнула им девицу.

– Хватит меня дергать! Больно же! Выпустите меня, хомяки озабоченные! Я больше не хочу это слушать!

Возможно, если бы сегодня был другой день и другая ситуация – я бы вела себя приличнее. Возможно, даже тише и адекватнее. Да что я вру! Я всегда веду себя прилично! Но сегодня всего оказалось слишком много – и собственной смелости, и глупого отчаяния, и страха, чтобы сейчас сдержать себя в руках.

А вдруг родители обо всем узнают? Что Дашка скажет? Да она с ума сойдет! О папе даже думать боюсь!

Нет, к такому адреналиновому стрессу моя психика оказалась не готова. Наша с девчонками акция должна была пройти иначе. Цивилизованно! Когда прошлым вечером мы до поздней ночи писали плакаты и клеили их на шесты в пустой аудитории университета, когда готовились к пикету и продумывали план, разве представляли себе, чем это для нас обернется?

Что каким–то придуркам захочется снять видео с нами и пообниматься? Высмеять стремление быть услышанными!

А ведь мы только хотели привлечь внимание к проблеме несовершенных людей. Бросить вызов слепоте общества, поклоняющегося искусственной красоте. Хотели сказать, как важно для каждого человека оставаться собой – пусть даже он не идеален. Что каждая душа достойна уважения и любви. А толпа стала смеяться.

Бесчувственная, слепая и равнодушная.

Как же это несправедливо по сути! И нечестно!

И вот теперь я сижу полуголая в чужой машине, запертая с сексуально озабоченной парочкой, мои вещи неизвестно где, а я даже не помню, как тут оказалась. Помню только визг девчонок и крик Оксанки – нашей ответственной за акцию: «Девочки, прячьтесь! Быстро уезжаем! Если нас вычислят, всех из универа отчислят!» …

Ну, мы и разбежались, кто куда.

А я, похоже, запрыгнула не в ту машину. Что с моим рассеянным счастьем вовсе и неудивительно.

– Ну и гад ты, Воробышек! Совсем спятил? – продолжала верещать девица. – Это что, пранк? Ты во что меня втянул?! Надеюсь, в твоей дорогой тачке нет скрытой камеры?

– Альбинка, не ори! Нет здесь ничего! И не цепляйся за меня, я сам ничего не пойму.

– Кто эта голая сумасшедшая?! Вы что тут задумали?! Она меня покусала! Вот знала я, что ты без тормозов, Даня, но что настолько – не догадывалась! Я ухожу! И никогда мне не звони! На секс втроем я не соглашалась!

– Что?!

Чего?!

– Бабник!

Хлоп!

Брюнетка схватила сумочку, выскочила из машины и так громко хлопнула дверью – что даже стекла вздрогнули.

Любой водитель от такого кощунства бы озверел, вот и парень на водительском сидении громко выругался:

– Да твою ж мать!

А мне наконец удалось изловчиться и открыть заднюю дверь.

Обрадовавшись, я выставила наружу пятую точку в узком телесном бикини и попыталась выйти. Попятилась попой назад, вывинчиваясь из захвата кожаной спинки, даже спустила пятку, но у меня ничего не вышло. Потому что плечи оставались зажаты, а колено застряло под сидением.

Вот черт! Тело никак не желало освобождаться, а я – замолкать.

Даже и не подозревала за собой, что умею так вопить.

– П–помогите! Я хочу выйти! Выпустите меня!

Парень тоже выскочил из машины, не переставая ругаться. Я успела увидеть узкий просвет за водительским креслом, когда услышала на улице удивленный возглас:

– Ой, Людочка, смотрите! Там в машине девушка голая! Может, нам в полицию позвонить?

В полицию мне было никак нельзя! И я бы с удовольствием объяснила это неизвестным прохожим, если бы оказалась на свободе и желательно в одежде. Но выбраться не получалось, оставалось лишь вопить и брыкаться.

В итоге докричалась до того, что парень поймал меня за задницу и грубо впихнул назад в машину. Прежде чем захлопнуть дверь, рявкнул над головой рассерженно:

– Заткнись, истеричка! А то я тебя сейчас сам ментам сдам! С обвинением в покушении на частную собственность!

Он сел в машину, завел двигатель и быстро рванул с места, но сперва отодвинул кресло. Оказавшись в относительной свободе, я облегчено выдохнула и вскарабкалась с ногами на заднее сидение. Схватив растрепанный букет желтых цветов, прикрыла им голую грудь и с опаской повернулась к парню, не зная, чего от него ожидать.

Впрочем, он не заставил себя ждать с решением. Проскочив два квартала на желтый сигнал светофора, резко прижал автомобиль к обочине и бросил сквозь зубы, вцепившись в руль, даже не глядя в мою сторону:

– Давай выбирайся из моей машины и уматывай. Чтобы я тебя больше никогда не видел! Быстро!

Заторопившись, я кинулась к двери, распахнула ее, уже собираясь послушно выскочить из теплого салона, но меня вдруг отрезвили прохожие на улице – в этот выходной день в центре города их оказалось слишком много; и порыв мартовского ветра, овеявший голые плечи холодом. Ой!

Захлопнув дверь, я отпрянула назад в машину и спряталась за цветами.

– Нет.

– Что значит «нет»? – не понял парень, изумленно повернув голову.

– А то и значит! – пискнула, и сама в шоке от своей наглости. – Я не могу! – заявила негромко и замотала головой для убедительности: не проси, мол.

– Эй, ты! – незнакомец вдруг развернулся ко мне на сто восемьдесят градусов и впечатал пальцы в подголовник сидения, на котором еще недавно сидела его брюнетка. – Свалила, говорю, на все четыре стороны! – рявкнул грозно. – Или я тебя сам вышвырну!

Ну что за манера – кричать? А мы ведь даже не знакомы.

Стало так обидно, хоть реви. Ну как я выйду? Куда пойду, оказавшись одна на улице?

– Послушай, я не могу здесь выйти, – осторожно обратилась к незнакомцу. – Разве ты не видишь, я раздета, а там холодно! И… и люди же увидят! А у меня даже телефона нет! Ничего нет!

– И что? – не впечатлился парень моим бедственным положением, только брови сильнее сдвинул. – На площади у театра тоже были люди, разве тебя это остановило? Я видел, как вы там прыгали и орали – дочери Евы! Ничего, – смерил меня недобрым взглядом, – такой, как ты, к вниманию не привыкать! Раньше, когда раздевалась, ты чем думала?

Чем? Хороший вопрос. Я даже задумалась невольно на секундочку. Сердцем, наверное. Мне хотелось справедливости. А еще чтобы Броня Костеркова выздоровела, и не только телом, но и душой.

И вообще, если уж честно, из всей нашей группы протеста разделась я самая последняя, а потом старательно прикрывалась плакатом. У меня так и не хватило смелости поднять его над головой, как сделали девчонки. Конечно, скорее всего я бы все–таки решилась последовать их примеру (мы специально разрисовали лица, чтобы нас не узнали), если бы к нам не пристали незнакомые парни. И если бы так быстро не приехала полиция.

– А не твое дело, понял! – нахмурилась, краснея от догадки, что он обо мне подумал. – Я такому, как ты, не собираюсь ничего объяснять, все равно не поймешь! – буркнула в ответ и отодвинулась от незнакомца подальше, поджав губы.

Да что он вообще может обо мне знать!

Парень был из тех типов, которые мне никогда не нравились. Всё в нем оказалось на десять баллов из десяти. А возможно даже на все десять с плюсом. И одежда, и внешность, и фигура. Твердый уверенный голос и даже глаза – синие и злые под темными бровями и ресницами. В такие невольно засмотришься. Тут и гадать нечего, сразу ясно: типичный сердцеед, наверняка из тех, кто не привык считаться с чужими чувствами. Недаром его девушка обозвала «Бабником».