Читать книгу По полю мёртвых одуванчиков - Ярослав Туров - Страница 10

За окном танцевал дождь. Крупные кристаллики ледяной влаги били чечетку по крышам, стучались в стекло, словно просясь, чтобы их впустили, зло хлестали и без того израненную спину не знавшего ремонта асфальта. Как они похожи на слезы! – думала девушка с книгой в руках, сидя у окна и заворожено глядя, как капли дождевыми червями сползают по стеклу.

Деревенская улица была пуста. Ни случайных прохожих, ни редких здесь машин. Сквозь рисующую на земле круги водную стену с трудом можно было различить кособокие домишки на другой стороне дороги и чёрный шпиль радиоантенны, совсем уже далекий и недостижимый, будто мираж. Девушка вернулась к чтению:

«С кем был! Куда меня закинула судьба! Все гонят! Все клянут! Мучителей толпа, в любви предателей, в вражде неутомимых…»

Дочитав страницу до конца, девушка захлопнула книгу и ласково прикоснулась к переплёту губами. Она всегда целовала книгу после прочтения.

– Воистину, злые языки страшнее пистолетов, – чуть слышно поговорила она.

– Са-ша-а! – эхом донесся из кухни глухой голос. – Иди есть!

– Иду, – пробормотала девушка. На столе перед ней лежал длинный список книг, которые ещё только предстояло прочесть. Несколько пунктов, например, «Слово о полку Игореве», «Недоросль» Фонвизина, «Бедная Лиза» Карамзина уже были зачёркнуты. Нехотя вычеркнув «Горе от ума», Саша задумалась. Ещё столько классиков впереди… Благо, у неё целый год, чтобы подготовиться к ЕГЭ по литературе.

– Са-ша-а! – снова раздался из кухни зов. Девушка вздрогнула.

– Да иду я!!! – выкрикнула Саша.

Сашина комната очень напоминала палату в районной больнице. Неопределенного цвета линолеум поблескивал при неярком свете белой, как халат терапевта, люстры. Серые обои с тусклыми васильками. Письменный стол, без двух лет новенький компьютер. Учебники за одиннадцатый класс, книги, тетради, кирпичиками сложенные на нём. Бывалый диван-кровать, сожравший половину всей комнаты. Платяной шкаф, где из-за недостатка места приходилось хранить ещё и книги. Старое чёрное пианино – на нём ещё дедушка играл – молчавшее с тех пор, как Саша закончила музыкалку.

В комнате было чисто. Чисто настолько, что при взгляде на комнату у Саши возникало желание разбросать тут всё. Но нельзя – не зря же мама целыми днями наводит в квартире порядок, поэтому Саша привыкла. И к тесноте она тоже привыкла.

Свободного места было всего ничего – метр на метр. Правда, на двери висело большое зеркало, и благодаря ему комната казалась больше, но то был обман. Саша взглянула на себя: из зазеркалья глядела девушка семнадцати лет, уже достаточно оформившаяся, чтобы ловить на себе восхищённые взгляды мужчин. Стройную фигурку с широкими бёдрами и высокой грудью хорошо подчеркивали джинсы и бежевая блузка в обтяжку. Золотые локоны, собранные в два аккуратных хвостика, стекали по плечам. Живые голубые глаза. Многие ребята в школе считали Сашу красивой, и даже очень.

– Какая же я всё-таки толстая! – сказала Саша и, показав отражению язык, поспешила на кухню.

Кухня в доме Саши мало чем отличалась от её комнаты – те же обои с васильками, тот же линолеум, та же чистота. Одна из стен была выложена бледно-голубой плиткой, на которой висели два больших календаря за позапрошлый год с серыми и белыми котятами. Одинокая лампочка под потолком тускло светила, отбрасывая слабые блики на потолок.

У плиты над кастрюлей колдовала сутулая женщина в голубом переднике, мама Саши. На вид ей было не меньше пятидесяти, хотя по паспорту не исполнилось и сорока. Прикрытые прозрачной шапочкой волосы отливали поблекшим золотом. Потухшие голубые глаза при виде дочери на миг озарились нежным светом, но лишь на миг.

– Что на обед? – спросила Саша, заглядывая в кастрюлю. Не ответив, женщина молча принялась разливать по тарелкам густой дымящийся борщ.

– Мама! Ты что, спишь?

– Помоги мне накрыть на стол.

Мать и дочь покрыли стол голубой скатертью, разложили голубые салфетки и белые блюда с голубою каймой. Шум подъезжающей машины заставил отвлечься. Глухо завыл старый, покрытый болячками пёс, заскрипели ворота, входная дверь распахнулась, и в дом вошел высокий красивый мужчина в длинном чёрном пальто. Запах борща пропал, его вытеснил аромат мужского парфюма. Мокрые от дождя волосы вошедшего блестели, зелёные глаза горели; в руках – букет белых роз в пёстрой оберточной бумаге и зонтик.

– Привет семейству Снежиных! Отец дома, – бодро сказал мужчина, лёгким движением скидывая пальто и отбрасывая зонтик на тумбу. – Ох и поливает же там… Жуть!

– Ой, а что за цветы? Маме купил? – захлопала глазами Саша, принимая букет и ставя его в вазу. Мать молчала.

– Нет… это мне… на работе подарили, – чуть смущённо сказал отец и, подумав пару секунд, протянул букет жене. – А, впрочем, держи, дарю.

Мама Саши молча приняла подарок и, опустив глаза, унесла, чтобы поставить в вазу.

– С чего это, интересно? День рождения у тебя ещё не скоро.

– Так сегодня же… День научного работника.

– Но ты ведь не научный работник, ты чиновник, – проговорила девушка.

– Быть чиновником в России, дочь, – это целая наука. Тем более, в нашем районном Управлении. Люди плетут такие интриги – только успевай выводить гипотезы да опыты ставить. Как там было? И опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг… – отец Саши улыбнулся. – А знаешь, какой самый главный опыт? – сказал он уже из ванной, открывая кран. – Доказать, что незаменимые люди есть. Я живу как по Бомарше: Пётр Сергеевич тут, Пётр Сергеевич там… Куда мы без Пётра Сергеевича? Куда, а? Да никуда… Я смотрю у вас тут всё готово! – сказал отец, заглянув в кухню.

Мама Саши Снежиной работала медсестрой в местной больнице и отличалась немалым кулинарным талантом, поэтому стол часто играл изобилием. И теперь наготовлено было немало. Кроме хлеба и огромной кастрюли отменного наваристого борща с фасолью на столе стояли салат из свежих овощей, лохань куриных ножек с зеленью, большая вареная рыба, нарезка сыра и ветчины и грушевый компот.

– Вот это я понимаю, добрая пища, – сказал Пётр Сергеевич, когда все уселись ужинать, после чего на несколько секунд закрыл глаза и что-то беззвучно произносил одними губами. У Снежина была привычка молиться перед едой – он приобщил к этому родных, и класса до седьмого Саша тоже усердно молилась каждый раз, а потом вдруг перестала, сама не зная, почему.

– Люблю, когда на столе столько всего, – произнёс Сашин отец. – В такой стране, как наша, свободный выбор имеет для человека первостепенное значение. Не довольствоваться тем, что есть, а выбирать то, что действительно хочешь – это и есть свобода.

– Ты прямо философ, – хмыкнула Саша. – Так что за научные изыскания там у тебя?

– Ничего особенного, – мотнул головой отец, накладывая в тарелку курицу с овощами. – Сегодня решили с коллегами разбавить серые будни. Посидели, выпили немного.

– Это они тебе цветы подарили? Женщина или мужчина?

– Кхем… – поперхнулся Пётр Сергеевич. – Дочь, знаешь такую поговорку: Когда я ем, я глух и нем? Она сейчас очень уместна.

Он всегда называл Сашу словом «дочь», а при хорошем настроении иногда «доча». Когда хотел пошутить, называл «мать».

– Какой тонкий педагогический ход – затыкать сующего нос не в своё дело подростка былинными нравоучениями… – сказала Саша. – Надо будет взять на заметку.

– Ешь свой салат, дочь, – понизил голос отец.

– А как же…

– Я сказал, ешь! – тяжелый кулак ударил по столу, так что приборы громко забряцали о посуду. – И не задавай глупых вопросов.

Стало тихо. Слышно было, как шелестит дождь, да как холодно скребут о тарелки вилки в руках людей. Пётр Сергеевич расправлялся с курицей, вырывая куски мяса и обгладывая кости. Теплый жир стекал по его губам и пальцам. Мать, слившись со скатертью, бесшумно ела борщ.

Саша вяло ковыряла вилкой салат, украдкой глядя на родителей. Интересно, как они, такие разные, познакомились, поженились, воспитали дочь? Медсестра и чиновник.

– Спасибо, всё было очень вкусно! – почти не притронувшись к еде, сказала она через пару минут.

– Стой, ты же не поела! – поднял брови отец, но услышал только слабое «Я не голодна» и стук захлопывающейся двери.

– Не девушка, а птичка!

Саше было не до еды – её ждала Паутина. Нетерпеливо щелкнув выключателем, проделав несколько манипуляций с блоком напряжения (оно в селе временами скакало, напрочь вырубая свет в домах), Саша уставилась в монитор – окно в измерение более совершенное, нежели то, в котором ей не посчастливилось жить. Секунду спустя девушка увидела свирепое обезображенное лицо – обои своего рабочего стола. На фоне горы окровавленных тел стояла маленькая девочка в грязном белом платьице. Мокрые чёрные волосы почти скрывали лицо, видно было лишь безобразную улыбку гнилых жёлтых зубов и абсолютно чёрные глаза без зрачков, радужки, белка и даже бликов. В когтистой лапе девочка сжимала мясницкий тесак, с которого ржавой струйкой стекала кровь.

– Привет, Лялька! – поздоровалась Саша и опутала себя невидимой сетью. Отбросив назойливые предложения купить новые чудо-таблетки для похудения, девушка вышла в соцсеть. Сердце радостно сжалось: он был здесь! Её Принц. Они не виделись уже несколько дней – с тех пор, как он внезапно пропал, не оставив ни строчки. Сейчас над ником возлюбленного прекрасное, как нимб апостола Петра, висело пылкое «онлайн».

Speranza (17:21): «здравствуй, радость моя! я так соскучилась! куда же ты пропал?»

Собеседник долго молчал, потом написал:

Prinz (17:25): «привет»

Prinz (17:25): «были дела»

Speranza (17:26): «совсем забыл про меня, да?»

Снова молчание длиною в вечность.

Prinz (17:28): «не забыл».

Speranza (17:28): «ну как это не забыл? четвертый день тебя нет и нет! совсем не думаешь обо мне»

На этот раз молчание было особенно долгим, как будто собеседник мучительно обдумывал каждое слово. Не в силах больше терпеть, Саша набрала:

Speranza (17:36): «почему молчишь? не хочешь разговаривать со мной – так и скажи»

Но Принц, наконец, ответил.

Prinz (17:37): «Саша»

Prinz (17:37): «ты не представляешь»

Prinz (17:38): «как мне трудно это говорить».

Prinz (17:38): «мы больше не сможем с тобой общаться, как раньше»

Prinz (17:40): «у меня появилась девушка, и, похоже, я её люблю»

Тонкая, но очень важная ниточка разорвалась в груди девушки, ухнуло в бездну сжавшееся сердце. Это конец всего. Это её конец.

Она навсегда запомнила чудесный день, когда встретила его. Недели не прошло, как Снежиным провели интернет, а Саша уже чувствовала себя здесь, как дома. Совершенно другой мир, где свои законы, где никто никому ничего не должен, покорил девушку. Свобода, настоящая свобода – то, за что она отдала бы самое дорогое.

Больше всего ей нравилось флиртовать. Флирт возбуждал, щекотал нервы и при этом был только весёлой, ни к чему не обязывающей игрой. Жизнь так скучна, в ней всегда нужно помнить о последствиях. Если какой-то мальчик приглашает в кафе угостить мороженым или прокатиться на его новой машине, почти наверняка он потребует что-то взамен – сначала ненавязчиво, а потом прилипнет так, что отвязаться будет проблематично. В сети всё проще: что-то не устраивает – дверь открыта!

«Привет! Как дела?» – писал ей какой-нибудь Sriker_X1000. Скучно, банально, не интересно. «Игнорировать».

«Привет, красавица! Как жизнь?» – тут же занимал его место SuPeRMaN_89. И он тоже оставался не у дел. Третий, в лучшем случае, присылал какую-нибудь картинку или песенку, но уже после первых фраз Саша понимала, что ей с этим человеком говорить не о чем.

Не люди – шаблоны, – думала Снежина. – Может, и нет никаких людей?

«Привет. Ты меня знаешь?» – вдруг написал ей некто Prinz. Мельком взглянув на аватарку, Саша увидела высокого подтянутого юношу лет двадцати в кожаной куртке-косухе на мотоцикле, слегка небритого и с коротким хвостом чёрных курчавых волос. Первым позывом девушки было написать: «Нет, впервые вижу», но вдруг что-то знакомое мелькнуло в лице парня, и Саша ещё несколько минут напряжённо вглядывалась в его фото, силясь вспомнить, где она могла его видеть. Спустя несколько минут размышлений, девушка уже не была так уверена, пересекались ли они с ним или нет.

Speranza (19:10): «хоть убей, не вспомню, где я могла тебя видеть. а ты меня знаешь?»

Prinz (19:11): «нет)»

Speranza (19:11):»?»

Prinz (19:12): «разве двум людям обязательно встречаться, чтобы общаться и получать от этого удовольствие?)»

Ох ты, какие мы самоуверенные! – подумала Саша и уже хотела было отправить незнакомца в «игнор», но что-то остановило её в последний момент. В конце концов, чем она рискует?

Speranza (19:14): «может, ты и прав… даже не представляешь, как я устала от всех этих толп поклонников, которые мне пишут каждый день, предлагая встретиться, сходить куда-то, покататься…»

Она сейчас откровенно блефовала, ей писало максимум три-четыре человека в неделю, но собеседнику не обязательно об этом знать.

Prinz (19:15): «о, можешь не переживать, я не из таких проходимцев) никуда тебя не позову, пока ты сама об этом не попросишь»

Speranza (19:15): «странный ты. и что, даже не скажешь мне, какая я красивая и сногсшибательная?»

Prinz (19:16): «ишь, чего захотела) скажу, когда удостоверюсь. может, ты страшная, как атомная война, а все эти клёвые фотки с потрясной девочкой содраны с какого-нибудь модного сайта»

Speranza (19:17): «ахаха, по-любому, так и было!»

Сашу начало это забавлять. Ей всё-таки сделали комплимент, хотя и завуалированный.

Speranza (19:18): «я Саша. а ты?»

Prinz (19:19): «а я Принц»

Speranza (19:19): «что, прям так и звать?)»

Prinz (19:20): «так и зови)»

Ещё минут десять потребовалось девушке, чтобы понять, что этот человек «её». Они были схожи практически во всех вопросах, которые доводилось затронуть, а если и расходились, то тут же вспыхивал увлекательнейший спор, заставлявший Сашу забыть о времени. Она и сама не заметила, как часовая стрелка завертелась в пять раз быстрее.

Prinz (23:32): «ты слышала об андрогинах, двуполых людях? Платон в своих диалогах упоминает о них. когда-то давно люди на земле имели два лица, четыре руки и четыре ноги»

Speranza (23:33): «может быть, слышала… кажется, у да Винчи был рисунок одного из них»

Prinz (23:34): «не совсем уверен, что это одно и то же, да это и не важно. в общем, эти андрогины являли собой совершенное человеческое существо. в них не было ненависти, алчности, злобы и зависти. ещё они никогда не болели и не воевали между собой. так как для размножения им не требовалась пара, эти существа никогда не изменяли, четыре руки позволяли им долго работать без устали, четыре ноги – проходить огромные расстояния. каждый такой человек носил в себе очень сильное чувство, которое называлось Настоящей любовью. Оно придавало ему сил и оберегало от несчастий»

Speranza (23:35): «да, а потом боги Олимпа испугались и решили ослабить их. Зевс ударом молнии разделил людей на две половины, так что у каждого стало по две руки и ноги…» – быстро набрала Саша, которая тем временем успела прочитать про андрогинов половину статьи в Википедии. Ей не хотелось выглядеть неосведомлённой.

Prinz (23:37): «о, да ты быстро читаешь!;) в общем, так появились несовершенные мужчины и женщины – до этого момента человек был двуполым, и достоинства обеих половин взаимоисключали недостатки. с тех пор люди бродят по свету и ищут свою вторую половинку, желая воссоединиться и вновь обрести Настоящую любовь, что поможет им победить злобу и алчность в душе и достичь совершенства»

Speranza (23:39): «красивая байка, только я в неё не верю. на моей памяти ещё ни разу такого не было, чтобы любовь между мужчиной и женщиной приводила их к совершенству и помогала победить злобу. злобы-то как раз от любви становится больше и больше»