Читать книгу Чудо заморское. Повесть и рассказы - Ярослава Казакова - Страница 11

– Опять безуспешно? – Спросила я, постаравшись вложить в голос максимум сочувствия.

На самом деле мне очень хочется съездить тяжёлой папкой по этой, надменно скукоженной и нисколько не симпатичной, хоть и молодой, физиономии. Старшего экономиста Данилушку Машковского никто не любит, и лично мне это совсем не странно. Мне тоже он адски противен, но я работаю с ним, потому что являюсь психологом организации, а не одного лишь шефа. Так написано в моей трудовой книжке и в трудовом договоре, и я не могу послать сотрудника к ядрени бабушке просто по своей прихоти. Не имею морального права.

– Как ты выносишь этого оглоеда? – Закатывая бледно-голубые, словно фарфоровые, глаза интересуется старший секретарь Елена Альбертовна, для меня просто Леночка. Она постоянно поправляет перед зеркалом свою сложную плетёную причёску и при этом не перестаёт сыпать интересными фактами и мудрыми советами. – Ему специально отдельный кабинет выделили, чтобы он не выносил мозги другим сотрудникам. Ладно, шефу некуда деваться, это племянник его жены. Ты-то зачем позволяешь ему садиться тебе на шею? Турни его разок, и всё! Тебе ничего за это не будет, я точно говорю.

– Знаю, что не будет, но я не могу отказать сотруднику организации в психологической помощи.

– Дура ты, Инка! – Бахает Леночка, отворачиваясь, наконец, от зеркала и глядя мне прямо в глаза, но тут же спохватывается: – В хорошем смысле, конечно, но дура. Лишние дела спихивать с себя надо, а не накрячивать.

– Чем это у вас пахнет? – Недовольно кривится Машковский-младший, едва переступив порог моего кабинета.

– Ароматическое масло, – отвечаю я ровным голосом.

На самом деле это массажный крем, но визитёра не касается, что я делаю в своём кабинете с другими сотрудниками, в том числе с его дядей. Особенно с его дядей.

Данилушка начинает метаться по кабинету в поисках аромалампы, но безуспешно. Я её уже убрала, причём ещё неделю назад. Аккурат после того, как мы устраивали с секретарями и бухгалтерами дамское чаепитие. Мы наслаждались в тот день помимо фруктов, фитнес-сладостей и чая, заваренного по всем правилам, ещё и ароматом масла апельсина. Шеф не любит всех этих «бабских» ароматов. Он у меня ярко выраженный тактил, то есть любитель прикосновений.

– Где она? – Заполошно вопрошает беспокойный тридцатидвухлетний пацанёнок.

– Кто? – «Не понимаю» я.

– Лампа!

– Вот, – указываю я на настольную лампу. – А зачем она вам?

Машковский-младший тяжко вздыхает и с размаху плюхается, не ожидая приглашения, на банкетку. Его худая, длинная спина, с запасом завернутая в коричневый стариковский пиджак, сиротливо округляется. Интересно, где он берёт одежду? Не удивлюсь, если донашивает папашину.

– Вот! Именно поэтому! – Изрекает отпрыск великого живописца, то ли грозя, то ли указывая мне на меня же длинным, ступенчатым пальцем. Я молчу. Он тоже молчит, ожидая наводящего вопроса, но его не будет, потому что мне не интересно знать, что «вот» и почему «поэтому». Мне вообще не интересен этот мальчик, и шёл бы он уже к той самой бабушке, к которой его регулярно направляет Леночка, к сожалению, только заочно и безрезультатно, но нет. Мальчик решает всё же просветить меня, несчастную: – Именно поэтому мне не везет с женщинами, – блеет он. – Все они не дотягивают до мужского уровня понимания.

– Ну, так попробуйте с мужчинами, в чём проблема?

Я ловлю себя на том, что закатываю глаза, как Леночка. Только у меня нет сложной причёски, которую надо всё время поправлять. Я ношу длинную лесенку: раз в три дня уложила, и порядок.

– Вы прекрасно знаете, Инна Андреевна, что мужчины меня не интересуют. Мне нужна, наконец, нормальная, понимающая женщина!

Женщинами наш герой-любовник называет абсолютно все человеческие существа женского пола. Для него не существует девушек, девочек, бабушек, не говоря уже о разных там крошках, малышках и цыпочках.

– Все женщины не дотягивают до мужского уровня понимания, но очередное свидание сорвалось вчера конкретно у Данилы Эдуардовича Машковского. Правильно я поняла?

– Даниил! – Кричит Данилушка своим резким, каркающим голосом. – Меня зовут Даниил!

Лицо парня становится ещё страшнее, чем обычно, прямые, не очень опрятного вида темно-каштановые волосы растопыриваются окончательно, а в небольших карих глазках загораются нездоровые огоньки. Я молча достаю с полки папку пациента Машковского и демонстрирую копию его паспорта. Ещё в самом начале работы здесь я не поленилась, взяла в отделе кадров личные дела и сняла ксерокопии с ксерокопий всех паспортов сотрудников. Меня не обманешь. По крайней мере, в этом. В чём-то другом – пожалуйста, но в этом…

– Вас зовут Данила, – бесстрастно констатирую я, и мой собеседник, кажется, готов меня ударить.

Только он никогда этого не сделает. Данилушка у нас примерный мальчик, и ему не нужны неприятности с дядей, родителями и законом.

– Где дядька умудрился откопать такого бездарного психолога? – Саркастически интересуется он.

– Потрясающе! – Отвечаю я, аплодируя стоя. – Кто-то постоянно оскорбляет женский пол, проваливает одно за другим все свидания, намеренно искажает собственные паспортные данные, а я, оказывается, при этом бездарный психолог!

– Вы ничем не смогли помочь мне за полтора года! – С пол-оборота заводится несостоявшийся мачо. – Ни один мой роман…

– …так и не начался. Аминь, – Завершаю я торжественно. – А ничего, что вы не хотите работать над собой? Не приемлете никакой критики в свой адрес, даже самой мягкой? Не хотите…

– Это вы не хотите мне помочь, – грустно изрекает Данилушка, отворачиваясь к окну. – Не хотите дать мне ключ к пониманию женской натуры.

– Может, вам поискать другого психолога?

– Другой психолог стоит нехилых денег, – просвещает меня великий экономист. – Да, и ходил я уже к ним, к разным, – машет он устало худенькой ладошкой, напоминающей птичью лапку. – Толку – ноль. Женщины бегут от меня, как от зачумлённого. Да, я, предположим, не красавец с кубиками. Не спортсмен с голубыми глазами. Не мачо. Но сколького я добился! Сам! Без помощи отца!

«С помощью одних лишь матери и дяди», – так и подмывает меня ввернуть, но я молчу, потому что мне хочется, чтобы этот скрюченный субъект поскорее шёл бы уже трудиться. У него это хорошо получается. Действительно хорошо. Не может быть в человеке всё плохо, но личная жизнь – явно не его стихия.

– Вы очень многого добились, Данила Эдуардович, – произношу я с чувством. – Вы редкий специалист, и ваши заслуги перед компанией трудно переоценить, – мальчишка впивается в меня тёмно-карим взглядом, лихорадочно соображая, где тут подвох, и тот не заставляет себя ждать: – но что вы можете предложить девушке?

Несостоявшийся герой-любовник подпрыгивает от досады на месте и картинным жестом принимается трепать узел галстука, одновременно расстегивая верхнюю пуговицу пожелтевшей от времени рубашки. Ему буквально перестаёт хватать воздуха, когда речь заходит о том, что он должен кому-то что-то дать или хотя бы предложить. Эта мысль способна вызвать у племянника шефа настоящую паническую атаку, если начать развивать её.

– Я хочу, чтобы меня любили просто так, не за деньги, не за заслуги и не за услуги. Неужели это так много? – Жалко скрипит Данилушка, прикрывая глаза правой рукой.

Парень раскачивается из стороны в сторону, и на него больно смотреть. Ещё непонятно, о чём с ним говорить. Человек регистрируется на сайтах знакомств, в мобильных приложениях, в разделе брачных объявлений газеты «Весёлый огородник», в уголке информации своего подъезда, ещё дьявол пойми, где, и везде указывает скромную должность, низкую зарплату, заурядную внешность. Как вы понимаете, кроме последнего, всё неправда.

– Это отсекает охотниц за богатством, – поясняет далеко не бедный старший экономист и потенциальный наследник внушительного состояния.

Хорошо, отсекает. Дальше что? А дальше наш искатель бескорыстной любви получает сообщения от обычных девушек, скромных и не очень, и идёт с ними на свидание, заранее предупреждая, что платить «женщина» будет за себя сама. Девочки-девочки сразу отсеиваются. Остаются слегка феминизднутые либо совсем уж отбитые экземпляры.

Первые ограничиваются обычно одной встречей, на которой их честно предупреждают, что подарков не будет даже по праздникам, в кафе их больше не пригласят даже при условии, что каждый платит за себя, ибо это лишние, никому не нужные расходы, машины нет, а жить, если что, им предстоит в коммуналке. Вторые остаются, но дают понять, что согласны попробовать продолжить отношения на условиях полного подчинения «никчёмного» парнишки.

Наш неутомимый поискун пару-тройку раз попробовал «полностью подчиниться», но быстро вспомнил, что мужчина в паре главный. Думаю, ему не понравился след от ошейника, да и ожоги от сигарет не так безобидны, как это может показаться вначале. Разряд тока в задний проход, коим угостила его как-то раз одна роковая брюнетка, окончательно излечил Данилушку от иллюзии, что позволять, кому попало, крутить из себя фарш – хорошая идея, даже при условии полной её бесплатности. Однако разряд тока, не говоря о тех же ожогах и битье ремнём, не убедил молодого человека в том, что равноправные отношения требуют неких вложений с обеих сторон.

– Любить нас по факту существования могут только родители, – озвучиваю я очередную заплесневелую мудрость, и мой собеседник, в который уж раз, гневно вскидывается.

– Он никого не любит! – Кричит великовозрастный мальчуган, имея в виду своего отца. – Это эгоист, каких…

– Неважно, – перебиваю я.

– Что неважно? Мой нерешённый конфликт с отцом неважен? Да, вы, вообще, психолог или кто?!

– Или кто, – соглашаюсь я без колебаний. – Психологи обычно ковыряются в нашем ментальном дерьме за деньги, а я классическое «или кто», – кажется, возмущению побеждённого солдата личного фронта нет предела. – Однако у меня есть план, – изрекаю я многозначительно.

– Очередной план, который…

– …никакой не очередной. Раньше я вам только указывала на ошибки и никаких планов не предлагала.

– И в чём же ваш план?

Сколько сарказма в голосе! Вылитый папаша. Не зря они уже почти тридцать лет конфликтуют, как бешеные. Я открываю шкаф, извлекаю оттуда аромалампу и торжественно вручаю её будущему покорителю сердец.

– Держите. Вы же её искали?

– Когда я её искал?

Как же быстро он заводится! Нервишки-то совсем ни к чёрту.

– Когда только вошли. Помните? Берите, пока дают!

– На кой она мне?

– Зажигать. Я слышала, у молодёжи модно нынче зажигать и мутить, вот, и займётесь этим сегодня же после работы.

– Куда вы клоните?

– Никому не говорите, – жарко зашептала я. – Эта лампа не простая, а волшебная!

– Ага. Из неё вылезет Джинн и скажет, что я скрюченный, облезлый дурак, – развеселился Данилушка и сделался, в кои-то веки, похож на нормального человека, а не на скукоженый чернослив. Я тоже рассмеялась его шутке.

– Нет, это так не работает. Зажигать нужно свечку в лампе, а мутить… Вот, вам маслице волшебное, ароматное. Пользуйтесь на доброе здоровьице, да плана моего придерживаться не забывайте. А план мой состоит в том, чтобы вы, Данила Эдуардович уважаемый, на время, я подчеркиваю, на время, изобразили из себя некого молодого человека, которого хотят видеть девушки на свидании: модно одетого, красиво подстриженного, парфюмом благоухающего, комплименты рассыпающего. Помимо всего прочего, в кафе, кино и прочих увеселительных заведениях за себя и подругу радостно платящего. Вам ясно?

– Нет, не ясно! Мне не ясно, какая цель этой нелепой игры не в себя самого!

– Посмотрите, как девушки станут к вам относиться в этом случае. Выясните глубину их, так сказать, безнадёжности.

– Вы явно задались целью довести меня до нервного срыва! – Зло выпалил Данилушка, наставив на меня длинный, костлявый указательный палец после довольно продолжительного молчания.

– Да. Именно, – согласилась я. – Устройство личной жизни – процесс сложный и нервный. Поэтому я и даю вам аромалампу и смесь успокоительных масел в придачу. Обязательно зажигайте её каждый день перед сном минут на пятнадцать. Нервы станут крепкими, мысли ясными, планы чёткими…

– Нет, вы меня точно за дурака держите!

– Ну, тогда… – Я протянула руки, чтобы забрать свои дары, но не так-то просто выцарапать из клешней потомственного экономиста то, что в них ненароком попало.

– Я попробую всё же, – решился Данилушка. – Поставлю эксперимент и докажу вам, что все женщины…

– …милейшие существа, если их гладить по шёрстке, а не наоборот.

Машковский-младший вскинул, было, свободную руку, чтобы погрозить мне пальцем, но передумал и, недовольно отмахнувшись, скрылся за дверью. Спасибо, не плюнул с досады. Я устало рухнула в гостевое кресло.