Читать книгу Леопард - Ю Несбё - Страница 8

– Но я боюсь, Расмус, – сказала Марит Ульсен. – Ей-богу!

– Знаю, – произнес Расмус Ульсен глуховатым приятным голосом, которым успокаивал жену на протяжении двадцати пяти лет, наполненных политическими выборами, экзаменами на права, вспышками ярости и разного рода приступами паники. – Это совершенно естественно, – продолжил он и обнял Марит. – Ты много работаешь. Так что твоя голова просто не успевает справляться с подобными мыслями.

– Подобными мыслями? – переспросила она, повернулась на диване и посмотрела на него. Она уже давно потеряла всякий интерес к фильму «Love Actually»[19], который они смотрели на видео. – Подобные – в смысле дурацкие, ты это имел в виду?

– Важно не то, что я имел в виду, – произнес он, водя кончиками пальцев по ее телу. – Важно то…

– Важно то, что ты думаешь, – передразнила она. – Господи, Расмус, перестань же смотреть доктора Фила.

Он засмеялся нежным смехом:

– Я просто хочу сказать, что ты как депутат, конечно же, имеешь право попросить выделить тебе охрану, если чувствуешь, что тебе угрожают, и она будет таскаться за тобой повсюду. Тебе это надо?

– Ммм, – простонала она, когда его пальцы начали поглаживать именно там, где ей нравилось больше всего, и она знала, ему это известно. – Что значит «тебе это надо»?

– Подумай хорошенько. Что, по-твоему, из этого получится?

Марит Ульсен задумалась. Закрыла глаза и чувствовала только, как его пальцы словно бы втирают в ее тело покой и гармонию. Она встретила Расмуса, когда работала в центре занятости в Альте. Ее выбрали доверенным лицом местного профсоюза, и профсоюз норвежских госслужащих направил ее на курсы для профсоюзных работников в профсоюзную школу в Сёрмарку. Там к ней в первый же вечер подошел худощавый мужчина с живыми синими глазами под высокими залысинами. Его манера говорить напомнила ей откровения христиан-сектантов в молодежном клубе в Альте. Разница была лишь в том, что он говорил о политике. Он работал в секретариате фракции Рабочей партии, где помогал парламентским депутатам всякими практическими вещами, организовывал поездки, а бывало, и писал им тексты выступлений.

Тогда Расмус угостил ее пивом, спросил, не хочет ли она потанцевать, и после четырех танцев под все более спокойные классические мелодии, во время которых их тела сближались все больше и больше, он предложил ей пойти с ним. Он имел в виду не свою комнату, а свою партию.

Вернувшись домой, она стала ходить на партийные собрания в Альте, а по вечерам они с Расмусом вели долгие телефонные разговоры о том, чем они оба занимались и что думали в тот день. Конечно, Марит никогда не признавалась вслух, но иногда ей казалось, что это и было лучшее их время, когда они находились в двухстах милях друг от друга. Потом ей однажды позвонили из комитета по выдвижению кандидатов, включили в список, и она и не заметила, как оказалась в совете коммуны в Альте. Двумя годами позже она стала заместителем председателя организации Рабочей партии в Альте, еще через год вошла в президиум отделения партии в фюльке, а потом ей снова позвонили, в этот раз из комитета по выдвижению кандидатур в стортинг.

И вот теперь у нее был крошечный офис в стортинге, гражданский муж, который помогал ей с речами, и перспектива дальнейшего продвижения, если все пойдет как планировалось. И если она не наделает ошибок.

– Они тогда приставят ко мне полицейского, чтобы за мной приглядывать, – сказала она. – А пресса захочет узнать, почему это за депутаткой стортинга, о которой никто и слыхом не слыхивал, должен повсюду таскаться телохранитель, причем за счет налогоплательщиков. А когда они выяснят, что да почему, – что, мол, ей показалось, что ее кто-то преследует в парке, – то сразу понапишут, мол, на таком основании каждая вторая баба в Осло с тем же успехом может затребовать себе телохранителя за счет госбюджета. Не надо мне никаких охранников. Забудь.

Расмус беззвучно засмеялся. Его пальцы, продолжая поглаживать ее тело, говорили, что он согласен.

Растерявшие листву деревья Фрогнер-парка насквозь продувал ветер. По ночной, черной поверхности пруда скользила утка, втянув голову в перья. Во Фрогнербадет гнилая листва приклеилась к стенкам пустых бассейнов. Это место казалось покинутым раз и навсегда, это был какой-то затерянный мир. В глубоком бассейне ветер закручивался вихрем и пел, монотонно и заунывно, под десятиметровой белой вышкой для прыжков в воду, которая вырисовывалась на ночном небе, точно виселица.