Читать книгу Петербург 2022. Зомби-апокалипсис - Юлиан Климович - Страница 1

Оглавление

Наши недавние воспоминания несколько сумбурны и перемешаны, но в оправдание можно сказать, что на то есть серьезные причины.


Тогда, воскресным июльским утром, мы с женой проснулись в своем загородном доме от странной, пугающей тишины.

Наш дом находится на краю небольшого коттеджного поселка возле дороги, по которой постоянно носятся машины. Они ездят днём и ночью, с ревом залетая по дороге, круто забирающейся на горку, или, повизгивая тормозами, спускаясь к подножью, где стоит дом. В то время, когда мы покупали участок, машин почти не было. Отсутствие железной дороги в радиусе тридцати километров, обеспечивало малонаселенность нашего “медвежьего угла”. Полусонная двухполосная дорога проползала мимо, петляя еще километров десять по глухим лесам, затем сужалась и постепенно совсем исчезала среди деревьев, как исчезают реки в пустынях. Но когда в восьми километрах дальше по трассе построили большой дачный поселок, движение увеличилось в несколько раз. Не проходило и минуты, чтобы мимо не проносились какие-то коптящие, гремящие драндулеты и грузовики. Бюджетные участки по шесть соток привлекли много небогатого народа. Люди строились сами, привозя все материалы на своих машинах или нанимая задешево старый грузовик из ближайшей деревни, в которой сразу после возникновения поселка открылся большой строительный магазин. На ржавом бортовом ГАЗ-53 халтурили три местных алкоголика, зарабатывающих себе на водку доставкой кирпича, леса, мешков цемента и навоза. Да, грузовик был один, что совершенно не мешало их бизнесу, так как двое из троих обязательно находились в совсем нетрезвом виде после халтуры, поэтому работал один относительно трезвый в данный момент абориген. Это в нашем коттеджном поселке все строились быстро, за сезон поднимались дома в пару этажей, надворные постройки с баней, сауной, бассейном и гаражом на три-четыре машины, а в соседнем садоводстве процесс самостийного строительства не замирал ни на день, постоянно подпитываемый горбылем, гвоздями, шифером, старыми оконными рамами и черт знает чем еще, а также неуемной энергией самих дачников, высвобождаемой в отпусках и по выходным.

Сначала эти бесконечные машины сводили с ума, но спустя два года, отгородившись высоким плотным забором от дороги, мы привыкли засыпать под их приглушенный шум и вой.

То эпохальное утро, оглушило меня звенящей тишиной. Помню, мне тогда ещё подумалось: “Как у Uriah Heep в ”July morning”. Не знаю, почему я так подумал, но какая-то гармония витала в тихом утреннем воздухе. “Господи, что же произошло? Неужели, наконец, сбросили нейтронную бомбу на эти дачи? Неужели Ты, Боже, услышал мои молитвы?” – думал я с удовольствием, в тоже время с тревогой прислушиваясь к непривычной тишине и ожидая, когда мерзкий драндулет разорвет ее своим надрывным тарахтением, разрушая мою веру в способность Бога слушать. Но ничего, кроме пения птиц, не нарушало божественной тишины. “Спасибо, Господи, за то, что ты слышишь, думаешь о рабе своем”, – воздал я благодарность Создателю. Я спустил ноги и, нашарив тапочки, вышел на террасу, которая широкой полосой опоясывала с трех сторон второй этаж нашего дома. Из спальни на террасу вели широкие двустворчатые двери. На террасе напротив дверей стоял большой стол, шесть кресел, десять-двенадцать кадок с разными буйно произрастающими растениями, названий которых я никогда не помнил. Полосатая раздвижная маркиза и высокий стеклянный бортик по периметру защищали от ветра и дождя. Когда светило солнце, я убирал маркизу, и мы с женой загорали на двух из четырех шезлонгов, расставленных так, чтобы переходя от одних ко вторым вслед уходящему солнцу, ловить его редкие в наших широтах лучи. Пока еще невысокие липы, посаженные по углам сразу после постройки дома, цвели, насыщая воздух благоуханием и свежестью. Ветра не ощущалось. Тишина, ставшая после десяти минут ожидания подозрительной, порождала различные догадки. “Странно. Машин нет. Соседи, похоже, все спят. Обычно в это время сын Виктора уже выгоняет по-сумасшедшему трещащий квадроцикл из подземного гаража, чтобы с утреца полазить на нем по окрестным лесам и болотам. Хотя нет, наверное они вчера не приехали, поэтому и квадрик сегодня стоит без дела в гараже”. Посмотрев еще немного на утопающие в яркой зелени окрестности, я вернулся в комнату. Подойдя к двери туалета, щелкнул выключателем. Свет не зажегся, электричества не было. “Странно, обычно нас извещают об отключении заранее”. Я взял с прикроватной тумбочки смартфон и проверил входящие сообщения. Никаких оповещений не поступало. Мобильная сеть работала, но не было интернета. Это кое-что проясняло: у базовых станций есть резервное питание на несколько десятков часов для обеспечения работы голосовой связи. Я набрал номер председателя нашего коттеджного поселка и безуспешно прождал ответа, пока телефон не дал “отбой”. Тогда я набрал номер своего друга, который должен был быть сейчас в городе. Но и он не ответил. “Странно все это как-то. На нас сбросили нейтронную бомбу, все умерли, а мы остались?” – думал я, рассматривая мирно спящую жену. Тут я услышал звук со стороны дороги. Первый раз в жизни я обрадовался звуку оттуда. Сразу залаяли соседские собаки, огромные кавказские овчарки. Похоже, кто-то стучал в забор руками. Стук однообразно повторялся с равными промежутками времени. Спустя несколько минут добавился новый стук, как будто подошел еще человек и стал стучать кулаками в забор. Все это выглядело глупо, ведь забор, высокий и крепкий, мог выдержать удар легковушки на скорости 80 км/ч. С таким расчетом я его строил. Вернее попросил знакомого подрядчика, специализирующегося на работах по заливке бетона, возвести забор, который выдержал бы мощный удар, на тот случай, если одна из этих гребаных машин когда-нибудь сорвется с дороги и улетит ко мне на участок. В том, что это рано или поздно произойдет, я лично не сомневался.

– Эй, кто там! – крикнул я в сторону забора.

Ответа не последовало, звуки на мое удивление не прекратились, а даже усилились, и появился еще звук, будто кто-то скребется. “Коровы что ли?” – подумал я, безуспешно пытаясь разглядеть и понять, что происходит за забором. Спустившись вниз, я посмотрел в монитор внешнего наблюдения, он слепо смотрел на меня потухшим черным прямоугольником. Выйдя из дома и открыв калитку, я вышел на улицу. Мне пришлось пройти на середину дороги, чтобы увидеть, что между елками, служившими нам дополнительной живой изгородью, стоят два мужика и молча то ли колотят, то ли скребутся в наш забор.

– Эй, вы че тут делаете?

Я подошел поближе и остановился шагах в десяти от них. Как по команде мужики повернулись и уставились на меня красными глазами без зрачков и радужной оболочки. Душа моя даже не ушла “в пятки”, она отлетела, я застыл, как статуя дедушки Ленина на площади над станцией метро “Московская” с безвольно протянутой неизвестно для чего рукой. Передо мной стояли два аборигеноалководителя. Спустя мгновение, “мужики”, как по команде, одновременно пошли ко мне, благоразумно огибая елки и молча протягивая руки. В этом безмолвии, когда кроме звука шаркающих, плохо сгибающихся ног красноглазых “мужиков” не было слышно ни крика, ни даже дыхания, меня парализовал ужас. За несколько секунд прекрасное июльское утро со всей своей свежестью и обворожительными запахами превратилось во что-то мерзкое и противоестественное, бросившее прямо в середину всего этого благолепия двух ходячих мертвецов, которые теперь пытались схватить меня. Ощущения, которые я испытывал тогда, можно, наверное, сравнить с чувством, когда ты перепрыгиваешь на другой берег живописного ручья, а вместо того, чтобы благополучно приземлиться на твердую землю, поросшую зеленым травяным ковром, внезапно проваливаешься в вонючую трясину, подернутую красивой, но такой предательской ряской. Я ожидал увидеть все что угодно: коров, овец, собак, этих пьяных мерзавцев, наконец, но только не мертвых, идущих за моей кровью, мясом, мозгами, или что они там едят. Судите сами, ну какой нормальный человек может представить себе, что прекрасным субботним утром он встретит возле своего дома зомби вместо двух, пусть плохо знакомых, слегка бестолковых, совершенно беспутных людей? Мир тут же перевернулся, представ всего лишь зловещей декорацией к моему личному фильму ужасов. Где-то на краю сознания крутилась мысль, что в фильмах зомби рычат и издают какие-то нечленораздельные звуки, а эти совершенно беззвучны. Я понял, что значат книжные выражения: “испытать леденящий душу ужас”, “кровь стыла в жилах” и тому подобное. Когда их жадно сжимающиеся и разжимающиеся пальцы с черными поломанными ногтями, уже чувствовали добычу, с балкона истошно закричала жена. Проснувшись и не найдя меня в спальне, она с балкона увидела, как зомби идут на меня. Ее крик пришелся как нельзя кстати, с меня тут же слетело оцепенение, и я бросился к спасительной калитке. Я бежал, подстегиваемый животным ужасом так, что меня уже никто не мог догнать, ни зомби, ни сам дьявол. В три прыжка оказавшись у калитки, я влетел внутрь и мгновенно захлопнул ее за собой. Через несколько секунд в дверь с силой ударилось два тела. Толстые доски отозвалась гулким “бум”, но даже не задрожали. За дверью слышалась безмолвная возня зомби. Жена перестала кричать. Но только я поднял на нее глаза, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке, как она начала истерически визжать, указывая рукой уже в сторону наших соседей. Проверив, надежно ли заперта калитка, я бросился наверх. Соседские собаки захлебывались лаем, добавляя безумия в окружающий мир. Буквально взлетев по лестнице на второй этаж, я выскочил на балкон. Пытаясь успокоить, я взял жену за руку и посмотрел в том направлении, куда она указывала, и уже второй раз за утро меня сковал страх. По дорожке от дома ближайшего соседа Виктора, ковыляя и слепо спотыкаясь, к нашим воротам гурьбой шла его большая семья вперемежку с таджиками, бригада которых вот уже два месяца строила ему зимний сад. Хорошо, что я в свое время обнес не только сторону, выходящую к дороге, но и весь участок таким крепким забором, что никакая толпа зомби теперь не могла его сломать. Это успокаивало, но от ужаса, внушаемого противоестественным видом толпы мертвых, когда-то добрых соседей, рвущихся к тебе по зову какой-то неведомой силы, волосы зашевелились у меня на голове. Впереди, весь изодранный, с распоротым животом, из которого вывалились кишки, шел Виктор. Видимо, ему сильно досталось от двенадцати домочадцев, пока они тоже не обратились. “Как у Блока”, – невпопад подумалось мне. “Только вместо “белого венчика из роз” – черная вмятина в черепе с торчащими белыми костями. Хотя тогда тоже все закончилось большой кровью”, – машинально отметил я про себя. Тем временем семья Виктора с таджиками собралась перед нашими воротами. За массивные сдвижные ворота я не беспокоился, но мне стало теперь совершенно непонятно, как выбраться за периметр ограждений, если оба выхода блокированы зомби. Как рачительный хозяин, который не надеется на наших энергетиков и газовиков, периодически отключающих то одно, то другое, я имел свою водозаборную скважину, небольшой газгольдер и дизель-генераторную установку. Запас газа и солярки обеспечивал автономность на четыре месяца, при условии, что сентябрь будет теплым, и нам не придется включать отопление. Запасов еды тоже хватит на три-четыре месяца. Будучи современным человеком, пересмотревшим немало фильмов про зомби-апокалипсис, я понимал, что нам придется тяжело, и надеяться на помощь извне глупо. Никто не придет и не спасет нас.

“Возможно, я ошибаюсь, и нам помогут, ведь не может эта дичь случиться везде, но как-то верится в это с трудом…”, – признал я про себя наше безвыходное положение, а вслух произнес:

– Надя, нас спасут. Если не сразу, то очень-очень скоро. Нам на три месяца всего хватит…

Я осекся, потому что услышал шум летящего, как показалось, вертолета. В подтверждение моей догадки через несколько секунд из-за горы действительно возник вертолет МЧС. Как в голливудском фильме он появился в самый нужный момент, когда надежда на спасение стала таять, и также как в каком-нибудь триллере он неожиданно на глазах у нас совершенно по-идиотски врезался в вышку связи, стоящую на вершине, взорвался, и ярким факелом рухнул на деревья под ней. Через полсекунды до нас докатился звук взрыва. Собаки, все как одна, перестали лаять и завыли, предвещая нечто совсем нехорошее, хотя куда, казалось бы хуже.

Истерика Нади не дала мне договорить. Она осела на пол и, закрыв лицо руками, в полный голос зарыдала. Этот вертолет в нашей жизни просуществовал не более десяти секунд, за которые мы испытали, пожалуй, весь спектр чувств: от радости близкого спасения до отчаяния.

– … а я за это время найду и людей и припасы! – прокричал я со злостью в сторону вышки, объятой пламенем, пытаясь задавить приступ отчаяния. – На заправке полно соляры и бензина! – продолжал я кричать, но уже тише. – Надо только прорваться через наших мертвых, но активных соседей. Все будет хорошо, только вот связи больше нет… . – Последние слова я произнес из последних сил уже почти шепотом, как будто из меня, как из шарика, выпустили весь воздух.

При этих словах Надя уже тихо плакала. Ее красивое, еще нестарое лицо искривилось, на шее и висках синими нитями вздулись вены. Все пережитое за это короткое утро выливалось слезами. Надя плакала от неизвестности, страха за наших детей и осознания ужаса одиночества живого человека среди мертвецов.

Наши дети: сын и дочь живут в Америке. Сын уже больше пяти лет работает в одной известной нью-йоркской юридической конторе, а дочь учится в престижном колледже на Восточном побережье. Мой небольшой строительный бизнес позволял дать хорошее американское образование сыну и дочери. С ними в первую очередь я хотел связаться. Но сначала необходимо было выяснить, что же произошло, и каковы масштабы катастрофы, а потом выработать план, как найти связь.

Зомби-соседи вместе с мертвыми таджиками безуспешно толкались в ворота, а два бывших алкоголика – в калитку. Оставалось перебраться через забор в месте, где поблизости нет зомби, и… Что делать дальше, я не знал. То есть я мог в мельчайших подробностях распланировать свои действия до момента приземления за забором, но что делать дальше, я не представлял. Я совершенно не представлял, что ждет меня за благословенным забором. Зародившийся за пределами нашего участка хаос рвался к нам, но мы, слава богу, пока были надежно ограждены от его деструктивного воздействия. У меня возник вопрос: почему мы с Надей не превратились в зомби? Ведь деревенские водители-алкоголики, викторовские таджики, да и сам Виктор обратились. Правда, у тел Виктора и членов его семьи были видны следы укусов. Виктору выпустили кишки, всех остальных успели даже обглодать. Таджики и алконавты, насколько я мог разглядеть их, были без каких-либо повреждений. Из чего я сделал вывод, что на Виктора и его семью напали, и напали, по всей видимости, их рабочие. Но эти умозаключения не давали ответ на вопрос, почему мы не обратились. Фактов пока не хватало.

Надя по-прежнему плакала. Я ничего не мог ей сказать обнадеживающего, хотя для нее сейчас это было очень необходимо. Присев рядом, я обнял ее и начал гладить по голове, успокаивая. Мало-помалу Надя стала затихать. Плач перешел в глухое всхлипывание, а затем она заснула. Солнце уже припекало вовсю, из-за пережитого сумасшедшего стресса я тоже, не поняв как, отключился.

Мне снилось, что я ношусь над землей, разглядывая внизу толпы непонятных людей, которые смотрят на меня и завидуют. Я не знал, откуда мне известно, что они мне завидуют, но точно это понимал. Они тянули ко мне руки, чтобы поймать и сделать так, чтобы я больше не летал, а я не хотел, но терял высоту. Когда я уже снизился настолько, что меня уже почти схватили чьи-то мертвые руки, я проснулся от выстрела.

Надя смотрела на участок наших вторых соседей, который находился по одну сторону с владениями Виктора. Участок принадлежал Олегу, которого мы между собой называли просто “егерь”. Возможно он и работал в этой конторе или служил, не знаю как это правильно называется. Огороженный невысоким, в полтора человеческих роста глухим деревянным забором, его дом отстоял от нашего метров на сто. Олег, возвышаясь над своим забором, прицеливался в жену Виктора, которая тянула к нему руки, как те люди из моего сна. Рядом с ней валялся труп таджика в залитой кровью вытянутой футболке и старых спортивных штанах. Егерь прицелился и выстрелил своей соседке в голову. Серо-красная масса фонтаном вылетела из ее затылка, путаясь в распущенных волосах, крупными брызгами покрывая ровную песчаную дорогу. Оставшиеся зомби почему-то не торопились идти на звук выстрелов, как я ожидал. Они стояли возле моих ворот и продолжали скрестись.

– Здорово живешь, Михалыч! – крикнул мне Олег и в знак приветствия поднял руку, в которой держал карабин.

То что это карабин, а не охотничье ружье, я определил по стволу. Я мало общался с Олегом, но я знал, что у него много разного оружия. Мы считали его несколько простоватым и небогатым, поэтому наши короткие разговоры сводились к нейтральным темам о погоде и новостям нашего поселка. Всегда веселый, Олег и сейчас улыбался нам. Его белозубая улыбка, задорно светящаяся над двумя трупами с развороченными мозгами, один из которых недавно был нашей соседкой, сначала напугала меня не меньше, чем зомби, но затем мысль, что мы вот не одни в страшном мире живых мертвецов, начала опять вселять надежду в благополучном исходе всей этой дичайшей истории.

– Привет, Олег! Как видишь, не очень! Я же не егерь, как ты, поэтому стрелять в…, – тут я немного запнулся, потому что вслух произносить слово “зомби” язык не поворачивался, и, не подыскав никакой подходящей замены, сказал, – в “этих” возможности не имею! – прокричал я в ответ и встал на ноги, одновременно поднимая за руку Надю.

Меня снова озадачило поведение зомби, которые не бросились в сторону Олега, реагируя на его голос и звуки выстрелов, как я того ожидал, а продолжали методично скрестись в наши ворота, также как и парочка с дороги, штурмующая калитку. По всем законам масскульта, зомби должны реагировать на шум, но этим, похоже, было глубоко плевать на все кинематографические и книжные штампы. В их поведении прослеживалось некое рациональное начало. Во-первых, они не кидались на любой посторонний звук. Во-вторых, ломясь именно к нам, они стремились достичь какой-то цели, о которой ни я, ни Надя не имели представления. Эта их устремленность именно к нам не на шутку насторожила меня. Не знаю, что ими двигало, но что они действовали вразрез с нашими стандартными представлениями о зомби, я видел со всей очевидностью. Механическое, машинальное стремление к нам, пугало не на шутку. Вспоминался первый, второй и прочие “Терминаторы”. Олег, вроде бы тоже еще живой, но почему-то его тело, не так привлекало бывших, а ныне покойных соседей, как мы.

– Михалыч, они прям к вам лезут, будто у вас медом намазано, – тоже подметив эту странность, с каким-то недоумением, прокричал Олег.

Его перевозбуждение вполне объяснялось обстоятельствами, в которых мы сейчас находились. Ни один человек только что застреливший близкую соседку, даже егерь, не мог добродушно рассуждать о странностях поведения зомби. Олег вскинул карабин, тщательно прицелился и выстрелил в толпу у наших ворот. Один из таджиков, не вовремя отделившийся от основной группы, оказавшийся ближе всех к Олегу, дернулся. Пуля из его груди вырвала небольшой кусок мяса, что-то вроде сгустка уже давно запекшейся крови, разорвала футболку. Таджик дернулся и, не оглядываясь на Олега, сместился от него подальше почти на самый край ворот. Если бы я не знал, что таджик уже несколько часов как умер, я бы подумал, что он что-то понимает. Олег громко выругался, видимо он целился в голову, но промахнулся. Он снова прицелился и выстрелил. Основную массовку от нас скрывали ворота и забор. Судя по тому, что Олег снова выругался, он опять промахнулся.

– У тебя патронов много?! – поинтересовался я.

– На этих жмуриков хватит! – зло отозвался Олег, после очередного промаха. – С такого расстояния сложно попасть по этим болванам, они все время вошкаются. И карабин плохо пристрелен, я его недавно купил! – как бы оправдываясь, продолжил он.

– Олег, ты тогда отстреливай их, а нам надо обсудить как дальше быть! Забыл спросить, у тебя тоже ведь мобильный не работает?!

– Не! – подтвердил Олег, перезаряжая карабин. – Все сдохло вместе со всеми! – мрачно пошутил он.

Мы зашли в спальню. Чудесный летний день абсолютно не обращал внимания на человеческую трагедию, которая разворачивалась здесь, сейчас и, по-видимому, далее везде. Солнце весело светило в окна, легкий ветерок играя занавесками, приглашал на свежий воздух, а птицы, ненадолго замолкающие после каждого выстрела, беззаботно галдели в сочной листве лип и яблоневого сада. В этот момент я остро ощутил насколько мы не незаменимы на матушке-земле, что ей в принципе глубоко плевать на своих неблагодарных детей, которые так долго ее мучали, загаживали, а теперь вдруг превратились в безобидные для нее ходячие овощи. Она ласкала и играла с другими своими детьми, оставив человечеству прерогативу разбираться со своими проблемами самому. “Наверное, когда все превратятся в зомби, она опять начнет нас любить”, – невесело подумал я, прислушиваясь к расстроенным возгласам нашего соседа, который, похоже все мазал и мазал.

– Юра, что нам делать? – жена смотрела на меня с надеждой и одновременно отчаянием. – Мы умрем, и превратимся в этих…? – Она неопределенно махнула в сторону улицы, откуда теперь слышалось только как мертвяки скребутся в ворота.

– Все будет хорошо, родная, – успокоил я ее. – А почему выстрелы замолчали, не знаешь?

– Не знаю, – растерянно ответила Надя на мой дурацкий вопрос.

Я выглянул из двери. Мне не хотелось выходить на балкон и лишний раз дразнить мертвяков. Но так я не видел Олега. Мне пришлось выйти в коридор и из торцевого окна, которое как раз выходило на дома Виктора и Олега, посмотрел туда, откуда пять минут назад стрелял Олег. Его самого я не увидел. На дороге под забором лежал его карабин. Рядом по-прежнему лежало два мертвых мертвяка.

“Какая все-таки тавтология”, – подумалось мне. “Строго говоря, их нельзя называть мертвыми, они пока двигаются, скорее, недомертвые, или, как сейчас модно говорить, альтернативная форма жизни”. Больше никого и ничего не было. Я открыл окно и позвал:

– Олег, ты где? Что-то случилось?

Никто мне не ответил. Сзади подошла Надя и посмотрела в окно из-за моего плеча.

– А где Олег?

– Не знаю. Вот видишь ружье валяется, а самого нет.

– Может в дом пошел за дополнительными пулями?

– Ага, ружье попросил зомби посторожить, а сам за патронами ушел. Нет, Надь, тут что-то произошло. Но что? Я зову, а он не отзывается.

– Может его зомби схватили?

– Надя, он стоял за высоким забором с карабином, жмурики быстро не двигаются, прыгать, насколько я успел заметить, не могут. Нет, здесь что-то другое произошло.

– Может его изнутри схватили?

– Один он ночевал. Я вчера видел, как он приехал. Мы парой слов перекинулись. Жена с детьми в Крым поехала отдыхать, а его с работы не отпустили.

– Может зашли зомби откуда-нибудь?

– Надь, ну откуда они могут зайти? Это мы на углу живем, и я калитку сделал, а больше калиток ни у кого нет. У Виктора и Олега только ворота. Перелезать мертвяки не умеют или не могут. Нет, здесь что-то другое. Надо к нему сходить.

– Юра, ты с ума сошел?

– Надя, ты собираешься здесь сколько сидеть? – я внимательно посмотрел ей в глаза.

“Конечно, смелости у нее за последние десять минут не прибавилось. Она до безумия боится остаться одна, но так не может продолжаться вечно”, – подумал я, и начал излагать Наде доводы в пользу моего выхода.

– Давай смотреть правде в глаза – нас никто не будет спасать. “Спасение утопающих – дело рук самих утопающих”, – поставив этой сакраментальной фразой точку в нашем счастливом избавлении от зомби “волшебником из голубого вертолета”. Когда-нибудь у нас закончится солярка, потом вода, потом еда, и я волей-неволей буду вынужден идти добывать все это. – Излагая свои доводы, я завел Надю обратно в спальню и усадил на незаправленную кровать. – Если смотреть вперед на несколько месяцев, то для зимовки необходимо много горючки для котла. Оставить отопление, например, всего в одной комнате и кухне невозможно, внутренние стены не все капитальные, это всё равно что отапливать улицу. Надо будет законсервировать второй этаж, перекрытия у нас железобетонные, тогда такая мера даст хорошую экономию. Как везти солярку, тоже вопрос. Вообще-то, если топить дровами, то на зиму хватит банных запасов нашего поселка, но ведь не все, наверное, обратились?

На этом месте моих рассуждений Надя испуганно бросила взгляд за окно, но я не обратил на это внимания. Вообще-то, я тоже находился в состоянии аффекта, и мой словесный поток лился, не останавливаясь.

– Конечно, сейчас многие дома пустуют, люди уехали на море, но кто-то, наверняка, остался. Вот мы же остались. Потому что запланировали на октябрь поездку во Флориду, где собираемся встретиться с детьми.

Последним моим словам Надя так удивилась, что перестала испуганно смотреть в окно. Она с недоумением взглянула на меня. Естественно, Надя знала почему мы сейчас не поехали на море, ведь она же все с Флоридой и организовала. Недоумение на ее лице сменилось вопросительным выражением. Может моя адекватность и вызывала вопросы, но сильно удивляться этому в нашем положении было сложно.

– Некоторые, как Виктор с семьей, постоянно живут здесь. А главное, как отбиваться от мертвяков? – внезапно перескочив с одной темы на другую, спросил я жену. – Если даже сейчас я доберусь до карабина Олега, то надо еще найти патроны у него в доме, а это проблемка не на пять минут, как ты понимаешь, а очень даже большая такая задачка…

– Юра, милый, не торопись сейчас идти, ладно? – Надя совершенно пришла в себя и теперь уже попыталась успокоить меня. – Ведь ворота и забор крепкие, зомби сюда не пройдут? – Я утвердительно кивнул. – Значит мы можем немного посидеть и обдумать ситуацию.

– Надя, мы, конечно, можем обдумывать ситуацию, но это ничего не изменит. Мы даже можем три месяца здесь сидеть и ничего не делать.

– Вот, вот так и надо поступить, – оживляясь, согласилась Надя и в подтверждение этой мысли, как бы погрозила мне указательным пальцем, – посидим, подождем как дальше все пойдет. Зачем рисковать?

– Может ты и права, но вот Олег, например, куда делся? Неужели ты не хочешь выяснить? Может ему требуется помощь?

– Нет! – категорично воскликнула Надя, – Нужна была бы помощь, попросил бы. Не хочу выяснять, и тебе не позволю. – Она решительно встала и загородила собой дверь в коридор. – На улице творится черт знает что, люди превращаются в живых мертвецов, которые охотятся за живыми людьми, а ты хочешь туда выйти?

Моя жена уже исполнилась уверенностью в собственной правоте и теперь митинговала, убеждая себя и меня. Очень хорошо зная ее, я молчал. Я сидел и прикидывал, как перебраться к Олегу на участок. Слушать все то, что Надя говорит, не имело никакого практического смысла, хотя иногда у нее проскакивали кое-какие светлые мысли, которые я машинально отмечал, обдумывая план десанта. Дав выговориться ей минут пятнадцать и все обдумав, я встал, поцеловал жену в щеку, отодвинул от двери и вышел в коридор.

Пройдя до окна и выглянув, я еще раз убедился, что Олега нигде не видно. Надя догнала когда я уже шел к лестнице. Мы спустились на первый этаж в столовую. В это время года она казалась совершенно средиземноморской. Ветви винограда, увивающие фасад дома, обращенного в сад, отбрасывали зеленоватую тень в комнату через высокое, на всю ширину столовой, панорамное окно. Дубовый сервант, купленный за большие деньги, посверкивал гранями своих старинных стекол, за которыми тихо ждали разнообразные бутылки с водкой, виски, вином. Большой овальный стол в окружении восьми старинных стульев, увенчанный двумя массивными серебряными подсвечниками, как хозяин этого пространства гостеприимно встречал нас. Все казалось вечным, нерушимым. Сев на свой стул во главе стола, я ощутил уверенность, которая исходила от этих старинных, переживших не одно человеческое поколение, предметов. На самом деле, каждый раз, когда я садился за стол, я чувствовал нечто, дававшее мне силы для ежедневной борьбы, называемой жизнью. Правда, я никогда не придавал этому ощущению особого значения, относясь к нему как к приятной обыденности. Сейчас эта уверенность явилась спасительной, пресекшей в самом начале зарождающуюся панику. Надя тоже совершенно успокоилась, войдя в столовую, она деловито стала осматривать темные внутренности холодильника.

– Юра, давай хотя бы поедим, – попросила Надя, поняв, что несмотря на ее категорический запрет, я собрался идти к дому Олега.

– Поесть будем опосля, – произнес я какую-то несвязицу, примеряя на себя одну из ролей героя коммуниста стандартного советского фильма про войну или революцию, отложившихся в подсознании огромным пластом “юрского периода”, образы которого иногда всплывали в мозгу по делу и без, как теперь.

Я действительно сейчас почувствовал себя неким, если не героем-одиночкой, то отважным сталкером точно. Если бы организм не отключился на пару часов от сильнейшего нервного перенапряжения, не знаю, что бы сейчас было с нами, но природа, умнейшим образом устроившая нас, каждый раз спасает, предоставляя возможность отдохнуть и переварить события, погружая в сон. Отдых и обстановка столовой дали мне не только возможность прийти в себя, но и логически, без паники, обдумать создавшееся положение. А положение наше было незавидным. Если бы, допустим, неизвестный вирус, выкосив людей, выжег бы им полностью мозги, то так выжить было бы несравненно легче, чем в нынешних условиях, когда враждебные, явно что-то соображающие зомби, целенаправленно охотятся за нами. Продовольствие, горючее надо добывать с серьезным риском для жизни, что значительно снижает шансы на выживание. Возможность кооперировать свои действия с другими выжившими тоже под вопросом, так как не все люди готовы делить ограниченные ресурсы с другими живыми, пусть редкими, но всё же конкурентами. Многие предпочтут скормить вас зомби, а запасы забрать себе, что не удивительно в такой обстановке. Отвратительно, низко, подло, но не удивительно.

– Юра, может все-таки запустишь эту электрическую машину? Ведь продукты пропадут, жарко ведь.

Надя вывела меня из состояния глубокой задумчивости. Сидя на кухне, я всё равно ничего путного не придумаю. Для этого просто не хватает фактологического материала. “Надо действовать”, – с этой мыслью я встал и пошел в бойлерную, которая находилась рядом с гаражом. Надо переключить кухонную плиту на газгольдер и на время запустить генератор.

Солнце уже перевалилось далеко на юго-запад, наполняя желтеющими лучами сад и внутренности дома через настежь распахнутые окна и двери. Выйдя из дома, я спустился по двум ступенькам крыльца и пошел к воротам по выложенной песчаником дорожке, круто уходящей влево. Слева возле ворот, вплотную к забору, под одной крышей стоял гараж на две машины и бойлерная с хозблоком. Вход в бойлерную находился со стороны дома, торцом выходящим на нее. Из-за забора неприятно отчетливо слышались звуки возни. Захотелось взглянуть на зомби. Я подошел к забору и посмотрел в щель, из которой хорошо просматривалось пространство перед воротами. Несмотря на то, что мне удалось подойти максимально тихо, заглянув в щель я тут же в ужасе отпрянул: на меня смотрел багровый, без зрачка, глаз, чуть ниже беззвучно то раскрывалась, то закрывалась чёрная дыра рта, еще ниже, словно толстые черви, пытались протиснуться пальцы без ногтей. Я узнал дочь Виктора, и от этого ужаса меня сразу вырвало. Еще раз за день я убедился в плотоядной, неотвратимой целеустремленности зомби. Страх и уныние наполнили меня.

Стрелой вбежав домой из бойлерной, я запер входную дверь на замок. Пошел в столовую, по пути лихорадочно закрывая все окна и двери на первом этаже. Наконец, открыв буфет, налил себе полный стакан водки и выпил, не закусывая. Сел на стул и с ужасом стал смотреть в окно, ожидая, что вот сейчас за ним появятся зомби, которые облепят его как пиявки, пытаясь с поистине нечеловеческой жаждой добраться до нас. Но зомби не появились, и меня стало отпускать. Водка помогла отогнать страх, а обстановка родного дома побороть уныние. Мысли, скакавшие от смерти до странного бессмертия, от неизвестно чем заслуженного наказания до незаслуженной награды, успокоились и вошли в рациональное русло. Как оказалось, на поход в бойлерную и последующие мысли над пустым стаканом я потратил не больше десяти минут. Надя суетилась на кухне, готовя еду. Она проигнорировала мой отказ от еды, справедливо посчитав, что любая работа сейчас важнее слов, и что война войной, а обед по расписанию. “Все как обычно”, – подумал я, – “Надя жарит-парит, а я жду еду. Только пить больше нельзя, зомби не поймут”, – я горько усмехнулся. “Докатились, мать вашу за ногу. Зомби гуляют по улице. Уж чего-чего, а этого никто не мог предположить. И проблема ведь не нашего поселка. Черт с ними, с этими двумя алконавтами, пришедшими из деревни, допустим они схватили зомби-насморк, ночуя у нас под забором, но интернета нет, электричества нет, значит, в радиусе не менее пяти километров ничего этого нет. На мои звонки в Питере никто не отвечает, международная связь не работает, значит, произошло нечто масштабное, может не глобальное, но масштабное точно.

– Юра, котлетку вчерашнюю будешь? – деловито поинтересовалась из кухни жена.

– Буду, – автоматически ответил я.

“Вот женщина, только стоит ей заняться своими делами, как она уже забыла про ужас и фантасмагорию, которая происходит вне стен ее дома. Нет, она конечно постоянно думает, как там у детей, но возможность занять себя, позволяет ей отвлечься от проблемы, которую сейчас невозможно разрешить. И она уже стоит на твердой почве текущих бытовых забот. В отличие от меня…”.

Неся скворчащую сковородку в одной руке и тарелку с хлебом и вилками в другой, в столовую зашла жена. Ее лицо озаряла улыбка. Надя радовалась своей маленькой победе: она пожарила картошку и разогрела вчерашние котлеты. Ее настроение передалось и мне, я два раза похлопал в ладоши, а затем потер их в предвкушении вкусного ужина, время которого уже давно подоспело.

– Не будем марать тарелки, – деловито произнесла она ставя сковородку на бамбуковую салфетку, – нечего воду и электричество лишний раз тратить.

– Молодец, – одобрил я жену, – правильно делаешь. “Экономика должна быть экономной”, – процитировал я лозунг, который много раз слышал в детстве. – Может я руки не буду мыть?

– Руки мыть обязательно, а марать посуду совсем не обязательно. Садись есть.

Стрелки на часах показывали семь вечера. Белые ночи только закончились, поэтому я решил идти на разведку в дом Олега немедленно. Не рассчитывая, что задержусь там надолго, главной проблемой мне представлялось пересечение проезда между участками. В гараже, где я хранил инструменты и разнообразное оборудование, от отверток, до самоходной газонокосилки, я взял топор и строительный нож Fiskars. Рассчитывая на свое превосходство в скорости, я не стал надевать ничего, что лишало бы меня этого преимущества, ограничившись только телогрейкой, прокусить которую не смогла даже немецкая овчарка Виктора, один раз не узнавшая и кинувшаяся на меня с намерением разорвать. Телогрейка надежно защищала руки и туловище до поясницы, шея, бедра и ноги остались зоной возможного поражения, но ватных штанов у меня не было, да и ходить в таком облачении в июле месяце тяжеловато. Хотя, что значит “тяжеловато” по сравнению со “смертельно опасно”?

Я прошел мимо ворот, за которыми заворочалась масса мертвых тел. Мое приближение притягивало зомби как магнит железо. Несмотря на жаркий вечер и телогрейку, по спине пробежали мурашки. Я ничего не мог с собой поделать, страх и какая-то гадливость от того, что живые мертвецы хотят тебя сожрать, липли вытягивая уверенность, приобретенную двадцать минут назад. Никогда мне не приходилось ощущать себя жертвой, и чувство это, надо сказать, оказалось премерзостным. Наверное насилуемые девушки и аннексируемые народы чувствуют себя подобным образом.

Эксперимента ради, я отошел вглубь сада, и зомби сразу снизили свою активность. Пройдя еще метров десять от дома в сторону забора, отделяющего наш участок от участка единственного непосредственного соседа, я убедился, что мертвяки не пошли за мной, оставшись скрестись у ворот. В углу забора стоял большой трехкубовый бак для воды, из которого мы поливали растения в саду и огороде. Высотой чуть меньше моего роста, который в лучшие времена составлял метр семьдесят пять, бак примерно на метр не дотягивал до края забора. Аккуратно забравшись на него, я осторожно выглянул на улицу. Там ничего не изменилось со времени исчезновения Олега. Валялись два абсолютно мертвых трупа, над которыми роились мухи. Рядом лежал карабин. Осмотревшись, я понял, что надо вернуться за стремянкой в гараж. При моем приближении к воротам, повторилась история с активизацией мертвяков, не оставившая сомнений, что они на небольшом расстоянии чувствуют живого человека. Но был еще вопрос, почему они не разбредаются, когда перестают чувствовать меня. Взяв стремянку и веревку, я вернулся на исходную позицию.


Спустившись вниз по стремянке, я перенес ее к забору Олега и подошел к карабину. Не знаю, увидели меня зомби или почуяли, но они тут же, как по команде, пока я подбирал с земли оружие, повернулись и пошли на меня. Сказать, что я испугался – ничего не сказать, меня обуял ужас и паника, как первый раз возле калитки. Подскочив к стремянке, я достал из кармана телогрейки веревку, закинул карабин по диагонали через голову на плечо и быстро вскарабкался наверх. Там я привязал один конец веревки к стремянке, а другой к своему запястью. Двухметровая стремянка позволяла мне, не высоко подпрыгнув, легко забраться на забор Олега. Повиснув на заборе, я увидел передвижные строительные леса, придвинутые вплотную к нему. Видимо, Олег что-то ремонтировал. С этих лесов он и вел огонь по зомби, на настиле валялось больше десятка гильз. Я перебросил правую ногу через забор, затем весь перевалился на настил. Немедленно вскочив на ноги, я начал выбирать веревку, чтобы поднять стремянку, но секунд через пять, когда я уже поднял ее наполовину, вдруг почувствовал рывок, стремянка упала, и веревка натянулась, впиваясь мне в запястье мертвой хваткой. Мне не надо было смотреть за забор, чтобы понять, что зомби каким-то образом задержали стремянку. С силой потянув вверх, я не смог вырвать ее, напротив, веревка стала уходить вниз, как будто ее вел умелый рыбак, которому удалось подсечь крупную рыбу. Меня поймали. Меня тащили. Можно было бы сказать, что я находился в недоумении, как могут классические безмозглые зомби, те стереотипные из кино, какими мы их представляли, поймать человека. Но слово “недоумение” здесь также неуместно, как если бы я сказал, что меня это развеселило. Меня тащили с силой бульдозера. Я было уперся в забор, прижав руку к телу, но через секунду мышцы не выдержали, рука распрямилась, и мне пришлось встать, чтобы ее не сломали. Внизу, действительно словно рыбаки, зомби, схватившись за стремянку, тащили ее от забора. Невольно я взглянул в багровые глаза зомби. Все до одного смотрели на меня с жадностью и предчувствием скорой добычи. От этого зрелища я на секунду потерял самообладание и тут же выронил нож, который достал, чтобы отрезать веревку, перетянувшую мое запястье так, что кисть опухла, побагровела и уже ничего не чувствовала. С издевательским стуком нож упал на дорогу буквально под ноги того, кто еще вчера назывался Виктором. Из его распоротого живота болтались длинные ошметки кишков, которые, наверное, он себе вырвал сам, наступая на них. В других обстоятельствах меня бы опять вырвало, но сейчас мне было не до того, вытащив из-за пазухи топор, я стал рубить веревку. Два раза я промахнулся, третий чуть не рубанул себе по руке и только в четвертый раз попал по проклятой веревке. От внезапного освобождения я не удержался на ногах и упал с лесов на землю. Упал навзничь и тут же потерял сознание.

Не знаю, сколько я пролежал в отключке, возможно несколько минут. Очнувшись, я увидел идущего на меня Олега. Его красные без зрачков глаза смотрели со ставшей для меня уже привычной плотоядной жадностью. От неожиданности подскочив чуть ли не на метр, я с размаху рубанул его по голове топором, который, как оказалось, не выпустил из рук даже после падения. В этот момент промелькнула мысль, что я стал настоящим викингом, который может умереть только с оружием в руках. Еще вчера я был обыкновенным человеком, который за всю жизнь не убил и мыши, а теперь на моем счету первый зомби. Конечно, это не живой человек, но всё же чей-то бывший муж, отец, егерь наконец. Оглядевшись и прислушавшись, я понял, что по эту сторону забора больше нет живых мертвецов. По ту сторону скреблись с каким-то остервенением, как мне показалось, а здесь все было тихо и спокойно. Олег, вернее то, во что он превратился, бездвижно лежало с топором в голове. Осмотрев труп, я не обнаружил на нем никаких видимых физических повреждений, значит он обратился без постороннего вмешательства, иными словами зомби его не кусали. Не найдя объяснения сейчас, я подумал, что возможно отыщу его внутри дома. Решив, что испытывать судьбу вторично очень рискованно и лучше встречать зомби на средней дистанции, а для этого гораздо надежнее огнестрельное оружие, я снял с плеча карабин, даже не попытавшись вытащить топор, застрявший в черепе бывшего егеря. Несколько минут у меня ушло на то, чтобы разобраться как работает затвор, как заряжается магазин, и как снимать карабин с предохранителя. Давно забытые школьные уроки военной подготовки с их бесконечными сборами и разборами АКМ пришлись сейчас как нельзя кстати. Выставив карабин вперед, я направился к дому Олега.

Его убогая лачуга вносила диссонанс в общий строй домов поселка. Небольшой, общей площадью метров триста квадратных, дом возвышался на целых три этажа. “Курятник”, как мы его называли, в основании имел примерно десять на десять метров. Ни о каком нормальном жилье здесь не могло быть и речи. Егерево “логовище”, естественно, не имело бассейна, зимнего сада и всех минимальных удобств, присущих обычному дому уважающего себя российского регионального чиновника средней руки. Быстро пройдя плохо ухоженный газон, я оказался у боковой двери. Когда-то пару раз мне приходилось заходить к Олегу в дом по его настоятельному приглашению, поэтому я представлял себе планировку первого этажа и подвала. Мне нужна была оружейная комната, в которой он хранил оружие. Комната находилась в подвале. Входная дверь оказалась открытой. Я прошел по короткому коридору и уперся в небольшую дверь, ведущую вниз. Света, конечно, не было, поэтому мне пришлось пройти в прихожую, чтобы найти фонарик. Несмотря на достаточно высокий статус нашего поселка, отключение электроэнергии или газа не являлось для нас чем-то из ряда вон выходящим, поэтому на такой случай каждый хозяин всегда имел пару дежурных фонариков в прихожей. На подоконнике стоял один такой. Слава богу, он работал. Осторожно приоткрыв дверь, я посветил вниз по лестнице. На третьей ступени валялся близнец моего фонарика с разбитым стеклом. Я приспустился на пару ступенек и бросил его вниз. Звук упавшего фонарика, отразившись от деревянных стен, увяз в темных недрах подвала, оставив после себя звенящую тишину. Уже по опыту я знал, что если бы там находились зомби, то они должны были уже выйти, реагируя на мое присутствие. Но никаких живых мертвецов внизу не появилось. Несмотря на это, лезть вниз совершенно не хотелось, но там находилось теперь жизненно необходимое оружие и боеприпасы к нему. Стараясь не шуметь, прижав левой рукой фонарик к цевью так, чтобы луч хорошо освещал зону поражения, я начал спускаться.

Все оказалось лучше, чем я себе представлял. В подвале никого не было. Подвал, разделенный посередине несущей стеной, представлял из себя две равные по площади комнаты. В одной находилось оружие, снасти, приспособы для рыбалки и охоты, а в другой различная амуниция, палатки, резиновая лодка, закопченные котелки и еще черт знает что. В этой же комнате стоял старый диван на ножках. Под продавленным матрацем, когда я посветил в его сторону, радостно заблестели две пустые бутылки из под водки. Тут только я понял, что в комнате сильно воняет перегаром. Лишенный вентиляции, с закрытой входной дверью, подвал представлял из себя настоящую газовую камеру. Теперь я стал понимать, почему Олег не обратился сразу, а только через некоторое время после выхода из своего убежища.

“Странно, что он не задохнулся здесь. Он же еще улыбался нам, когда стрелял по этим тварям. Интересно, чувствовал ли он изменения, которые происходили с ним, или списывал все на жестокое похмелье и ночь в душегубке? Значит зараза передается по воздуху? Тогда почему мы с Надей не обратились? Да и Виктор с семьей, видимо, обратился только после того, как их покусали таджики. Это обстоятельство дает надежду на меньшие масштабы катастрофы, чем мне представлялось ранее. Можно пройтись по поселку, может найду живых людей”.

С этой мыслью я прошел в оружейную комнату, где взял помповое ружье, все патроны к нему и оставшиеся патроны к карабину. Сложив все в рюкзак, поднялся наверх. В доме стояли сумерки. Я выглянул в окно, проверить нет ли мертвяков. Луна то показывалась из-за облаков, то снова пряталась. Никакого движения на участке не было. Кухонные часы показывали полдвенадцатого. Мой Patek Philippe показывал половину первого. “Вот все у него через жопу. Часы не ходят, вентиляции нет, иммунитета к зомби-вирусу тоже нет”. Настроение у меня испортилось, когда я подумал, каким образом мне возвращаться домой. Стремянка в руках зомби. Даже перебравшись через забор здесь, непонятно как перелезть через свой же забор, ставший теперь совсем не благословенным. “Черт, наверное это и называется диалектикой”, – невесело подумалось мне.

Я вышел из дома. Задумчиво осмотрев двор, навес для машины, грубо срубленную баню, я остановил взгляд на Олеговом Митсубиси паджеро. “Чего я туплю-то? Найду сейчас ключи от машины, протараню забор, здесь мне уже ничего не пригодится, пусть мертвяки гуляют, остановлюсь рядом с воротами, с крыши машины перелезу через забор. Неплохо, Юра, неплохо”, – одобрил я себя. “Осталось дело за малым – найти ключ”.

Как ни удивительно, но ключ нашелся также быстро, как и фонарик. Он висел вместе с другими ключами в прихожей, справа от входной двери. “Какая архаика, много замков, много ключей, действительно зачем егерю умный дом? Хорошо, что по пьяни не бросил ключ где-нибудь”.

Машина завелась сразу. Оставив ее на всякий случай с открытой водительской дверью, я пошел посмотреть как проехать по участку и найти место для тарана. На мое счастье забор Олег сделал не на ленточном фундаменте, а бюджетненько так забетонировал отдельные столбы, что упрощало мою задачу на порядок. Через щель я попытался посмотреть наружу, но тут же с испугом отпрянул: на меня, беззвучно разевая рот, смотрел мертвый Виктор. “Одолели уже своим навязчивым вниманием, блин. Сейчас я вам устрою джаз Афоньки голодного”, – злорадно пообещал я и пошел к машине.

Не сказать, чтобы я привык к зомби за этот день, но эффект новизны определенно ушел. Я, наверное, стал привыкать к ходячим трупам. Конечно, это пока не превратилось в обыденность, но чувство страха чуть-чуть притупилось.

Паджерик с трудом выбил пролет. Две железные поперечные трубы, соединяющие снизу и сверху соседние столбы, на которых держались доски, нехотя лопнули в местах сварки. Верхняя труба разбила лобовое стекло и сильно помяла передние стойки. Резко затормозив, я остановил машину посередине проезда. Битые стекла засыпали машину. Я поднял голову и посмотрел по сторонам. В результате своего прорыва мне не удалось задавить не одного зомби, как я рассчитывал. Эти мерзкие твари вовремя ушли из под удара в стороны. Я еще больше укрепился во мнении, что они не такие безмозглые, как нам представляли различные кино-жутики. Осмотревшись и оценив свое положение, я нашел его удовлетворительным. Зомби, как бы выжидая, стояли метрах в десяти по обе стороны от машины, что давало время для завершения задуманного маневра. Я газанул и, резко повернув руль влево, вплотную подъехал к своему забору правой стороной. Только тогда, когда тщетно пробуя открыть заклинившую водительскую дверь, я понял, насколько может быть губительна простая невнимательность, как дорого может обойтись наша мелкая, казалось бы, глупость. Я дергал дверь, пытался выбить ее плечом, клял себя, но ничего не мог сделать: дверь намертво заклинило. Зомби одновременно пошли на меня, разевая черные рты и протягивая мертвые руки. Мне не оставалось ничего, кроме как давить их. Нажав на газ, я буквально кинул машину на опостылевшего уже Виктора. Удар и хруст костей известили меня об успокоении моего дорогого соседа. Дальше под колеса попали чуть поотставшая невестка и два ее сына трех и пяти лет. Переключив передачу на задний ход, я рванул назад, задавив парочку таджиков и старшего сына Виктора. Подрулив к своему забору, я заглушил мотор и, перебравшись на заднее сиденье, открыл левую пассажирскую дверь. Ступив ногой на землю, я скорее услышал, чем увидел в наступившей, слабо подсвеченной луной, темноте двигавшихся на меня младшего сына Виктора и самого младшего его внука Володеньку, которому было около восьми месяцев, насколько я помнил. Карабин, как нарочно, зацепился за что-то. Пока я выдергивал его, стали различимы два силуэта приближающихся мертвяков. Один большой, а второй чуть выше колена. В который раз за эти сутки холод ужаса пробежал у меня по спине, несмотря на телогрейку, которая уже буквально промокла от пота: я понял, что Володенька не только не умел ходить, а даже стоять еще толком не мог, но именно он сейчас шел ко мне с неотвратимостью механизма, целясь на мои незащищенные ноги. Выдернув наконец карабин, я вскинул его к плечу и выстрелил три раза в голову взрослого, до которого оставалось метра четыре. Он упал с каким-то шлепком на землю и перестал двигаться. Маленький шел на меня не останавливаясь. Он уже приблизился настолько, что стало видно его лицо, измазанное черным. Внутренний запрет, не дававший мне нажать на курок, исчез, и я выстрелил.

Я скинул мокрую телогрейку, она только мешала двигаться, взял рюкзак с боеприпасами, забрался на крышу автомобиля, и перелез через забор. Обернувшись назад, я окинул быстрым взглядом покидаемое поле боя. Небо уже начало светлеть, да и луна, наконец, стряхнув с себя облака, будто с удивлением смотрела на место боя. На дороге вперемежку со сломанными досками валились трупы. Искореженное тело Виктора, как сломанная заводная кукла, повторяло какое-то движение, окончательно опровергая любой здравый смысл. Остальные зомби лежали неподвижно. Уже собираясь спрыгнуть вниз, я вдруг увидел двух мертвяков, спокойно стоящих метрах в двадцати от машины, и спокойно, как мне показалось, рассматривающих меня. Они беззвучно открывали свои черные рты, и это выглядело так, как будто они зевают. И меня опять прошиб холодный пот, когда я понял, что у них, похоже, действительно остался интеллект, и что они могут попробовать добраться до нас каким-нибудь способом отличным от бесполезного царапанья ворот.


После моего возвращения Надиному счастью не было предела. Она уже раза три как меня похоронила, столько же сама померла со страху и воскресла.

– Не пущу, никуда больше не пущу! – кричала она и махала руками.

– Наденька, но смотри, я же принес оружие, теперь мы сможем убивать этих зомби, будь они неладны, – и в доказательство я показывал ей карабин и помповое ружье.

– Вот сиди себе на заборе и стреляй в них, а на улицу не ногой.

Это мне напомнило разговоры с сыном, когда ему стукнуло пятнадцать, и он повадился допоздна шляться на улице, пока не получил две двойки в четверти, и нам пришлось его буквально запереть дома, чтобы он опять начал учиться.

Я прекрасно знал свою жену: через полчаса она остынет, и я смогу нормально с ней разговаривать. Тем более прошедший день и половина сумасшедшей ночи не располагали к спокойному восприятию действительности.

– Ты меня кормить будешь?! – чуть прикрикнул я на нее.

Надя сразу умолкла и убежала на кухню, где начала суетиться, собирая на стол. Мы молча поели в еще ночных сумерках. Собаки, видимо обессилев, уже давно перестали лаять и скулить. Пели птицы, стрекотали сверчки. Обитатели естественной среды явно чувствовали себя гораздо лучше нас и, видимо, значительно лучше зомби.

Неожиданно в дверь постучали. Я с сожалением посмотрел на карабин, который стоял в прихожей. Помповое ружье и патроны я оставил в спальне. Надя вышла из кухни и застыла с испуганным выражением лица. Поднявшись, я тихо пошел к карабину. Ручка двери стала опускаться. “Не успею! Какой же я дурак, дверь не запер”, – мысленно ругая себя, я рванулся в прихожую. Дверь стала медленно открываться. Сзади закричала Надя. Я инстинктивно обернулся на ее крик и налетел на застывшего человека, который оказался довольно дальним соседом по поселку. Он испуганно смотрел на Надю, а мы с женой на него. Он медленно поднял руки вверх. В правой руке он держал травматический пистолет с четырьмя стволами. Я усмехнулся, увидев такое смешное оружие. Мужчина, поняв мою усмешку, улыбнулся в ответ, пожал плечами и произнес:

– Другого всё равно нет. Понятно, что против ходячих это ерунда, но так спокойнее. Хотя бы можно глаза выбить.

Прозвучало это забавно.

– Да ладно, у меня и этого не было, – примирительно ответил я.

Повисла неловкая пауза, которую нарушила Надя.

– Вы не с нашей улицы, правильно?

– С соседней, – кивнул мужчина.

– Я, кажется, вас видела недавно на озере, вы на водном мотоцикле с детьми катались.

– Верно, люблю я детишек своих покатать.

– Как вы сейчас к нам прорвались? – повернул я тему в конструктивное русло.

– Да, – подобравшись, произнес гость, – мы с женой и детьми услышали еще днем выстрелы, но совершенно не знали, где это, зато мы поняли, что не одни здесь. И вот ночью раздался грохот, как оказалось сломанного забора, рев двигателя машины, выстрелы, и на этот раз я совершенно точно определил место. Посовещались с женой, сел в машину и доехал до пролома. Не скажу, что это было приятно. Не страшно, ведь все ходячие заперты на своих участках, но жутко, конечно. А до вас доехал, а тут такое…

– Это понятно. – Меня начала напрягать его медлительность. – Вы, я так понимаю, здесь не для того, чтобы рассказывать, как вам было страшно, а для другого. А, кстати, возле машины или наших ворот зомби не было?

– Нет. Только трупы валяются и все. Сколько я не считал…

– Итак, с чем вы к нам пришли? – грубо прервав его рассусоливание, спросил я.

Меня встревожило его сообщение об отсутствии как минимум двух зомби, но спрашивать его об этом я посчитал пустой тратой времени. Надо все самому выяснять, да и пугать его лишний раз не хотелось. Провожу до машины, подстрахую, а потом предупрежу.

– Там ходячие валяются мертвые, машина разбитая стоит…, – снова заладил он.

– Вас как зовут? – Он смотрел на меня и хотел еще что-то сказать, указывая пальцем в сторону ворот, но мне было глубоко плевать на его желание. – Какое ваше имя? – Терпеливо повторил я.

– А, – поняв, о чем его спрашивают, встрепенулся он. – Олег. Я ваш сосед через четыре дома. Пришел узнать, как вы тут, ну и вообще как все…

– Что-то много Олегов на сегодня. Тебе не кажется, дорогая? – почти с издевкой сказал я.

Надя промолчала. Мне действительно стало как-то неприятно оттого, что парня звали Олег. Это всё равно как повторный приступ тошноты, когда ты с грехом пополам пережил один, как тебя настигает второй, причем уже в совершенно неудобном месте. Тем более я помнил дом этого Олега. Не впечатляющий такой, прямо сказать.

– Ладно, присаживайся, Олег, – я показал ему на стул.

– Спасибо, – он сел на ближайший. – Да, вы же выехали с участка Олега, – понимающе покивал он. – Я знал его. Мы ездили с детьми к нему в заповедник. Он бесплатно там проводил экскурсии для детей.

Я со скучающим видом слушал его. Олег заметил это и вернулся к первоначальной теме разговора.

– Знаете, у меня три ребенка.

Я тяжело вздохнул. Мне на самом деле стало надоедать его занудство.

– Старший в детстве переболел полиомиелитом, мы отказались прививаться, и вот…, – он развел руками, – он теперь не ходит. Он не ходит и постоянно сидит в интернете. Даже сейчас он в нем сидит.

Тут я заинтересовался. Да не просто заинтересовался, а во мне проснулась, умершая было надежда на то, что раз интернет работает, значит, зомби-апокалипсис не глобален, а это, в свою очередь, означает, что дети наши живы и здоровы. Надежда определила цель, пока еще не полностью осознанную, но все-таки цель. Мы можем связаться с детьми, а затем попытаться как-то перебраться в Штаты. Как перебраться, на чем, это уже дело десятое по сравнению с вновь обретенным смыслом жизни.

Петербург 2022. Зомби-апокалипсис

Подняться наверх