Читать книгу Между светом и тьмой... - Юрий Горюнов - Страница 2

Дни летели своей чередой в суете и заботах, но память о той ночи не отпускала меня, я словно в тот миг переступил некую черту в своей жизни. Вроде бы все, как обычно, но какое-то странное чувство жило во мне, не покидало меня в минуты, когда оставался наедине с самим собой и не был занят повседневными делами. Я словно чего-то ждал, не зная, что, словно какую-то сказку, которую забыл взять из детства или в которую перестал верить. Я старался не придавать этим ожиданиям внимания, но все-таки понимал, что хотел удивиться, потому что пока человек способен удивляться и ждать, значит, он жив, значит, способен радоваться, огорчаться, познавать мир. Моя интуиция подсказывала, что все еще впереди, надо только ждать. Жаль не сообщала, сколько ждать, но периодически возвращала память в ушедшую ночь, но не открывала будущего. В минуты одиночества я позволял себе роскошь быть откровенным самим с собой и признавался, что хотелось необычного, что внесет в размеренную жизнь новые ощущения. Самым разумным было бы все забыть и перестать думать. Я хотел так, но не получалось.

Память о той случайной встрече стала уходить на задний план. В один из обычных дней я проезжал на машине по небольшой улочке и вдруг увидел ту женщину. Она стояла у входа продуктовый магазин, что-то пересчитывая в руке. Остановив машину, я подошел к ней. Не хотелось ее напугать своим неожиданным появлением и, подойдя, тихо сказал:

– Здравствуйте. Как это ни покажется странным, но встреча повторилась, и я не против был вас снова увидеть.

Она подняла на меня глаза и окинула взглядом. Он был тихий и спокойный.

– Зачем?

– Я однажды ехал в метро рядом с вами. Вы тихо разговаривали сами с собой, и я слышал.

Она чуть улыбнулась: – Да, я вас вспомнила. Что делать, пожилые люди иногда углубляются в свои мысли и произносят, что думают вслух, словно выпуская свои мысли из себя. Нельзя держать их взаперти. Нам надо прощать эти поступки. Надеюсь, я не очень огорошила вас?

– Нет, что вы. Как раз то, что вы говорили, меня заинтересовало.

– И что вы услышали?

– Вы говорили о том, что зачем Бог создал мир за столь короткий срок.

– А вы не согласны?

– Не знаю. Но мне хочется понять, если вас не затруднит, то может быть, вы уделите мне немного времени, чтобы мы могли поговорить?

– Возможно. Я не так часто общаюсь, особенно на такие темы.

– А когда это возможно?

– В любое время. Я уже давно свободна.

– А сейчас?

– Мне надо купить продукты и разговаривать на улице не стоит. Я могу пригласить вас к себе. Я живу рядом. Бояться мне нечего, брать тоже. Живу скромно. А на честь уже давно никто не покушается, – промолвила она с улыбкой.

– Раз вы пригласили меня в гости, а точнее я сам напросился, то позвольте мне, что-то купить для встречи, я не привык ходить в гости пустым.

– Хорошая привычка.

– Извините, но я не спросил, как вас звать?

– Ирина Сергеевна.

– А меня Дмитрий и ко мне лучше обращаться на ты.

– Если тебе так удобнее.

Мы зашли в магазин, где, не позволив ей тратить свои деньги, я купил то, что она хотела купить сама. Я понимал, то, что она стояла у входа и считала деньги, говорило, о ее финансовых трудностях. Не так часто я совершал добрые дела, но для нее хотел сделать хоть что-то. Она нравилась мне своей простотой, уверенностью и какой-то внутренней добротой. Одета она была, как и в прошлый раз скромно и чисто. Было видно, что она не может позволить себе, что-то лишнее, даже урезая себя в необходимом, поэтому я купил целый пакет всевозможных продуктов.

Ирина Сергеевна жила рядом, в соседнем дворе. Мы поднялись на второй этаж пятиэтажного дома и она, открыв, дверь, пропустила меня вперед. В небольшой прямоугольной прихожей стоял шкаф для одежды, около входной двери на стене висело большое зеркало, а под ним маленький столик. Ирина Сергеевна положила ключи на столик и пригласила: – Проходи. Продукты на кухню, – и она указала на открытую дверь слева.

Войдя в маленькую кухню, где стоял холодильник, стол и пара шкафчиков для посуды, я обратился: – Продукты в холодильник?

Она кивнула.

Когда я стал доставать из пакета продукты и укладывать их в холодильник, то чувствовал на себе ее взгляд, но промолчал, считая, что любая моя фраза будет лишней. Закрыв дверку холодильника, я повернулся к ней, и она сказала: – Спасибо.

Это спасибо было для меня больше чем, многие слова других. В нем была истинная благодарность, при этом я понимал, что это нужно в первую очередь ей, потому, что от всего сердца.

– Проходите в комнату, я сейчас поставлю кипятиться чайник. Будем пить чай, тем более, что ты к нему уже все купил.

Я прошел в комнату. Убранство было скромным. По середине комнаты стоял круглый стол, накрытый белоснежной скатертью. У правой стены сервант с посудой и платяной шкаф. У противоположной стены разместился диван, над которым висела книжная полка. Ближе к окну маленький столик, на котором лежала раскрытая книга. В углу, около окна, телевизор, которые давно не выпускали. Мебель была, конечно, моложе ее, но даже она годилась бы мне по возрасту в бабушки. Что меня поразило, так это множество фотографий в рамках на стенах. Они занимали все свободное место стен. Я видел лица людей, которых возможно уже давно нет. Это была история жизни. Все фотографии были черно – белые.

Ирина Сергеевна вошла в комнату, неся чайник и вазочку с печеньем, – Рассматриваешь мое прошлое? – и, поставив чайник и вазочку на стол, она пошла снова на кухню и принесла чашки и баночку варенья, – варенье домашнее. Подруга приносит.

Она окинула взглядом стены и сказала: – Иногда глядя на эти фотографии, я возвращаюсь в прошлое. Там была реальность. В будущее мне смотреть уже не интересно. Там все предсказуемо. В будущем нет одной важной детали, там нет ностальгии. Она всегда живет только в прошлом. Впрочем, она у тебя, наверное, тоже есть, но у тебя есть и будущее, пусть не ясное, но в этом, пожалуй, есть своя интрига. Да, ты проходи, садись.

Я сел на стул спиной к окну, она села напротив, и стала наливать чай.

– Уютно у вас. Чисто и все как-то аккуратно.

– А что мне еще делать? – Ирина Сергеевна посмотрела на меня. – Вот и навожу порядок, чтобы себя занять, а иначе от безделья и старости стану маразматичкой.

– Что вы такое говорите!

– Говорю, как есть, уже могу это себе позволить.

Я впервые рассмотрел ее лицо. Простое, открытое. Когда она обращалась ко мне, я видел взгляд, в котором затаилась и грусть, и ласка. Гладкие волосы зачесаны назад. Лицо, испещренное морщинами, выражало какую-то внутреннюю доброту.

– Так что тебя заинтересовало в моем позыве? – сказал она, когда в чашки был налит чай.

– Ваше отношение к Всевышнему. Очень неожиданное заключение, особенно, если вы верующая.

– Все мы верующие, только каждый определяет сам своим внутренним состоянием свою веру. Она у каждого своя. Если бы была едина, было бы легче. Всем.

– Но религий много и каждой свой Бог?

– Это лицо Бога у каждой религии свое, а так он, наверное, един. Просто в силу образа развития каждого народа выработались свои правила, свои взгляды, свое отношение к религии.

– Но каждая религия имеет свои каноны, которые отличаются.

– И что? Все их соблюдают? Вот и устанавливает сам себе каждый границы. Ты же знаешь поговорку «сытый голодного не разумеет». Здесь, тоже самое. Мои взгляды не всегда могут сходиться с другими, но каждый грешен уже в своих суждениях, так как считает их весомее. Наверное, есть безгрешные люди, но я таких не встречала, но верить, что они есть, хочется. Я уже давно живу.

– И как быть?

– Не знаю. Да, ты пей чай, а то остынет. Чай должен быть крепким, сладким и горячим.

– Ну вот, вы говорили, что он ошибся, сотворив мир за шесть дней. В чем его ошибка, что вы недовольны этим?

– Я не могу вспомнить, что я говорила, но думаю, что я не говорила про ошибку. Не могла так думать.

– Да, верно, что можно сделать хорошего за шесть дней.

– Это возможно. Человек, живя несколько десятилетий, если оглянется назад, то может часто увидеть, что в целом прожил жизнь и, возможно, не плохую, но многого не сделал, о чем мечтал, что хотел. Не смог, не получилось. И это за несколько десятилетий. Конечно, он Всемогущ и для него длительность человеческой жизни – миг. Но прожив жизнь, начинаешь понимать, что были моменты, когда жизнь могла сложиться иначе, но она такая, какую прожил. И прожитая жизнь, это плата за рождение. В мире нет ничего бесплатного, разве, что кроме благодати, которую называют Божьей, хотя никто не может сказать, что это такое. Это просто состояние человека в какие-то моменты. А так, за все надо платить, и складывается впечатление, что жизнь дана в долг. Мы все здесь кому-то обязаны. Оттого и грустно.

– Мне не приходилось встречать человека вашего возраста, который так излагает свои мысли.

– Дима, мне восемьдесят лет. Есть возможность рассуждать. Я одинока, так получилось, иногда рассуждения утоляют голод отсутствия общения. Утоляют одиночество.

– И все-таки. А что бы вы спросили, если бы вам довелось встретиться с Богом?

– Если он есть, я с ним встречусь, не долго мне осталось, а вот удастся ли спросить не знаю. Ты бы еще спросил, чтобы я спросила, встретившись с сатаной? Я не слышала и не видела ни того, ни другого. И не верю в то, что их видели другие. Я думаю им этого не надо – быть на виду. Хотя, доведись, встретиться я думаю, что сказать или спросить будет нечего. Разве только задам простой вопрос, что озвучила невольно. Зачем? Но не спрошу.

– Почему?

– Потому, что предстающие не спрашивают, они отвечают.

Она замолчала, я не прерывал ее задумчивости, мало ли о чем она сейчас думает, что возможно не для меня. Она привыкла разговаривать с собой, находя в своем лице достойного собеседника. – Задавать вопросы прерогатива живущих здесь. Там это ни к чему и даже наивно, – прервала она свое молчание, – а вот тебе может быть и стоит попытаться задать ему эти вопросы.

– Почему мне?

– Потому что у тебя еще есть время, чтобы, если получишь ответ, что-то изменить, переосмыслить. Я в своей жизни, да, наверное, как и все, неоднократно обращалась к нему с вопросами, очень разными, но так и не была услышана или точнее не удостоена ответа. Хотя кто знает, может быть, и были ответы, но я не сумела их услышать и понять. В моем возрасте задавать подобные вопросы о смысле – глупо. Ответы уже не принесут удовлетворения, это будет выглядеть как простое любопытство.

– А как вы их задавали?

– Да, как и все очевидно. Просто мысленно обращалась, в надежде на ответ или помощь. Мы же все представляем, что вот зададим вопрос и услышим ответ. Хотя если быть объективной, наверное, это страшно. Представь, задаешь вопрос или обращаешься за помощью и в ответ слышишь голос, пусть внутренне в виде отказа. Поэтому вопросы это повод озвучить их для себя, а потом свалить на него. Мы же ждем явного ответа, но и боимся его услышать.

– Но, наверное, это было бы неожиданно, вдруг прикоснуться к таинству. Много рассказов о видениях, встреч со святыми.

– Именно. Но не с ним. Хочешь попробовать?

– Не знаю. Не готов к этому.

– А ты попробуй. Не надо медитировать и прочее. Захочет, услышит.

– И что я спрошу?

– Хотя бы то, что озвучила я. Почему этот мир такой? Зачем он его создал? Кто ответит, если не он?

– Вообще жутковато вызывать его на встречу такими вопросами.

– Не будь наивным. Это просто вопросы. Это суд над созданным. Но бояться, я думаю, нечего. Если он действительно есть и Всемогущ, то обижаться не будет. Не к лицу сильному обижаться на слабого смертного. Может разгневаться, но он в силу своих возможностей – милосерден. Так, что дерзай.

– Не уверен, что сделаю это, но время покажет. Извините за не скромный вопрос. Почему вы одна? Может быть, это и наложило отпечаток на ваши мысли о нем?

– Так получилось. Я не могу сказать, что не счастлива. Все было и радость и горе, но видимо я несу ту ношу, которую в силах нести. Много работала, училась, снова работала. А что одна, так я не единственный одинокий человек, и неизвестно, что лучше, быть одинокой сама с собой, или одинокой среди людей. Я не озлобилась из-за того, что одинока. Глупо винить окружающих, Всевышнего. Это моя жизнь, я ее создавала сама, что же теперь злиться.

– Терпение нам всем не помешало бы.

Мы замолчали, и мне пора было уходить: – Спасибо за чай, но мне пора идти.

– Конечно, Это мне спешить не куда, а у тебя должны быть дела, ты не должен просто так убивать время, о чем потом приходится жалеть.

– Ну, что вы. Мне было приятно с вами поговорить. Это сейчас редкость.

– И тебе спасибо. У меня теперь будет время поразмышлять о нашей беседе. И спасибо за подарки в холодильнике.

– А можно, если будет случай, я к вам зайду?

– Случайностей не бывает, но заходи, если я к тому времени буду жива и здорова, – увидев мой взгляд, добавила, – не удивляйся, Дима. Думать о смерти не стоит, но не стоит и пренебрегать тем, что она есть. Никто не знает когда и как.

Я встал и направился к выходу. Она проводила меня и, не закрывая дверь, смотрела мне вслед, пока я спускался. Уже на первом этаже я услышал щелчок замка, закрывающейся двери.

Идя к машине, я прокручивал в голове смысл беседы. Да, все-таки она не ординарная личность, видимо ей довелось хлебнуть в жизни всего. Многие задаются вопросами, но не многие могут на них ответить, а она не получая ответа, сама находит объяснения.

Пока я возвращался домой, то постарался не погружаться в свои мысли, а только следить за дорогой и когда я вошел в квартиру, Вика была уже дома, и я рассказал ей о встрече.

– Да, видимо, тебе самому пора задуматься об ответах.

– Почему?

– Ты становишься философом, это возраст, когда задаешь вопросы самому себе и не получив ответа сам себе отвечаешь. В молодости проще. Там ответ находится быстро.

– Возможно. Но как искать ответ? – задал вопрос я сам себе.

Уже лежа в кровати, и думая о прошедшем дне, незаметно для себя стал задавать мысленно те же вопросы. «Если ты существуешь, то почему мир таков? Я не уполномочен быть судьей от имени человечества, но вопросы к тебе, от тех, кто их задавал, остаются без ответа. Так почему ты не снизойдешь, чтобы ответить на них? Разве так трудно? Или мы не достойны этого? Тогда зачем создавал? Родители должны давать ответы своим детям. А кто мы для тебя?» – крутились мысли в голове. В этих раздумьях я и заснул.