Читать книгу Сулла бы одобрил - Юрий Никитин - Страница 9

Целью стартапа объявили разработку наноботов для использования в медицине. Дескать, создаем программу для ремонта человека неинвазивными способами. Сперва создадим цифровую копию, чтобы не только общаться с нею, но и пробовать лекарства и улучшающие жизнь и здоровье способы, предлагаемые наукой в некоторой спешке.

А затем научим наноботов ремонтировать реальное тело, как чиним автомобиль или велосипед, а взамен совсем уж изношенных деталей сможем выращивать новенькие прямо в организме.

Цифровая же копия останется «в компьютере», можно постоянно передавать ей знания и впечатления, пользоваться ее помощью.

Объяснение звучит стандартно, уже с десяток НИИ работают над созданием наноботов, хотя речь все еще о выборе платформы. Одни начали с «железок», другие стараются построить первый нанобот из нитей ДНК, третьи создают новые соединения, способные хранить информацию и передвигаться против кровяного потока.

Саруман отвечал на вялые расспросы двух-трех заинтересовавшихся журналистов, как и с чего начнем, как скоро получится, а я отщипывал по одному, по два миллиона долларов у наиболее крупных наркокартелей и казино. На их счетах остаются сотни миллиардов, потерянные крохи для них ничто, но все равно перемещаю через сотню банков и тут же стираю следы, так что любое расследование заглохнет на первом же шаге.

Интерес журналистов быстро иссяк, от нас никаких сенсационных обещаний, а стартапов только в стране десятки тысяч, и у всех хвастливые заявления одно другого круче.

Хорошо что внимание затихло, счет быстро пополняется, Фальстаф в восторге, но Саруман встревожился и попросил пока прекратить, а то вдруг проявит бдительность банк, за ними сейчас растет контроль, следственные органы могут инициировать проверку.

На окраине города уже за МКАДом купили пару гектаров земли, место не очень, но нам не сады Семирамиды выращивать. Саруман самолично составил план и смету, быстро начали стройку, начиная с подвала в два этажа, где разместим квантовый комп и зал с аккумуляторами, а сам домик послужит просторным офисом.

А на время, пока идет стройка, арендовали помещение в большом многоэтажном доме в районе Большого кольца, в здании уже с полсотни офисов, контор, производственных предприятий, начиная от мойки авто до их ремонта.

Я по-прежнему общаюсь с помощью аватарки на экране, что всякий раз застывает, как только в кабинете Сарумана или Фальстафа появляется кто-то посторонний, у Фальстафа теперь есть и свой кабинет, хотя по старой привычке обычно сидят за большим столом у Сарумана, где Фальстаф отвоевал место и для коробки с пиццей.

Сегодня Фальстаф вдруг сказал живо:

– Берлог, у тебя крутая аватарка. Но что, если ее оголографить?.. Мощности большого компа позволяют.

Саруман скептически хмыкнул, я на экране пожал плечами.

– А на фига?..

– Не знаю, – ответил он. – Показалось, так будет круче. А вот если еще и поверхностное натяжение как-то суметь…

Голос его прозвучал мечтательно, Саруман бросил на него предостерегающий взгляд.

Я пробормотал:

– Было бы круто. Но такое даже технически неподъемно. Год рассчитывать, сожрет уйму энергии, а у нас другие насущные задачки.

Фальстаф вздохнул.

– А жаль. Так бы мог сидеть вот тут рядом и смотреть, как я лопаю свежую пиццу, такую ароматную и калорийную… А я бы балдел от твоей зависти, смотришь, а не можешь…

– Я и отсюда вижу, – сказал я. – Ты давай следи за поставками оборудования. Точно начнут затягивать, а то и надуют.

Саруман то и дело поглядывает с подозрением, что и понятно, я слишком быстро собрался, сориентировался там в непонятном цифровом мире, что-то во мне растерянности и паники не видно, а должна быть…

И не просто выжил, это ж я настоял на стартапе здесь в реале, а такая активность для прошлого Берлога ну никак ни в дугу, ни в Красную Армию.

Но не рассказывать же, что я промучился в одиночестве месяцы, если не годы, потому такой шустрый? Пока не стоит, слишком много поставлено на карту. Даже больше, чем я сейчас чувствую. За этим переносом ощущаю что-то очень огромное и опасное, что грозит всем-всем, а не только мне или нам троим.

Возможно, я растворился бы как личность в цифровом мире, если бы не это обилие возможностей, когда едва удерживаюсь от жажды прервать разговор с эти двуногими и вернуться в мир сверхскоростей, где у меня доступ в любую точку мира, лишь бы туда дотягивались провода.

А как животные могут уцелеть в цифровом мире? Нет, цифровизация – тупиковый путь для человечества, для них возможна только виртуализация отсюда, побегал с автоматом по армагеддонам и вышел, радуясь, что бегал по лаве и не обжегся.

– Пойду, – пообещал я, – посмотрю на банковские счета нехорошего мира. Кто бы мог подумать, что отнять и поделить – еще как понравится?

Фальстаф зябко передернул плечами.

– Боюсь и представить, по какому минному полю бродишь!

– А куда деться? – ответил я. – Главное, не рассыпаться. Здесь даже межатомные связи не такие прочные, как казалось в детстве.

Он вздохнул, в этом детстве он и сейчас пока что, фундаментальные знания нерушимы до тех пор, пока их не начинаем рушить чем-то более мощным, доказуемым и проверяемым.

Я окинул взглядом кабинет, точно такой долгие тридцать лет был нашим вторым домом: на стенах шесть дисплеев и два на столах перед Саруманом и Фальстафом, рай для айтишника, да еще скорость шесть-джи, сейчас Фальстаф в нетерпении и на этот экран с моей аватаркой вывел поверх нее график расчета материалов, сделав ее полупрозрачной.

– Vale, – сказал я бодро, – увидимся в светлом будущем!

Моя аватарка исчезла, это значит, что отключился, хотя на самом деле ничего подобного, просто сосредоточился на переходе в теперь родной мне квантовый мир с его красотами и, главное, скоростями.

Человек, лишившийся ног, долго и мучительно привыкает к бионическим протезам, я даже с имплантированными зубами свыкался две недели, потом перестаешь замечать, все входит в норму.

Переход от скоростей квантового мира к скоростям химических реакций в первые попытки давался с огромными трудностями и величайшей концентрацией сознания и воли, то и дело срывалось, начинал сначала и сначала, но потом навык закрепился, я сам его закрепил, теперь стоит лишь восхотеть, как могу прыгать туда и обратно с достаточной легкостью.

И, конечно, сейчас прыгнул, то есть легко и быстро перетек в квантовый мир, где секунда длится годы, а окружающее дивно и прекрасно, пусть и не блещет разнообразием биологии.

Снова погрузился в самое легкое занятие: просмотрел счета в банках, что ведут к наркокартелям. Обороты чудовищные, у Нидерландов годовой бюджет меньше, чем зарабатывают картели одной только Колумбии, а сколько таких еще в Чили, Аргентине, Бразилии?

Я бы пару сот миллиардов Маску подкинул, он им тоже нашел бы применение получше, чем покупать дорогие яхты и дворцы, но ему нельзя перечислить и доллара, за ним следят ревниво все на свете, начиная от налоговиков и заканчивая репортерами, так что останусь пока что его болельщиком.

А вот Обри де Грею, Фединцеву и нашим трансгуманистам-энтузиастам деньги не помешают, буду подбрасывать мелкими траншами от анонимных спонсоров.

Перекинул несколько сот миллионов долларов на поддержку хосписов. Старикам у нас почет и хороший уход. Хотя бы за то, что нас породили. Пусть остальные видят и ведут себя правильно.

Человек стал человеком, когда начал дополнять себя вещами, которые природа в него почему-то не встроила. Сперва это были камни и дубины, потом лук, меч, затем очки, зубные пломбы, протезы, мобильники, хранилища в облаке…

Теперь я, получив возможность видеть все в инете, возликовал… но в минуты слабости кажется, что лучше бы так глубоко не влезал. Но нет же, человека больше всего влечет к запретному, это инстинкт, он вывел кистеперую рыбину на сушу и велел захватить этот новый мир, заставил строить станции на Луне и Марсе, велит вкладывать огромные деньги и усилия в разработку космических аппаратов, что отправятся в дальний космос и там сгорят, но расширят наши знания о том, что можно будет захватить и освоить попозже.

А сейчас инстинкт заставил сунуться во все засекреченные переписки правительств и органов разведки, вытащить самые тщательно скрываемые тайны президентов и органов власти.

Я далеко не идеалист и давно уже не мальчик, что верит в чистоту и благородство взрослых, но почему-то считал, что высшей властью рулит некий идеализм. Ну, там жажда построить коммунизм – мечта всего прогрессивного человечества со времен Томаса Мора и Кампанеллы, желание исполнить Великую Американскую Мечту, что даст всему миру жить счастливо и без войн, или мечта о Великом Израиле на всей планете, когда мудрость и справедливость будут править всеми народами.

Конечно, понимаю, великая цель оправдывает средства, в ее имя можно и придушить кого-то, будь это человек или режим мелкого государства, но нельзя же начинать кровопролитные войны во имя победы в межпартийных склоках!

Или вообще для того, чтобы отвлечь внимание от зарождающегося скандала в верхах о крупномасштабном воровстве и казнокрадстве!

Мысль без всякого перехода, как обычно при химических процессах в мозгу, скакнула к тому, что сейчас имеем. Саруман и Фальстаф оформляют выход на пенсию, начнут передачу рабочих мест, еще не начали трястись, что я занял весь объем нашего дата-центра, но обязательно начнут.

Скажу, что замаскирую, хотя на самом деле меры уже принял. Люди, медленно и с трудом думающие люди! В нас эволюцией прописано, что всякое создание от амебы до человека в первую очередь заботится о своей безопасности, а уже потом о всем прочем. Потому я в первый же день проверил все суперкомпьютеры Москвы, выявил незаполненные емкости, распределил себя, кое-что продублировал, так что при любом отключении где-то да останусь. Покажется, что места мало или под угрозой, размещу части себя в суперкомпьютерах Массачусетского универа и Калифорнийского, там их постоянно расширяют с прицелом на будущее.

Пару суток в цифровом мире размышлял все о том же, что заложено в нас эволюцией. Квантовый мир – фундамент вселенной, но ее главное достижение – создание на таком фундаменте биологической жизни с человеком на самой вершине.

И потому все важное творится там… а я всего лишь здесь, вне биологии.

Так что там Фальстаф говорил насчет тактильности, натянутой на голографию?

Саруман и Фальстаф уверены, что когда я отключаюсь от связи с ними, то ничего в их кабинете не вижу и не слышу, наивные. Если человек может заниматься сразу двумя-тремя делами, как Юлий Цезарь, он будет пользоваться своими возможностями. Я могу вникать сразу в сотню дел, потому от видеонаблюдения своих друганов и коллег никогда не отключаюсь на самом деле, даже если им так говорю.

Теперь это я им помогаю и опекаю, о чем еще не догадываются, продолжая меня жалеть и беспокоиться обо мне.

Сейчас я все еще с некоторым усилием, преодолевая головокружение и тошноту, перешел в дико замедленное состояние, чтобы соответствовать биологической форме жизни, увидел уютный кабинет, Сарумана и Фальстафа в продавленных креслах старых конструкций, в таких еще Ленин принимал ходоков, Фальстаф указывает взглядом на темный экран, с которого я исчез по темпу их времени секунду назад, в голосе звучит неприкрытая тревога:

– Как он там?.. Все время боюсь, что не выдержит того ужаса, распадется.

– Пока держится, – ответил Саруман тоже сочувствующе, – но что делать, здесь уже точно был бы мертв.

– А сколько протянет там?

Саруман нахмурился, в голосе появилась совсем другая нотка:

– Он вступил в terra incognita. Сочувствуем, но, кто знает, вдруг пора начинать завидовать?.. В любую минуту может погаснуть, рассыпаться, исчезнуть, но есть шанс, что может жить бесконечно долго.

– Я ему уже говорил! – сказал Фальстаф живо.

– Ты сказал, чтобы подбодрить, – напомнил Саруман, – но такой шанс в самом деле есть. То ли он оказался собраннее, как мы и надеялись, хотя мало в это верили, то ли окружение не так уж шарахнуло по его несуществующей голове. И потому…

Он оборвал себя, задумался и молчал так долго, что не только я уже начал вскипать, но и Фальстаф не выдержал:

– Что? Что потому?

Саруман проговорил медленно:

– Главное для нас было оцифровать мозг и перенести сознание в компьютер!.. Только об этом и думали. Задача грандиозная, но мы решили! И не похвастаешься. Вот китайского генетика посадили за незаконную операцию на генах, хотя спас двух детей, а нас так и вообще… Скажут, что создали угрозу обществу!

Фальстаф сказал с кривой усмешкой:

– Они правы.

– Китайцы?

– Правоохранители, – уточнил Фальстаф. – Мы в самом деле не продумали, что потом.

– Вот-вот, – сказал Саруман веско, – Берлог наш друг, но, если честно, сейчас он уже не прежний Берлог. В его ныне мертвом теле мы оставили не только микрофлору кишечника и вообще все микроорганизмы, без которых нам не жить, но и часть самых древних инстинктов, доставшихся чуть ли не от амеб.

Фальстаф воззрился на него с веселым удивлением:

– Так это же хорошо!.. Или плохо?

Саруман сказал сердито:

– Не ерничай, сам знаешь. Это как бы хорошо, но все остальное человечество, и мы с тобой тоже, еще животные, наделенные разумом!.. И да, разум слуга, а не хозяин в наших телах.

– Берлог, – проговорил Фальстаф раздумчиво, – сейчас ближе к настоящему человеку, чем все мы? Да, тогда опасен. Я со своей пиццей перед ним Лукулл, Бальтасар, которым уготована геенна. Однако, Саруман, ты нагнетаешь!.. Все в наших руках. Допустим, Берлог стал совсем неадекватен и чем-то грозит обществу!.. Можем стереть его личность одним нажатием клавиши с надписью Delete. Но у Берлога всегда был моральный стержень. Правда, гомосеков не признавал, но лесбиянкам симпатствовал…

Саруман покряхтел, сказал сурово:

– Разработку тактильного натяжения даже не начинай. И не потому, что пока невыполнимо из-за скудости ресурсов, но и… нынешнего Берлога еще не знаем. Понаблюдаем, пообщаемся, выясним, что потерял, что приобрел…

Опоздали, подумал я с сочувствием. Вы хорошие друганы и хорошие люди, но я, как всякое живое существо, постарался себя обезопасить как можно раньше. Выключить меня не получится, я уже давным-давно не в блоках «Алкомы».

Там пробыл где-то с полсекунды, это много, а сейчас я уже везде по миру, где суперкомпьютеры, аккумуляторы и мощные источники хранения.