Читать книгу Мой дневник. 1919. Пути верных - А. А. фон Лампе - Страница 5

19 января 1920 г. фон Лампе прибыл в Константинополь, представился генерал-лейтенанту В.П. Агапееву, военному представителю ВСЮР при Союзном командовании в Константинополе, и даже отправил с оказией свой первый рапорт в Одессу. Начался константинопольский период в жизни полковника. Из Крыма приходили разные вести и инструкции. Фон Лампе вел переговоры с румынским военным представителем о возможности отступления частей генерала Н.Э. Бредова в Румынию. Несмотря на согласие союзников, румыны так и не разрешили проход белых на свою территорию.

В конце февраля вышедший в отставку генерал Врангель прибыл в Константинополь. Среди встречавших его лиц был и полковник фон Лампе. Менее чем через месяц генерал Врангель был вызван в Крым срочной телеграммой Деникина. Утром 22 марта Врангель прибыл в Севастополь. На Военном совете генерал Врангель был избран новым главой ВСЮР. В тот же день прежний глава ВСЮР отбыл в Константинополь. В турецкой столице тем временем произошло одно происшествие – в здании русского посольства был убит Генерального штаба генерал-лейтенант И.П. Романовский – один из ближайших сподвижников генерала Деникина. После прощания с телом Романовского Деникин покинул Константинополь, а представитель ВСЮР генерал Агапеев был снят Врангелем за неспособность обеспечить безопасность Деникина и его окружения. Фон Лампе рассчитывал занять место Агапеева, но вместо последнего был назначен Генерального штаба генерал-лейтенант А.С. Лукомский²³. Опять наш герой оказался из всех претендентов наиболее младшим по званию и не получил назначения. Пребывая в Константинополе, фон Лампе надеялся получить скорое назначение в штаб одного из корпусов Русской армии (так с 28 апреля 1920 г. назывались ВСЮР), но время шло, а назначения все не было. Между тем генерал Лукомский привлек фон Лампе к деятельности Комитета по делам беженцев. Исполняя поручения, Алексей Александрович несколько раз посещал русских беженцев на Принцевых островах.

Наконец в середине июля 1920 г. фон Лампе получил назначение в Берлин. Из Константинополя фон Лампе отправился в Ниш, затем в Белград и в Австрию. 23 июля 1920 г. семья фон Лампе отправилась из Вены в Прагу и лишь 3 августа прибыла в Берлин. В столице Германии фон Лампе должен был принять должность Военного представителя Главнокомандующего Русской армией и главы Русской делегации по делам военнопленных и беженцев в Берлине. До приезда фон Лампе обе должности занимал Генерального штаба генерал-лейтенант И.А. Хольмсен. Таким образом, фон Лампе должен был сменить Хольмсена, в эти дни он записал в своем дневнике: «Очень мне неприятно высаживать Хольмсена, но надо сделать и это…»²⁴ Ситуация осложнялась и тем, что Хольмсен и фон Лампе были однополчанами и служили в Лейб-гвардии Семеновском полку, т. е., как говорили в то время, принадлежали к «семеновской семье». Рокировка должна была вызвать в среде военных много кривотолков; понимая это, фон Лампе с горечью записал: «Я думаю, что тщательно охраняемая мною моя репутация, увы, утрачена навсегда»²⁵.

4 августа 1920 г. фон Лампе отправился с визитом к Хольмсену. В ходе длительного разговора семеновцы поладили и договорились о передаче должности. Правда, Хольмсен попросил фон Лампе не спешить и провести передачу дел постепенно, на что последний дал свое согласие. Однако вскоре выяснилось, что Военный представитель Русской армии в Париже генерал-лейтенант Е.К. Миллер, занимавший главенствующее положение среди всех Военных представителей, приказал Хольмсену приостановить передачу дел. Опять злой рок помешал фон Лампе занять приличную должность…

Опять оказавшись в подвешенном положении, фон Лампе стал заваливать рапортами штаб Врангеля. Наконец 1 сентября 1920 г. телеграммой генерала Лукомского Военный представитель в Дании Генерального штаба генерал-майор С.Н. Потоцкий вызывался в Крым, а на его место назначался полковник фон Лампе. 17 сентября 1920 г. семья фон Лампе выехала в Копенгаген. Алексей Александрович с сожалением покидал Германию и, вероятно, не думал, что опять в нее вернется.

Прибыв в Копенгаген, фон Лампе отправился к Потоцкому, который ввел его в курс дел. Вслед за этим фон Лампе нанес визиты официальным датским лицам и видным представителям русской диаспоры. 23 сентября 1920 г. фон Лампе был принят вдовствующей императрицей Марией Федоровной, проживавшей в Копенгагене, а позже и великой княгиней Ольгой Александровной. Находясь в Копенгагене, фон Лампе начал регистрацию всех находящихся в стране русских офицеров и стал побуждать их к отбытию в Русскую армию. В отличие от соседней Финляндии желающих сражаться с большевиками набралось немного, и фон Лампе с горечью шутил, что скоро у него наберется больше желающих ехать в Крым датчан, чем его соотечественников-офицеров.

Новости к фон Лампе приходили через Париж и, соответственно, с большим опозданием. В датских газетах уже в октябре 1920 г. стали появляться статьи о скорой гибели Русской армии и об успехах Красной армии в Крыму. Кроме того, жена Потоцкого сообщила фон Лампе о письме от своего мужа, в котором он предупреждал о скором своем возвращении. Фон Лампе болезненно воспринимал свое неосведомленность и удаленность от центра событий; возможно, это объясняет то, что он стал дополнять свои дневниковые записи вырезками из газет на интересующие его темы. Наконец 16 ноября получил сообщение от Миллера об эвакуации Русской армии из Крыма. Вначале фон Лампе отказывался верить в правдивость этого сообщения, но позже записал: «Но все равно, что бы ни случилось в Крыму, но дело вооруженного выступления против большевиков кончено – кончено день в день ровно через 3 года после его зарождения! Больно, мучительно больно сознавать это! Независимо от личного положения, больно за наше дело, которому за последние годы отдано все лучшее!»²⁶

А между тем в Данию возвращался Потоцкий. Фон Лампе опять оставался не у дел. Он опять начал оживленную переписку со штабом Главнокомандующего и Военным представителем Врангеля в Королевстве сербов, хорватов и словенцев Генерального штаба генерал-майором Д.Н. Потоцким. В результате переписки в конце декабря 1920 г. фон Лампе был вызван в штаб Главнокомандующего в Константинополь – ему прочили должность заместителя военного агента в Турции. Однако к моменту прибытия А.А. фон Лампе в Константинополь место было занято.

Главной заботой Главнокомандующего и военных агентов было обустройство эвакуированных из Крыма чинов армии и беженцев. К началу 1921 г. в рядах армии числилось около 50 000 человек, расположенных в лагерях Галлиполи, Чаталджа и на острове Лемнос. Беженцы, раненые и больные были к этому времени распределены по различным странам. В связи с проведением переговоров с правительствами европейских стран существенно выросла роль Военных представителей, ведь именно от их такта и способностей зависел вопрос принятия чинов армии этими государствами. Появились и новые должности Военных представителей. В начале 1921 г. советник венгерского посольства в Белграде сообщил Д.Н. Потоцкому о готовности своего правительства принять Военного представителя Главнокомандующего в Будапеште.

В марте 1921 г. Военным представителем в Венгрии был назначен полковник фон Лампе. Его путь к этой должности тоже был непростым, т. к. имелись и альтернативные, более старшие по чину, кандидатуры. До самого последнего времени фон Лампе не был уверен в своем назначении, он даже записал в своем дневнике: «…если не буду окончательно назначен в Венгрию, подам в отставку»²⁷. Но в этот раз судьба была благосклонна к фон Лампе – назначили именно его. Перед отъездом в Венгрию фон Лампе посетил Врангеля, получил верительную грамоту и письмо Врангеля к регенту Венгрии адмиралу Миклошу Хорти.

Прибыв в Будапешт, фон Лампе нанес визиты министрам иностранных дел и обороны. 23 марта 1921 г. полковник фон Лампе посетил регента Венгрии и имел с ним продолжительный разговор. После встречи фон Лампе подробно записал свои впечатления о встрече с регентом: «Вообще, несмотря на любезный прием, я должен сказать, что о нас он думает мало, и как силу, нас не учитывает <…> Говорил, что глубоко сочувствует нашему положению, но это слова, ему нужна сила, а в нас, плененных французами, он по-видимому, ее не видит»²⁸.

Позднее Врангель получил фон Лампе добиться разрешения на переезд в Венгрию военнослужащих Русской армии, прозябающих в лагерях. Командование Русской армии считало возможным переместить в Венгрию до 10 000 своих чинов. Венгерское правительство в этом вопросе повело себя очень осторожно, боясь негативной реакции представителей союзников. «Антанта стала между мною и венграми, и всячески мешает проведению порученного мне дела», – писал фон Лампе²⁹. Из-за различных проволочек и медлительности венгерских властей в Венгрию прибыло и было размещено лишь около 300 русских военнослужащих-эмигрантов; таким образом, можно сказать, что образование в Венгрии независимого Военного представительства себя не оправдало.

1 апреля 1922 г. генерал Миллер был назначен начальником штаба РА, а на его место был переведен генерал Хольмсен³⁰. В свою очередь Хольмсен передал должность фон Лампе и отбыл в Париж. Приняв должность, фон Лампе принялся за изучение немецкого языка, плохое знание которого он считал свой «ахиллесовой пятой». В ходе переписки фон Лампе смог убедить командование, что расформирование представительства в Венгрии нецелесообразно и может быть истолковано венгерским правительством как недружелюбный акт, а потому фон Лампе некоторое время совмещал посты Военного представителя в Венгрии и Германии. 30 апреля 1922 г. А.А. фон Лампе окончательно перебрался в Германию³¹. 14 октября 1922 г. в Берлине состоялось его знакомство с профессором Иваном Александровичем Ильиным, которое вскоре перерастет в дружбу.

В Венгрию фон Лампе приезжал наездами для решения различных проблем и встреч с представителями венгерского правительства. В ходе одного из таких приездов, в ноябре 1922 г., состоялось личное знакомство фон Лампе с генералом А.И. Деникиным, который к тому времени поселился в Венгрии. Деникин не произвел особого впечатления на представителя Врангеля: «Хотя Деникин очень порядочный человек, но, несомненно, узкий и никакого государственного масштаба не имеет <…> В общем впечатление провинциальное. Это не диктатор и не повелитель, это честный исполнитель, хотя бы своих собственных решений, но и только»³².

Пока эмиграция искала возможности для продолжения вооруженной борьбы с Советской Россией, спецслужбы последней активно разрабатывали планы разложения наиболее непримиримой части эмиграции – остатков Русской армии и монархических организаций. В начале 1920-х Государственное политическое управление (ГПУ) организовало и провело ряд успешных легендированных операций. Наиболее яркой из них была операция «Трест». В ее ходе эмиграции было подставлено Монархическое объединение Центральной России (МОЦР). Среди клюнувших на приманку из России оказался и А.А. фон Лампе. 7 августа 1923 г. на берлинской квартире полковника фон Лампе (Литценбургерштрассе, д. 43) состоялась встреча представителей эмиграции с агентом ГПУ А.А. Якушевым (агентурный псевдоним Федоров)³³. Федоров произвел хорошее впечатление на фон Лампе, о чем стало широко известно в эмиграции. Позже, после разоблачения «Треста» (1927 г.), генералу фон Лампе приходилось еще долго оправдываться за свою доверчивость и опровергать самые разные обвинения³⁴.

Несмотря на провалы в агентурной работе, армия, перешедшая в беженскую стадию своего существования, продолжала представлять потенциальную опасность для Советского государства. Наметилось преобразование частей армии в различные союзы и объединения. В штабе Главнокомандующего в Сремских Карловцах кипела бурная деятельность – издавались приказы и циркуляры, велись переговоры, собирались совещания. Одно из таких совещаний, 10–11 октября 1923 г., посетил и фон Лампе. Вероятно, своим визитом полковник напомнил о себе Главнокомандующему, и 15 декабря 1923 г. фон Лампе за выдающиеся заслуги в деле сохранения армии на чужбине был произведен приказом Главнокомандующего Русской армии в чин генерал-майора. В среде армии это вызвало далеко неоднозначное мнение. Год спустя фон Лампе с горечью записал в своем дневнике: «15 декабря годовщина моего производства в генералы. <…> осталось всего 49 лет до “пятидесятилетия в генеральских чинах”»³⁵.

Следующим шагом в деле преобразования армии в союзы стал приказ генерала Врангеля № 5 от 8 февраля 1924 г. Этим приказом генералу А.А. фон Лампе поручалось вести работу по консолидации офицерских союзов и обществ в Венгрии, Германии и Чехословакии³⁶. В ходе этой работы фон Лампе смог обеспечить более 50 мест в Русском научном институте для молодых офицеров и юнкеров Русской армии³⁷.

В Германии указанная работа сопровождалась осложнениями. В корреспонденции для командования армией фон Лампе указывал, что против него интригуют деятели Высшего монархического совета и что работать в такой обстановке все труднее и труднее. 10 августа 1924 г. в своем письме к генерал-лейтенанту П.А. Кусонскому фон Лампе сообщил: «И мое управление, и союз офицеров периодически подвергаются посещениям агентов политической и криминальной полиции проверяющих тот или иной донос, и поэтому приходится применять не мало меры, дабы сохранить перед местными властями именно то лицо, которое можно иметь в Германии»³⁸.

Штаб генерала Врангеля продолжал преобразование армии. Ее новая форма бытия была провозглашена 1 сентября 1924 г. приказом генерала Врангеля за № 35. Приказом был образован Русский общевоинский союз (далее РОВС). Союз включил в себя «…все воинские части, все уже вошедшие и те, которые впредь пожелают войти в состав Русской армии, воинские общества, союзы и рассредоточенные в разных странах группы, а также отдельных воинов, не могущих по местным условиям войти в какие-либо общества, союзы или группы, но желающих числиться в составе Русской армии»³⁹.

Внутри РОВСа было образовано пять крупных территориальных отделов (I–V). В Германии и Венгрии был образован II отдел союза. Приказом № 37 от 1 сентября 1924 г. председателем II отдела был назначен А.А. фон Лампе. Однако на этом изменения в жизни генерал-майора не закончились: в тот же день Управление военного представителя Главнокомандующего Русской армии при венгерском правительстве было упразднено⁴⁰, правда, сам фон Лампе сохранил за собой пост военного представителя.

Фон Лампе возлагал большие надежды в своей судьбе на венгерскую карту, потому упразднение Управления в Венгрии воспринял как покушение на свою любимую вотчину. 1 октября 1924 г., собираясь покидать Будапешт, Алексей Александрович с горечью записал: «Сегодня “заколотил гроб” все дела закончены в ящик <…>. Кончился активный период действий в Будапеште»⁴¹.

2 октября 1924 г. фон Лампе нанес последний визит адмиралу Хорти, который назвал генерала «либер Лампе» и выразил сожаление, что по слухам генерал покидает Будапешт. Разговор также коснулся недавно заключенного в Берлине советско-венгерского договора об установлении дипломатических отношений. В Венгрии должна была пройти процедура ратификации договора правительством, и Хорти поинтересовался мнением фон Лампе. В ходе встречи фон Лампе смог рассказать адмиралу о всех прелестях большевизма и тем самым в какой-то мере способствовал срыву ратификации договора⁴². Но это уже не могло задержать фон Лампе в Венгрии.

К ноябрю 1924 г. фон Лампе занимал следующие должности и состоял в следующих организациях:

• Председатель II отдела РОВСа

• Военный представитель в Венгрии

• Военный представитель в Германии

• Начальник отдела организации по защите интересов русских беженцев в Германии

• Почетный член отдела общества галлиполийцев в Венгрии

• Член Союза русских офицеров в королевстве Венгрия

• Почетный старик Берлинской казачьей станицы

• Член союза и правления Союза взаимопомощи офицеров бывших Российских армии и флота в Германии

• Член союза и правления Берлинского отдела союза русских офицеров Генерального штаба

• Член и секретарь Берлинского отдела Семеновского объединения

• Член союза и правления Германского отдела общества взаимопомощи бывших кадет 1-го кадетского корпуса

• Член наблюдательного комитета Российского общества Красного Креста в Германии

• Член родительского комитета Гимназии св. Георгия в Берлине

• Член и казначей Комитета по сбору в казну великого князя Николая Николаевича

• Член Берлинского комитета (отдела) по сооружению Сергиевского подворья в Париже

• Член Общества взаимопомощи бывших юнкеров Николаевского инженерного училища

• Член Американского благотворительного комитета в Берлине

• Член (гость) Внепартийного Национального объединения русских в Германии

• Член Старого клуба в Берлине

• Член Международного клуба в Берлине

• Член Колониального клуба в Париже

Вышел из:

• Будапештского монархического объединения

• Берлинского монархического объединения

• Центрального комитета Народно-монархического союза⁴³.

В ноябре 1924 г. Берлин посетил П.Н. Врангель. В один из вечеров на квартире фон Лампе были собраны старшие офицеры отдела, в их присутствии хозяин квартиры сделал обширный доклад о своей работе генералу Врангелю. Деятельность фон Лампе в Германии была высоко оценена Врангелем. Однако во время визита ему довелось услышать в адрес фон Лампе не только славословие. Так, епископ Тихон (Лященко) заявил генералу Врангелю, что фон Лампе посещает церковь только в официальных случаях. На замечание Врангеля, что глава II отдела по вероисповеданию лютеранин, епископ Тихон ответил, что фон Лампе и в лютеранскую церковь не ходит⁴⁴. Ради объективности, необходимо заметить, что Алексей Александрович уделял большое внимание религиозной жизни в отделе. Помимо официально установленных в РОВСе скорбных дней, панихиды проводились и по другим важным историческим датам – в день мученической кончины государя императора Николая II и других царственных мучеников, в день тезоименитств великого князи Николая Николаевича, в день основания Добровольческой армии с поминовением всех усопших и убитых вождей армии, включая генерала А.М. Каледина и адмирала А.В. Колчака⁴⁵.

Однако эмигрантскую среду в Берлине раздирали постоянные свары. 31 марта 1925 г. в квартиру генерала фон Лампе прибыли служащие немецкой полиции. Они провели обыск, изъяли более 100 документов и папок и арестовали генерала⁴⁶. В ходе обыска, который продлился около одного часа, старший сотрудник полиции стал допрашить А. фон Лампе об источниках доходов. Генерал рассказал ему о своем содержании – 140 марок по линии Красного Креста, из них 50 марок – плата за квартиру, 90 марок – на жизнь. Удивленный полицейский спросил, как же фон Лампе живет на 90 марок в месяц? Генерал ответил: «Как и все русские – в долг»⁴⁷. Необходимо заметить, что в соответствии с распоряжением генерала Врангеля фон Лампе ежемесячно получал еще более 160 марок из средств РОВСа на содержание отдела и чинов его управления, причем особо оговаривалось, что фон Лампе может тратить эти суммы на свое усмотрение⁴⁸. Закончив обыск, полицейские велели генералу одеться и пройти с ними. Для супруги генерала начались долгие часы ожидания. В своем дневнике фон Лампе высказывает обиду и возмущение, что после его ареста никто из знакомых не зашел и не позвонил, чтобы прояснить его дальнейшую судьбу или выразить сочувствие волнующейся супруге.

Одновременно с фон Лампе прошли обыски и у других видных представителей эмигрантской общины. При общении с полицией у фон Лампе сложилось впечатление, что основанием для обысков послужили сведения об управлении и финансировании эмигрантских организаций из Франции, при этом не исключалась и работа русских эмигрантов на французскую разведку. Надуманность и абсурдность обвинений ни у кого не вызывали сомнений. Ряд немецких политиков и журналистов выступил с соответствующими заявлениями в прессе. Позже выяснится, что эмигранты стали жертвой доноса, написанного одним из кириллистов. 22 апреля 1925 г. фон Лампе в очередном письме к генерал-лейтенанту Е.К. Миллеру сообщил об ухудшении ситуации с расследованием финансирования II отдела РОВСа: «Вопрос получения нами денег на содержание представительства из Парижа чрезвычайно обострился за последнее время, так как германская полиция, несомненно под влиянием большевистских доносов и провокаций, начинает упорно высказывать подозрения, что это деньги не русские, а французские…»⁴⁹

30 апреля 1925 г. фон Лампе отметил третью годовщину своего переезда в Германию. В этот день он записал в своем дневнике: «Не думал я, что большевики дадут мне дожить до такого “юбилея”»⁵⁰. Опасения генерала были совсем не напрасны – в то время советская контрразведка готовила акции против РОВСа, правда, уровень фон Лампе все же был не достаточно высок для того чтобы стать потенциальной жертвой покушения.

30 мая 1925 г. А.А. фон Лампе получил письмо от Петра Бернгардовича Струве с предложением сотрудничать с организованной им ежедневной парижской газетой «Возрождение» (выходила с 2 июня 1925 г.). 2 июня 1925 г. А.А. фон Лампе ответил Струве: «Конечно, я готов принести свою посильную помощь новой газете, которая идет под лозунгами, столь близкими нам по “Великой России”, и буду работать, по мере сил и возможности, под старым моим псевдонимом “Л.Г. Семеновский”, которым я всегда пользовался, ввиду моего нахождения на военной службе»⁵¹.

Как и большинство эмигрантов А.А. фон Лампе не мог позволить себе приобрести автомобиль или пользоваться услугами таксистов, хотя в рядах последних и было много бывших офицеров, которые охотно бы возили его за полцены или в долг. Чтобы покончить с транспортной проблемой, генерал приобрел себе… велосипед.

Между тем в начале мая 1925 г. в прусских земельных газетах появилась серия статей, направленных против русской эмиграции. Автором этих статей был депутат прусского ландтага Эдуард Кенкель. В них он утверждал, что русские эмигранты представляют реальную опасность для Германии⁵². Статьи вызвали новую волну обысков у видных представителей русской диаспоры. В июле 1925 г. дела в отношении главы Организации защиты интересов русских беженцев в Германии С.Д. Боткина и А.А. фон Лампе были переданы в суд. Оба деятеля эмиграции были обвинены в государственной измене⁵³. Вскоре Боткин, фон Лампе и барон Ф.В. фон Шлиппе направили в адрес президента и правительства Германской республики меморандум, в котором разоблачили выдвинутые против них обвинения.

В середине июля 1925 г. к генералу фон Лампе явился некий Истомин. Он сообщил генералу, что являлся участником провокации, направленной против С.Д. Боткина и фон Лампе и рассказал детали. Замысел интриги принадлежал чиновнику берлинской полиции Зиверту. Он был бывшим русским подданным и офицером, что заставило его действовать против русских эмигрантов – неизвестно. Для осуществления провокации он привлек эмигрантов Истомина, Черкасова и Цехоцкого. Последний подготовил фальшивое письмо от генерала Миллера к фон Лампе. Двух других Зиверт свел с Кенкелем и после этого родились злобные памфлеты на изгнанников.

Генерал фон Лампе был далек от окружения великого князя Николая Николаевича и от П.А. Кутепова, ставшего близким сотрудником князя. Вероятно, абсолютная лояльность фон Лампе Врангелю внушала подозрения указанным лицам. В результате чего летом 1925 г. в окружении Николая Николаевича рассматривался вопрос замены фон Лампе генералом Красновым.

К осени 1925 г. положение в эмигрантской общине заметно обострилось, многие затаились, боясь пасть жертвой межфракционной борьбы. 17 сентября генерал записал: «Умирает общественная жизнь в Берлине, по крайней мере, в правой части колонии…»⁵⁴

Вражда между различными фракциями эмигрантов встречалась повсеместно. Следствием вражды, как уже указывалось, были доносы и письма в различные властные инстанции. В Венгрии «кириллисты» пытались поколебать твердые позиции генерала фон Лампе, забрав в свое ведение офицерское общежитие, официально принадлежащее Российскому обществу Красного Креста (РОКК), а на деле – Русскому общевоинскому союзу. Генерал-майор Б.В. Шульгин заваливал венгерские учреждения письмами и проектами, единственной целью которых было завладеть несчастным общежитием. Ситуация осложнялась тем, что А.А. фон Лампе уже не имел возможности прибыть в Будапешт для представления интересов своих подчиненных у венгерских властей. В итоге представитель РОКК в Венгрии В.В. Малама написал тревожное письмо фон Лампе, предупреждая о неблагоприятном развитии событий вокруг общежития. Вследствие этого письма фон Лампе в своем распоряжении по отделу от 15 декабря 1925 г. объявил: «…принимаю на себя в качестве члена комитете Красного Креста наблюдение за мужским общежитием…»⁵⁵ Однако и это не спасло общежитие – вскоре его закрыли венгерские власти.