Читать книгу Ассертивный человек. Восхождение к себе. Очерки по психологии пассивного, агрессивного и ассертивного поведения - А. А. Хохлов - Страница 6

Рассматривая основные психологические ориентации личности, нельзя не проанализировать фундаментальные исследования Эриха Фромма, который предлагает различать два основных типа ориентирования личности в социуме – биофильный и некрофильный, – являющихся двумя основными человеческими влечениями (инстинктами) по З. Фрейду: влечению к жизни и влечению к смерти [30]. Вот что известный представитель гуманистической философии и психологии, опытный психотерапевт и психоаналитик пишет по этому поводу: «Человек с некрофильным ориентированием чувствует влечение ко всему неживому, ко всему мёртвому: к трупу, гниению, нечистотам и грязи, что часто ему приходит во сне. Эти люди охотно говорят о болезнях, похоронах и смерти. Типичным представителем этого типа поведения был А. Гитлер. Он испытывал глубочайшее удовлетворение при виде тотального и абсолютного разрушения: при уничтожении немецкого народа, людей своего окружения и самого себя». Итак, «некрофил» – это прежде всего человек-разрушитель, разрушитель жизни, что вполне совпадает с фундаментальным характером поведения пассивно-агрессивного типа и является его главной чертой.

Что ещё, по Э. Фромму, характерно для симптомокомлекса «некрофила»: живут прошлым и никогда не живут будущим (хорошо стыкуется с незрелой личностью по А. Маслоу). Это наблюдение Э. Фромма можно дополнить тем, что «некрофилы» плохо переносят настоящее время и гонят его: коротают, убивают, заполняют пустыми развлечениями, эмоционально «украшают» наркотиками, алкоголем и сексом без любви, что является, как мы дальше покажем, суррогатной компенсацией «жизни в радость».

В отличие от этого «биофилы», с радостью переживая настоящее и прошлое, очень ценят время и берегут его, иногда спонтанно сливаясь с ним и «растворяясь» в нём. Именно в таком «блаженном состоянии» проникновения в природу мы наслаждаемся полотном художника или звуками скрипки, то есть не просто любопытствуем, а «по небу летим», по меткому выражению Булата Окуджавы.

Кроме того, «некрофилы»:

– холодны, держатся на дистанции;

– привержены (педантично) «закону и порядку». Это их идолы, и всё, что угрожает закону и порядку, воспринимается как вторжение в высшие ценности;

– имеют установку на силу как образ жизни, а не обстоятельств (по Э. Фромму, «в конечном счёте, каждая сила покоится на власти убивать»);

– обладают склонностью к садизму (в агрессивном состоянии) и к мазохизму (в пассивном состоянии);

– наибольшим «человеческим достижением» является для «некрофилов» не производство, а разрушение жизни;

– они движимы потребностью превращать органическое в неорганическое;

– испытывают стремление к неограниченному господству над другими;

– любят всё, что не растёт, что механично;

– воспринимают жизнь так, как будто другие люди являются их вещами или пищей;

– существенна ориентация «на обладание», а не «на бытиё»: ориентированы на «иметь», а не на «быть» (как отмечает Э. Фромм, «скорее потеряет жизнь, чем владение»). Предпочитают сорвать цветок и потом выбросить, чем наслаждаться его красотой и благоговеть перед его природой, не срывая;

– испытывают глубокий страх перед жизнью, поскольку жизнь плохо упорядочена и трудно контролируема. Отсюда – плохой прогноз будущего и плохое управление им, что находится в противоречии с задачами власти – вожделенного идола «некрофилов» агрессивно-пассивного типа;

– для них типичны тотальный контроль и вмешательство во всё происходящее.

Вспоминается один очень показательный случай, произошедший с одним из авторов этих строк (А.Х.) Назначенный на новую должность директор одной крупной промышленной организации в первые же минуты пребывания в директорском кресле распорядился немедленно убрать стоящий рядом с рабочим столом большой аквариум с очень красивыми рыбками редкой породы. «Терпеть не могу», – объяснил он свой поступок присутствующим и брезгливо скривился. Очень скоро он проявил себя как типичный «некрофил» и по отношению к своим подчинённым – как к неодушевлённым существам, как бы составляющим часть его личной собственности, – и скоро уволился с этой должности.

По поводу любви «некрофилов» ко всему механическому хочется поделиться своим впечатлением о поведении зверей, таких как медведи, тигры или львы, в тесных железных клетках перевозных зоопарков. Обращают на себя внимание их частые, автоматически повторяющиеся перемещения по тесной клетке или монотонное мотание мордой в разные стороны, как бы выражающее категорический протест против такого насилия над своей природой. И чем более ограничено их «клеточное» пространство, тем больше они напоминают неживые, бездушные автоматы, лишённые радости удивляться новому, свободно перемещаться, проявлять свою волю и свой выбор. «Заживо убитые» существа с невероятно грустным взглядом, пронизывающим посетителей глубокой тоской и безнадёжностью.

Не так ли и мы, люди, помещённые в «железную клетку» несвободы выбора, рабства социальных ограничений и несправедливости, превращаемся в «автоматы» с победой некрофильной ориентации, отрицающей саму жизнь и себя в этой жизни. И не в такую ли «клетку» нас пытаются поместить агрессоры – «властелины» этой жизни, запускающей нашу активность нажатием кибернетической кнопки: «Ты должен!»

Таким образом, анализ некрофильной ориентации показывает её прямое сущностное сходство с пассивно-агрессивным типом поведения, особенно в части отношения этого типа поведения к окружающему миру, другим людям как к вещам, навязыванию силой своей власти и образа жизни. Особенно большое сходство рассматриваемых типов поведения обнаруживается при анализе их одинаково разрушительного агрессивного характера. Разрушение как образ, стиль и смысл жизни. Разрушение всего, в том числе себя самого.

Некрофильная ориентация (волки и овцы)

Некрофильная ориентация человека может быть рассмотрена с точки зрения поведения пассивного типа личности. Здесь опять нам на помощь приходит Эрих Фромм. В рассматриваемой им дихотомии «кто мы, люди – волки или овцы?» можно ясно увидеть не только различия по агрессивности и по отношению их к моральным и нравственным нормам между агрессивным и пассивным типами поведения, но и в том, что они находятся в некотором динамичном равновесии и не могут существовать друг без друга. И вот почему.

Кто такой агрессор? Это тот, кто путём манипуляции, силы (зла) или обмана стремится подчинить своей воле другого человека или группу людей. Заставить, обязать, навязать, вынудить и т. п. Для этого он, как «волк», будет использовать власть, и чем больше эта власть, тем больше его «электорат овец». Это те «люди-овцы», которые покорно идут за этими «волками». Волки (их меньшинство) хотят убивать, овцы (их большинство) – делать то, что им приказано или внушено волками. Так в истории рождаются военные и политические вожди, берущие на себя роль волков-пастырей и ответственность, «снимая» её с овец. Волки заставляют убивать и душить, придумывая истории о правоте «общего» дела, о защите прав и свобод человечества или «завоеваний демократии» и «чистоте расы».

Борьба за обладание максимально возможной властью, происходящая как между овцами и волками, так и среди самих волков, определяет лидеров и стратегии их поведения. Это то, что их рознит, волков-агрессоров и пассивных овец.

Теперь обратимся к тому, что их объединяет. Возьмём на себя смелость предположить, что и первые (агрессоры), и вторые (пассивные) по своей базовой ориентации – «некрофилы». Пассивные – потому что, став жертвой манипуляции агрессоров, предали (а часто и продали, как легионеры) свою любовь к жизни и, разрушаясь, отказались от самих себя, от своей человеческой сути и личностной идентификации, пошли за деньги убивать других.

В меньшинстве, как правило, остаются ассертивные люди, в идеале неподвластные эгоцентрическим манипуляциям, не теряющие чувства собственного достоинства и чести и по-настоящему любящие жизнь в любых её проявлениях. Они, являясь подлинными «биофилами», не стремятся к власти над другими людьми, но свои ассертивные права они должны постоянно защищать, в первую голову от агрессоров-«некрофилов». Эти люди являют собой совесть больного общества. Именно они, представляя его здоровую часть, составляют оппозицию большинству – агрессивному и пассивному типам социального поведения и принимают на себя основной удар агрессоров и их приспешников. Какой они, эти ассертивные люди, составляют процент от современного взрослого населения страны? Бог весть. Да, хорошо бы и нам узнать эти цифры – двадцать процентов на восемьдесят?

И тогда законно поставить вопрос: какой организационной структурой и какой энергией должны обладать, объединившись, ассертивные люди, чтобы достойно защитить себя, свою свободу, свои ассертивные, как и любые другие, права для нормального развития и творчества и для того, чтобы противопоставить свою духовность злу, реально угрожающему самоуничтожением человека на этой земле?

Биофильная ориентация и ассертивность

Противоположностью некрофильному ориентированию человека является биофильное ориентирование, которое по своей сути есть любовь ко всему живому (Э. Фромм). Оно проявляется в тенденции жить, что можно обнаружить у любого живого организма, – жить и сохраняться в жизни в борьбе против смерти как в физическом смысле, так и в форме деградации личности и/или застоя и стагнации общества в целом. Другой аспект состоит в том, что живая субстанция имеет тенденцию к интеграции, объединению и росту (развитию).

Какие ещё особенности поведения «биофила» называет Э. Фромм?

• Для него «лучше создать заново, чем сохранить».

• Ему присуще состояние удивления, переживания чего-то нового.

• Жизненные приключения представляют для него большую ценность, чем безопасность.

• Он испытывает глубокое уважение к жизни, росту и развитию как к проявлению «добра».

• Радость – это добродетель, печаль – грех.

• «Злым» считает всё, что служит смерти.

• Установка на жизнь функциональна, а не механистична.

• Видит целое, а не только его части, видит структуры, а не суммы.

• Хочет формировать и влиять посредством любви, разума и примера, а не с помощью силы.

• Биофильная совесть мотивирована жизнью и радостью.

• Цель моральных усилий состоит в том, чтобы укрепить жизнеутверждающую сторону в человеке.

• Он не застревает на угрызениях совести (со стороны «супер-эго», по З. Фрейду).

• Повёрнут лицом к жизни и пытается делать добро.

• Ему присуще творчество, которое противостоит разрушению и механистичности.

• «Биофил» не понуждаем своей совестью избегать зла и творить добро, это он делает в радость, а не по принуждению.

• Имеет установку не грешить и «служить Богу с веселием и радостью в сердце, при изобилии всего» [29; 31; 32].

Сопоставляя этот портрет «биофила» с ассертивным типом поведения, нетрудно заметить их большое и существенное сходство, особенно в части «биофильной совести» и «моральных усилий для укрепления жизнеутверждающей стороны в человеке».

Картины некрофильного и биофильного ориентирования даны Э. Фроммом, по его выражению, «в чистом виде». В таком виде они, по его собственному наблюдению, встречаются лишь изредка. Рафинированный «некрофил» – душевнобольной, рафинированный «биофил» – святой. У большинства людей эти ориентации смешаны, и речь идёт о том, какая из них и насколько доминирует, что, в свою очередь, зависит от социальной ситуации.

По мнению Э. Фромма, человек от природы не является злым, деструктивным или агрессивным, с одинаково представленными инстинктами: смерти – «танатосом» и инстинктом жизни – «эросом», как полагал З. Фрейд. Он рождается с основным, базовым инстинктом жить, радоваться жизни, защищать и воспроизводить (продолжать) её, как свою выстраданную веками биологическую основу и единственную во Вселенной данность, доступность самому себе в самоощущениях, образах, мыслях и чувствах. Но для срабатывания этого инстинкта жизни, его развития и социальной адаптации необходимо, чтобы все базовые потребности человека, описанные А. Маслоу, были до определённой пороговой степени удовлетворены. И особенно это касается потребностей в безопасности, в пище и внимании, удовлетворяющихся в условиях заботы о ребёнке.

При фрустрации этих потребностей у ребёнка появляется страх перед жизнью, чувство незащищённости, одиночества и бессмысленности собственного существования и жизни в целом. В таком случае некрофильная ориентация неизбежно вытеснит и займёт место биофильной. «Свято место (то есть наша душа) пусто не бывает». И тогда бесконечное страдание человека делает его, рождённого жить, предпочитающим смерть как избавление от нестерпимой душевной или физической боли. Свидетели тому – многочисленные примеры суицида. Итак, если не наполнять душу добром, она автоматически, с неизбежностью будет заполняться злом, куда на первые места поспешат равнодушие и безразличие к жизни, ближнему и самому себе.

Таким образом, заключает Э. Фромм, инстинкт смерти относится к психопатологии, а не является составной частью нормальной биологии.

Отсюда, в свою очередь, следует важный для нашего гармоничного развития вывод: баланс «биофилия – некрофилия» в значительной степени зависит от нас самих, от нашей собственной творческой активности, образа жизни и ответственности за себя и других. Естественно, что в детстве очень многое зависит от социальных условий нашего развития и воспитания, от той особой атмосферы, которую создают наши родители, члены семьи и учителя. Подробнее об этом мы скажем позже.

Бионекрофилия, ассертивность и технический прогресс

Согласно Э. Фромму, одним из признаков патологического проявления в человеке некрофилии, наряду с тягой (удовольствием от контактирования или созерцания) ко всему не-живому, мёртвому, является «механичность», или «механистичность» [30; 31]. Как это воспринимать с точки зрения категорий добра и зла, прогресса и регресса общества, если мы постоянно окружены миллионом различных механических систем и автоматов – продуктов технического прогресса нашей человеческой цивилизации? Всё, от космических спутников связи и современных автомобилей, «напичканных» электроникой, и до домашних гаджетов и кухонных комбайнов, – всё это, из современной области «механики и автоматики», в разы облегчает нашу жизнь и позволяет «вникать» в доселе недоступные области окружающей среды, нашей собственной природы и космоса в целом. А технологии современной медицины просто поражают наше воображение.

Вопрос о распределении функций между человеком и машиной, в широком смысле слова, принципиально давно решён ещё в рамках инженерной психологии в начале шестидесятых годов прошлого века. Всё, что поддаётся автоматизации, тут же «поручается» машинам, автоматам соответствующей сложности, а всё то, что выходит за эти рамки, – остаётся за человеком-оператором, будь он домашней хозяйкой, хирургом или космонавтом, которые уже будут работать в режиме «ручного управления».

Так что технический прогресс трогать не следует. Он ровным счётом ни в чём не виноват. Но и не следует его путать с нравственным прогрессом, который имеет свои исторические законы развития и не связан напрямую с техническим прогрессом. И если один человек убивает другого с помощью современного стрелкового оружия, взрывного устройства или ракеты, то ни это оружие, ни ракета здесь ни при чём. Это убийство останется исключительно на совести и ответственности самого убийцы, разрушителя чужих жизней, и тех нелюдей, кто послал убивать.

Разумеется, что масштабы нашего варварского вторжения в природу, часто прямого её уничтожения, при нашем катастрофическом нравственном отставании от этого прогресса, растут.

Что касается так называемого «бунта машин-автоматов» и роботов против человека и общества (любимая тема американских фильмов-«ужастиков»), то это было, есть и ещё долго будет плодом больной шизофренической фантазии тех, кто пытается этими страшилками всех напугать, поскольку напуганным человеком и человечеством гораздо легче манипулировать.

Роботы-автоматы всегда останутся продукцией нашего ума и нашей деятельности, а не наоборот, какими бы сложными эти автоматы и механизмы ни были. Они «наши помощники», а не особая каста жителей Земли или космоса. Из неживого, мёртвого железа никогда не родится живой человек, во всяком случае за представимое число человеческих поколений. Такая возможность на сегодняшний день наукой не доказана. А создавать и использовать «роботов» из современных биологических видов существующих животных мы давным-давно научились, успешно развивая, к примеру, сферу животноводства. И чем не суперробот современная породистая дойная корова, представляющая сложнейшую фабрику разнообразных молочных продуктов и говядины? А как вы себе представляете бунт этих рогатых, но вполне миролюбивых роботов?

В чём же тогда заключается механистичность «некрофила»?

Чтобы это понять и получить ответы на заданные здесь нами вопросы, следует вначале разобраться в том, что и в каком контексте Э. Фромм имел в виду, говоря о механистичности «некрофила». Вот как он некрофилию видит в его симпатии ко всему механистическому:

– потребность «некрофила» в предсказуемости явлений, позволяющей контролировать всё происходящее вокруг. Пугающая «некрофила» непредсказуемость поведения живых систем, природы, человека, в отличие от детерминированных механических систем, делает такой контроль чрезвычайно трудным или невозможным. А это, в свою очередь, для агрессивного «некрофила» – смерть. Агрессор питается властью, а власть держится на контроле;

– тяга к «закону и порядку», вполне оправданная и «законная» в некоторых ограниченных пределах, но разрушительная за этими пределами, как неадекватная методологическая основа познания мира и самого себя (см. дальше – «неуместность»);

– предпочтение и привлекательность прошлого с его однозначной механической предопределённостью. В прошлом уже всё свершилось, всё «окаменело», всё как возможность надёжно умерло. Исторический выбор из ряда вероятных, параллельных альтернатив сделан. Поэтому прошлое уже не пугает своей неопределённостью и непредсказуемостью. Другое дело для «некрофила» – настоящее время или, хуже того, будущее;

– восприятие всего живого как неживого, как вещи, механизма, конструкции;

– получение большего удовольствия от «общения» с техникой, машинами, автоматами, компьютерами, чем с живой природой и другими людьми, нелюдимость;

– восприятие другого человека как машины, робота, лишённого души, пищи;

– «компьютерный» подход к другому человеку, лишающий его свободы выбора, запуск его в работу «нажатием кнопки «ты должен» [31; 32].

В итоге можно заключить, что плох не технический прогресс и не механика с автоматикой, а плохо, когда человек живому общению с другим человеком предпочитает избыточное «общение» с техникой, мобильными телефонами, компьютерами, планшетами и различного рода гаджетами, тратя на всё это своё свободное время. В этом случае с помощью техники человек быстрее убивает время, вместо того чтобы экономить его для решения своих жизненно важных задач.

Отсюда рождаются социальная незрелость и недальновидность, трудности социального прогноза, трудности в понимании других людей, низкая культура общения и преодоления конфликтов, невозможность строить в семье и на работе нормальные и добрые человеческие отношения, равнодушие и чёрствость. Эту тенденцию современной молодёжи, предпочитающей «умное железо» живому общению, мы считаем реальной опасностью государственного уровня. И вот почему.

ДТП и некрофилия

Весной две тысячи шестнадцатого года в теленовостях показали серьёзное ДТП. Девушка не справилась с управлением автомобилем и сбила на остановке пешехода, другую девушку, которая от сильного удара отлетела в сугроб и, как потом выяснилось, погибла на месте. Девушка-водитель вышла из машины, но не кинулась к беспомощной пострадавшей, неподвижно лежащей на асфальте, а стала внимательно рассматривать своё любимое и дорогое авто, нет ли где вмятин от удара. Вероятно убедившись, что вмятины незначительные, она села за руль и скрылась с места происшествия, а сбитая девушка так и осталась лежать, истекая кровью. Преступницу нашли, судили и наказали.

Но самое страшное, что подобные истории неоднократно повторяются, и мёртвое равнодушие и безразличие к чужой жизни пугает своим цинизмом и бесчеловечностью. От случая к случаю меняются марки машин, количество алкоголя или наркотика в крови водителя, число и степень тяжести пострадавших, место происшествия, но в главном – всё повторяется. Может быть, лишь преступники становятся всё моложе.

И это к вопросу о том, что человеку дороже – жизнь другого человека или кусок железа со всей его прекрасной механикой и автоматикой. Насколько ценится и во что оценивается человеческая жизнь этими «некрофилами»? Никак по цене не тянет она, эта чужая жизнь, на помятый бампер современной иномарки! Да что там чужая! Недавно в обзоре теленовостей показали жуткие кадры разгула стихии. Ростовская область. Середина мая. Град с куриное яйцо разбивает на глазах у ошеломлённых владельцев дорогих авто стёкла, уродует их нежную обшивку. Порывы ветра валят вековые деревья на автостоянку и окончательно плющат самое дорогое «движимое имущество» не самых богатых в этом мире людей, заставляя некоторых из их числа закрывать свои авто собственным телом. И что им после этого чужая жизнь, если даже своя так просто, буквально даром, оказывается «ниже бампера», под «колёсами жизни»… Жуткое, признаться, зрелище, если даже допустить в оправдание поступкам этих безумцев, что после прямого попадания в голову несколько увесистых кусков льда их разум помутился…