Читать книгу Дарение. Пособие для нотариусов - А. А. Ушаков - Страница 2

Договору дарения посвящена глава 32 «Дарение» части второй ГК РФ, включающая 11 статей (с 572 по 582). Указанная часть данного Кодекса введена с 1 марта 1996 г. Федеральным законом от 26 января 1996 г. № 15-ФЗ «О введении в действие части второй Гражданского кодекса Российской Федерации»[1], которым одновременно признан утратившим силу раздел III «Обязательственное право» ГК РСФСР. Названный раздел также содержал самостоятельную главу 23 «Дарение», которая включала только две статьи – статьи 256 «Договор дарения» и 257 «Форма договора дарения».

Предмет договора дарения определен в абз. 1 п. 1 ст. 572 «Договор дарения» ГК РФ следующим образом: по договору дарения одна сторона (даритель) безвозмездно передает или обязуется передать другой стороне (одаряемому) вещь в собственность либо имущественное право (требование) к себе или к третьему лицу либо освобождает или обязуется освободить ее от имущественной обязанности перед собой или перед третьим лицом.

Ранее в рамках данной регламентации в ч. 1 ст. 256 «Договор дарения» ГК РСФСР устанавливалось лишь то, что по договору дарения одна сторона передает безвозмездно другой стороне имущество в собственность.

В отличие от приведенной нормы ГК РСФСР, в которой в качестве предмета договора дарения названа только передача имущества в собственность, в п. 1 ст. 572 ГК РФ говорится о том, что предметом договора дарения могут быть:

передача дарителем одаряемому в собственность вещи;

передача одаряемому имущественного права (требования) дарителем к себе;

передача одаряемому принадлежащего дарителю имущественного права (требования) к третьему лицу;

освобождение одаряемого от его имущественной обязанности перед дарителем;

освобождение одаряемого от его имущественной обязанности перед третьим лицом.

Исходя из положений ст. 128 «Объекты гражданских прав» части первой ГК РФ (в ред. Федерального закона от 18 марта 2019 г. № 34-ФЗ[2]) к вещам относятся в том числе наличные деньги и документарные ценные бумаги, а к иному имуществу – в том числе имущественные права (включая безналичные денежные средства, бездокументарные ценные бумаги, цифровые права).

Имущество, являющееся предметом договора дарения, должно отвечать требованиям оборотоспособности. Общие положения об оборотоспособности объектов гражданских прав закреплены в ст. 129 «Оборотоспособность объектов гражданских прав» части первой ГК РФ (в ред. Федерального закона от 2 июля 2013 г. № 142-ФЗ[3]):

объекты гражданских прав могут свободно отчуждаться или переходить от одного лица к другому в порядке универсального правопреемства (наследование, реорганизация юридического лица) либо иным способом, если они не ограничены в обороте (п. 1);

законом или в установленном законом порядке могут быть введены ограничения оборотоспособности объектов гражданских прав, в частности могут быть предусмотрены виды объектов гражданских прав, которые могут принадлежать лишь определенным участникам оборота либо совершение сделок с которыми допускается по специальному разрешению (п. 2);

земля и другие природные ресурсы могут отчуждаться или переходить от одного лица к другому иными способами в той мере, в какой их оборот допускается законами о земле и других природных ресурсах (п. 3);

результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (ст. 1225) не могут отчуждаться или иными способами переходить от одного лица к другому. Однако права на такие результаты и средства, а также материальные носители, в которых выражены соответствующие результаты или средства, могут отчуждаться или иными способами переходить от одного лица к другому в случаях и в порядке, которые установлены данным Кодексом (п. 4).

Освобождение одаряемого от его имущественной обязанности перед дарителем представляет собой прощение долга, в связи с чем имеет значение норма п. 1 ст. 415 «Прощение долга» (в ред. Федерального закона от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ[4]), согласно которой обязательство прекращается освобождением кредитором должника от лежащих на нем обязанностей, если это не нарушает прав других лиц в отношении имущества кредитора.

В пункте 3 Обзора практики применения арбитражными судами норм Гражданского кодекса РФ о некоторых основаниях прекращения обязательств, направленного информационным письмом Президиума ВАС России от 21 декабря 2005 г. № 104[5], изложена следующая рекомендация о том, что отношения кредитора и должника по прощению долга можно квалифицировать как дарение, только если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара, а также о том, что в таком случае прощение долга должно подчиняться запретам, установленным статьей 575 ГК РФ, пунктом 4 которой не допускается дарение в отношениях между коммерческими организациями:

общество с ограниченной ответственностью (заимодавец) обратилось в арбитражный суд с иском к акционерному обществу (заемщику) о взыскании процентов по договору займа и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа;

как следовало из представленных суду документов, ответчик, получив от истца денежные средства по договору займа, обязался в установленный договором срок возвратить сумму займа и уплатить проценты за пользование денежными средствами. Поскольку заемщик не выполнил своевременно своих обязанностей, руководитель заимодавца направил в его адрес письмо с требованием немедленно возвратить сумму займа, указав при этом, что в случае исполнения данного требования заимодавец освобождает заемщика от уплаты процентов за пользование денежными средствами и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа. Заемщик сумму займа возвратил;

в своих возражениях на иск ответчик указал на отсутствие у него обязанности уплатить проценты и неустойку, так как данные обязательства прекращены прощением долга;

суд первой инстанции иск удовлетворил, мотивировав свое решение следующим;

прощение долга представляет собой освобождение кредитором должника от имущественной обязанности. В связи с этим прощение долга является разновидностью дарения (ст. 572 ГК РФ), поэтому оно должно подчиняться запретам, установленным статьей 575 ГК РФ, в соответствии с п. 4 которой не допускается дарение в отношениях между коммерческими организациями;

таким образом, прощение долга, совершенное заимодавцем, является ничтожным, не влечет каких-либо последствий, поэтому обязанность заемщика уплатить проценты по договору займа и неустойку за несвоевременный возврат суммы займа не прекратилась;

суд кассационной инстанции отменил решение суда первой инстанции и в иске отказал по следующим основаниям;

в соответствии со ст. 415 ГК РФ обязательство прекращается освобождением кредитором должника от лежащих на нем обязанностей, если это не нарушает прав других лиц в отношении имущества кредитора;

суду не представлено каких-либо сведений, на основании которых можно было бы сделать вывод о нарушении прощением долга прав третьих лиц в отношении имущества кредитора;

оценивая квалификацию судом первой инстанции прощения долга в качестве разновидности дарения, суд кассационной инстанции указал: квалифицирующим признаком дарения является согласно п. 1 ст. 572 ГК РФ его безвозмездность. При этом гражданское законодательство исходит из презумпции возмездности договора (п. 3 ст. 423 ГК РФ). Поэтому прощение долга является дарением только в том случае, если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара. Об отсутствии намерения кредитора одарить должника может свидетельствовать, в частности, взаимосвязь между прощением долга и получением кредитором имущественной выгоды по какому-либо обязательству между теми же лицами;

изучив отношения сторон, суд кассационной инстанции установил, что целью совершения сделки прощения долга являлось обеспечение возврата суммы задолженности в непрощенной части без обращения в суд, т. е. у кредитора отсутствовало намерение одарить должника;

поскольку в данном случае у кредитора не было намерения освободить должника от обязанности в качестве дара, в удовлетворении иска отказано.

Безвозмездность является сущностной характеристикой договора дарения. С позиции положений ст. 423 «Возмездный и безвозмездный договоры» части первой ГК РФ договор дарения является безвозмездным. В пунктах 1 и 2 названной статьи определено следующее: договор, по которому сторона должна получить плату или иное встречное предоставление за исполнение своих обязанностей, является возмездным (п. 1); безвозмездным признается договор, по которому одна сторона обязуется предоставить что-либо другой стороне без получения от нее платы или иного встречного предоставления (п. 2). Причем в п. 3 названной статьи установлена презумпция возмездности гражданско-правовых договоров: договор предполагается возмездным, если из закона, иных правовых актов, содержания или существа договора не вытекает иное.

Как указано в Постановлении Президиума ВАС России от 4 декабря 2012 г. № 8989/12 по делу № А28-5775/2011-223/12[6], из содержания нормы абз. 1 п. 1 ст. 572 ГК РФ следует, что безвозмездность передачи имущества является признаком договора дарения, но не единственным; обязательным квалифицирующим признаком договора дарения является вытекающее из соглашения сторон очевидное намерение дарителя передать имущество в качестве дара (при этом Президиум ВАС России отметил, что указание на это содержится в Постановлении Президиума ВАС России от 25 апреля 2006 г. № 13952/05 по делу № А24-554,555/03-11[7]).

В абзаце 2 п. 1 названной статьи 572 ГК РФ установлено, что при наличии встречной передачи вещи или права либо встречного обязательства договор не признается дарением. При этом непосредственно установлено, что к такому договору применяются правила, предусмотренные пунктом 2 ст. 170 «Недействительность мнимой и притворной сделок» части первой ГК РФ.

Речь идет о недействительности притворной сделки. Согласно указанному пункту (в ред. Федерального закона от 7 мая 2013 г. № 100-ФЗ[8]): притворная сделка, т. е. сделка, которая совершена с целью прикрыть другую сделку, в том числе сделку на иных условиях, ничтожна; к сделке, которую стороны действительно имели в виду, с учетом существа и содержания сделки применяются относящиеся к ней правила.

Применение данных положений разъяснено в п. 87 и 88 Постановления Пленума ВС России от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»[9]:

согласно п. 2 ст. 170 ГК РФ притворная сделка, т. е. сделка, которая совершена с целью прикрыть другую сделку, в том числе сделку на иных условиях, с иным субъектным составом, ничтожна. В связи с притворностью недействительной может быть признана лишь та сделка, которая направлена на достижение других правовых последствий и прикрывает иную волю всех участников сделки. Намерения одного участника совершить притворную сделку для применения указанной нормы недостаточно. К сделке, которую стороны действительно имели в виду (прикрываемая сделка), с учетом ее существа и содержания применяются относящиеся к ней правила (п. 2 ст. 170 ГК РФ). Притворной сделкой считается также та, которая совершена на иных условиях. Например, при установлении того факта, что стороны с целью прикрыть сделку на крупную сумму совершили сделку на меньшую сумму, суд признает заключенную между сторонами сделку как совершенную на крупную сумму, т. е. применяет относящиеся к прикрываемой сделке правила. Прикрываемая сделка может быть также признана недействительной по основаниям, установленным ГК РФ или специальными законами (п. 87);

применяя правила о притворных сделках, следует учитывать, что для прикрытия сделки может быть совершена не только одна, но и несколько сделок. В таком случае прикрывающие сделки являются ничтожными, а к сделке, которую стороны действительно имели в виду, с учетом ее существа и содержания применяются относящиеся к ней правила (п. 2 ст. 170 ГК РФ). Например, если судом будет установлено, что участник общества с ограниченной ответственностью заключил договор дарения части принадлежащей ему доли в уставном капитале общества третьему лицу с целью дальнейшей продажи оставшейся части доли в обход правил о преимущественном праве других участников на покупку доли, договор дарения и последующая купля-продажа части доли могут быть квалифицированы как единый договор купли-продажи, совершенный с нарушением названных правил. Соответственно, иной участник общества вправе потребовать в судебном порядке перевода на него прав и обязанностей покупателя (п. 2 ст. 93 ГК РФ, п. 18 ст. 21 Федерального закона от 8 февраля 1998 г. № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью») (п. 88).

Формированию приведенных разъяснений, данных в п. 88 Постановления Пленума ВС России от 23 июня 2015 г. № 25, предшествовало изложение в п. 3 Обзора практики рассмотрения арбитражными судами споров о преимущественном праве приобретения акций закрытых акционерных обществ, направленного информационным письмом Президиума ВАС России от 25 июня 2009 г. № 131[10], следующих рекомендаций о том, что в случае, если заключенные договоры дарения и купли-продажи акций являются притворными и прикрывают единый договор купли-продажи акций, акционер закрытого акционерного общества вправе требовать перевода на себя прав и обязанностей покупателя по единому договору купли-продажи, который действительно имелся в виду:

акционер ЗАО обратился в суд с иском о переводе на себя прав и обязанностей покупателя по единому договору купли-продажи акций данного общества, который в действительности имели в виду ответчики, заключившие притворные договоры дарения и купли-продажи акций ЗАО;

ответчики возражали против иска, ссылаясь на то, что ими были заключены два самостоятельных договора. Однако при совершении первого договора у других акционеров ЗАО отсутствовало преимущественное право приобретения акций в связи с безвозмездным отчуждением акций. При продаже акций по второму договору указанное право также не действовало, так как на момент его заключения покупатель являлся акционером ЗАО;

как следовало из материалов дела, между акционером ЗАО и лицом, не имевшим акций этого общества, был заключен и исполнен договор дарения пяти акций ЗАО. В последующем (через две недели с даты регистрации одаряемого в реестре акционеров ЗАО) те же лица заключили договор купли-продажи трехсот акций общества, который также был ими исполнен;

оценив изложенные обстоятельства, суд первой инстанции удовлетворил иск по следующим основаниям;

исполненные ответчиками договоры дарения и купли-продажи акций ЗАО являются притворными, поскольку, как установлено судом, они были совершены с целью прикрыть договор купли-продажи трехсот пяти акций данного общества и лишить других акционеров ЗАО возможности воспользоваться своим преимущественным правом приобретения отчуждаемых акций. О притворности оспариваемых договоров и направленности воли ответчиков на возмездное отчуждение всех акций свидетельствуют небольшой промежуток времени между заключением обоих договоров, незначительное количество подаренных акций по сравнению с количеством проданных акций, отсутствие между ответчиками родственных или иных отношений, которыми мог бы быть обусловлен безвозмездный характер первого договора;

согласно п. 2 ст. 170 ГК РФ притворная сделка, т. е. сделка, которая совершена с целью прикрыть другую сделку, ничтожна, а к сделке, которую стороны действительно имели в виду, с учетом существа сделки, применяются относящиеся к ней правила. В связи с этим истец имеет право требовать перевода на него прав и обязанностей покупателя в отношении трехсот пяти акций по тому единому договору купли-продажи акций ЗАО, который ответчики действительно имели в виду;

в другом деле по таким же основаниям суд квалифицировал как притворные следующие заключенные в течение непродолжительного периода договоры: договор дарения открытым акционерным обществом семи акций ЗАО физическому лицу, договор дарения этим физическим лицом шести из полученных акций обществу с ограниченной ответственностью и договор купли-продажи ста акций ЗАО, заключенный между названными открытым акционерным обществом (продавцом) и обществом с ограниченной ответственностью (покупателем). При этом ни физическое лицо, ни общество с ограниченной ответственностью до заключения договоров дарения акций общества не имели;

в данном деле требование о переводе прав и обязанностей покупателя в отношении ста шести акций ЗАО на условиях указанного договора купли-продажи было предъявлено акционером ЗАО к открытому акционерному обществу и обществу с ограниченной ответственностью. Суд, установив невозможность рассмотрения дела без участия в качестве ответчиков сторон всех входящих в цепочку сделок, привлек с согласия истца к участию в деле и физическое лицо;

удовлетворяя заявленное требование, суд исходил из следующего;

физическое лицо, получив в дар акции от открытого акционерного общества, через небольшой промежуток времени почти все их подарило обществу с ограниченной ответственностью. Эти обстоятельства при отсутствии мотивов для совершения сделок дарения свидетельствуют о их направленности на прикрытие дарения акций между названными хозяйственными обществами в обход запрета дарения между коммерческими организациями, установленного подпунктом 4 п. 1 ст. 575 ГК РФ. В настоящем случае совершение между обществами сделок дарения шести акций ЗАО и купли-продажи ста акций данного общества в действительности было направлено на прикрытие договора купли-продажи этих акций ЗАО между указанными хозяйственными обществами и лишение других акционеров ЗАО возможности воспользоваться своим преимущественным правом их приобретения;

в сходном деле суд квалифицировал как притворные договоры дарения и купли-продажи акций ЗАО по аналогичным причинам, указав дополнительно на то, что направленность воли ответчиков на возмездное отчуждение всех акций подтверждается также тем, что до их заключения продавец направлял уведомление истцу о намерении продать акции в количестве, равном общему количеству впоследствии подаренных и проданных им акций, но на заявление истца об использовании им своего преимущественного права ответчик не ответил.

В пункте 3 Постановления Пленума ВС России от 21 декабря 2017 г. № 54 «О некоторых вопросах применения положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации о перемене лиц в обязательстве на основании сделки»[11] разъяснено следующее: в силу п. 3 ст. 423 ГК РФ договор, на основании которого производится уступка, предполагается возмездным, если из закона, иных правовых актов, содержания или существа этого договора не вытекает иное; отсутствие в таком договоре условия о цене передаваемого требования само по себе не является основанием для признания его недействительным или незаключенным; в таком случае цена требования, в частности, может быть определена по правилу п. 3 ст. 424 ГК РФ; договор, на основании которого производится уступка, может быть квалифицирован как дарение только в том случае, если будет установлено намерение цедента одарить цессионария (ст. 572 ГК РФ).

Формированию приведенных разъяснений предшествовало изложение в п. 9 Обзора практики применения арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации, направленного информационным письмом Президиума ВАС России от 30 октября 2007 г. № 120[12], следующих рекомендаций о том, что соглашение об уступке права (требования), заключенное между коммерческими организациями, может быть квалифицировано как дарение только в том случае, если будет установлено намерение сторон на безвозмездную передачу права (требования), а также о том, что отсутствие в сделке уступки права (требования) условия о цене передаваемого права (требования) само по себе не является основанием для признания ее ничтожной как сделки дарения между коммерческими организациями:

общество с ограниченной ответственностью обратилось в арбитражный суд с иском к индивидуальному предпринимателю о взыскании задолженности за переданный по договору купли-продажи товар. В обоснование заявленных требований истец указал на получение права (требования) к ответчику на уплату суммы основного долга по сделке уступки права (требования), заключенной с закрытым акционерным обществом, которое являлось продавцом по данному договору;

суд признал сделку уступки права (требования) ничтожной в силу ст. 168, 575 ГК РФ и в удовлетворении иска отказал, руководствуясь при этом следующим;

согласно спорной сделке цедент передает, а цессионарий принимает от цедента указанное право (требование) к должнику; право считается перешедшим к цессионарию с момента совершения названной сделки. При этом сторонами сделки не предусмотрена обязанность цессионария оплатить или предоставить цеденту какой-либо иной эквивалент за полученное им право (требования). Следовательно, это право (требование) передано цедентом цессионарию безвозмездно;

в соответствии с п. 1 ст. 572 ГК РФ дарение может выражаться в безвозмездной передаче одним лицом другому лицу имущественного права (требования) к третьему лицу. Таким образом, спорная сделка уступки права (требования) является сделкой дарения и должна соответствовать пункту 4 ст. 575 ГК РФ: не допускается дарение в отношениях между коммерческими организациями;

суд кассационной инстанции решение суда отменил, дело направил на новое рассмотрение по следующим основаниям;

судом не было учтено, что признанная им ничтожной сделка уступки права (требования) непосредственно направлена на переход права (требования); ее нельзя квалифицировать как возмездную или безвозмездную, поскольку она лишь оформляет исполнение обязательства по передаче права, возникшего из соглашения об уступке права (требования). Как следует из преамбулы спорной сделки и указывается истцом в кассационной жалобе, рассматриваемая сделка заключена во исполнение соглашения об уступке права (требования);

оценивая соглашение об уступке права (требования), суд кассационной инстанции сослался на п. 3 ст. 423 ГК РФ, в силу которого договор предполагается возмездным, если из закона, иных правовых актов, содержания или существа договора не вытекает иное. Квалификация соглашения об уступке права (требования) как договора дарения возможна лишь при установлении намерения безвозмездно передать право (требование). Отсутствие в данном соглашении условия о цене передаваемого права (требования) само по себе не свидетельствует о дарении соответствующего права (требования);

как установлено судом, предметом соглашения об уступке права (требования) являлось принятие цедентом обязательства передать цессионарию (истцу) соответствующее право (требование) к ответчику в качестве отступного с целью прекращения обязательства цедента перед цессионарием по возврату займа. Таким образом, уступка права (требования) носила возмездный характер;

поскольку суд не проверял обоснованность заявленной ко взысканию суммы основного долга, дело было направлено на новое рассмотрение.

В пункте 10 того же Обзора практики применения арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации изложена следующая рекомендация о том, что несоответствие размера встречного предоставления объему передаваемого права (требования) само по себе не является основанием для признания ничтожным соглашения об уступке права (требования), заключенного между коммерческими организациями:

акционерное общество (цессионарий) обратилось в арбитражный суд с иском к обществу с ограниченной ответственностью о взыскании суммы основного долга по договору. Исковые требования были основаны на соглашении об уступке права (требования), на основании которого первоначальный кредитор передал истцу право (требование) на уплату ответчиком задолженности по договору поставки;

в возражениях на иск должник указал, что соглашение об уступке права (требования) ничтожно в силу статьи 170 ГК РФ, поскольку прикрывает сделку дарения права;

решением суда иск удовлетворен по следующим основаниям;

несмотря на то, что в соответствии со спорным соглашением размер встречного предоставления за переданное право (требование) менее объема последнего, суд пришел к выводу, что в данном случае это обстоятельство не свидетельствует о ничтожности сделки в силу ее притворности;

как определено пунктом 2 ст. 1 ГК РФ, граждане и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе, они свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых, не противоречащих законодательству его условий;

с учетом данной нормы судом было указано, что при выяснении эквивалентности размеров переданного права (требования) и встречного предоставления, необходимо исходить из конкретных обстоятельств дела. В частности, должны учитываться: степень платежеспособности должника, степень спорности передаваемого права (требования), характер ответственности цедента перед цессионарием за переданное право (требование) (ответственность лишь за действительность права (требования) или также и за его исполнимость должником), а также иные обстоятельства, влияющие на действительную стоимость права (требования), являющегося предметом уступки;

исследовав данные обстоятельства, суд пришел к выводу о действительности соглашения об уступке права (требования);

по другому делу, отказывая в удовлетворении требований цессионария к должнику и квалифицируя соглашение об уступке права (требования) как ничтожную сделку, суд исходил из следующего;

по смыслу закона уступка права (требования) между юридическими лицами является возмездной сделкой, по которой сторона, приобретшая право (требование), предоставляет другой стороне встречное эквивалентное предоставление. По смыслу ст. 572 ГК РФ дарение может быть совершено и в форме передачи имущества по явно заниженной цене. Как следовало из текста спорного соглашения, объем переданного права (требования) превышал размер встречного предоставления в 10 раз. Это обстоятельство само по себе свидетельствует о дарении спорного права цедентом истцу, что в силу ст. 575 ГК РФ недопустимо в отношениях между коммерческими организациями;

постановлением суда кассационной инстанции решение суда отменено, дело направлено на новое рассмотрение по следующим основаниям;

согласно п. 1 ст. 572 Кодекса по договору дарения даритель безвозмездно передает или обязуется передать одаряемому вещь в собственность либо имущественное право (требование) к себе или к третьему лицу либо освобождает или обязуется освободить его от имущественной обязанности перед собой или перед третьим лицом. Из данной нормы закона следует, что наличие возмездных начал в договорном обязательстве исключает признание соответствующего договора договором дарения. В данном случае стороны прямо предусмотрели возмездный характер своих отношений. Поэтому спорная сделка не может быть признана ничтожной по указанному основанию;

вместе с тем суду при новом рассмотрении дела следует оценить данную сделку на предмет ее ничтожности в силу притворности (ст. 170 Кодекса), выяснив, не прикрывает ли соглашение об уступке права (требования) сделку дарения. Решая данный вопрос, суду надлежит при оценке несоответствия размера встречного предоставления за переданное право объему последнего исходить из конкретных обстоятельств дела, свидетельствующих о действительной стоимости спорного права (требования).

Возможна и ситуация, обратная той, о которой идет речь в абз. 2 п. 1 ст. 572 ГК РФ, т. е. возможна ситуация, когда договор дарения является притворной сделкой, совершенной с целью прикрыть другую сделку. Так, Президиум ВАС России в Постановлении от 26 ноября 2013 г. № 7317/13 по делу № А06-5423/2011[13] поддержал суд апелляционной инстанции, который, истолковав договор купли-продажи, проанализировав поведение сторон, пришел к выводу о необходимости опровержения презумпции возмездности и установил, что стороны, по сути, рассчитывали на безвозмездное отчуждение имущества в пользу хозяйственного общества. В связи с этим суд апелляционной инстанции сделал вывод о том, что договор купли-продажи ничтожен согласно п. 2 ст. 170 ГК РФ, так как прикрывает договор дарения, запрещенный между коммерческими организациями (подп. 4 п. 1 ст. 575 ГК РФ).

Названная выше статья 170 части первой ГК РФ предусматривает недействительность не только притворной сделки, но и мнимой сделки (что и указано в названии статьи). В соответствии с п. 1 указанной статьи мнимая сделка, т. е. сделка, совершенная лишь для вида, без намерения создать соответствующие ей правовые последствия, ничтожна.

В отношении данной нормы п. 86 Постановления Пленума ВС России от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» разъяснено следующее: следует учитывать, что стороны такой сделки могут также осуществить для вида ее формальное исполнение; например, во избежание обращения взыскания на движимое имущество должника заключить договоры купли-продажи или доверительного управления и составить акты о передаче данного имущества, при этом сохранив контроль соответственно продавца или учредителя управления за ним; равным образом осуществление сторонами мнимой сделки для вида государственной регистрации перехода права собственности на недвижимое имущество не препятствует квалификации такой сделки как ничтожной на основании п. 1 ст. 170 ГК РФ.

О примере признания договора дарения мнимой сделкой говорится в Постановлении Президиума ВАС России от 13 декабря 2011 г. № 10467/11 по делу № А21-3566/2010[14]: договор дарения доли в уставном капитале хозяйственного общества может являться мнимой сделкой, если, несмотря на уведомление общества о дарении долей, фактическая передача долей одаряемому не произошла, даритель остался участником общества и реализует права, предусмотренные в ст. 8 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», а одаряемый не заявлял каких-либо возражений по поводу реализации дарителем правомочий собственника долей и не принимал мер по защите своего права.

В части 2 названной выше статьи 256 ГК РСФСР указывалось, что договор дарения считается заключенным в момент передачи имущества. Соответственно, ГК РСФСР допускал только реальный договор дарения, т. н. «вещный договор», до заключения которого права и обязанности сторон не могут возникнуть. ГК РФ предусматривает не только реальный договор дарения, но и консенсуальный договор дарения, т. е. договор, содержащий обещание дарения в будущем.

Консенсуальному договор дарения посвящен пункт 2 названной выше статьи 572 ГК РФ, в абз. 1 которого установлено следующее: обещание безвозмездно передать кому-либо вещь или имущественное право либо освободить кого-либо от имущественной обязанности (обещание дарения) признается договором дарения и связывает обещавшего, если обещание сделано в надлежащей форме (п. 2 ст. 574) и содержит ясно выраженное намерение совершить в будущем безвозмездную передачу вещи или права конкретному лицу либо освободить его от имущественной обязанности. Пункт 2 ст. 574 ГК РФ, к которому сделана отсылка, устанавливает случаи, в которых договор дарения движимого имущества должен быть совершен в письменной форме (эти случаи рассмотрены ниже).

В абзаце 2 указанного пункта 2 ст. 572 ГК РФ установлено, что обещание подарить все свое имущество или часть всего своего имущества без указания на конкретный предмет дарения в виде вещи, права или освобождения от обязанности ничтожно, т. е. недействительно независимо от признания его таковым судом. Такое обещание является недействительным по основанию, предусмотренному статьей 168 «Недействительность сделки, нарушающей требования закона или иного правового акта» части первой ГК РФ.

Названной статьей (в ред. Федерального закона от 7 мая 2013 г. № 100-ФЗ) предусмотрено следующее:

за исключением случаев, предусмотренных пунктом 2 данной статьи или иным законом, сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта, является оспоримой, если из закона не следует, что должны применяться другие последствия нарушения, не связанные с недействительностью сделки (п. 1);

сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта и при этом посягающая на публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц, ничтожна, если из закона не следует, что такая сделка оспорима или должны применяться другие последствия нарушения, не связанные с недействительностью сделки (п. 2).

Согласно разъяснениям, данным в п. 73 Постановления Пленума ВС России от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта, по общему правилу п. 1 указанной статьи является оспоримой. Из этих же разъяснений следует, что обещание подарить все свое имущество или часть всего своего имущества без указания на конкретный предмет дарения в виде вещи, права или освобождения от обязанности все же ничтожно, поскольку абзац 2 п. 2 ст. 572 ГК РФ содержит прямое указание на это. При этом не вполне понятна причина, по которой норма данного абзаца (в отличие от нормы п. 3 ст. 572 данного Кодекса) в указанных разъяснениях не упомянута.

Представляется уместным отметить, что в соответствии с подп. 2 п. 2 ст. 1211 «Право, подлежащее применению к договору при отсутствии соглашения сторон о выборе права» части третьей ГК РФ (здесь и далее в ред. Федерального закона от 30 сентября 2013 г. № 260-ФЗ[15]) стороной, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора, признается сторона, являющаяся, в частности дарителем в договоре дарения. Согласно п. 1 названной статьи, если иное не предусмотрено данным Кодексом или другим законом, при отсутствии соглашения сторон о подлежащем применению праве к договору применяется право страны, где на момент заключения договора находится место жительства или основное место деятельности стороны, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора.

Пункт 1 ст. 573 «Отказ одаряемого принять дар» ГК РФ предоставляет одаряемому право отказаться от дара в любое время до передачи ему дара. Там же установлено, что в этом случае договор дарения считается расторгнутым.

Общие положения об отказе от договора (исполнения договора) или от осуществления прав по договору закреплены в ст. 450 «Отказ от договора (исполнения договора) или от осуществления прав по договору» части первой ГК РФ (статья введена Федеральным законом от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ), в п. 1 и 2 которой предусмотрено следующее:

предоставленное данным Кодексом, другими законами, иными правовыми актами или договором право на односторонний отказ от договора (исполнения договора) (ст. 310) может быть осуществлено управомоченной стороной путем уведомления другой стороны об отказе от договора (исполнения договора). Договор прекращается с момента получения данного уведомления, если иное не предусмотрено данным Кодексом, другими законами, иными правовыми актами или договором (п. 1);

в случае одностороннего отказа от договора (исполнения договора) полностью или частично, если такой отказ допускается, договор считается расторгнутым или измененным (п. 2).

Как разъяснено в п. 13 Постановления Пленума ВС России от 22 ноября 2016 г. № 54 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении»[16], в случае правомерного одностороннего отказа от исполнения договорного обязательства полностью или частично договор считается соответственно расторгнутым или измененным (п. 2 ст. 450[17] ГК РФ); в силу п. 1 ст. 450[18] ГК РФ право на одностороннее изменение условий договорного обязательства или на односторонний отказ от его исполнения может быть осуществлено управомоченной стороной путем соответствующего уведомления другой стороны; договор изменяется или прекращается с момента, когда данное уведомление доставлено или считается доставленным по правилам ст. 165[19] «Юридически значимые сообщения» части первой ГК РФ, если иное не предусмотрено данным Кодексом, другими законами, иными правовыми актами или условиями сделки либо не следует из обычая или из практики, установившейся во взаимоотношениях сторон.

После получения одаряемым дара он может отказаться от права собственности на подаренное имущество на основании нормы абз. 1 ст. 236 «Отказ от права собственности» части первой ГК РФ. В соответствии с указанной нормой гражданин или юридическое лицо может отказаться от права собственности на принадлежащее ему имущество, объявив об этом либо совершив другие действия, определенно свидетельствующие о его устранении от владения, пользования и распоряжения имуществом без намерения сохранить какие-либо права на это имущество. В абзаце 2 названной статьи установлено, что отказ от права собственности не влечет прекращения прав и обязанностей собственника в отношении соответствующего имущества до приобретения права собственности на него другим лицом.

В пункте 3 названной выше статьи 573 ГК РФ предусмотрено, что в случае, если договор дарения был заключен в письменной форме (о форме договора дарения сказано ниже), даритель вправе требовать от одаряемого возмещения реального ущерба, причиненного отказом принять дар.

В соответствии с п. 3 ст. 577 ГК РФ отказ дарителя от исполнения договора дарения по основаниям, предусмотренным пунктами 1 и 2 указанной статьи (т. е. в случаях, когда даритель вправе отказаться от исполнения договора дарения), не дает одаряемому права требовать возмещения убытков (об этом подробнее сказано ниже).

Понятие «реальный ущерб» определено в рамках определения более общего понятия «убытки» в п. 2 ст. 15 «Возмещение убытков» части первой ГК РФ. Согласно указанной норме под убытками понимаются расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода).

Согласно разъяснениям, данным в п. 13 Постановления Пленума ВС России от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»:

при разрешении споров, связанных с возмещением убытков, необходимо иметь в виду, что в состав реального ущерба входят не только фактически понесенные соответствующим лицом расходы, но и расходы, которые это лицо должно будет произвести для восстановления нарушенного права (п. 2 ст. 15 ГК РФ);

если для устранения повреждений имущества истца использовались или будут использованы новые материалы, то за исключением случаев, установленных законом или договором, расходы на такое устранение включаются в состав реального ущерба истца полностью, несмотря на то, что стоимость имущества увеличилась или может увеличиться по сравнению с его стоимостью до повреждения. Размер подлежащего выплате возмещения может быть уменьшен, если ответчиком будет доказано или из обстоятельств дела следует с очевидностью, что существует иной более разумный и распространенный в обороте способ исправления таких повреждений подобного имущества;

следует также учитывать, что уменьшение стоимости имущества истца по сравнению с его стоимостью до нарушения ответчиком обязательства или причинения им вреда является реальным ущербом даже в том случае, когда оно может непосредственно проявиться лишь при отчуждении этого имущества в будущем (например, утрата товарной стоимости автомобиля, поврежденного в результате дорожно-транспортного происшествия).

В пункте 14 названного Постановления Пленума ВС России разъяснено следующее:

по смыслу ст. 15 ГК РФ, упущенной выгодой является неполученный доход, на который увеличилась бы имущественная масса лица, право которого нарушено, если бы нарушения не было;

поскольку упущенная выгода представляет собой неполученный доход, при разрешении споров, связанных с ее возмещением, следует принимать во внимание, что ее расчет, представленный истцом, как правило, является приблизительным и носит вероятностный характер. Это обстоятельство само по себе не может служить основанием для отказа в иске;

если лицо, нарушившее право, получило вследствие этого доходы, лицо, право которого нарушено, вправе требовать возмещения наряду с другими убытками упущенной выгоды в размере не меньшем, чем такие доходы (п. 2 ст. 15 ГК РФ);

при рассмотрении дел о возмещении убытков следует иметь в виду, что положение п. 4 ст. 393 части первой ГК РФ, согласно которому при определении упущенной выгоды учитываются предпринятые стороной для ее получения меры и сделанные с этой целью приготовления, не означает, что в состав подлежащих возмещению убытков могут входить только расходы на осуществление таких мер и приготовлений.