Читать книгу О науках и знании - А. Б. Соломоник - Страница 12

Я хочу обсудить здесь проблему философского и логического содержания, которая поможет нам понять некоторые пути развития наук, характерные для сегодняшнего этапа развития цивилизации. Эта проблема касается взаимоотношения двух сторон познания: анализа ↔ синтеза. Вот как их нераздельное единство объясняется в логике: «Синтез – процесс соединения или объединения ранее разрозненных вещей или понятий в целое или набор. Синтез есть способ собрать целое из функциональных частей как антипод анализа-способа разобрать целое на функциональные части… Анализ и синтез лишь в своем единстве дают полное и всестороннее знание действительности. Анализ дает знание отдельных элементов, а синтез, опираясь на результаты анализа, объединяя эти элементы, обеспечивает знание объекта в целом»[20].

Вот еще более полное с философской точки зрения определение анализа и синтеза, данное Томасом Гоббсом в 1651 году в его знаменитом сочинении «Левиафан»: «Первое начало всякого знания – образы восприятия и воображения, о существовании которых нам достаточно известно из самой природы (naturaliter). Однако, почему они существуют и откуда происходят, мы узнаем только посредством научного исследования, которое состоит в сложении и разложении предмета на его основные элементы, или в анализе (resolutione). Поэтому всякий метод, посредством которого мы исследуем причины вещей, является или соединительным (композитивным), или разделительным (резолютивным), или частью соединительным, а частью разделительным. Обычно разделительный метод называется аналитическим, а соединительный – синтетическим.

Для каждого метода характерно умозаключение от известного к неизвестному – это явствует из приведенного выше определения философии. При познании посредством органов чувств вещь в целом оказывается знакома нам более, чем любая ее часть. Когда мы, например, видим человека, то понятие, или целостная идея этого человека появляется у нас ранее и имеет большую яркость, чем отдельные идеи его определенной фигуры, его одушевленности и его разума. Это значит, что мы сперва видим всего человека и познаем, что он существует, прежде чем замечаем в нем другие особенности»[21].

Сравнивая оба определения, мы убеждаемся, что определение Гоббса нисколько не отличается от того, что мы знаем сегодня, и которое бесконечно повторяется в многочисленных работах, посвященных этому вопросу. Между тем, мне представляется, что эти определения далеко не полностью описывают взаимоотношения между анализом и синтезом, искажая таким образом цельную картину, очень важную для понимания современного состояния наук. В них верно подмечена сущность анализа и синтеза, верно описывается их противоположный характер, но игнорируется тот факт, что в двух сторонах процесса, применяемых для объяснения того же самого явления, пути анализа и синтеза могут не совпадать по своему содержанию.

Смысл анализа ясен и конкретен: мы разлагаем целое на его составные части, обнаруживая, как они «склеены» в целое, и создавая при этом алгоритм их соединения. Затем, получив положительный результат, мы повторяем обратный ход по тому же самому маршруту (синтез), но можем это делать, отклоняясь от прежнего пути, открывая новые перспективы и получая новое знание о том же самом предмете изучения. Иначе говоря, я могу ехать на машине по дороге, ведущей меня к цели, но возвращаясь, могу выбрать иной маршрут, дающий мне иные впечатления и другие знания. Приведу несколько примеров, подтверждающих мое утверждение.

Начнем с самого простого, с настольных игр для детей и для взрослых – лото, карт, шашек или шахмат. Участникам предстоит изучить все фигуры, принятые в игре, их удельный вес и алгоритмы их использования. Они начинают с малого, с очевидных алгоритмов (т. е. анализа правил игры), совершенствуют свои навыки и умения, затем перед ними открываются необъятные перспективы конкретных и каждый раз новых продолжений той же самой игры (это уже синтез).

При обучении в любой учебной дисциплине проявляется одинаковая стратегия получения знаний, характерных для отдельной области жизни и деятельности человека. Мы изучаем законы развития данной науки или деятельности, отрабатываем их важнейшие алгоритмы, потом по аналогии применяем их на совершенно разных примерах. Каждый раз мы сталкиваемся с новой ситуацией, в которой проявляются общие черты и вместе с тем конкретные обстоятельства, присущие только данному случаю. Обучение правилам – это анализ типовых ситуаций и способов их разрешения; их конкретное применение – синтез полученных знаний. То же самое происходит в профессиональной деятельности, когда мы применяем полученные при обучении знания на практике.

Наконец, в науке. И в ней проявляется то же самое соотношение анализа и синтеза, только в науке это связано со структурой изучаемого предмета или явления, то есть, с соотношениями онтологической реальности и реальностью семиотического плана. Как в «точных науках», исследующих онтологию, так и в «приблизительных» общественных науках, мы сталкиваемся с одинаковым подходом – сначала анализ предмета изучения, затем применение полученного результата в обстоятельствах, обогащающих наши предыдущие знания, умения и навыки (синтез). Приведу пример из химии, поскольку химия, по-моему, самая структурированная наука.

Венцом химической структурированности можно считать «Таблицу химических элементов», созданную Дмитрием Ивановичем Менделеевым[22]. Таблица появилась не на пустом месте. В 1864 году английский химик Джон Ньюлендс уловил первые признаки сходства между известными на то время химическими элементами. Расположив элементы вертикальными столбцами по семь элементов в столбце, Ньюлендс обнаружил, что сходные элементы, как правило попадают в одни и те же горизонтальные ряды.

Двумя годами раньше французский геолог Александр де Шанкуртуа расположил элементы в порядке возрастания их атомных весов и разместил их на так называемом винтовом графике. И в этом случае наблюдалась та же тенденция – только сходные элементы попадали в вертикальные ряды («вращающегося винта». – А.С.). Так что самый принцип расположения элементов рядами по возрастанию их атомных весов и помещение в ряды определенного количества элементов как бы прошел проверку.

Менделеев опубликовал свой вариант таблицы в 1869 году. Он был улучшен автором в 1870 г. и оказался таким удачным, что просуществовал до наших дней и, кажется, не собирается уступать место иным предложениям, хотя таковые появляются постоянно. Менделеев разместил все элементы подряд по возрастанию их атомных весов, но также с учетом валентности каждого элемента. В результате появилась великолепно структурированная таблица со сходными элементами, читаемыми по вертикалям (отдельно щелочные металлы, отдельно инертные газы и другие, так называемые группы).