Читать книгу Тесинская пастораль. Сельский альманах на 2017—2018 гг. - А. Болотников - Страница 10

Из портфеля Митрича

Заезжаем в Тунгиро-Харанорскую впадину на халтуру. Надо, по соображениям Синицына или кто там решил, собственными силами выполнить геофизические объёмы по проекту – по методике ВЭЗ. Собственными, ага, наконец-то, так как заказать в Мегет – здорово дерут. Обойдёмся своими специалистами! Правда, нет операторов ВЭЗ… Приборов тоже… Синицын ищет.

Впадина идёт с севера, между хребтами Кукульбей и Цугольским и их отрогами, и уходит на юг, до Монголии и дальше. Протяжённость по нашей территории составляет более ста километров. Ширина впадины – от пятнадцати километров на юге до более сорока километров в центральной части.

Впадина имеет несколько ответвлений: одно из них – вдоль реки Борзи (Борзинская впадина); другое – вдоль реки Турги (Тургинская впадина).

Степь со сквозняками, редколесьем, слегка холмистая, сухая… Берём с собой фуфайки. И это летом.

Заложение впадины относится к мезозою, дальнейшее развитие происходило в неоген и антропоген. Сложена терригенными угленосными, осадочными, базальтоидными и гранитоидными формациями верхнеюрско-нижнемелового возраста, сверху перекрытыми кайнозойскими континентальными отложениями незначительной мощности. В пределах впадины находится крупное Харанорское месторождение бурого угля. Это и есть наш объект, основная топливно-энергетическая база Забайкальского края: запасы бурого угля в месторождении значительны. Добываемые бурые угли используются как энергетическое топливо Читинской ГРЭС, Шерловской и Приаргунской ГЭС, Дальневосточным пароходством и в жилищно-коммунальном хозяйстве. Разработка месторождения ведётся разрезом «Xаранорский» ПО «Востсибуголь».

Харанорский угольный разрез расположен вблизи посёлка Шерловая Гора, сюда мы ходили вчера в магазин… Книжный Клондайк!

На разрезе разрабатываются угли бурые марки Б2.

Харанорское месторождение открыто в 1885 году.

Начало разрабатываться в 1908 году семнадцатью частными предпринимателями. Добыча угля велась подземным способом, убогонькой шахтой. В 1917 году здесь уже было двадцать восемь местных советских организаций, на месте заброшенных шахт велась открытая разработка чёрного золота: на базе запасов кукульбейской мульды был построен Кукульбейский разрез с производительностью двести тысяч тонн в год. Через несколько лет такого объёма добычи стало уже недостаточно. В период 1938—1960 годов на месторождении проведено детальное изучение, причём во время войны, в 1942 году, возобновлены эксплуатационные работы. Добыча угля изначально, с 1956 года, велась небольшим карьером. В 1967 году начата крупномасштабная добыча открытым способом. Разрабатывается верхний горизонт разреза. В 1970 году Кукульбейское предприятие закрылось, а вместо него открылся Харанорский разрез с проектной мощностью четыре с половиной миллиона тонн угля в год.

Уже в 1971 году горняки Харанора первыми в Восточной Сибири смонтировали и успешно запустили в эксплуатацию роторный экскаватор ЭР-1250 Д №33.

Наша миссия здесь почётна. Едем помогать гиганту энергетики региона.

Да, мы были романтики, лирики.

И трудились не за гроши.

И геологи, и геофизики,

И видавшие виды бичи.

Лёха Болотников, Бо, как окрестили за глаза, эти стихи одобрил на четыре. На пять, мол, метр хромает. Другие мои вирши критикует одним словом: «В корзину». Хотя сам-то недалеко ушёл.

«Угледобывающая промышленность России относится к одной из базовых жизнеобеспечивающих отраслей промышленной индустрии, определяющей устойчивое функционирование объектов экономики, и важнейшей составляющей топливной базы СССР. Потребность в буроугольном топливе ежегодно возрастает. В Забайкальском крае, где твёрдое ископаемое топливо является основным энергоносителем, разработка месторождений угля имеет большую перспективу. Наиболее важным и перспективным для промышленного освоения является Харанорское месторождение. Основную часть харанорского угля планируется поставлять на тепло и электростанции Читинской, Амурской областей, Хабаровского края», – пишут газеты. Лестно знать, что мы в гуще перспективного проекта. Ещё бы платили как следует…

Вчера заехали на Харанор. Саша Хисамов привёз зачифиренного бича, профессионального геофизика – Синицын в Иркутске нашёл. Отправил в сопровождении Саши Хисамова под моё начальство. Хисам же, стремглав сваливая в обратный путь, втюхал бесценный совет: сводить бича в баню, купить ему трусы, майку и папиросы. Деньги не выдавать до завершения съёмки. Так мне и не выдали на него аванс…

Сезонный – одноразовый, временный… Да-да, напоминает «резиновое изделие для…». Геофизик был так несамостоятелен, что пересечь расстояние от Иркутска до Борзи по Транссибирской магистрали, а затем до базы геологов на Хараноре мог только под руководящим конвоем. Измучил в долгой дороге Хисамова до нервного срыва. Передача из рук в руки «ценного специалиста», в целости и сохранности, а главное – в полной боевой готовности, состоялась прямо на вокзале. Саша купил билет на обратную дорогу и уехал. Даже не прельстившись обещанной баней и послебанными удовольствиями. Геофизика звали Сергеем Сидоровичем. Он поступил в полное моё распоряжение. По совету Саши, ещё на вокзале купил геофизику пару трусов, комплект маек, шерстяную рубаху и десять пачек «Примы». Удивление от совета Саши («Купи – и в баню») прошло напрочь, едва учуял запах… Пахло… не геофизиком.

В бараке, в комнатушке напротив нас, поселили девчонок-геофизинь и топографиню Танюшку Нарву. Хорошо-то как, девочки!

Как уточнили позднее, геофизик назывался оператором.

– Первым делом в баньку. Так, Сидорович? Мне Виталий Синицын открыл секрет, что у вас, вэзовцев, есть традиция начинать полевые работы с хорошей бани. Верно или легенда врёт? – ловко подъехал Митрич к ценному спецу.

– Есть такое, – согласился Сергей Сидорович, прикидывая к телу размер трусов. – Разумеется, хорошая банька не помешает. Да с парком, да со шкаликом!

– Шкалик я вам обещаю! Виталий Константинович сообщил по секрету, что вы, Сидорович, очень большой специалист по шахматам. Верно? А у нас тут есть гроссмейстер. Знакомьтесь… Это Евгений Борисович. Он шахматист. Но мы его по-свойски величаем Шкаликом. У него все матчи без поражений… После бани, чтобы отметить начало полевого сезона, обязательно проведем блиц-турнир. Нет возражений? А? Да? Ну вот и ладушки.

– И можно ещё пару пива…

– Насчёт пива легенда… умалчивает. А сейчас в баньку, на полочек… – выносить запах геофизика в комнате общежития становилось нестерпимо.

Утром Лёха Гуран, шофёр каротажки (каротажной станции на базе автомобиля «Урал»), смуглый крепыш среднего роста и возраста, из местных парней, нанятый на сезон, развозил десантный отряд на точки объекта. Топограф Танюшка Нарва выходили со Шкаликом первыми, Синицын с Митричем следом за ними. Оператора с разносчиками косы Ротей и Мишаней Лёха Гуран вёз до точки, на которой завершился вчерашний день. Только оператору был известен ход его действий. Только он мог приказывать и что-то менять в графике работ и в расположении профилей…

Лёха Гуран прозвание по паспорту имел другое. Правда, также был Алексеем, но фамилию его никто не знал и привыкли между собой называть Гураном – по этническому признаку. Он и правда был гуран – этакий русский бурят или монгол… забайкалец… Добродушный и улыбчивый парень, немного себе на уме. И безотказный. Все причуды Сергея Сидорыча исполнял беспрекословно. Так ему наказал Синицын, авторитет экспедиционного масштаба. Да и каротажка была привязана к оператору, словно блиндаж к пулемётчику. Здесь хранился весь его скарб, прибор и запасные батареи.

Проект, который им нужно было выполнить за летний сезон, был рассчитан на три года. Однако, в связи с непредвиденными пертурбациями, сроки были упущены. В «Востсибуглеразведке», кроме Синицына и Хисамова, не имелось своей геофизической службы. А подрядчик, Мегетская геофизическая экспедиция, отказал в подряде на последний сезон. И тогда, на свой страх и риск, Синицын с Трухановым и Храмцовым, с негласного согласия Миркина, приняли решение выполнить работы хоть кое-как, чтобы освоить деньги. То есть сделать халтуру. Желательно по высшему разряду, с качеством не ниже, чем в Мегете. Специалисты, направленные на летний сезон на объект, должны были жить здесь безвылазно. И кроме своих прямых должностных обязанностей, в свободное от сна и отдыха время, поработать обслугой у операторов ВЭЗ. Лишь Танюшку Нарву наняли из местных, на Харанорском разрезе, для геодезических работ.

Сергея Сидоровича Синицын нашёл по наводке знающих людей – в иркутском ЛТП. Когда-то классный специалист одной из иркутских экспедиций, он, оператор ВЭЗ и ЭП, спился и с тех пор всегда попадал сюда по завершении полевого сезона, потому как более некуда было деваться. Ни кола ни двора у него не было уже четверть века. А была сильная зависимость от ослабленной воли. Но по-прежнему его в нужное время находили знающие люди, вербовали на сезон туда, где нужно было быстро и качественно. Как и в случае с Синицыным.

Геологи Лёша Болотников и Женька Шкаратин написали заявление и были приняты топорабочими под харанорскими фамилиями. Которые, по соображениям полной конспирации, в конторе не знали до поры до времени. Митрич стал Потехиным, Лёша Бо – Наливайкиным, Родя и Мишаня перевоплотились в Тяпкина и Позняка. Синицын – Круглов. Правда, на этот сезон он официально пошёл в отпуск, оставив вместо себя Сашу Хисамова. На всякий случай. Хисамов проходил мёртвой душой под фамилией Багмытов. Отдельно, но в общую копилку работали магниторазведчики и ЭПовцы – две девчонки с ЛГИ, студентки на преддипломной практике.

Оператор работал лихорадочно. И можно сказать филигранно. У него не было лишних движений. Годами отточенная практика сделала его законченным эргономом, как выразился умный Митрич. Оператор немного фасонил: гонял обслуживающий персонал как сидоровых коз. За день он выполнял две-три нормы. И всё вращалось вокруг него со скоростью кружавой овечки. Синицын с Митричем наматывали километры прокладываемых профилей. Топографиня Танюшка с Лёхой и Шкаликом гнали следом теодолитные ходы… Геологическую нужду выполняли поочерёдно. Обеды и перекусы были краткими. Ужины – поздними.

На кривду всегда наезжает правда. Кто-то из полевиков, бурильщики или техники-геологи, в конторе ГРП проболтался о халтуре. Проконтролировать процесс приехал Сашок Михайлов, старший геолог, рыхлый и добродушный увалень, нацеленный экспедицией на кадровую замену камеральщика Сергея Карповича. Сашок был докой в геологической службе, но на карьеру смотрел как на великую обузу.

Не зная, как приступить к служебному расследованию, Сашок пригласил старшего геолога Лёшу Болотникова к откровенному разговору. Что ходить кругом да около?

– Тут такое дело… – несколько смущаясь, начал он тему, – пошёл я сейчас в туалет, сижу и вдруг вижу, глазам своим не верю: в яме лежит одной бумагой четвертинка… двадцать пять рубликов. Ну, я палочки нашёл, ловко подцепил и вот, видишь, купил на халяву. – В руках его появилась плосконькая бутылочка коньяка «Плиска». – Давай за встречу по маленькой?

Лёша обалдел. Старший по званию, по положению, Михайлов предлагал среди бела дня нарушить режим… И происхождение «Плиски» выглядело пикантным моментом. Да и Шкалик в поле ожидал смены как избавления от кандальной топографической рейки…

– С ранья самого?

– Да ты не тушуйся. Я всё на себя возьму. Скажу, мол, день рождения, кто знает…

– Меня Шкаратин ждёт, надо помочь пробы отобрать…

– Успеем, я тоже помогу… – Стал разливать коньяк в заранее заготовленные стаканы.

– За день рождения? – переспросил Лёша.

– А у тебя когда?

– У меня только в ноябре…

– Давай за встречу.

Чокнулись и выпили. Поковырялись вилкой в капустном салате. Саша следом налил вторые полстакана.

– А давай за тех, кто в поле.

– За нас то есть?

– Ну да…

Чокнулись и выпили. В пустом зале местного кафе, где геологи столовались, внезапно из ниоткуда заиграла тихая музыка. На стене проявилось полотно местного мастера под названием «Харанор на восходе». Красное солнце залило степной посёлок пожаром.

– Ты представляешь… в туалете-то… Смотрю и глазам своим не верю… Лежит новая четвертинка. Ну… Я достал. Пошёл в гастроном, купил вот эту… А когда сдачу в кошелёк складывал, смотрю, а у меня как раз одной новой четвертной не хватает! Во фокус! Представляешь?

Лёша поперхнулся. Икнул… и не выдержал, закатился гомерическим хохотом… Михайлов замолчал. Потом разлил остальной коньяк.

– Давай за…

– … за… что?.. – Лёха, вытирая слёзы, едва мог сдержать рвущийся наружу хохот.

– За успех предприятия! – решительно предложил Саша.

– Давай… А какого предприятия?

– А за вашу халтурку…

Лёша задавил в себе смех, словно поперхнулся солёным огурцом. Секунду посидел, не решаясь на обдуманное действие. Встал и ушёл.

Михайлов слил оставшуюся «Плиску» в один стакан и допил.

Шкалик нашёл Танюшку по вешке, треноге теодолита, закрепленного на точке, вблизи неглубокого ложка: пряталась от холодного сквозняка. Высокая, плотная, медлительная и застенчивая топографиня, разогревавшаяся каждый вечер на волейбольной площадке, с первой встречи понравилась Шкалику. В её облике – стройном, сдержанно-порывистом топольке – Женька Шкаратин видел Люсю. Они обе, Люся и Танюшка, словно магнитные статуэтки, изящные, холодные, как-то непостижимо тесно объединились, вызывая в нём удвоенное влечение. Люся – когда молча, одними глазами улыбалась, рассыпая искорки хрусталя. Танюшка – когда на секунду взвивалась над волейбольной сеткой, напрягаясь изящным телом, словно тетива лука. Люся… Танюшка… А он и не пытался делить их в памяти! Напротив, видел одну, лукаво усмехающуюся над его неуклюжей любовью.

С первого взгляда он принял её собственной душой за родственную душу и с охотой ходил за нею по Харанору, даже здесь, с рейкой. Отсчитывал шаги, бросал под ноги голыш-пятку, пытался, преодолевая порывы сквозняка, держать рейку строго вертикально. Танюшка работала не спеша: теодолит не терпит суеты. Брать отсчёты мешала противная дрожь в окуляре: ветер…

Она не шевельнулась на шум Шкалика. Словно лежала на кровати в общежитии – как в тот первый порыв Шкалика подкатиться под бочок. С волейбольной площадки он протиснулся следом за ней, в девичью комнату, и так же молчал на её каменное безмолвие. И так же попытался примоститься в кровати, куда она, тяготясь его присутствием, легла. Таня, казалось, не удивилась. Возможно, не нашла слов возмущения. Может быть, ожидала продолжения его наглости… На второй-третий вечер сцены их встреч не грешили поисками новых мизансцен.