Читать книгу Корпоративная социальная ответственность и социальное развитие предприятий - А. М. Бабич - Страница 6

Благодаря идеям классиков политической экономии, в первую очередь А. Смита и Д. Рикардо, долгое время развитие стран, общества в целом отождествлялось с экономическим ростом и принципом невмешательства государства в хозяйственную жизнь «Laissez-nous faire» («Дайте нам действовать»), призывом, возникшим еще во Франции в эпоху меркантилизма конца XVII века.

Последний из представителей классической политэкономии Д.С. Милль понимал, что свободная конкуренция не может обеспечить решения важнейших проблем, касающихся обеспечения индивиду достаточных средств для существования. Без выполнения государством определенных функций прогресс невозможен.

В середине XIX века немецкий экономист Ф. Лист выдвинул тезис о том, что страны, оказавшиеся в положении догоняющих, не имеют другого способа ускорить темпы своего индустриального развития и занять достойное место в мировой цивилизации, кроме как опираясь на силу и мощь государства, проводя политику протекционизма и замещения импорта. Отсталая в экономическом развитии страна должна пользоваться не сегодняшним опытом стран, достигших определенных успехов, а их опытом в прошлом, когда их экономика находилась в плачевном состоянии. По мнению Ф. Листа, страны в своем развитии проходят несколько стадий. В работе «Национальная система политической экономии» (1840) Ф. Лист приводит одну из первых в истории науки периодизацию стадий развития экономики (вслед за Ш. Фурье, предложившим периодизацию стадий общественного развития, в основе которой лежал процесс производства) выделяя следующие этапы: дикость, пастушество, земледелие, земледельческо-мануфактурное и земледельческо-мануфактурно-коммерческое состояние. Пока страна не достигла стадии гармоничного равновесия и отсутствуют условия для функционирования свободной рыночной экономики, необходима активная роль государства в преодолении отставания. При этом экономика является второстепенной составляющей развития нации, а отдельные поколения должны жертвовать своим благосостоянием ради развития и сохранения нации.

Теория развития, предложенная Ф. Листом, нашла свое продолжение в XX веке в различных моделях линейных стадий роста (стадии экономического роста У. Ростоу, модель экономического роста Харрода – Домара), моделях структурных преобразований (теория развития А. Льюиса, «двухсекторная модель») и в ряде других экономических теорий и моделей развития, а также в экономике СССР, где соответствующие этой теории модели развития приводили к очевидным, во всяком случае в экономическом плане, успехам.

Отметим, что разработанная и опубликованная Й. Шумпетером в начале ХХ века теория, хоть и называлась «теорией экономического развития», была скорее «эндогенной теорией экономической динамики, процесса, в котором экономика резко меняет свои собственные показатели без каких-либо шоков извне», а не тем, что имеют в виду авторы современных учебников с таким же названием[7].

«Доктрина трех экономик» Ф. Перру близка по своей сущности теории развития, хотя и отличается меньшей этатистской направленностью. Исходной предпосылкой в рассуждениях Ф. Перру является то, что экономика в целом не гармонизирована, так как каждый из полюсов действует в своих интересах, каждый тянет в свою сторону. В этой связи он делает вывод о необходимости создания общего полюса роста в масштабе всей нации, который подчинил бы себе все остальные системы. Таким единственным центром, по Ф. Перру, может быть только государство. Отсюда появляется концепция экономического дирижизма – теоретические идеи и меры практической политики, нацеленные на создание «государства всеобщего благоденствия». В качестве метода управления Ф. Перру рассматривает индикативное планирование, которое может способствовать переходу к экономике гармонирующего роста. Ф. Перру вывел три принципа индикативного планирования:

– экономический рост не может быть сбалансированным, т. е. всегда неравномерен;

– политика экономического роста ставит своей целью активные структурные преобразования в желаемом направлении;

– структурная политика избирательна, делает упор на отдельные отрасли – моторы (развивающиеся быстрее, чем экономика в целом).

Идеи Ф. Перру оказали влияние на формирование французского варианта государственного регулирования, в частности на характер индикативного планирования, практиковавшегося в 1950–1980-х годах.

Значительный вклад в развитие экономической науки в ХХ веке внес Дж. М. Кейнс. В своем классическом труде «Общая теория занятости, процента и денег» (1936) Кейнс заявил, что никакого механизма, способного обеспечить универсальное саморегулирование капиталистической рыночной экономики, не существует, полная занятость достигается лишь в редких случаях. В этих условиях государство должно играть активную роль.

По Кейнсу, ответ на вопрос, как обеспечить полную занятость и экономический рост, лежит в плоскости определения функциональной зависимости между занятостью, потреблением и инвестициями. Внимание государства должно быть сосредоточено на стимулировании инвестиций, создании их достаточного объема, у государства имеются рычаги активного воздействия, регулирования инвестиционного спроса – это проведение стимулирующей кредитно-денежной и финансовой (прежде всего бюджетной) политики. Кейнс рекомендовал как увеличение за счет бюджета инвестиций в сферу частного предпринимательства, так и осуществление бюджетного финансирования важных для экономики, но нерентабельных отраслей промышленности, коммунального хозяйства, а также выплату пособий.

Кейнсианская теория макроэкономического регулирования экономики была взята на вооружение правительствами многих стран перед Второй мировой войной и сразу после окончания, в известной степени она обеспечила переход на высшую ступень развития индустриального общества. В послевоенный период экономики многих стран демонстрировали относительно устойчивый экономический рост, низкий уровень безработицы и инфляции.

В этой ситуации необходимо было выяснить условия, при которых в долгосрочном периоде можно было поддерживать высокие и стабильные темпы экономического роста, закономерным результатом чего стало возникновение неокейнсианской теории макроэкономической динамики. Р. Харрод, Дж. Хикс, П. Самуэльсон и другие сосредоточили свое внимание не на кризисах и депрессиях, а на экономическом цикле в целом, включая оживление и подъемы. Выяснилось, что бурные инфляционные бумы для экономики – явление столь же нежелательное, как и затяжные спады, а потому цикл нуждается в регулировании на всех своих стадиях. В качестве основных предусматривались меры косвенного воздействия государства на оплату труда в рамках реализации государственной программы антициклической политики: использование программ встроенных механизмов гибкости (встроенных стабилизаторов), включающих в себя прогрессивное налогообложение доходов и заработной платы, систему страхования от безработицы. Политика заработной платы при этом тесно связана с показателями производительности труда, повышение заработной платы должно быть общим и соответствовать общему увеличению производительности труда в народном хозяйстве в целом.

Тезис об ограничении темпов роста ставок заработной платы соответствующими показателями производительности труда в фазе экономического подъема иллюстрирует совпадение позиций экономистов различных направлений.

Возникшее в 60-х годах ХХ века посткейнсианство выражало усиление критики неоклассического синтеза со стороны самих приверженцев Кейнса. По мнению Д. Робинсон, повышение заработной платы в меру роста производительности труда – важнейший стимул технического прогресса и экономического роста. Она подчеркивала, что в условиях конкуренции повышение заработной платы определяет рост производительности, а не наоборот. Посткейнсианцев в экономической литературе иногда еще называют «левым кейнсианством», поскольку его сторонники не только придавали важное значение росту заработной платы, ограничению власти монополий, но и выступали за проведение социальных реформ.

В 70–80 годы ХХ века в противовес экономической теории Кейнса выступали монетаристы – сторонники количественной теории денег. По их мнению, рыночная экономика обладает высокой способностью к устойчивому развитию, самонастройке в случае каких-либо отклонений, вызванных внешними причинами. Вмешательство государства как раз и вызывает отклонения, неустойчивость экономического роста, усиливает цикличность колебаний, бюджетное и налоговое регулирование не нужны, а государственное регулирование должно быть сведено к минимуму, ограничиваться денежным регулированием, прежде всего стабильной эмиссией денег. Количество эмитируемых денег они выводят на основании формулы обмена:

MV = PQ, (1.4.1)

где M – предложение денег;

V – скорость обращения денег;

P – уровень цен;

Q – физический объем производства.

На макроуровне в области кредитно-денежной политики монетаристы сформулировали основное монетарное правило, согласно которому предложение денег возрастает в соответствии со средним ростом реального объема производства, с долгосрочным увеличением чистого национального продукта. По расчетам М. Фридмана, виднейшего представителя данного направления, предложение денег должно возрастать на 3–5 % ежегодно.

Теоретическая дискуссия показала, а практика подтвердила, что в краткосрочном периоде правы кейнсианцы, а в долгосрочном – монетаристы.

Во второй половине XX века возникли так называемые японская и юго-восточная теории развития, в основе которых лежала активная роль государства в проведении структурной политики, поддержке ориентированных на экспорт отраслей экономики, развитии человеческого капитала и обеспечении социальной устойчивости нации. В новых индустриальных странах Юго-Восточной Азии сложился треугольник взаимодействия «государство – местный капитал – иностранный капитал», где решения государства являются обязательными для всех участников этого взаимодействия.

В конце ХХ – начале XXI века широкое распространение получила концепция «эффективного государства». При стабилизации роли государственного сектора экономики, росте производства социальных и общеэкономических услуг в данной концепции государство находится в центре экономического развития, но не как непосредственный источник роста, а как партнер, катализатор и помощник, в деятельности самого государства акцент смещается с количественных параметров экономической деятельности на качественные параметры[8].

Разработчики теории рациональных ожиданий – Р. Лукас, Т. Сарджент, Н. Уолесс – исходят из того, что люди ведут себя рационально, рынки являются высококонкурентными, цены и ставки заработной платы эластичны, быстро приспосабливаются к изменениям спроса и предложения. Отсюда делается вывод, что участники экономического процесса – частные лица и компании – не могут рассматриваться просто как объекты макроэкономического регулирования, которые правительства направляют в ту или иную сторону. Люди имеют голову на плечах, мозги, чтобы думать и заботиться о своих интересах. Поэтому все субъекты рыночных отношений, максимально используя имеющуюся в их распоряжении информацию о том, как функционирует экономика и как государство реализует экономическую политику, принимают решения о максимизации своего благосостояния.

Представители институционализма, направления экономической и общественной мысли ХХ века, исходят из того, что неоклассическая школа очень узко и упрощенно толкует поведение людей в хозяйственной деятельности, опираясь только на гипотезу «экономического человека», который ведет себя рационально. Однако он может вести себя (с экономической точки зрения) иррационально, руководствуясь инстинктами и чувствами подражания, самосохранения, праздного любопытства, зависти и т. д. По мнению Т. Веблена, Дж. Коммонса, У.К. Митчелла и др., экономическая наука должна включать в себя не только экономические, но и социальные, правовые, политические и психологические факторы, влияющие на хозяйственную жизнь.

С точки зрения теории, разработанной на базе «дилеммы заключенного», согласованное кооперативное поведение дает бо́льшую выгоду, нежели индивидуальное поведение, осуществляемое в личных интересах каждого. Сам по себе кооперативный тип поведения формируется с большими затруднениями, потому что никто не хочет рисковать в ситуации, когда другие могут быть «безбилетниками» (по Линдалю) и оказаться в выигрышном положении за чужой счет. В связи с этим возникает необходимость механизма принуждения, который в экономике реализуется с помощью двух институтов – контрагентного соглашения между экономическими агентами и государственной властью. Сегодня разработаны проверенные практикой концепции, которые подтверждают положение о том, что в случае, когда человек предпочитает эгоцентрическое, индивидуалистическое поведение, ориентируясь только на свои собственные интересы, общественно ориентированному поведению, учитывающему интересы ближнего, интересы общества, не просто проигрывает общество, проигрывает и этот человек. Повышение значения духовно-нравственных начал человеческого общежития оказывается более обоснованным с точки зрения общественной эффективности и становится средством максимизации общественного благосостояния. То, что раньше было предпочтительнее по морально-нравственным критериям, теперь оказывается и просто рациональнее, эффективнее с экономической точки зрения[9].

В настоящее время развитие человеческой цивилизации вступило в такую стадию, когда все ощутимее проявляется ограниченность природных ресурсов планеты для поддержания на ней экологического и демографического равновесия. Выживание человечества во многом зависит от изменения ценностных ориентиров людей, в том числе от утверждения солидарного поведения.

Во второй половине ХХ века идеи институционалистов получили дальнейшее развитие в работах неоинституционалистов, прежде всего в работах Дж. Гелбрейта «Новое индустриальное общество» и «Экономические теории и цели общества». По его мнению, движущей силой развития является современная корпорация, а не отдельный хозяйствующий субъект, как считали неоклассики, и не государство, как считали неокейнсианцы. «Экономическая власть», в т. ч. при решении вопросов роста и развития, перешла к крупным корпорациям – техноструктурам, которые являются ядром «планирующей системы». Уже не столько рыночные сигналы от покупателей к продавцам, сколько сами техноструктуры осуществляют регулирование большей части экономики.

С целью сохранения и укрепления самих себя техноструктуры превращаются в некую социальную силу, стремящуюся не вступать в конфликты с акционерами и наемными работниками, предоставляя одним умеренные, но стабильные дивиденды, другим – высокую и растущую заработную плату.

Классические рыночные механизмы, по Дж. Гелбрейту, продолжают действовать в так называемой «рыночной системе», образованной мелкими фирмами и индивидуальными предпринимателями. При этом «рыночная часть» отличается высокой классовой неоднородностью, в ней сохраняются острые противоречия между собственниками и наемными работниками, отстаивающими порой противоположные интересы[10].

В отдельности ни одна из указанных теорий не может претендовать на роль регулятора всей экономики, при этом все они имеют важное значение для объяснения и регулирования отдельных аспектов экономического процесса, в том числе и экономического роста.

В конце ХХ века становится окончательно ясным, что ни рынок сам по себе, ни государство не могут самостоятельно решить все социально-экономические проблемы общества.

В определенных условиях государство может и должно вмешиваться в рыночное регулирование и оказывать на него положительное влияние. Это происходит тогда, когда рынок оказывается не в состоянии эффективно распределить имеющиеся ресурсы. Экономисты характеризуют такую ситуацию как несостоятельность, или провал, рынка. Подобное положение возникает:

– при различных внешних эффектах, когда действия одних людей оказывают негативное воздействие на благополучие других людей (например, влияние производственной деятельности на экологическую ситуацию);

– при монополизации рынка, когда не действует «власть цены»;

– при обеспечении социальной справедливости, так как рынок (как механизм регулирования) отдает товар тому, кто в состоянии заплатить, а не тому, кто в нем больше всего нуждается.

Экономическая деятельность каждого государства слагается из работы многочисленных хозяйствующих субъектов. Поэтому решения, принимаемые ими, вместе с экономической политикой и конкретными решениями национального правительства, в конечном счете, определяют результаты развития, общего благосостояния и уровня жизни.

На Всемирной конференции по социальному развитию в Копенгагене (1995) мировому сообществу были предложены новые цели общественного развития, связанные с ориентацией не на экономический рост, а на развитие человека.

Ключевыми ориентирами в новой системе ценностей становятся индексы развития человеческого потенциала, рассчитываемые ежегодно по странам исходя из ожидаемой продолжительности предстоящей жизни, уровня образования и величины реального ВВП на душу населения.

Экономическое развитие, социальное развитие и охрана окружающей среды становятся взаимозависимыми и взаимоподкрепляющими компонентами устойчивого развития, что составляет основу усилий мирового сообщества по обеспечению более высокого качества жизни всех людей. И в экономическом, и в социальном смысле наиболее продуктивными являются та политика и те капиталовложения, которые позволяют людям в максимальной степени реализовать свой потенциал, ресурсы и возможности.

Человеческий потенциал в некотором смысле можно оценить с помощью индекса человеческого развития (ИЧР), применяемого с 2010 года ООН вместо индекса развития человеческого потенциала (ИРЧП).

В общем виде ИРЧП, ИЧР и другие аналогичные ему показатели качества жизни общества и человека могут быть представлены следующим образом:

где a_i, b_j – весовые коэффициенты;

x_i, x_j – социально-экономические показатели;

m_i, m_j и M_i, M_j – соответствующие минимальные и максимальные нормирующие реперные величины социально-экономических показателей;

n и N – количество социально-экономических показателей.

Нормализация (приведение в диапазон от 0 до 1) абсолютных показателей разнокачественных признаков позволяет провести процедуру их суммирования.

О ИЧР в целом можно судить по дающим интегральную оценку трем важнейшим аспектам человеческого развития – ожидаемой продолжительности жизни, уровню образования, ВВП на душу населения – в нашем случае формула (1.4.2) приобретает вид:

ИЧР = I_pg + I_ob + I_d, (1.4.3)

где I_pg – индекс общей продолжительности жизни;

I_ob – индекс уровня образования;

I_d – индекс доходов (исчисляется на основе душевого ВВП или ВРП).

При этом каждый индекс имеет структуру формулы (1.4.2). Интересующий нас индекс продолжительности жизни (долголетия) измеряется на основе показателя ожидаемой продолжительности жизни при рождении ребенка в данном году. Этот показатель может меняться в зависимости от различных факторов – уровня жизни, экологической обстановки, уровня и состояния здравоохранения и т. п. Тем не менее в совокупности средняя продолжительность жизни представляет собой устойчивое измерение условий жизни в конкретной стране[11].

При расчете индекса продолжительности жизни I_pg применяется следующая формула:

где PG_t – ожидаемая продолжительность жизни при рождении;

minPG – минимальное значение, принятое 25 годам;

maxPG – максимальное значение, принятое 85 годам.

Определим значения I_pg за период с 2009 года по 2016 год на основании данных Докладов ООН о человеческом развитии[12] и данных Госкомстата[13] об ожидаемой продолжительности жизни и представим их в табл. 1.4.1

Таблица 1.4.1

Данные по России о ИЧР, ожидаемой продолжительности жизни и индексе долголетия

Следует отметить, что данные по ожидаемой продолжительности жизни, представляемые ООН и Госкомстатом РФ, разнятся. Так, по 2015 году, по данным ООН, ожидаемая продолжительность жизни в РФ составляла 70,3 лет, а по данным Госкомстата РФ – 71,39 лет, значения I_pg соответственно 0,755 и 0,773. Расхождения составляют 0,018 в абсолютном выражении, или 2,38–2,32 % в относительном выражении.

Национальные экономики все активнее вовлекаются в мировое хозяйство, что увеличивает степень их открытости, изменяет механизм поддержания экономической и политической стабильности, стимулирования использования и распределения национальных возможностей, условий для производства и экономического роста.

Каждое государство самостоятельно определяет перспективы своего развития. Но существуют и центральные проблемы глобальной социально-экономической политики: экологическая и социальная ориентация экономики, укрепление национальной и международной безопасности, переход стран к моделям устойчивого развития, обеспечивающий равенство интересов настоящего и будущего поколений.

Таким образом, долгое время отождествлявшийся с развитием общества экономический рост перестал быть единственной целью развития. Было показано и доказано, что даже при принятии экономических решений необходимо учитывать социальные, правовые, политические и психологические факторы. Выбор, осуществляемый на основе морально-нравственных критериев, становится эффективным и с экономической точки зрения. Мировому сообществу были предложены цели общественного развития, ориентированные не на экономический рост, а на развитие человека.