Читать книгу Рассказ о рассказе, интеллект и субъект - А. Руснак - Страница 3

Акт присутствия активного – это всегда акт. Блуждающее «сознание» «проносится» по различным пониманиям-состояниям-присутствиям-смыслам-ощущениям-действи-ям46. Что значит тогда «знать все»? Окончательно остановить акт? Но как остановить акт, когда бытие-присутствие для активного – это и есть только движение-мысли-су-ществования? Мысль «несется» «по различным волнам». Отсюда «то, по чем» может проноситься-акт-блуждания – это какой-то рассказ или какое-то разворачивание-извивание-вибрация смыслов. Что остается после? После «очередного» акта наступает следующий и так, пока есть воление, есть и акт, есть и присутствие, есть и понимание, есть и реализация… окончательная остановка – это конец. Можно ли получить «окончательное понимание обо всем»? Конечно, так же, как можно получить «окончательную мысль обо всем», то есть перестать мыслить или перестать быть. Присутствие активного – это всегда акт воления, акт присутствия, акт разворачивания… который предполагает постоянное живое рассказывание, чтение открываемого, прочтение метарассказа, создание истории, производство присутствия.

А что с той стороны акта? Объект? А когда сам акт – это объект? Обязательно ли «блуждание» должно быть о каком-то объекте? Объект предполагает, что «нечто» «определяется в сгусток», в который упирается47 взгляд активного? Нечто статическое, нечто определенное окончательно. Можно ли считать таким объектом, например «слово», а затем мысль, что вот «есть слово», а что «есть» это «слово»? И дальше идет вибрация, подключение различного, идет вихрь, и где теперь это слово?

Показывание любого «предмета» – это постоянное «показывание» его различных «сторон», то есть нет никакой остановки, есть постоянное блуждание, и рассказ о «предмете» – это не определение «объекта»; это какая-то проносящаяся вибрация, то есть активный рассказ, который есть, пока есть читающий. Любой разговор «о чем-то» можно определить как «разговор о чем-то» и как бы даже предположить, что это «разговор об объекте». Допустим, так можно говорить «в акте говорения», но что в итоге? В итоге только такая вибрация. А решение уточнить ее – это новый акт мысли. А желание доказать и установить окончательно, что это действительно «так», – это снова подвижный акт… Так «объект» с той стороны есть? Конечно, есть! Но для акта – только как мысль и как-акт-мысли, так же, «как все», о чем происходит мысль… Любое движение мысли для ее «закавычивания» можно определить как-объект. Но что будет в таком определении, кроме определения?

Можно ли понимать «мысли» как сгустки в океане мышления? Мышление как какой-то бесконечный, бурлящий, активный, непостоянный, неограниченный, безбрежный, безграничный океан в океане. В этом океане-океана, возможно, есть ветры, волны, подводные течения, островки, сгустки, вихри, … что-то «есть»… разные явления (происходящее) – все активное наличествующее, которое находится в постоянном происходящем. Можно ли узнать в целом сразу и окончательно про такой «океан»? Скорее всего, можно замечать только какие-то «явления природы», которые «будут» «происходить» в таком океане. Во-первых, для исследования этого океана нужно быть на корабле-мысли и на нем двигаться по просторам этого мышления. А что дальше? Дальше – неизвестные горизонты, белые пятна, путешествия, акты, чтение этого тотального рассказа, создание рассказов о рассказе, новых рассказов, чтение этих рассказов, определение этих рассказов, написание новых рассказов об увиденном, упорядочивание этих рассказов, систематизация рассказов… Можно сбрасывать с корабля лаг, можно пытаться определить свое местоположение по звездам или использовать какие-то приборы. Можно придумать структуру этого океана, какую-то сетку координат. Можно придумать точку входа, то есть порт, и затем прорисовывать маршруты. Можно извлекать различное из этого океана, а затем его препарировать – так будут возникать новые «данные», а затем – новые разговоры о таком… В итоге такое путешествие может быть…, а точнее, оно «есть»…

Попытка определить «нечто» в «объект» всегда приводит к рассказу, и тогда нечто об объекте всегда будет как-рассказ. Попытка создать какое-то научение об объекте, то есть определить предмет какой-то науки – это всегда сумма каких-то рассказов. Попытка убрать и удалить эту проклятую текучесть, которая не позволяет поставить гранитный памятник мысли, – это гибель мысли, то есть это означает присутствие именно чего-то, уже переставшего быть мыслью.

Все тотальное происходящее, которое замечает мысль, как некий вибрирующий акт, в который включена-мысль как-акт. Что «может» мысль, пребывая в таком акте? Во-первых, она принимает в нем участие как происходящее. Но каким может быть это участие, как оно происходит, как оно будет происходить – это вся значительность. Акт был и есть до того, как вспыхнула активность, заметившая этот АКТ. Замечая АКТ, мысль может замечать и другие акты, разные акты, кроме того, замечание актов – «знание о таких актах», которое будет присутствовать как какие-то рассказы. При этом присутствие себя как-акта и разные акты – это то, что происходит в мысли и для мысли, это действующее активное.

Можно ли проводить различие между мыслью и другим, например, какой-то материей или протяженностью, или временем или… конечно же, можно, нужно, возможно проводить разные акты мышления, но что будет, кроме таких актов у того, для которого «быть» – «есть-быть в таком акте»? Чем будет для мысли «материя» – только какой-то следующей мыслью! И что, только мысль? Да, только мысль, но разве этого мало? На самом деле, это тотальное все! Тотальная достаточность! А если акт «лишить сна» или каким-то образом «остановить» – это тоже только мысль?

Возможна «мысль» о том, что мысль – это «ничто» по сравнению с тем, что находится с этой стороны, но разве мысль тоже не с этой стороны? Для мысли ничто48 – это только то, что не есть как-акт, а так как эта сторона – это всегда-акт, тогда и мысль также принадлежит к этому миру, как и мир-акт принадлежит мысли. Если это «присутствующее» предполагает, что то, «что есть», «оно есть одинаково», тогда нет «противоречия в акте». Нет никакого противопоставления или есть противопоставление – все это «есть» для мысли. Мысль все это может выделять.

Можно ли воздействовать на присутствие, на сам великий акт, на свой замечаемый в этом акте акт? Конечно же, можно, можно, исходя из «наличествующих можно». Сам акт есть как бы «часть» акта, то есть активное, которое активно происходит, и этот акт замечает, он замечает себя как акт и может двигаться в этом акте как-акт. Это движение может иметь разную «траекторию». Акт – это история. История – это акты. Акты – это разворачивающиеся истории. Истории – это рассказы. Рассказы об актах – это истории актов, тотальное присутствующее от этих актов – это все и «другого нет» для того, кто-есть-акт (сущность = существование).

Протекающая текучесть должна протекать из чего-то. «Это чего-то» можно понимать «как сгустки»49, иначе как может «замечать» это активный? Он сам есть какой-то текучий-сгусток. И остальное для него, как и он сам для себя, есть такое же текучее-активное. Эти сгустки можно «закавычивать»50, а далее их можно называть, определять, с ними, с этой тотальной сгущенностью, можно «работать» во всем данном. Причем такая работа – это опять же будет акт активного51.

Отсюда происходящее происходит, но для того, кто присутствует как-акт в этом океане происходящего, то есть он одновременно и происходящее, и ставшее, и как-предмет, и как-сгусток, и как-монада, то есть и река, и остров, и бескрайняя, безбрежная Вселенная и планета. И происходящее, и присутствующее. И становящееся, и ставшее. И форма, и содержание. И сущее, и экзистенция. И ставшее, и перестающее. И процесс, и монада. И субстанция, и протяженность. И мышление, и протяженность…52

Почему есть такое состояние? Возможно, происходящий и выделяет сам по себе АКТ, который происходит «как-то…», и «это его! происходящее» «всегда будет тотальным разворачиванием», которое выделенный акт будет замечать. Но «замечать» этот акт может только «то, что заметно», то есть только то, что и «происходит», но одновременно и «как-то выделено». И это дуализм? Дуализм как противопоставление? «Протекающий акт, модус, предмет» против того, что «это только протекающий акт»?

Видимость видимого протекания присутствующего может вызывать желание помыслить, что такое «протекание выделенного» – это какая-то видимость, а там, с той стороны, есть нечто не-движимое, ставшее-вечное-неподвижное, акт-но-не-акт, выделенное-но-не-протекающее. Такая мысль может быть, раз она есть, но тогда «открывается» разговор про то, что есть такое «есть» – и это очень старый разговор…53

Выделяемое для мысли уже становится чем-то, и это что-то становится сгустком, то есть текучесть вязнет в мысли, не переставая быть текучестью. Присутствующая-текучесть-вязнущего-акта в мысли длится-течет, и тут можно думать-быть в-таком как во времени, пространстве, бытии, ставшем, исчезающем, становящемся… и одновременно думать о таком как о времени, пространстве, бытии, ставшем, исчезающем, становящемся…54

Что остается в сухом остатке? После бушующих мысле-бурь возникает желание замереть, оглянуться, остановиться и понять, а что «есть» «как», а точнее, что-остановка? И при этом очень хочется поставить знак равенства между тем, что «есть» и «остановкой». Но активность, которая есть как-мысль, замечает только «присутствие» остановки, но не «того», что на ней присутствует. Потому как то, что «должно присутствовать на остановке», не может «видеть» активность, у нее «нет» для этого никакой способности, кроме способности «замечать» саму остановку «без присутствующего» на ней, что вызывает сильное раздражение у того, у кого «есть» «изначальная» «способность» производить «выделение», но нет способности «схватить» это выделение.

Такое «беспокойство» того, кто «выделен» как «выделение», как «предметность восприятия», позволяет «выделять нечто в качестве предмета», и такое выделение позволяет даже придумать какую-то и казуистику, и «систему выделений-предметов». Такое позволяет даже создавать различные каузально-субстанциональные представления о происходящем. А далее – и поток как предмет, видимое как предмет, сознание как предмет, слово как предмет, мысль как предмет, событие как предмет, мозг как предмет, сознание как квалия-предметы, сознание как система-предмет, жизнь как предмет, время как предмет, мир как система-предмет, мир как информация-предмет, информация-мир как предмет, математические-связи как предмет-мир… мир как предмет – тотальное все как субстанция, как нечто, выделенное в вещь, ну, или при случае, как ее свойство или, например, какая-то «тонкость». То есть информация – это свойство предмета… Математические-сущности – это свойства предмета… Математические-сущности – это тонкие-предметы, которые встроены в другие настоящие-предметы как…?

Душа тогда = сознание, которое тогда = предмет, который тогда принадлежит «миру предметов», то есть это какой-то предмет, но какой? Это, скорее всего, предмет, возможно, не обычно-физический, а другой!, скорее всего, какой-то тонкий!, а точнее всего, какой-то – ну, приятнее будет слово «ментальный». Итак, уже есть проблема; оказывается, присутствуют предметы (физические) и другие предметы-свойства (ментальные) и дальше сумма разных «теорий» о том, что такие предметы либо совсем физические или не совсем, материально-ментальные, функционально-ме-нтальные…55, но в любом случае они какие-то «эмпирические», «физические»… и все это обязательно та самая наука!, в которой есть правильный запах эмпиричности, а не какая-то там болтовня. И те, кто этим занимаются – это точно именно те «ученые». А дальше – теории казуистики, которые объясняют, как соотносятся, следуют, взаимодействуют эти «тела», как одно «тело» «ударяет» о другое …, и так возникает целая система ментально-механической картины «мира». И после – доклады, конференции, статьи, чертежи, в которых присутствует сумма суммирующих вибраций (А породило Б, а Б состоит из Х, которые от У…). И дальше – важные «последние» теории: дух = свойство сознания; сознание = ментальный предмет, а с той стороны физический предмет = мозг…

В итоге, так или иначе, дух-сознание становится предметом или функцией мозга-предмета (его свойством… какой-то даже «информацией-функцией»), но оно, «это» – уже часть эмпирического мира-предмета. А эмпирический мир – это сумма физических предметов! (Ну и немного допущений и «свойств»56 для связки в тесто такой конструкции.) И мир – это физический предмет, который существует в «космосе»57… или можно такое прописать изощреннее… «способов достаточно», но суть в том, что в «таком мире»58 нужно ввести значительное количество не-эмпирических предметов, которые нужно определить в качестве каких-то квали…, мента…, информа… или других как-свойств запахов-структур «физических» предметов. Взять, например, уверенность раннего Витгенштейна, разоблачившего, наконец, всех этих «философов», которые не научились правильно использовать предметный = язык! Или первичная уверенность Рассела, что с помощью анализа предмета-языка можно нарисовать залогиченный-предмет-мир (и наоборот) и таким образом можно устранить все эти бесполезные метафизические разговоры. Но после всегда наступает отрезвление, то есть возникает необходимость придумывать различные допущения…, которые бы позволили каким-то образом показать, что в общем «логистическая схема связи слов-предметов, которые образуют мир-предмет = идеальная схема», а всякий язык-в-целом, мир-в-целом, «границы» и то, что за ними – «не нужные, но присутствующие слова-не-предметы», сны, стремления, акты, жизненные миры, пришедшие-уже-ушедшие, ушедшее, время как мысль, завтра, запах, ненависть, никогда, любовь, бессмыслие, ничто, цвет, сущее, число, наука-в-целом… – это все просто какие-то тонкие структуры либо свойства «настоящих» «эмпирических» «данностей», или необъяснимые автономные квалии какого-то «вида», ну или, в крайнем случае, это помешательства, фантазии, бред, не-разговор… И самым обидным является то, что, «взяв в руки инструмент препарации» и отправившись вскрывать «физичность» и «эмпиричность», можно там внутри них обнаружить только «есть» Парменида, монады Лейбница или акты-сущности Аквинского (и других до и после), а если «копнуть» еще глубже, то в итоге окажется, что и эти сгустки становятся чем-то другим…

То, что выделяется как «вещь» в потоке, присутствует как поток или как-вещь. То есть затем, опять сталкиваясь с происходящим = потоком, приходится изобретать «синтез вязнущей текучести» с каким-то предметным субстратом. Отсюда различные учения об основании всех предметов, учение о материи-субстанции-субстрате, об их первой основе, о какой-то «первой материи»,59 которая находится во всем предмете-мире. И такой «предмет-мир = события-предметы, явления-предметы» тождественно в нем имеют внутренний единый микро-предметный субстрат, и одновременно между предметами нужно нарисовать какие-то законы взаимодействия, детерминизма, связи, обмена… Но одновременно как быть с тем, что эти предметы = мир существуют в потоке-и-в-покое?60 То есть к такому миру-предмету нужно «добавить» свойство «время, пространство…» как свойства предмета-мира, и тогда все прекрасно, проблема решена – «так возникают свойства: движение, материя, энергия, спин…». Сюда (к выделению предметов) можно добавить обязательную способность выделенного-ак-та к тому, что называется логикой и математикой61. А также способность все-предмета делить-складывать, разделять-соединять, то есть беспредельный анализ-синтез предмета-мира к микро-, а затем до макро… частей и так в бесконечность… одвиживая или обездвиживая эту вещь. И даже различные великие мысли о возможности дедукции и индукции событий = явлений = предметов, то есть глобальной взаимосвязи предметов. Затем можно представить (с помощью инструментальных-инструментов работы с предметом-миром), что мир-предмет, «живущий» в пространстве, имеет еще одно, а затем и другое, и следующее измерение-свойство, то есть время… и… таким образом теория мира-предмета становится ставшей для воспринимающего. В такой теории можно нарисовать различные зависимости между частями с помощью «различных вибрирующих зависимостей схем». Такие теории мира-предмета отбрасывают различные ненужные разговоры о всяких вещах-не-вещах, о том, что не хочет становиться предметом в мире-предмете. Во-первых, к такому можно отнести так называемый «дух» и все, что с ним связано, а во-вторых, разговоры о благе, экзистенции, эссенции, морали, искусстве, власти, политике, праве, войне, господстве, любви, страсти, смерти… и того, что затем… Сюда же – все разговоры о мире-не-предмете, о различных снах и актах сна наяву, о различном происходящем-замечаемом-мыслимом-состоянии-но-не-предмете62.

Все эти вещи-не-вещи не желают становиться предметом, их нельзя препарировать, их нельзя связать, их нельзя заматематить63 и залогичить, эти явления не становятся предметами. В итоге «все это» становится «обочиной» «настоящей теории», ненужным, «но! искусством» вести бесплодные беседы о…64 Иногда можно в границах кантианства (и другого) признать за таким априорность и основание этого в каком-то другом… то есть понять в границах предметного мышления присутствие такого непредметного явления как «мораль = (свобода)» – невозможно, тогда… придется с «таким изъяном жить», предполагая какое-то одно из многих банальных допущений… Одновременно все мысли о «бытие-благе», о «сущем и одновременном существовании» становятся бессмысленными в границах идеальной «теории предметов». То, что у акта-предмета присутствует способность «замечать что-то в потоке» в качестве «предмета», не есть тотальное свойство происходящего, такая способность есть у активного – это бесспорно. Но кроме «предметов», слух присутствующего улавливает и другое происходящее – это и различные акты-не-предметы, а самое главное – это звук ревущего-проносящегося-тотального-потока-бытия. И что «все это»? Для присутствующего – «это» и загадка? и тайна?, потому что, для того, кто в потоке, окончательно-остановленного ответа нет! – такой вопрос-ответ – это поток… вибрация… вязнущая-в-текучести-мысль65.

Возможен ли «другой разговор» для того, «кто, по Канту, мыслит предметно»? Какой-то совершенно другой, «кардинально другой разговор»? Кант считал, что такое невозможно, а все метафизические разговоры66 – они для него есть, но они непредметны и никак и ничего не определяют. Но можно ли говорить о том, что может быть не только предметный или метафизический, а какой-то совершенно другой разговор?67 Кроме того, что сам предметный разговор – это не более чем блуждание без остановки. И стоит «разобраться», а был ли Кант прав в том, что «разговор» тождественен «натуре» рассказчика, или там, возможно, нет такой сильной связи? Есть разные разговоры, разговоры есть о разном, разговоры постоянно меняют слушающего-рассказчика, разговоры позволяют включать и переключать слушателя-рассказчика, они позволяют его «оформлять» в какое-то включение, и «сам язык» в целом есть какой-то очередной целый-разговор. Но есть ли возможность получить «частную схему любого разговора», «а с той стороны схему так называемого сознания»68, или, например, «какой-то структуры рассказчика»? Или, например, выяснить возможность предложения структуры какого-то «другого, иного разговора»? И, возможно, какой-то совершенно другой разговор изменит слушающего и рассказчика настолько, что это будет совершенно другой активный? Не просто включенный в «другое очередное эволюционное включение», а такой, который будет и «включен иначе», и в «совершенно другое включение»69? А может ли происходить-протекать разговор, если в нем нет таких частей-включенного, как «понимание», «смысл», «воспоминание», «знание», «состояние», «предмет», «содержание», «контуры», «слушающий-рассказчик-другой-сам»70 и другое…

Если мир не предмет, не явление как свойство предмета, и не…, тогда всякая телеология, вся причинность «мира-предмета» – это, как у Канта, «видимость, связанная со спецификой работы ума», а что есть с той стороны – это даже не загадка, это тайна для ума, который не может мыслить-присутствовать иначе. А «что есть там» на самом деле? «Видимый» «поток» – это «предмет» или не предмет, или какая-то скрытая «вещь в себе», или что-то «другое»?

Мысль о том, что есть «эволюция»71 в происходящем, предполагает, что есть КУДА! То есть «видимые» изменения вообще – это не эволюция, а если – это от «простого к сложному», то это не КУДА, а просто «какое-то» КАК, но зачем КАК, если не определено, КУДА. Итак, наблюдатель замечает, что все «течет и меняется», находится в постоянном потоке-являясь-потоком, но это не означает, что «эта видимость» – это эволюция, деградация или еще что-то другое. Это значит, что есть «видимый поток происходящего» «для происходящего». И этот видимый72 поток – это нечто недоступное целостному восприятию для того, кто=сам=этот-поток. В таком потоке можно искать и направление, а также выуживать из него «простоту и сложность», но это уже присущая наличественность самого потока. В нем не «изобретается» нечто, что ему не присуще. В нем можно «нечто заметить…», увидеть его особенность, зафиксировать ее какими-то средствами и даже «бросить» в него «камень» или «ударить» по нему каким-то «мощным устройством». Но поток двинется дальше, и через миг на поверхности этого бурлящего происходящего останется сначала что-то от всплеска, а затем и это будет стерто ушедшим уходящим.

Например, слово «общество», как и другие слова-предметы (– это), указывают на предмет-пустоту; там, с той стороны ничего нет, там есть-некто, которое можно больше понять как поток, в котором есть и нечто-что, но это именно поток, и в нем есть и «те, кто направляет и плывет куда», «есть и другое предполагаемое куда» и «то, как» движется «сам-поток». И когда нет «куда?», тогда «чем» есть «что» – это безразличное, можно сказать, что его-нет, потому что «что» без «кто» не существует. Или существует как пустая мысль о пустом предмете73. «Общество» (как и многое другое) – это пустой предмет, «там» (в той стороне) «есть» неизвестная живая река-остров, которая не имеет ничего общего со словом «общество».

Конечно, в потоке можно заметить «вихрь», а затем выделить его как-вихрь «А»74, рассказать о нем «что-то», а затем или одновременно заметить-предположить направление75 вихря, выделить его и представить, что он движется в точку «Х». И этот отрезок движения вихря обозначить как «эволюцию». Но как понять весь поток? И что тогда в этом потоке это выделенное «А»? Эволюция, деградация или просто «нечто, которому» «все равно» на «выделение», тем более, если это-целый-поток «и-в-нем = происходящему» плевать и на «выделение», и на «того, кто выделяет из него нечто».

«Тот, кто может выделять и выделяться», конечно же, «может выделять из потока» «все, что ему вздумается», «наделяя» это выделенное какими-то «названиями», придумывать для него направление, важность, значимость… и даже конструируя из этого все, на что хватит силы выделения. Он даже может выделять какое-то свойство части и частности этого потока как первое, апейрон, атом, единица-информации, абсолют-д, главное, категориальное, следующее, системное, эмерджентное, структурное, основное или другое76. Он даже может упрощать и находить какие-то самые важные свойства потока. Но «тайна» потока – это «его наплевательство» на тех, кто считает «нечто выделенное» «равным» самому потоку.

В потоке все важно, все его части, поток – это нечто целое, и все, что в нем происходит, – это единый-акт-бытия, а ум того, кто-есть-как-выделенное-в-потоке, скорее всего, не может понять и увидеть эту тотальность-кипучесть-совокупность-целостность-остывшесть-вечность-изменяемость… То есть такое тотальное происходящее77 «может быть обозначено» тем, кто замечает присутствие ревущего потока, он может его воспеть, удивиться, ужаснуться, возжелать набрать воды из этого источника, попытаться слиться с ним, начать его препарировать, конструировать…, но потоку это безразлично.

Отсюда весь отраслевизм – это слабые попытки вырезать куски потока, но препарация их дает определенный «вид» части потока, хотя это только то, что «есть после»78 препарации…, причем для того, кто есть тоже поток, и ожидать большего не приходится. Только вот такая препарация потока на вихри, а затем препарация вихрей потока и далее…, затем далее, и «конструирование чего-то…»79 и далее… уставший-взгляд, останавливающийся на пустой остановке. Но есть ли альтернатива такому? Скорее всего, ее нет, кроме попытки организовывать какой-то другой и следующий разговор, а затем снова…