Читать книгу Колонии и тюрьмы в советской России. Монография - А. С. Смыкалин - Страница 3

Октябрьская социалистическая революция 1917 г. стала новым историческим этапом в развитии Российского государства. Изменения в государственном механизме страны повлекли за собой изменения в пенитенциарной политике. В ее основу легли два, казалось бы, несовместимых принципа: разрушение старого государственного аппарата и сохранение некоторой исторической преемственности, рецепции передовых идей, ранее сформировавшихся в пенитенциарной теории.

Теоретические постулаты в этой области основывались на работах К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина, считавших, что пролетариат не может овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для своих собственных целей, ее нужно сломать, «заменив организацией типа Парижской коммуны», и в первую очередь, по выражению К. Маркса, должны быть уничтожены «вездесущие органы подавления, такие как армия, полиция, суд, тюрьмы и другие, ревностно охраняющие эксплуататорский строй»[24]. В. И. Ленин, творчески развивая учение Маркса о сломе буржуазного государственного аппарата, пошел еще дальше, отмечая, что в новом советском государственном аппарате организация органов принуждения должна быть наполнена качественно новым содержанием [25].

Реализация этих идей на практике привела к тому, что в период с 1917 по 1918 г. были буквально разрушены или демонтированы сотни пенитенциарных учреждений на территории страны.

После того как революционный пыл российского пролетариата немного поостыл, в работу включились крупные ученые-пенитенциаристы, часть из которых даже работала в Наркомате юстиции РСФСР. Встала задача определить пенитенциарную политику советского государства и разработать новую систему пенитенциарных учреждений в стране. В качестве теоретической основы были использованы труды зарубежных и отечественных пенитенциаристов С. В. Фойницкого, Н. С. Таганцева, С. П. Мокринского, А. А. Жижиленко, С. В. Познышева[26].

Основными положениями, исходя из которых началась трансформация пенитенциарной политики в политику исправительно-трудовую, были заложенные еще при Временном правительстве профессором А. А. Жижиленко идеи об исправлении осужденных. Именно они послужили возникновению нового термина – «исправительно-трудовое право».

Советская наука исправительно-трудового права начала развиваться буквально с первых дней существования советского государства. В 1918 г. на страницах журнала «Пролетарская революция и право» проходила теоретическая дискуссия о задачах наказания, лишения свободы, о содержании, исправлении и пределах исправления заключенных. Эта дискуссия, несмотря на некоторые теоретические ошибки, сыграла положительную роль в развитии науки.

Большим стимулом для дальнейшей исследовательской работы явилось издание первого Исправительно-трудового кодекса РСФСР 1924 г., которому тоже предшествовали теоретические споры на съездах работников пенитенциарного дела и на страницах журнала «Еженедельник советской юстиции».

Первым стал изучать проблемы теории исправительно-трудового права профессор С. В. Познышев. Он издал в 1924 г. книгу, посвященную тюрьмоведению[27]. В работе был использован ценный фактический материал.

Большой вклад в развитие науки исправительно-трудового права сделал заслуженный деятель науки РСФСР профессор М. М. Исаев, который одним из первых начал преподавать в юридических вузах курс пенитенциарной политики[28]. В 1927 г. вышла в свет книга М. И. Исаева «Основы пенитенциарной политики»; с нее началось издание монографий по данной теме ряда других советских ученых-пенитенциаристов.

Справедливости ради необходимо отметить, что определенный вклад в теоретические разработки исправительно-трудового права СССР внесли видные государственные деятели того периода М. И. Калинин, Ф. Э. Дзержинский, Д. И. Курский, И. И. Стучка, И. В. Крыленко.

Большое внимание стало уделяться личности преступника, при университетах были созданы так называемые антропологические кабинеты, а студенты юридических факультетов начали изучать физиологию человека[29]. В 1925 г. в Москве был открыт Государственный институт по изучению преступности и преступника, в составе которого находилась и пенитенциарная секция[30]. В те годы термин «пенитенциарный» был более распространен и использовался в качестве официального названия. Например, в составе Главного управления мест заключения РСФСР имелся административно-пенитенциарный отдел. Съезды и совещания работников мест заключения назывались «пенитенциарными» или съездами «пенитенциарных работников» вплоть до 1928 г.

Наряду с учеными-теоретиками солидную лепту в развитие пенитенциарной науки внесли крупные практические работники пенитенциарной системы советской России: Ю. Ю. Бехтерев, Б. С. Утевский, Е. Г. Ширвиндт.

Большой вклад в изучение истории мест заключения России внес крупнейший советский ученый-криминалист, заслуженный деятель науки РСФСР М. Н. Гернет. Занимаясь главным образом психологией преступников дореволюционных тюрем России, он на анализе обширных архивных материалов написал пятитомную монографию «История царской тюрьмы», актуальность которой сохранилась и в наши дни. К проблемам пенитенциарного права, пенитенциарной системы проявляют интерес и специалисты других союзных республик. На Украине этими проблемами занимались И. А. Малиновский, М. М. Гродзинский, Н. Н. Паше-Озерский.

В период с 1925 по 1931 гг. был издан ряд работ по исправительно-трудовому праву, в том числе первый учебник для юридических вузов. В 20-х гг. имели место первые попытки проанализировать преобразования, происшедшие в местах лишения свободы. Однако до середины 30-х гг. не публиковались работы, содержащие экскурсы в историю исправительно-трудового дела страны. Только в 1957 г. появились статьи П. Е. Подымова и Е. Г. Ширвиндта, в которых частично были затронуты проблемы истории становления ИТУ. Тогда же П. М. Лосев и Г. И. Рагулин провели большую работу по систематизации нормативных актов по исправительно-трудовому праву, предложили периодизацию развития этой системы[31].

Ко второй половине 30-х гг. наука исправительно-трудового права уже имела определенные достижения. Был издан ряд монографических исследований, учебников для юридических вузов и школ, комментарии к исправительно-трудовым кодексам союзных республик, научные и научно-популярные брошюры[32]. Большое количество статей по вопросам исправительно-трудового права печаталось на страницах таких журналов, как: «Административный вестник», «Рабочий суд», «Еженедельник советской юстиции», «Право и жизнь» и др. Общее количество работ по вопросам исправительно-трудового права, изданных до 1935 г., превышало 500 наименований[33], т. е. была заложена солидная база для развития пенитенциарной науки в стране. Однако конец 30-х гг. – одновременно период, когда исследования в области пенитенциарной системы России начинают носить все более и более закрытый характер. Это связано с теми политическими процессами, которые происходят внутри государства. Расцвет тоталитаризма как полный контроль государства над обществом особенно четко проявляет себя именно в это время, когда разветвленными щупальцами идеологии были охвачены все сферы жизни, все социальные институты и личная жизнь человека.

В этот период окончательно сформировалась административно-командная система управления государством, поднялся на новую ступень авторитарный режим И. В. Сталина и наступил этап стратегии массовых репрессий, которые представляли собой «тщательно продуманную и последовательно проводимую в жизнь стратегию и систему массового уничтожения определенных групп и слоев населения Советского Союза»[34].

Естественно, что масштабы чудовищных репрессий отразились на наполняемости пенитенциарных учреждений, численный рост которых плохо вписывался в рамки официальных демократических преобразований в стране, провозглашенных сталинской Конституцией 1936 г. Государственная политика с «двойным дном» набирала новые обороты.

Вместе с тем необходимо отметить, что элементы политической конъюнктуры, имевшие место в последние годы в исторической науке, способствовали тому, что маховик идеологической машины государства со всей силой обрушился на пенитенциарную систему страны. «Разгул демократии» обернулся тем, что все, что связано с ГУЛАГом, рассматривалось исключительно в черном цвете. Получалось, что все лагеря и тюрьмы были буквально забиты политическими заключенными. При этом отбрасывался в сторону анализ криминогенной обстановки накануне войны, фактор роста преступности в предвоенные годы. Как справедливо замечают авторы краткого исторического сборника «Органы и войска МВД России», никто не моя отрицать факт, что в 20-е гг. в стране имелись группировки, поддерживающие контакты с Л. Д. Троцким, который, да находясь за границей, всеми доступными методами и способами вел борьбу за захват власти в государстве. Перекосы в национальной политике привели к развитию местничества, проявлению национального чванства. Усилилась тенденция к разделению народов, следовательно, образовалась питательная сг. для протекционизма, коррупции, круговой поруки, что привело к созданию национальной «партийной буржуазии» – советских «ханов» и «баев» из числа номенклатуры.

Необдуманные эксперименты в области уголовного права уголовной политики (назначение за совершение преступлен! сроков в один месяц, одну неделю, а то и день) породил невиданного размаха общеуголовную преступность. Уголовные преступления стали смыкаться с политическими.

Разгул нэпа и ослабление государственного, политического и финансового контроля за положением в стране привели появлению и разрастанию преступных группировок, активно действующих в отраслях промышленности на всех уровня Индустриализация страны, привлечение рабочих и специалистов из-за рубежа предоставили иностранным разведкам уникальную возможность для сбора стратегической информации и вербовки граждан[35].

Все эти процессы носили дестабилизирующий характер, расшатывая устои социалистического государства. Чтобы сохранить и укрепить позиции социализма, новому тоталитарному режиму необходима была система изоляции инакомыслящих. Так появились массовые репрессии и ГУЛАГ.

Необходимо помнить еще об одном моменте. Высшее руководство государства было искренне убеждено в том, что революция продолжается в новых международных условиях. А раз так, то необходимо классовых врагов и непримиримых против ников уничтожать. Второй человек в государстве, В. М. Молотов, до конца своих дней (а прожил он 96 лет) был убежден в правильности проводимой политики. Он не раз говорил «Я оправдываю репрессии, хоть там и были крупные ошибки. Да, я и теперь считаю, что в основном в 1937 году и второй половине 30-х годов ЦК действовал правильно… Мы все время жили с оппозиционерами, с оппозиционными группами. После войны – нет никаких оппозиционных групп…»[36].

Безусловно, сталинским репрессиям, в какой бы связи они не проводились, нет оправдания. Но и излагать всю историю пенитенциарных органов советской России только черными красками несправедливо. Такие идеологические передержки не способствуют установлению подлинной истории органов, исполняющих наказание. Пенитенциарная система страны являлась частью государственного механизма и действовать раздельно от него просто не могла.

Мрачные годы культа личности И. Сталина в значительной мере задержали развитие пенитенциарной науки в стране. Примерно с середины 30-х гг. и до 1956 г. изучение проблем исполнения наказания и в виде лишения свободы, а также все, что связано с подготовкой пенитенциарных кадров, велось строго в системе НКВД – МВД и было засекречено для посторонних. Со второй половины 30-х гг. держалась в секрете вся статистика по исправительно-трудовым учреждениям; на научных работах, посвященных изучению этих проблем, тоже был поставлен соответствующий гриф; прекратилась подготовка кадров, преподавание исправительно-трудового права в гражданских юридических вузах страны, а соответствующие кафедры были упразднены.

И лишь после длительного перерыва (1936–1956 гг.) на основе решений XX съезда КПСС, развенчавшего культ личности И. Сталина, пенитенциарная наука получила новый импульс для развития. В мае 1957 г. в Москве была проведена официальная научная конференция по проблемам исправительно-трудового права. Подобные конференции состоялись затем в Саратове, Ленинграде, Томске и других городах.

Период застоя, стагнации закончился, хотя доступ к информации, касающейся пенитенциарной системы, был по-прежнему строго ограничен.