Читать книгу Бар 32 - А. Т. Корбут - Страница 4

1

Сон был теплым, сладким, каким-то даже по-детски крепким. Лиа чувствовала себя отдохнувшей и бодрой, первые несколько секунд считая, что проснулась после хорошего сна. А во сне этом она была той, кем запрещали ей быть родители. Она пила, веселилась, танцевала, пыталась парить и каждый раз кашляла и захлебывала паром. Она думала, что откроет глаза, а перед ней уже привычная картина: Фиби красится перед новым днем. Или примеряет одежду, ворча, что носить нечего.

Только вот стоило открыть ей глаза, как девушка поняла, что это был вовсе не сон. Свет был слишком ярок, она зажмурилась. И в этом свете этот «сон» развеялся без следа, мелькали какие-то обрывки, что никак не воссоединялись воедино. Но секундного взгляда хватило, чтобы понять, что спит она не в своей постели и даже не в общежитии. Девушка резко поднялась и тут же пожалела из-за головной боли, что тяжелым грузом ударила ее.

«Так, я не помню, как оказалась непонятно в чьей постели…»

Первым делом она проверила, одета ли. На ней было нижнее белье и джинсы, но не было кофты. Паника. Она не помнила почти ничего после того, как вернулась с Томасом с улицы. Лиа огляделась.

Комната была просторной и светлой, прямо перед ней было большое окно. Она резво поднялась на ноги и подошла к нему. На улице вовсю светило солнце, были видны одинаковые скромные дома, расписание граффити. Значит, она все еще в этом квартале. Прожужжал телефон, стоявший на зарядке.

Фиби: подруга, ты как? живая?

Лиа: Да, и тебе доброе утро. Ты где?

Фиби: я вчера познакомилась с одним молодым человеком…

Лиа: Так где ты?

Фиби: я у него, не переживай.

Лиа: Окей

Фиби: ты уже в общаге?

Лиа: Нет

Фиби: напиши, как поедешь. целую.

Лиа: Окей

На кровати лежала чистая футболка. На два размера больше того, что носила девушка, но это лучше, чем искать хозяина дома в одном лифчике. Лиа открыла дверь. Откуда-то доносилась тихая музыка и шипение сковороды. Пахло вкусно, и живот заурчал. И все же больше ей хотелось сейчас холодной воды.

«Ты вчера знатно напилась, – с долей гордости подумала девушка. – Можно считать, теперь ты своя среди остальных. А то раньше дразнили…»

Она, хмурясь, повернула в открытую дверь и увидела Томаса, старательно что-то жарящего у плиты. Кухня была небольшой и куда скромнее комнаты. Парень обернулся не сразу, лишь когда Лиа отодвинула стул и села на него.

– Доброе утро, – проговорил он и тут же поставил перед ней стакан с чистой водой.

Девушка опустошила его быстро, отмечая, как же чертовски вкусна простая вода.

– Том? – спросила она.

– Мм?

– Вчера… между нами что-то было? – вопрос был неловким, и она бы засмущалась еще больше, если бы Томас смотрел на нее.

– Ты бы запомнила, – сказал он, едва слышно хмыкнув. – Ты ничего не помнишь?

– Едва ли, – вздохнула Лиа. – Я помню, но очень смутно, и…

– Если что-то и было, то на девственность твою я не покушался, это точно, – медленно, растягивая слова, сказал Томас и поставил перед девушкой большую тарелку жареных яиц с беконом и две вилки.

– А почему ты так уверен, что я девственница? – сорвалось с уст девушки.

– Ты сама меня вчера в этом уверяла, – отвечал парень, садясь напротив нее. – Приятного аппетита.

– И тебе. А где все остальные?

Лиа лениво отрезала кусочек бекона и положила его в рот, глядя на Томаса. Он равнодушно жевал яйца, все не сводя глаз с девушки. Она думала, он такой смелый лишь под алкоголем. Но и сейчас Том был также спокоен и немного заинтересован.

– Разъехались, – коротко бросил Том.

«Кажется, я ему не нравлюсь. Вчера он говорил куда больше, нежели сейчас. Неужели я из тех, кто интересен только под алкоголь?».

– А где моя кофта?

– Постиранная висит в ванной. Ты вообще ничего не помнишь?

– Я помню все хорошо до момента, как мы начали играть в алкопонг. Ты попадал больше всех и все помнишь?

Томас усмехнулся.

– Самая лучшая память у Рейчел, а она любит звонить, пока гуляет с собакой. А собака любит гулять по десять раз за утро.

Лиа улыбнулась, Томас тоже. Но все равно Лие казалось, что в его глазах не хватает какой-то искры, искренности. И все же не ей копаться у него в голове.

– Я помню какие-то обрывки, – добавила Лиа.

– Рассказывай, что помнишь. Я дополню.

2

Лиа была польщена, что все время внимание Томаса было приковано к ней. Но после встречи с Элисон он отдалился. Они сидели на противоположных диванах, и все же его взгляд был прикован уже к другой девушке. Он улыбался ей, пусть и как-то натянуто, но улыбка его казалась хищной в неоновом свете клуба.

Позже они начали разговаривать, когда Томас оставил девочек одних. Время отсутствия Тома могло тянуться вечно, если бы Рейчел не закричала: «Готовьте стаканчики, неудачники, сейчас мамочка надерет вам задницы в алкопонге!». Ждать долго не пришлось, как на двух сдвинутых столиках выстроились бумажные стаканчики.

– Пойдем, – подскочила Фиби и потащила Лию за собой.

– А что нужно делать? – спросила девушка у подруги на ухо, чтобы никто не подумал, какая она глупая.

– Кидаешь шарик и в какой попадешь – содержимое того и пьешь, – ответила Рейчел, которая стояла недалеко. «Черт» – мысленно выругалась Лиа. – Показать, как надо?

Рид прицелилась и бросила. Шарик отскочил от стола и упал в один из наполненных чем-то стаканов.

– Выглядит просто, – отметила Лиа, взглядом сопровождая все движения Рейчел: вот она тянется к стаканчику, опрокидывает его, опустошает, достает мокрый шарик и ставит стакан на место. Другая девушка быстро заполнила его снова. – Держи, красотка. Твой черед.

Лиа сжала шарик и встала на место Рейчел. Прицелилась, стараясь не думать о том, как может опозориться. Она кинула: шарик полетел и попал в один из стаканчиков. Радуясь, девушка тут же схватила его и быстро выпила. А потом сморщилась, запищала. Рейчел и Фиби засмеялись.

– Что там? – спросила Фибс.

– Это явно было не шампанское, – проговорила Лиа, пытаясь взглядом найти то, чем бы закусить.

Рид протянула ей дольку шоколада. Она положила ее на язык и показала Рид шарик, спрашивая, кому? Рейч кивнула куда-то назад, и, обернувшись, Лиа увидела стоящего за ней Томаса. Он взял шарик из ее рук, нечаянно прикоснувшись к ее пальцам подушечками своих. Девушка на момент задержала дыхание и выдохнула лишь тогда, когда Том отошел к столу.

Он не целился, а лишь легкой рукой бросил шарик. Тот, конечно же, попал. «Какой-то он слишком идеальный» – надув губы, подумала Лиа. Он выпил и протянул шарик Фиби.

– Я лучше посмотрю, – отмахнулась подруга.

– Да ладно тебе, – настаивал Том. – Давай.

– Ты хочешь меня споить? – улыбнулась она.

– Может, и так.

– Тогда лучше брось сам, а я выпью.

Томас воспринял это всерьез, бросил и попал.

– Пей, – указал он рукой на стол. – Рейчел, кидай.

Как потом оказалось, играют по четыре человека, и команда постепенно меняется, когда кто-то в ходе выбывает. Лиа хотела бы закончить игру после первого броска, но Рейчел с таким довольным лицом протягивала ей шарик, что она не могла отказать. Да еще и Томас, который стоял рядом с ней. И Фиби, которая бы стала упрекать Лию в трусости, хотя сама всегда боялась участвовать в играх.

Четвертым игроком стал Питер, которого Рейчел буквально уломала. Тот отнекивался, говоря, что не любит эту игру, что не попадает и «что вы вообще меня трогаете, я курю кальян и никому не мешаю». Сошлось все к тому, что Рид взяла его на слабо.

Спустя пару-тройку попаданий (после, конечно же, пары промахов) Лиа втянулась в игру. И если после первого стаканчика Лиа попадала исключительно в пиво или шампанское, то Томас пил что покрепче, попадая каждый раз и иногда выпивая за друзей. Затем Лиа начала делить свои попадания с Фибс, ведь не одной ей напиваться в этой чертовой игре.

– Ох, черт, какая песня! – пропела Рейчел. – Играй, я пошла танцевать!

Она всучила шарик какому-то парню, подливающему алкоголь в стаканчики, и ушла. Подошла к барной стойке, переговорила с сидящем там мужчиной, смотря на него своим шальным взглядом. Он поднялся со стула, подал ей руку и помог подняться на деревянную поверхность.

– Микки, сделай погромче! – крикнула она диджею. – Вот так нужно веселиться, сучки…

Она начала танцевать, одновременно закуривая новую самокрутку. Подняла руки вверх, щелкая пальцами. Крутилась, не боясь оступиться. Двигала бедрами и телом, трогала волосы и выглядела так, будто хотела соблазнить каждого мужчину и каждую девушку в этом месте.

Томас вышел из игры следом, когда к нему вновь подошла та длинноногая модель, с которой он все разговаривал. Он поцеловал ее, сжал руками ее задницу; она запустила руку в его волосы, а вторую под футболку. Лиа бросила шарик, понадеялась, что это будет что-то крепкое, лишь бы не видеть той прелюдии, что разворачивалась за ее спиной. Опрокинула стаканчик, и жгучая жидкость обожгла ее горло. Они с Фиби снова отошли к тому столику, где сидели прежде.

– Кажется, я пьяная, – простонала Лиа, упав на колени к подруге.

– Пока ты там пила, я познакомилась с одним классным парнем, – довольно сказала Фибс. – Он предложил поехать к нему попозже. А я еще думала, что этот вечер – мой шанс найти кого-нибудь себе.

– Ты думаешь, что у тебя может быть что-то серьезное с парнем, которого ты нашла в клубе? – приподняла бровь Лиа.

– Почему сразу серьезное? Я же не замуж за него собираюсь, – цокнула подруга. Она смахнула кудрявые волосы на одну сторону и оперлась на руку. – Да и это мне говорит та, что весь вечер не спускает глаз с Томаса.

– Что?! – протянула Лиа, рассмеявшись. – Это он пялился на меня все время.

– Ага, и это он пошел уводить тебя от бывшей.

– Ты сама мне это предложила! – наигранно отвечала девушка. – Может, я делала это ради Рейчел?

– Так ты у нас теперь лесбиянка? – рассмеялась Фиби. – Вот такого я от тебя не ожидала. Хотя да, будь я тоже лесбиянкой, запала бы на нее. Ну ты только посмотри, как она танцует.

Лиа и посмотрела.

– Ага! Уже пялишься? – удовлетворенная тем, что смогла заставить Лию посмотреть, закричала Фиби.

– Да ну тебя, – девушка пихнула подругу и поднялась с ее колен.

Она посмотрела в сторону какой-то двери, в которую еще никто не заходил, сколько они здесь были. И именно в этот момент в нее уходили Томас с той безымянной девушкой. Улыбка Лии сменилась хмуростью, и она поспешила допить уже выдохшееся шампанское, что оставалось у нее на столе. Фиби быстро заметила перемену настроения подруги. И, так же быстро поняв, в чем дело, протянула «оу».

– Когда я только узнала об этом клубе от одной моей знакомой, она рассказала, что ее подруга попала в VIP-зону, познакомилась с Томасом и в эту же ночь переспала с ним, – проговорила Фиби. Она продолжила, когда увидела скептический взгляд Лии. – Дело в том, что все, кто заходил с ним в эту комнату, говорят, что он никогда не раздевается.

– И что тогда они там делают? – спросила Лиа, устроившись на диване удобнее.

– Девушки-то раздеваются. Раздеваются полностью.

– И как он с ними?..

– Ну, у него есть пальцы и язык, – пожала плечами Фиби.

– Фу, Фибс, – пихнула Лиа подругу. Та рассмеялась. – Это делает его менее идеальным.

– Ты уже успела посчитать его идеальным?

– Ну, он никогда не проигрывает нигде, весь такой крутой, классный…

– И то, что он занимается сексом руками, делает его менее классным? – возмущенно спросила Фиби. – Знаешь?..

– И знать не хочу. Пошли выпьем.

– Я посмотрю, что ты скажешь, когда переспишь с ним. Если он умеет…

– Ну, прекрати! – простонала Лиа и ушла вперед.

***

Фиби уехала с тем парнем, про которого рассказывала. Лиа сидела на диване рядом с еще парой людей, держась за голову. Еще один стакан чего угодно, и ее вывернет наружу. Из еды в ее желудке был только небольшой перекус перед отъездом и пара долек кофейного шоколада, которым угощала ее Рейчел.

Она искала глазами хотя бы Калеба и вспоминала об Уилле, который, скорее всего, сейчас напивался где-то на первом этаже. Возможно, там разгорелась новая драка. Как поняла Лиа – многое в этом месте решается через силу. «Чисто мужское решение» – прыснула она, решив отложить осмысление на более позднее время.

Калеба нигде не было видно, а потом Лиа заметила, как он вышел через черный ход на улицу с телефоном. После чего вернулся, подошел к девушке и наклонился к ней.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Да, весьма, – ответила Лиа, сдерживая непреодолимое желание выплюнуть наружу все выпитое.

– Выглядишь плохо, – заметил Калеб. – Может, тебя в общагу отвезти?

– Ты куда-то торопишься? – спросила Лиа, кивая на телефон. – Поезжай, я справлюсь, правда.

– А где Фиби?

– Уехала куда-то с новым мужиком, – отмахнулась Лиа. – Ревнуешь?

– Ни грамма, – улыбнулся Калеб. – Точно все в порядке?

– Да. Поезжай.

Калеб еще немного поглядел на нее, кивнул и развернулся. Он вышел через первый этаж, и Лиа больше не думала о том, где он. С каждой минутой ей становилось все хуже, и она начинала ругать себя за то, что не согласилась поехать с Калебом. Но он явно куда-то опаздывал. Наверное, домой. Пай-мальчик, как никак.

Лиа поднялась, пытаясь в плывущей толпе найти Рейчел. Ее телефон сел, и вызвать такси было невозможно. Нужно было найти того, кто поможет ей уехать. Она шла, пытаясь сфокусироваться, и не заметила, как лбом воткнулась в чью-то грудь. Подняла глаза – перед ней Томас.

– Все в порядке? – спросил он, взяв ее за плечи.

– Да, ты не мог бы…, – она замолчала, подавляя рвотный спазм, – не мог бы вызвать мне такси? Мой телефон сел и…

– Тебе не нужно такси, – проговорил он. – Рейчи! – он махнул рукой, подзывая подругу. – Рейчел проводит тебя до туалета. Я принесу воды.

Лиа не смогла ничего ответить, лишь последовала за Рейчел, резво несущейся куда-то вперед. Они зашли в светлое помещение, глаза Лии заболели от резких ярких уколов. Она припала к ближайшему унитазу, и Рейчел в последний момент успела схватить ее светлые локоны.

– Ты первый раз пьешь что ли? – спрашивала Рид. – Иначе не скажешь. Знаешь, если понравилось, и ты придешь к нам еще разок, то будет легче. Мамочка Рид научит тебя пить так, что никакая водка не будет брать тебя с первого стакана. Водку придумали русские и поляки. Люблю их! Но итальянцев за вермут я люблю еще больше. Ты как, живая?

Лиа кивнула, но еще не была готова отлипать от унитаза.

– Ничего, каждый из нас проходил через знакомство с «белым другом», – продолжала Рид, навалившись на стену. – Лучше ты научишься пить с нами, чем в компании тех, кто остался внизу.

– Как она? – послышался голос Томаса. Он присел на корточки и протянул девушке бокал чистой воды.

Лиа сделала пару мелких глотков, затем еще. Ей стало лучше: легче в желудке, но руки все равно немного тряслись от ожидания неприятного.

– Спать? – спросил он. Девушка покачала головой.

– Сейчас я посижу немного, и мне станет легче, обещаю, – пробубнила Лиа, прислонилась спиной к холодной стене. – Или все-таки спать…

3

– Как стыдно, – простонала Лиа, запрокинув голову назад.

– Ты выглядела весьма мило, – отметил Томас. – Отрубившаяся рядом с «белым другом», да еще и с блевотиной на кофте.

– Фуу…

Томас едва рассмеялся.

– Доедай, собирайся, и я отвезу тебя домой, – прочеканил Том и вышел из-за стола. – Посуду поставишь в раковину, потом помою.

Он ушел, Лиа проводила его взглядом и встала со стула. Собрала тарелки и кружки, поставила в раковину и включила воду. Ей нужно было хоть как-то помочь ему после всего, что было вчера ночью. Это не заняло больше пяти минут, но хотя бы ему потом не отскабливать засохшее.

Она вернулась в комнату, застав Томаса без футболки. Она отвернулась, услышав тихий смешок. Парень надел кофту и пошел на выход. Остановился только рядом с ней на пару секунд.

– Можешь оставить себе эту футболку, – сказал он, оглядев девушку, – как сувенир. Тебе идет.

Ее кофта, постиранная и сухая, лежала на кровати. Она еще раз осмотрелась в комнате, прежде чем покинуть ее, скорее всего, навсегда. Вряд ли когда-то она напьется еще раз настолько, чтобы быть не в состоянии возвращаться домой. Или, того хуже (или к сожалению?) пойдет с ним посреди вечеринки сюда вдвоем.

На столе у противоположной стены лежал фотоаппарат. На вид дорогой. Рядом с ним несколько объективов и карт памяти. Тут же выключенный ноутбук. На натянутой леске были прицеплены распечатанные фотографии. На них Рейчел, Питер, сам Томас, еще какие-то люди. Какие-то фотографии сделаны в клубе со вспышкой: с алкоголем, с сигаретами, паром. Какие-то с фотосессий. «Рейчел хорошая модель, – отметила Лиа, рассматривая ее фотографии. – Так Томас фотограф?»

Да, она вспомнила, что в школе он был фотокорреспондентом для газеты. И когда-то он даже фотографировал ее для какой-то статьи о спорте. Девушке показалось классным и милым, что спустя столько лет Том не бросил любимое дело.

«Может, попросить у него фотосессию?» – промелькнуло у нее в голове.

И в тот же момент раздался голос около входа.

– Могу когда-нибудь и тебя пофотографировать, – Томас стоял, скрестив руки на груди.

– А если бы я переодевалась?

– Но ты же не переодевалась.

– А если бы?..

– Ты готова?

Лиа кивнула.

– Тогда пошли.

Томас открыл пассажирскую дверь своей машины, и Лиа забралась внутрь. Она закусила губу, провожая его взглядом, пока он не сел за руль. Ему хватило услышать название университета, чтобы знать, к какому общежитию ехать. Но Лиа видела на его лице некое недовольство и нежелание, и все же они поехали.

Он держался спокойно и отстраненно. Завел двигатель, выехал с места парковки и включил музыку.

– Это Оффспринг?

– Да. Неужели кто-то знает о них, кроме Рейчел? – Том поглядел на нее, и Лиа не смогла сдержать смущенной улыбки. От этого и губы Тома изогнулись в полуулыбке.

– Мой старший брат любил это группу, – ответила Лиа, опустив взгляд. Она давно не вспоминала о нем. – Я была маленькой, но именно эту песню помню.

– Любил? – спросил парень, все так же смотря на девушку. «Он вообще не хочет посмотреть на дорогу?»

– Он погиб четыре года назад, – пояснила Лиа. Она поджала губы, надеясь, что душевная боль, спрятанная где-то в глубине сердца, не захочет вырваться. – Разбился на мотоцикле. Именно поэтому моя семья решила переехать сюда.

– Соболезную, – вздохнул Том и, наконец, перевел взгляд на дорогу.

Они ехали быстро, дорога была пустой. Лиа глядела в окно, рассматривая дома, что впервые видела в дневном свете. Музыка в машине сменялась резко: начиная от панка, заканчивая попсой. У Томаса весьма разнообразный вкус, и, черт, все песни были знакомыми. Хотелось подпевать, но девушка лишь еле заметно в такт качала головой.

– А ты живешь один? – спросила она, понадеявшись, что за это недолгое время сможет его немного узнать.

– Да.

– А где родители?

Томас поджал губы. Кажется, это его болезненная тема. И Лиа хотела уже себя осечь, но ведь она не знала этого.

– Они переехали, – ответил он сухо, поворачивая. «А ты?..» – А я остался, потому что не хотел уезжать отсюда. Тут лучший в штате творческий колледж, и я лет с шестнадцати мечтал в него поступить, чтобы обучаться у лучших фотографов города. Да и отношения с родителями у меня напряженные: мать часто говорила, что отец болеет из-за меня. И мне как-то не хотелось слышать это каждый день, зная, что отец медленно умирает, а это якобы моя вина.

Лиа не знала, что ответить.

– Я видела твои снимки, – наконец сказала она. – У тебя талант.

– Спасибо, – бросил он.

«Спросить у него про возможность фотосессии? Или не стоит? Ведь он заикался об этом. Или это была какая-то шутка?»

– Когда ты говорил, что сможешь меня пофотографировать, ты шутил?

– С чего ты решила? – он перевел взгляд на нее, и Лиа почувствовало странное волнение внизу живота. – У тебя красивая внешность. Не исконно модельная, конечно: ты низкая, и черты лица у тебя не… идеальные, – последнее слово он буквально выдавил из себя. – Но в этом и прелесть.

Она не знала, как принимать его слова: как комплемент?

– Спасибо, – усмехнулась она. Усмехнулся и он.

Они выехали в «большой город», и Лиа вздохнула свободнее. Место, в котором они были, бесконечно смущало ее. Тот район, что, скорее, можно назвать неблагоприятным, пугал ее. А тут она чувствовала себя лучше, спокойнее. Эти люди, что, не торопясь, гуляли по паркам, шли вдоль дорог и стояли на пешеходных переходах, были так безмятежны в этот субботний день. Она поглядела в окно, краем глаза рассматривая лицо Томаса: сосредоточенное, хмурое, холодное. Он переключил песню и неожиданно вздрогнул. Губы искривились в улыбке, он прибавил громкость и стал пританцовывать, безмолвно подпевая.

Лиа смотрела на него с широкой улыбкой.

– Что? – спросил он. – Я люблю эту песню.

Девушка вжалась в сидение и наигранно покачала головой.

– Что? – спросил он еще раз.

– Ничего-ничего, танцуй, – улыбнулась она.

«Может, вот его слабое место? Музыка?»

И Лиа сидела все три минуты, глядя на него, улыбаясь, понимая, что сейчас он такой милый, классный и веселый (для своей обыденной безэмоциональности) – каким и должен выглядеть парень в его возрасте.

– Скоро Хэллоуин, – произнесла Лиа, заметив, что все магазины уже тематически наряжались. Краем сознания она думала: «Предложи мне отметить его вместе», но потом пресекала себя.

– Хочешь отметить его в Баре? – произнес он, будто читая мысли. – Тебе отдам билет за половину цены, – они остановились, и Том посмотрел на нее. Вновь та крупинка заинтересованности, что была в нем вчера вечером.

– Я подумаю над этим, – улыбнулась Лиа, и машина тронулась снова.

Они доехали чертовски быстро за всеми этими разговорами. И именно в последний момент, когда Том выходил из машины, чтобы открыть Лие дверь, она заметила засосы на его шее. Она почувствовала одновременно и досаду, и огорчение, и ревность, и недовольство. И ни одного приятного чувства.

«Ты знаешь его меньше суток, успокойся!».

Но Лиа не думала, что это что-то серьезное. Наверняка, она забудет о нем уже к сегодняшнему вечеру, а до возможного Хэллоуина и вовсе не увидится с ним.

Она вышла из машины, но остановилась, на пятке развернувшись к Томасу.

– Обняться на прощанье хочешь? – спросил он, включая мод и прокапывая вату. Лиа заметила его избитые косточки на руках. Он сделал затяжку и выдохнул сладкий пар в лицо девушки. Пахло какими-то фруктами.

– А что, ты любишь обниматься? – вопросом ответила Лиа.

– Может и так, – пожал плечами он, но тут же поднял указательный палец вверх и велел ей подождать. Достал из машины бумажку и ручку, быстро что-то черканул и протянул ей. – Позвони мне, если надумаешь со своими друзьями взять билеты подешевле.

Лиа взглянула на листочек. Его почерк был аккуратным, и она никогда бы не подумала, что это написал парень. Девушка знала, как писали парни из ее окружения – как курица лапой. А тут были аккуратные угловые цифры с легким нажимом с небольшим наклоном вправо… Она даже позавидовала. Внизу была шуточная фраза: «Позвони, если захочешь провести вечер в компании „белого друга“».

– Да ты шутник, – улыбнулась Лиа и положила бумажку в чехол телефона. – Пока.

– Пока, – помедлив, ответил Том, делая новую затяжку.

«Не обнял» – подумала она.

4

На удивление, на лестнице никто не сидел. На подоконнике между первым и вторым этажом сидело две девочки, обе заплаканные и огорченные. Было ужасно тихо. Лиа прошла дальше, остановилась у комнаты Фиби. «Черт, я забыла ей позвонить». Дверь была закрыта. На стук никто не ответил. Лиа ушла в свою комнату, закрыла дверь и упала на кровать. Из головы не выходил чертов Том с его заинтересованным, но холодным взглядом. Не покидало голову и то, что он так переменился с их последней встречи.

Она часто видела его в школьных коридорах, иногда они здоровались, но совсем редко, когда Лиа делала первый шаг. Томас обычно просто смотрел на нее, чаще с другого конца холла. И она видела эти взгляды. Он был заинтересован, но не уверен.

А что Лиа? Какое-то время она даже пугалась его взгляда: он был такой же пристальный, как сейчас, только в разы теплее и живее. Она смотрела на него, и Тому хватало секунды, чтобы смутиться и отвести взгляд. Хорошо, хоть Уилл не видел их переглядок. А то избил бы Томаса еще раньше, и не раз.

Да и в тот день Том правда смотрел на нее. Но не пялился, возможно, лелеял, но не пялился. Его взгляд не был «извращенским», как говорил Уилл, или хищным, как вчера вечером. Он был теплым, какую-то малость влюбленным. Лие бы хотелось сейчас видеть именно такие глаза Томаса. Но… Но ведь тогда он не привлекал ее. Он был для нее простым парнем, которого бьют и шугают. Он был, скорее, милым мальчиком со своим фотоаппаратом, который так и норовил сфотографировать кого-нибудь. Ей было неловко перед ним за поведение Уилла, и не больше. А сейчас он другой. Кто бы мог подумать…

Комната Лии была небольшой, как и все другие, и обставлена скромно: низкая пружинистая кровать, стол, на котором разбросаны тетради и книги. Кресло-мешок в углу, на котором уже несколько месяцев никто не сидел. На стене возле кровати фотографии и всякие плакаты, которые она повесила сразу же, как заселилась. Рядом со столом стоял синтезатор. Она так давно на нем не играла…

Девушка подошла к зеркалу и рассмотрела, наконец, футболку, что дал ей Томас. На груди крупным шрифтом вышиты слова «Живи быстро», внизу и на рукаве нашивки фирмы. Лиа заправила ее в джинсы и все же решилась позвонить Фиби.

– Алло, Фибс? Я забыла тебе перезвонить…

– Я видела машину Томаса, ты приехала?

– Да.

– Приходи к унику, тут такое…

– Что?

– Просто приходи.

Фиби сбросила. Ее голос звучал удивленно и напугано. Больше напугано.

За окном потемнело, Лиа выглянула. Небо затянулось свинцовыми тучами, по крыше застучали капли дождя. Девушка набросила на футболку джинсовую куртку и выбежала из общежития.

Университет стоял буквально через дорогу от корпусов общежитий. Дождь усилился, и девушка пожалела, что не взяла с собой зонт. Пересекая улицу, она размышляла, что же такого срочного могло случиться. Она прикинула многое, но все казалось каким-то глупым. Идти было совсем немного, но Лиа буквально сгорала от нетерпения.

Она заметила друзей, стоящих на ступенях университета неподвижными темными фигурами. Ускорила шаг и остолбенела, только заметив, из-за чего они тут собрались. На крыльце были возложены цветы, поставлены свечи, огонек которых трепал беспорядочный ветер. Стояла доска, исписанная теплыми словами. Усажены игрушки, поставлена даже бутылка вина и пачка сигарет (чья-то, видимо, неудачная шутка).

Но самое главное – фотография девушки.

– Элисон, – прошептала Лиа.

5

Сладкий туман заполнил комнату Томаса так, что практически ничего не было видно. Томас сидел на краю кровати с одним и тем же выражением лица уже на протяжении часа, задумавшись, смотрел в одну точку. Он не выражал ничего, лицо хмурое и бесстрастное. Но не такое, как обычно. Не такое холодное, теперь оно озабочено, напугано, смущено.

Рейчел полулежа сидела позади него, курила, о чем-то рассказывала. Том практически не слушал ее, лишь изредка безразлично комментировал какие-то вырванные фразы, что находили в себе силы достучаться до его сознания. Перед его лицом были лишь две картины.

Первая. Вчерашний вечер, и Элли с сигаретой в руке. Она была так чертовски красива, одета во все черное, с одними лишь белыми ботинками. Ее зеленые, слезящиеся от дыма и стыда, глаза смотрели прямо на него, но тогда это было так не важно. В тот момент он хотел ненавидеть ее за то, что она осмелилась сунуться в его жизнь спустя год.

Спустя год, за который он успел потерять самого себя. За год, который сделал его, казалось бы, бездушным подонком. Половина его жизни ушла вместе с ней, важная часть души ушла с ней. Та часть души, без которой жить можно, но не хочется. На его запястьях все еще следы этой потери.

Он стал критичным, чересчур рациональным. У него были принципы, от которых он ни за что не отказывался. Тогда он потерял большую часть друзей, что были с ним из-за его внутреннего мира. Остались лишь Питер и Рейчел, и если Питер был с ним только из-за клуба, которым они вместе заправляли, то Рейчел оставалась только потому, что любила Томаса.

Нет, не так, как любят девушки парней. Она любила его как друга, скорее, даже как брата. Она прошла с ним через все, она перевязывала ему руки и успокаивала во время нервных срывов. Тогда она буквально жила с ним в одной комнате и видела все это. Видела, терпела и помогала.

Ей было сложно, ведь тогда навалились и проблемы с семьей, и она задолжала денег барыгам, из-за чего ее чуть ли не убить хотели. Они помогали друг другу, но Том все же в меньшей мере. И теперь ему так неловко за то, что он игнорирует ее сейчас. Ведь она, можно сказать, – все, что есть у него. Самый близкий человек. Почти родная кровь.

Вторая. Ее фотография на крыльце университета. Томас нечаянно заметил ее издалека, пока проезжал на машине. Его охватили воспоминания того, как он мчался после пар в колледже к Элли, чтобы забрать ее, чтобы поехать к нему. И он посмотрел на это чертово крыльцо, ловя тяжелые воспоминания, и тут же почувствовал, как ушла земля из-под ног, увидев цветы и свечи. Она умерла.

Она ушла из его жизни дважды. В первый раз, когда бросила. Но тогда Том хотя бы успокаивал себя тем, что она счастлива. Ведь он любил ее и не желал ей ничего, кроме счастья. А теперь она мертва. И черт знает, где она. Есть ли жизнь после смерти, а если да, счастлива ли она? Элисон была верующей. И если Рай есть, то она сейчас там? Забрал ли Бог ее душу из прекрасного тела?

Томас не читал новостей, не знал никаких подробностей. Он был просто не готов к этому, ведь даже принять тот факт, что она мертва, не мог. Это просто не укладывалось в голове, и он пугал сам себя своей пустотой и спокойностью.

Конечно, он понимал, что сам решил ничего не чувствовать. Что сам закрылся от эмоций и чувств, чтобы не травмировать себя, чтобы не делать себе больно еще раз. Он спал с девушками, но не рассматривал ни одну в качестве той, кому будет дарить цветы, сорванные около колледжа. Целовать под дождем или приглашать на танец посреди улицы в свете фонарей под музыку, включенную с телефона.

Прекратить чувствовать, замереть – стало его единственной возможность выжить. После всех тех срывов и попыток причинить себе боль, Том был так напуган, он боялся самого себя, боялся проявлять чувства. И чтобы не обезуметь от переживаний и боли, он «прокрутил громкость» эмоций, да так и оставил датчик в том положении. Он кричал себе: «Я больше никогда не полюблю, не пущу никого в свою душу, не доверюсь, не буду идиотом, не буду наивным и глупым. Довольно! Хватит!». Он знал, что это плохо кончается, и решил больше никогда в это не соваться.

И началась его жизнь в изоляции и защитном костюме, что не подпускал к нему чувств. В него влюблялись, ему первыми признавались в чувствах те, кого он рассматривал только как способ удовлетворить свою ненасытную душу. Этот костюм не позволял ему испытывать хоть что-то. Хоть маленькую дольку какого-то ощущения. Он начал жить с огромной пустотой внутри.

После того, как он смог совладать с собой, он начал действовать: пытался отвлечься, забить свою голову другими мыслями. Тогда стал основательно заниматься клубом, подсел на наркотики, чтобы освобождать свое сознание. Стал много пить и много драться. На его лице до сих пор есть синяки, что, кажется, никогда не проходят.

И тогда началась игра: «Выпить, переспать, закинуться».

Быстро снимал напряжение, не понимая, что вызвало тревогу и страх. Он подавлял ее за секунду острым желанием что-нибудь в себя запихнуть. Все стало для него механизмом защиты, способом регулирования эмоций. А потом вошло в привычку.

Тела девушек, которых он уводил в свою комнату, были лишь объектом. И ему было неважно, кто она такая. Иногда даже неважно, как ее зовут. Она просто была вещью, что он использовал для успокоения и удовлетворения. Жаль, что это удовлетворение длилось недолго.

– Томас? – окликнула его Рейчел. – Ты меня слушаешь?

– Да, – отмахнулся он, но совершенно не знал, о чем она рассказывала. Рид буквально вырвала его из своих мыслей. – Я пойду возьму что-нибудь выпить. Тебе надо?

– Не откажусь.

Он встал, прохрустел всеми позвонками и только тогда вышел. Путь до бара казался каким-то утомительно долгим, ноги не слушали его, каменели или, наоборот, становились какими-то ватными. Том остановился у стойки, облокотился на нее, сделал затяжку. Немного подержал пар внутри, затем выдохнул, будто стараясь выдохнуть все свои ощущения. Но ему бы вдохнуть хоть что-то.

Взял бутылку вермута, сок, один стакан. Не удержался и открыл бутылку, не возвращаясь назад. Отпил из горла, сморщился. Нет, он не мог вернуться к Рейчел сейчас. Он уселся на один из диванов, пнув ногой мусор, что остался со вчерашней вечеринки. Том уронил голову, продолжая парить, надеясь, что пар или алкоголь ударит в голову.

Он не знал, сколько просидел тут. Пару минут, не больше, ведь Рейч даже не вышла его проведать. В сознание его привел звонок в дверь, что выходила на задний двор – черный ход. Томас лениво поднялся, спустился по лестнице и открыл дверь. На пороге стояла Лиа.

Она смотрела на него как-то возбужденно, будто бежала от общежития до клуба на двух своих.

– Лиа? – спросил он, думая, вдруг ему уже мерещится.

– Прости, что не позвонила, не предупредила, я просто… – протараторила она. – Можно мне войти?

– Входи, – кинул он, пропуская ее внутрь.

Они поднялись по лестнице, и только Томас хотел спросить, будет ли она пить и зачем вообще приехала, как Лиа спросила:

– Может, помочь с уборкой?

– Можно, – кивнул он. – Давай я покажу тебе, что где лежит.

Рейчел вышла из комнаты в тот же момент с выражением лица «и долго мне ждать мой вермут с соком?», но вместо этого выдала удивленное «о».

– Как самочувствие? – с усмешкой спросила она. – Наверное, хреново было после вчерашнего?

– Я думала, будет хуже, – улыбнулась девушка. На щеках ее проступили ямочки, Томас остановил взгляд на ее губах, щеках и шее. – А ты как?

– О, да я прекрасно, – Рид была польщена вопросом, ведь нечасто ей удавалось похвастаться, как удается сохранить рассудок упитой и укуренной. – Увидела сегодня видео в «Инстаграме», как я танцую на барной стойке. Это так сексуально.

– По-другому и не скажешь, – поддержала Лиа.

Том оторвал задумчивый взгляд с Лии только тогда, когда сама девушка подошла к нему ближе.

– Покажешь все? – спросила она.

– Рейчи, покажи все, я пока отойду, – тихо проговорил он, уходя за дверь своей комнаты.

Он запер дверь, опустился на пол и уткнул голову в колени. А на душе пустота. Пустота, что пугала Томаса, что втягивала его в себя, словно черная дыра. Он сидел так в полной тишине, слыша лишь обрывки разговора девочек.

– Как он? – спросила Лиа. Она все знает. Еще бы, они учатся в одном университете. Учились.

– Хреново, – вздохнула Рейч. – Нет, милая, стекло сюда. Я пыталась говорить с ним, не задевая этой темы, но он меня вообще не слушал. Ну, ты видела, какой он рассеянный.

– Ему можно как-то помочь?

– Ты знаешь его день, с чего бы такая забота? – усмехнулась Рейчел.

– Вчера меня пьяную он не выпнул на улицу, а уложил спать. Постирал мою кофту, накормил завтраком и отвез в общагу, – ответила Лиа, кряхтя. – Я признательна ему, а тут такое…

– Он тебе понравился, – резко произнесла Рид.

– Что? – протянула Лиа. – С чего ты решила?

– Я не слепая, подруга, – отвечала Рейчел.

– Так как ему можно помочь? – отводила тему девушка.

– Нужно дать ему время, но быть рядом. Он сильный, – прозвучал характерный звук броска пластиковой бутылки в мусорное ведро: Рейчел любила так делать, а потом хвастаться тем, что в детстве всегда обыгрывала парней в баскетболе. Но сейчас она этого не сделала. – Кто-то считает, что он не способен на проявление сильных эмоций. Но это совершенно не так. Страх и боль – самые сильные эмоции, и проблема в том, что для Томаса они разрушительны.

6

Они шли вдоль желтых домов, что в свете фонарей казались еще желтее. Небо продолжало плакать, и куртка Томаса была уже насквозь мокрой. Лиа шла рядом с ним молча, опустив глаза к земле. Она будто искала что-то там, на полу. А Том неизменчиво смотрел вперед, ловя себя на мысли, что именно в этот момент он начинает осознавать, что случилось.

Он был напряжен, его плечи подрагивали, дыхание сбивалось, но он продолжал идти. Планировал вызвать Лие такси от клуба, а самому запереться дома, допить тот вермут, что он открыл, перестрадать в гордом одиночестве. Ему не хотелось впутывать в свое падение кого-то стороннего, даже Рейчел, что они только что проводили до дома.

Улица была безлюдной, пустой, совершенно не живой. Они с Лией были вдвоем, но отдельно друг от друга. Никто из них не осмеливался заговорить. А Томасу и вовсе не нужны были разговоры, ему хотелось поскорее вернуться домой.

Они подошли к клубу, когда Лиа все-таки решилась заговорить.

«Прошу, не говори ничего, – мысленно молил он. – Не стоит».

– Я соболезную, – промолвила она неуверенно, будто сама не хотела говорить этого.

Томас сдавленно прорычал.

– Что мне от этих сожалений? – спросил он, подавшись вперед. – Они не сделают мне легче. Осознание того, что кто-то, кто совершенно не знал Элисон, скорбит по ее смерти, не делает мне лучше.

Лиа опешила. Она отступила на шаг, и Том заметил, как от страха дернулись ее плечи.

А он смотрел на нее кричащими от боли кристально чистыми голубыми глазами. Он знал, что она не виновата, что хочет помочь. Но ему неожиданно стало так плохо, будто все, что накопилось в нем за день осознания, вдруг вырвалось наружу. Нет, оно стояло комом в горле.

Девушка продолжала смотреть на него, на его подрагивающие губы, на вздымающуюся от глубоких вздохов грудь, на покрасневшие от гнева щеки. Он закусил губу, лишь бы усмирить себя, лишь бы осечь. Нет, не то место, не то время, не тот человек. Ему нужно пойти домой, запереться, закрыться. Перестрадать, а потом снова надеть свой защитный костюм.

А она смотрела на него так, что еще минута, и под давлением этого мягкого обеспокоенного взгляда, слезы вырвутся, покатятся по щекам, и он покажет свою слабость тому, кто не знает его. Той, что появилась в его жизни сутки назад.

– Я просто хотела поддержать тебя…

– Лиа, прошу, уходи, пока я не наговорил чего-то, за что мне будет стыдно, – проговорил он, сжимая кулаки.

– Томас…

Том, отвернувшись, со всей силы ударил в бетонную стену.

– Я сказал, уходи. Ты не поможешь мне. Ты меня не знаешь. Ты никто в моей жизни и даже не пытайся стать кем-то.

Девушка ошарашено моргнула, но покорно поджала губы и ушла куда-то за угол.

Томас стоял на месте, сжимал кулаки, впиваясь ногтями в кожу на ладонях. Его трясло, он покусывал губы, а ком в горле рос, выталкивая слезы наружу. Он не сдержался. Злясь на самого себя, оскалился, а слезы полились по его порозовевшим щекам. Его накрыла волна ненависти к самому себе. Он ударил кулаком по стене еще раз, совершенно не ощущая боли. Затем еще раз, и еще, и еще один. Затем второй рукой, двумя. Пнул ногой мусорный контейнер. Закричал. Закричал громче. Ударил контейнер еще раз, выкрикивая ругательства. А слезы лились, ком в горле разрастался, становилось трудно дышать.

Еще один удар, снова и снова, пока на косточках не показалась кровь. Том не чувствовал этой боли, ведь ее перекрикивали душевные страдания. Он хватался за голову, сжимая между пальцев волосы, рычал, кричал, истощенно стонал. Парень откровенно рыдал, не сдерживая себя. Пресекал себя за слабость, ненавидел себя, злился на себя, ударял в стену еще раз и еще.

– Ненавижу! – кричал он. – Ненавижу!

Внутри было невероятное давление, сердце в груди обливалось кровью и дрожало от каждого всхлипа, от каждого звука, от каждого удара. Ему было так плохо, что от изнеможения хотелось рвать на себе одежду и лезть на стену, нечеловечески крича.

Он остановился, дрожа от страха, от паники, что одурманила его. Он упал на стену, скатился по ней, смотря на кровоточащие руки. Пальцы не сгибались, лишь судорожно тряслись. Он поджал к себе колени, желая свернуться калачиком, заплакать по-детски, неразумно всхлипывая, скулить, не надеясь на то, что кто-то поможет. Он сидел, опустошенный, усталый, до того момента, пока чья-то теплая ладонь не прикоснулась к его спине.

Она не ушла, она переждала где-то за углом, она вернулась. Лиа села рядом с ним, обняла парня, а он, словно ребенок, упал ей на колени. Ее пальцы гладили его волосы, а Томас чувствовал, как она дрожит. Или дрожал он?

Том продолжал всхлипывать, сжимать глаза и челюсти, лишь бы не закричать в отчаянье. А она шептала ему на ухо, пыталась успокоить.

– Я убил ее, – проговорил Том. Лиа не ответила, но он знал, что девушка не поняла его фразы. – Если бы я не прогнал ее, то она была бы со мной, была бы живой. Я убил ее, Лиа.