Читать книгу Венесуэльский цикл. Часть 1 - А. Василхан - Страница 4

В июне 1987 года я, наконец, добрался до Венесуэлы. Летели мы Аэрофлотом из Москвы. В то время это был утомительнейший перелет по маршруту Москва – Англия (аэропорт Хитроу), дозаправка, часть пассажиров меняется. Потом летели в Канаду, приземлялись на военную базу (по крайне мере я так думаю, потому что никого никуда не выпускали и сказали сидеть тихо, не дышать). Дозаправлялись, потом прилетали на Кубу, оттуда мы летели в бермудский треугольник на английскую военную базу. Дальше в Перу и, наконец, прилетали в Венесуэлу. Вот такой был жутко длинный и запутанный перелет.

Прилетели уставшие, раздолбанные этой керосинкой, Ту—154. Больше 2-х суток сплошного полета, благо тогда в самолете еще можно было выпить спиртное. Я стюардессам мозги закрутил и они нам принесли коньяк с закусками. И вот на этом коньяке, анекдотах, хи-хи, ха-ха, усыпаниях и просыпаниях продержались мы все дни полета.

Когда прилетели на Кубу, у нас был полный шок! Было около 7 часов вечера, такое состояние непонятное: то ли темнеет, то ли сереет. В какой-то аэропорт приземлились, загнали всех в обшарпанный ангар, веревкой отделили от всех остальных людей и начали досмотр, такой «советский». После проверки посадили в автобус и повезли в какую-то гостиницу. Наше состояние было ужасное – уставшие от дороги, после бодуна, пить хочется. Тяжко на душе, 100% влажность перед дождем, перед грозой, мозги давит. Приезжаем в гостиницу еще с советскими понятиями, а там бутылка кока-колы стоит пять долларов, для меня это убийственно. Пять долларов за одну бутылку! А официантка презрительно говорит:

– Хотите – берите, хотите – нет, – девушка так смотрит, мол, если нет пяти долларов, что в штанах ходишь.

Я оскорбился в самых лучших чувствах, подумал про себя, ну подавитесь вы, будет и на нашей улице праздник и ушел отдыхать. Но спать было невозможно, от грохота музыки меренги, от всей этой гостиницы минус 15-тизвездной, самого низкого пошиба и комаров, поедавших нас. Атас полный! В шесть утра нас разбудили, что-то там пролепетали и отвезли к самолету.

Первый настоящий контакт с Венесуэлой произошел у меня Барселоне. До этого самолет сел в Каракасе, который лежит на высоте 1500 м над уровнем моря – там прохладно, климат хороший. Два дня мы комфортно провели в гостях в доме старшего брата Элины, Важито, руководителя элитного частного охранного предприятия. А тут мы приехали в Барселону после трех часов езды на такси, воздух стоит, дышать невозможно, чувствую себя как рыба на песке, кислорода не хватает.

Зимы тут в нашем понятии, нет. Когда мы приехали, закончились самые жаркие дни и для всего полушария наступил период дождей. Барселона стояла и стонала от жары, зноя, 100%-ой влажности. Вдруг нахмурившееся небо разразилось совершенно диким громом, который сотряс все мое физическое существо до самых глубин. Я в жизни не видел и не слышал такого грома. Сильно болевшая голова и тошнота, совершенно новое физиологическое состояние, вдруг стало разряжаться. И пошел совершенно дикий дождь. Перед дождем заволакивает небо в течение 5 минут километровыми тучами, все становится серое и сразу тысячи, миллионы, миллиарды тонн воды одним махом льются на город. Три минуты – и все улицы заливает примерно по колено или даже выше колена на вершок, так, что если в джипе открыть дверь – то машина сразу заполнится водой почти до сидения. И это здесь обычное явление. Везде в городе несколько веков назад сделаны старые дренажные системы. Вода как приходит, так и рассасывается. Такая погода стоит три-четыре месяца (июнь, июль, август). В день раз, максимум два раза проливает тропический дождь. Люди, привычные к этому климату, сразу ставят свои машины на пригорки, закрывают их и бегут в близлежащие таверны, кофейни пережидать час-полтора этот дождь. Проезжаем старый город 15-го века, который построили еще конкистадоры. Старинные костелы, старые дома, невзрачные в желтой грязи. Мощеные кирпичом дороги, все узенькое, маленькое, одноэтажное. Черепичные желто-красные крыши, окна, как бойницы, с решетками. Если большое окно, то решетки резные, испанские, а-ля Кармен, чтобы не залезть, не вылезти, не отпилить и не отстрелить. Окраины обросли самодельными, самопальными застройками индейцев. На склонах гор и окраинах города живут переселенцы с Корсики, Италии, Португалии, Франции. Разные такие товарищи, многонациональные. Едем куда-то в конец города, я смотрю, районы все беднее, беднее и беднее. Приезжаем в район, где с верхних этажей на другую сторону дороги протянуты веревки, на которых висит белье, в том числе и нижнее, все плохо промыто, воняет мылом, в общем, абзац в стиле Маркеса. Я так тихо-тихо внутренне начинаю подвывать, у меня что-то проваливается глубоко-глубоко внутрь. И думаю: да, мой папа был прав, с нежеланием отпускавший единственного сына, ему друзья из КГБ сказали:

– Ничего, ничего, пусть едет, побудет там месяц-два, отдохнет, увидит, в какой клоаке там живут и вернется. Он не знает, что такое Гондурас, Венесуэла, Колумбия и вся эта Латинская Америка.

У меня в голове стоят папины слова и я думаю: вот вам, я не вернусь. Я хочу пробиться отсюда и на своей шкуре изучить, что такое капитализм. Приезжаем на место, вокруг старые дворы, дома, построенные лет 50—60 назад, одноэтажные с маленькими палисадниками, в которых растет достаточно жидкая растительность и вонища идет непонятная, как будто формалином залили все. Оказывается, рядом находится фирма по организации похорон. Ветерок нет-нет, да и поворачивается в сторону дома и весь запах формалина заполняет дом. Красота, да! Полный атас! Представляете мое настроение? Невольно вырвалось:

– Ну, б…я, ничего, Тавакали Худо*! Кто не пьет шампанское – тот не ждет завтрашнего рассвета.

Навстречу нам из дома выходит донна Лилия, красивая белокурая женщина лет 80, глаза синие-синие, как васильки, не тронутые возрастом. И эта уважаемая матрона родила и воспитала 11 детей, из которых мой тесть был старшим, а моя супруга – младшим ребенком!

– Ой, – проворковала она, – Элина, ты привезла своего супруга, я-то думала, что приедет большой, красивый, белый парень с голубыми глазами, такой руссо-руссо, а ты какого-то турка привезла!?

Ни тебе здравствуйте, ни тебе келинг*, просто бросила на ходу:

– Ну ладно, заходите, я как раз кофе приготовила.

Прошли в какое-то похожее на склад помещение, видимо, это была их гостиная. Хозяйка из кухни выносит кофе в каких-то старых чашках со сколотыми краями, будто кто-то откусил их, и приглашает к столику:

– Кофе не самый лучший, но хороший.

И подает нам пойло, которое я в самые худшие дни не стал бы даже пробовать. Я понял – беднота крайняя, похоронное агентство рядом – это проверка Бога, потому что так несерьезно отнесся к тому, что имел в Ташкенте. Кем ты был, и кем ты стал – вот теперь вкуси пирожок с другой стороны, из-за Карибского моря.

– Я выделила тебе комнату, правда без окон. Зато комары кусать не будут, так как влетать неоткуда, – «обрадовала» хозяйка дома.

– Как нет окон? – Удивился я.

Это оказалось какое-то подсобное помещение при входе в дом, первая и вторая комната, в которой сломана перегородка и есть две входные двери, а окон – нет. Спрашиваю хозяйку:

– Почему бы не сделать окна?

– Соседи не разрешают.

У меня глаза сузились, как у китайца, и я, затаив лютую злобу, прошептал по-узбекски:

– У-уу! Вашу мать, дайте только прийти в себя, я вас всех как татаро-монголы подряд перетопчу.

И видимо правый Ангел сказал:

– Давай сделаем! – И аминь произошел.

Ближе к шести стало смеркаться, а ровно в шесть солнце просто упало за горизонт, как будто плюхнулось в воду и стало мгновенно темно, и только звезды горят на небосводе. Такое ощущение, как будто свет на улице выключили. Я спросил:

– Что выключили свет на улице?

А хозяйка отвечает:

– Какой свет? У нас на улице никогда не было света.

Кушать хочется, за целый день ничего не ел, только этот так называемый кофе выпил. И никто из них не интересуется – голодные мы или нет.

– Элина, ну что, нас чем-нибудь накормят? – Пытаюсь прояснить ситуацию.

– Наверное, в доме ничего съестного нет, – растерянно отвечает она.

– Пойдем, может, поищем чего в холодильнике?

– В доме нет холодильника.

– Как нет холодильника?

– Ну, не знаю, раньше был, когда уезжала в СССР, а сейчас нет.

Расстроившись, я попросил Элину показать мне комнаты. Длинный коридор, по бокам которого так называемые комнаты, упирается в пустой маленький дворик между помещениями. В следующем помещении находится кухня и сантехнический узел, там же стоит непонятный агрегат, якобы стиральная машина, огромная, похожа на машину для пытки людей, внутри нее что-то двигается, но она не стирает белье. Туалет, слава Богу, есть, но с треснувшим унитазом и душ какой-то непонятный. Правда, воды нет.

– А что с водой? – Поинтересовался я.

– Ну, до нас давление не доходит, в три часа ночи может и прийти.

– И как мы будем купаться?

– Если воды не будет, значит, купаться не будем, – спокойно объясняет Элина. – Я уговаривала тебя остаться жить в Ташкенте, но ты же захотел уехать в Венесуэлу, вот и получай. В Ташкенте ты был главным врачом поликлиники, квартира в самом центре города, служебная и личная машина. Правые, левые твои клиенты, всегда дополнительный заработок, заработок от тренировок по карате и кунг-фу. Ты думал, что здесь тебе будет лучше. Это страшная ошибка, от которой я тебя все время отговаривала.

Я призадумался, кушать нечего, валюты немного есть, но надо ее поменять, а поменять негде. И тут приходит Франциско, отец Элины. Год назад он гостил у меня в Москве, Сочи и Ташкенте, у нас были очень дружеские отношения. Франциско был фактически ее братом, но у них так принято. После смерти отца, старший его сын становится отцом осиротевших детей:

– О-ля-ля, привет, как вы доехали? Как встретил вас братишка Важито? У нас в доме идет ремонт, поживете несколько дней здесь, а там решим.

– Франциско, подкинь мне местных денег немного, – улучшив момент, попросил я его.

– Да, да, я специально пришел, так как валюту ночью менять негде, принес немного денег. – И дал мне штук 15 бумажек, по 500 боливаров, долларов на 200 в эквиваленте.

Вместе решили выйти в город, прогуляться на их «лобное место». Пришли, пейзаж чисто наш сельский: разваливающаяся карусель, грязноватые забегаловки, непонятное пиво и руккола— музыкальный ящик, который за три копейки играет музыку 30-х годов. И ужасные москиты, которые появляются с 6-ти вечера и кусают всех до 2-3-х часов ночи, а потом исчезают куда-то, могут свести с ума непривычного человека. Обалдевшие от жары и москитов, пьяные венесуэльцы отдыхают здесь после рабочего дня. А я в шортах вышел на прогулку, меня искусали по самое немогу, пришлось пожаловаться родственнику. Мне побрызгали на ноги ужасающе воняющей жидкостью и они перестали цепляться. В одной из таверн мы поели курицу на вертеле, приготовленную, по-моему, из протухшей тушки, выпили несуразного пива. И Франсиско проводил нас до дома, где мы сразу попытались лечь спать. Но спать было невозможно, потому что все стенки комнат в доме стояли на микросваях. Между низом стенки и полом – 10-15-ти сантиметровый просвет, там проходит воздух и вода, которая конденсируется в помещениях от перепада температур, ведь влажность большая. А в два часа ночи кошки начали гонять то ли крыс, то ли мышей, из комнаты в комнату под перегородками. Писк и визг стоял неимоверный. Я приплыл и думаю:

– Ё-моё…

В пять утра запели венесуэльские соловьи, ветер переменился и вдруг запахло мертвечиной, ведь через ограду была похоронная фирма. Жаркий климат и чрезмерное употребление местным населением крепкого рома играли свою печальную роль – умирали барселонцы довольно часто. Когда привозили какого то мертвеца и начинали его бальзамировать, начиналась страшная вонища, из-за которой невозможно было нормально дышать в течение 2-х дней. Это было сложно, но и к этому мы привыкли.

В душе полный негатив. Я встал, так как уже больше не мог лежать и не знал: то ли мне обблеваться, то ли обкакаться, то ли на весь мир обругаться матерными словами, но я сам себе напомнил:

– Ты ведь сам хотел сюда, давай, вперед!

Пошел купаться, благо за ночь немного набралась вода, но она была настолько теплая, из-за жары нагрелась в трубах. Искупавшись, вышел на улицу. Деньги после вчерашней прогулки еще остались и я решил позавтракать где-нибудь. В 6 утра там открываются все таверны, народ идет на работу и должен где-то перекусить. Подхожу к кафе, а меня уже окликают:

– О-ля, Руссо, как дела? – С легкой руки этого бармена кличка «Руссо» потом прилипнет ко мне навсегда.

Я делаю удивленные глаза, а они мне:

– Франциско, Франциско, рассказывал о тебе, ты доктор, ты кунг-фу, молодец хай, хай.

Шутят, заигрывают со мной, наливают мне что-то на похмелье. Я показываю, что не пил вчера, а они все равно наливают, наверное, не понимают мои жесты. Все мне улыбаются:

– Камарат, коммунисто.

Думаю, вот попал, коммунисты оказывается все здесь. Куда меня занесло?! Выпиваю кофе, лучший, чем я пил вчера у бабушки. Через какое-то время прибегает мальчик и кричит:

– Руссо, Руссо! Он здесь, Элина.

Оказывается, Элина, утром обнаружив мое отсутствие, начала мой розыск и мальчишки нашли меня.

– Что это ты взял да ушел сам? – пыталась наехать на меня жена.

– Ты спала, а меня потянул ветер перемен, я не хотел тебя будить и беспокоить, – мягко парировал я атаку.

– Там соседка пришла, у нее с ребенком что-то, тяжело заболел, всю ночь плакал, не давал никому спать, денег у них нет на доктора, им сказали, что муж у меня коммунист, наверное, бесплатно поможет.

Я на нее посмотрел как акула капитализма:

– Кончился коммунизм.

Но деваться-то некуда, соседка ждет. Проходим в дом, а там маленький годовалый ребенок, живот вздут, газы, наверняка глисты, поэтому он плачет все время.

– Баба Лилия, есть мыло? – Обратился я к хозяйке.

Мне нашли обмылок вонючего стирального мыла. Я срезаю от него щепочку, мочу в воде и вставляю ребенку в попочку, держу и периодически нажимаю на животик. Ребенок плачет.

– Найдите немного растительного масла.

Принесли растительное масло и я начал с ним по часовой стрелке массировать животик. Через пять минут выстрелило пробкой из попочки у ребенка, забрызгав все вокруг. Мыльная вода все смягчила и кишечник его заработал, ребенок сразу успокоился. Тетки начали все прибирать, перешептываясь, что какая удача, что зять Лилии настоящий доктор и умеет лечить детей.

А я опять ушел на улицу. Целый день мотался, искал прибежище своей недовольной душе, ей было дискомфортно, не могла найти себе того, чего желала. Появлялись какие-то люди, какие-то лица, я все примерял их к нашим азиатским лицам и мне казалось, что они были похожи на джизакских узбеков. Такие же узкие глаза, скуластые, прямые черные волосы, чисто казахи, и мне периодически казалось, что то ли я хожу в джизакской степи, то ли я хожу в Южной Америке. Но жара и влажность взяли верх, я устал и решил возвратиться домой. Кто-то из друзей Франциско подарил мне из холодильника большую 5-ти литровую бадью минеральной воды с газом. Я нес ее на плече как древний водонос, весь мокрый от пота, злой и невыспавшийся.

Прихожу домой, а там сидят и ждут меня 5—6 человек, знакомые Франциско. Пришли со мною познакомиться:

– Оля, Руссо, привет!

Один из них редактор коммунистической газеты в Венесуэле, другой еще какой-то камарат. А меня уже тошнит от их камаратизма, они в такую жару сидят и пьют виски, без закуски, какой-то журналист принес эти виски и они сидят компанией, пьют его со льдом.

– У нас так не пьют, без закуски, – удивился я.

А они мне:

– А у нас пьют.

Кусок льда, две ложки виски и лимон или немного содовой – вот и весь фуршет! Я выпил залпом, пить-то все время хочется. Они говорят, что у нас сразу много нельзя, температура воздуха-то 40 градусов. После третьего стакана, я вдруг почувствовал, что внутреннее напряжение уходит, расслабился. Прошел в туалет, испачкал домашний унитаз, а воды то нет! Она приходила к нам только в 2 часа ночи, из трубы текла тонкой струйкой, нагретая в водоводах, вода, в которой даже неприятно было купаться. Не было ощущения прохлады, не чувствовалось что ты освежился. И я наш водопровод называл писулькопровод, так как водопроводом его называть было нельзя. Пришлось использовать принесенную бадью с минеральной водой и все смыть. Тут бабка проходит на кухню и говорит Элине:

– Надо же, кто-то так качественно сходил в туалет. Запах был иностранный, не наш. Пошла посмотреть, а там все чисто вымыто, вот чудеса.

У нее не укладывается в голове, воды же нет, как это все смыто? А Элина ехидничает:

– Зять у вас такой, ханский сын, то, что бутылка минеральной воды 20 долларов стоит, ничего, захотел и смыл ею унитаз, вместо того чтобы нас угостить.

– Вот будете себя вести нормально, буду угощать, а так пока никто не отличился, кроме вот этих товарищей, – парировал я.

Каждый день, в определенное время, между 4-мя и 5-ю вечера нахмуривалось небо и выливался дождь, а так как в доме не было воды, я залез купаться под дождевую воду, но мне сказали, что нельзя этого делать, так как я не знаю местного климата, купание под дождем здесь приведет к явному воспалению легких. А я-то уже залез под дождь, пока меня вытащили. Стою вдохновленный, омытый и состояние души великолепное. Тут же прибежал Франциско, ему уже сообщили, что я принимаю натуральный душ. Он принес бутылку рома, налил полстакана и говорит:

– Пей, иначе заболеешь. Мы уже убедились, что те, кто приезжает к нам и, не зная, лезет под дождь заболевают воспалением легких, которое тут очень тяжело вылечить.

Тем самым он меня спас от возможного воспаления легких. Теща принесла полотенце с таким недовольным видом, что на меня тратится чистое полотенце, которое потом надо стирать. А стирать ведь вручную, потому что дома стиральная машина не стирает.

После купания мы сидели опять под навесом в палисаднике перед домом, в продавленных креслах, которым, наверное, было более 2-х тысяч лет, отходили от выпитого рома и видели, как река грязной воды течет и куда-то просачивается, уходит в землю.

– Куда она уходит? – Спросил я.

– Здесь конкистадоры все продумали, чтобы город не смывало, везде, под землей, под дорогами проведены каналы, выложенные кирпичом в человеческий рост, канализация, как катакомбы.

– Неужели в 15 веке могли сделать такую штуку?

– Раньше Барселону смывало такими мощными дождями несколько раз и губернаторы были умные люди, у них было много рабов. Карибское море было вотчиной пиратов. Барселона стоит на углу перешейка, это сейчас она является курортом, а раньше это был форпост пиратства. Буквально в 60—65 км ниже по береговой линии Барселоны есть портовый город Кумана. Это первый гигантский испанский порт, который построили те, кто приехал, первые из европейцев. И вообще, наблюдая за всей этой кухней, понимаешь, что испанцы много сделали для Венесуэлы.