Читать книгу Трофей для тирана. Том 1. Черный король - А. Верт - Страница 6

У Кенли кружилась голова. Ее ладонь крепко сжимал сам король и вел ее по коридору к собственной спальне. Она покорно семенила за ним, не поднимая головы, и слушала, как звенят доспехи стражника, сопровождавшего их даже сейчас.

Канелии почему-то казалось, что выбор она сделала неверный. По крайней мере, вместо радости она испытывала горечь, и дело было совсем не в том, что убийца ее матери ведет ее в свою спальню. Дрогнувший голос принца Ноктема − вот что действительно впилось в ее разум.

− Что он хотел от тебя? – спросил король, когда слуга открыл дверь его спальни.

− О ком вы, владыка? – спросила Канелия, опасаясь отвечать поспешно, а сердце ее уже содрогнулось, вспоминая принца и его морщинку на лбу.

− Мой сын, − коротко ответил правитель и дал какой-то знак слуге.

Расторопный молодой человек мигом достал откуда-то наполненный кубок, но король, посмотрев на него, кивнул в сторону Канелии и отступил к большому креслу у камина.

В отличие от комнаты принца, покои короля пестрили роскошными мелкими деталями: гобелены, ковры, канделябры, даже шторы из темного бархата были украшены золотой вышивкой, будто каждая деталь должна напоминать о величии своего хозяина.

− Пей! – приказал правитель, садясь в кресло, как только слуга поднес кубок. – И рассказывай мне правду.

Канелия приняла кубок и безропотно выпила все, что в нем было. Вино оказалось крепче того, что приносил ей принц. Оно сразу ударило ей в голову. Щеки Канелии покраснели и наполнились жаром так сильно, что она не смогла не прикоснуться к ним руками. Их жгло, а источник этого жара пульсировал у нее в голове. Подобное ощущение пугало.

− Я не понимаю вас, владыка, − с трудом прошептала она, опустив голову. – Принц заставил меня играть в шахматы, больше ничего.

Король Виндор махнул рукой, словно отгонял ночного мотылька, по глупости залетевшего в его покои.

Слуга тут же забрал у Канелии пустой кубок и удалился, а стражник, закрыв дверь, остался в комнате, застыв, словно статуя.

Канелия снова вспомнила предупреждение принца. Он говорил, что ей не остаться с королем наедине, но она не верила, видимо, зря.

− Забудь все, чему тебя учили, чтобы мне угодить, − внезапно потребовал король. – Это нужно, чтобы угодить публике, даже если она состоит из одного лишь принца. Ясно? Мне не нужна твоя ложь в моей спальне, я слишком хорошо разбираюсь в людях, чтобы обманываться.

Его тон переменился, да так, что Канелия испуганно подняла глаза, позабыв на миг о своей роли. Едва различимая усмешка короля ее поразила. Он смотрел на нее точно так же, как днем смотрел принц Ноктем. Тот же прищур в глазах, та же улыбка и складка на лбу. Канелия с ужасом поняла, что они были похожи куда больше, чем могло показаться на первый взгляд.

− Не бойся, если я знаю, что ты не такая податливая, как хочешь казаться, то это не значит, что я не собираюсь насладиться твоим юным телом сполна. Ты – мой трофей, дань, уплаченная Астором, и я не откажусь от наслаждения, но…

Он встал и подошел к Канелии. Осторожно коснулся ее подбородка, чтобы приподнять его и заглянуть в глаза. Кенли стало страшно. Его глаза были такими же внимательными и пронзительно уверенными, как глаза Ноктема. Ей вдруг стало так же неуютно и страшно с королем, как и с его сыном в одной комнате. Чего ждать, она не знала, как вести себя, не могла понять. От вина в голове поднимался странный туман и слабостью расходился по всему телу, окутывая ее целиком.

− Если хоть один мужчина к тебе прикоснется − ты умрешь, − предупредил король, − но это правило не распространяется на Ноктема. Он моя плоть и кровь, а значит я разделю с ним все, что он только пожелает получить. Только запомни: понесешь от одного из нас − я тебя размажу вместе с ребенком, потому что потомки шлюх нашему роду не нужны. Ясно?

− Да, − тихо прошептала Канелия.

В действительности она ничего не понимала. У нее кружилась голова, а разум никак не мог понять, причем здесь принц и зачем вообще король о нем говорит, а главное, что он в действительности знает и думает.

Ей всегда казалось, что она легко сможет его обыграть, обмануть, стать соблазнительным подарком, а потом, когда он поверит ей, вонзит ему нож в спину и не пожалеет об этом. Теперь же она стояла в его спальне, маленькая и беспомощная перед его темными внимательными глазами.

− Сегодня ты заслужила от меня награду, − вдруг сказал Виндор.

Его рука скользнула в ее волосы, легла на затылок. Губы Кенли вздрогнули. Она ожидала чего угодно, но не крепких объятий с требовательным жадным поцелуем.

Губы короля, жесткие и решительные, буквально обожгли ее. Жар от головы прокатился по всему телу. Даже ноги подкосились, но ее обняли еще сильнее, а потом и вовсе подхватили на руки, приоткрывая языком ее губы и жадно пробираясь в ее рот.

«Он может быть совсем другим, если захочет, таким нежным, что с ним не может не быть наслаждения», − вспомнила Кенли слова Нины, и догадалась, что дело не столько в короле, а в том, что она только что выпила.

Все ее ощущения обострились. Возбуждение волной обрушилось на тело и разум. Ей захотелось не просто ответить на этой поцелуй, а вцепиться в волосы короля, податься вперед, чтобы его язык мог оказаться глубже, чтобы она сама задыхалась еще больше от нестерпимого, зудящего желания.

Ее бросало в жар внутри, а по коже бежал холод. Все ее естество превратилось в одно желание: она хотела принадлежать мужчине, который был с ней рядом, а разум где-то глубоко, но отчетливо понимал, что ее скорее превратят в беспомощную дурочку, опоенную дурманом, чем останутся с ней наедине и позволят свершить задуманное.

Она проиграла уже сейчас.

От этой мысли сердце Канелии болезненно сжалось и на миг остановилось. Ее тут же швырнули на кровать, подтверждая все предположения, швырнули как вещь, как игрушку, а не живую женщину.

Мягкая перина, прикрытая шелком, пружинисто подбросила ее. Тело беспомощно вздрогнуло, и она почти с ужасом посмотрела на короля, срывающего с себя рубашку.

− Запомни эту ночь, девочка, − сказал он, забираясь на кровать. – Так хорошо, как сегодня, тебе, быть может, не будет никогда, по крайней мере, следующий раз придется заслужить.

Канелия вздрогнула и закрыла глаза, пытаясь покориться. От каждого прикосновения по ее телу пробегали мелкие молнии. Ей казалось, что она бредит, что ее кидает в жаре на простынях, но ей так хорошо, что почти плохо. Ей казалось, что у короля не две руки, а много больше, по крайней мере, острые ощущения ее зло обманывали − словно властные руки скользят по ее плечам и шее, ласкают грудь, гладят живот и бедра. Король целовал ей шею, кусал соски, облизывал их, а у нее все срывалось куда-то вниз, и бедра сами потирались о возбужденный член.

За все это Канелия почти ненавидела себя, но ей казалось, что она сгорит, если прямо сейчас член не окажется внутри нее, не заполнит и не уменьшит эту агонию, а король медлил, явно понимая, что с ней происходит. Он неспешно раздевал ее, а кружева и складки ткани, скользя по коже, заставляли Канелию тихо, жалобно стонать. Она сама раздвинула ноги и обхватила ими бедра мужчины.

То ли ее разум был совсем безумен, то ли король был не так уж и стар, по крайней мере, тело у него было сильное, жилистое, и цепляться в его рельефные плечи было приятно.

Канелия закричала, радостно и сладко, когда член вошел в нее. Она чувствовала его так остро, словно каждая клеточка ее тела старательно пыталась его сжать, приласкать и ощутить его всего. Она вздрагивала от каждого толчка, льнула к мужчине и стонала, не сдерживая себя, а по вискам с глаз катились слезы.

Она за себя не отвечала, не владела собой, ей было хорошо, так хорошо, что это сводило с ума, но она ничего не могла с собой поделать.

Он входил в нее, и она кричала от удовольствия, умоляла не останавливаться. Он выходил, и она едва не плакала от отчаянья и зуда в теле.

− Ты будешь служить мне? – тихим шепотом спросил король, а она ответила что-то, сама себя не слыша, что, и попыталась его поцеловать.

Он увернулся, повернул ее на бок, обнял и снова проник в нее, заставляя вскрикивать от наслаждения.

Все шло по кругу. Ее накрывала судорога, и жар ненадолго отступал, но горячие руки снова вызывали дрожь в теле, и все начиналось сначала.

Она шарила руками по простыням, пытаясь найти хоть что-то, чтобы спастись, но под руку не попадалась даже подушка. Золотой герб над кроватью зловеще поблескивал в свете камина. Ненавистный герб ненавистного короля, в постели которого она кричит от наслаждения. Хотелось отомстить как можно скорее, только с нее не сводили глаз. Страж у двери сжимал рукоять меча, всякий раз, когда она резко дергала рукой, а король смеялся и говорил, что она жадная маленькая сучка, которую надо трахать до утра.

− Да, − отвечала на это Кенли, а сама беззвучно плакала, понимая, что так она точно никогда и ничего не сможет сделать.

− Ты будешь поддерживать интерес Ноктема к себе, слышишь? И рассказывать мне все, − шептал король ей на ухо перед очередной волной острого наслаждения.

− Да! – буквально кричала Кенли в ответ, ненавидя уже себя за столь глупое решение.

Что она могла против короля? Что она могла против Виндора Ройдо Тиндора, если он смог обмануть даже ее мать?

Кенли не поняла, когда все закончилось. Она просто лежала в постели одна. Ощущения прикосновений исчезли, да и короля рядом не было. Разум все еще был как в тумане, но она уже очень остро могла понять свое поражение. В ночном небе появлялись предрассветные проблески света.

− Одевайся и уходи! – приказал ей король.

Он вышел откуда-то в одном халате, и Кенли вновь подумала, что они с принцем похожи, так сильно, что это могло бы свести с ума.

− Днем тебе сообщат, что именно ты должна делать и когда, − сказал он и шагнул к камину, словно ему нужен был свет огня так же, как Ноктему свет луны.

Кенли мотнула головой и буквально скатилась с кровати. У нее кружилась голова. Ноги были ватными, но больше всего на свете ей хотелось убраться отсюда как можно быстрее. Натянув платье, она бросилась к двери.

Страж, все это время охранявший короля, выпустил ее в коридор, и девушке отчаянно захотелось плакать. В ее мечтах все было проще: не так гадко, не так страшно, а главное − там она контролировала ситуацию, а не беспомощно сходила с ума от дурмана и не билась в объятьях ненавистного тирана от нестерпимого, но искреннего удовольствия.

Плетясь в свою комнату, Канелия мечтала только об одном: хоть немного смыть с себя чужой пот, чужой запах, чужое желание, но слуги спали, и требовать что-то до рассвета она не имела права. Сил нагреть себе воду и наполнить ванну у нее тоже не было. Надеясь хотя бы умыться, она зашла в свою ванную комнату и замерла от изумления. Ванна была наполнена горячей водой. От нее даже шел едва заметный пар, а рядом на полу стоял подсвечник с одинокой догорающей свечой.

Ничего не понимая, она шагнула вперед и ахнула. Сильная рука сжала ее запястье и дернула назад. Она снова упала в мужские объятья, дернулась и ужаснулась темным глазам, внимательно смотревшим на нее.

Даже в тусклом свете угасающей свечи она узнала принца, но он не дал ей и шанса опомниться, накрывая ее губы поцелуем, таким же жестким, требовательным и беспощадным, как королевский. От него по губам прошел странный холодок, проясняющий разум и пугающий новым влиянием.

Кенли дернулась от принца и отступила. Удержать ее не пытались.

Ноктем улыбнулся, зловеще и насмешливо, а потом спросил:

− Ну как? Ты сделала правильный выбор?

Канелия не смогла ответить. Она сделала шаг назад, задела подсвечник, и тот рухнул на пол, звякнул и погасил тусклый огонек.

− Я тебя предупреждал, − спокойно сказал принц где-то в темноте.

Затем послышались удаляющиеся шаги, а Канелия тихо осела на пол, цепляясь за край ванны и дрожа всем телом. Она − трофей тирана, разменная монета в воспитании его сына и просто глупая девочка, решившая, что ей под силу играть в такие игры, но могла ли она отступить сейчас?

Канелия сжала кулаки и встала на ноги, чтобы прямо в платье шагнуть в горячую воду и напомнить себе, что она дала клятву и не может сдаться.