Читать книгу Щит и меч власти большевиков. Очерки истории ВЧК - А. Ю. Попов - Страница 3

Историография ВЧК включает широкий круг исследований. Можно говорить о появлении целых направлений, представленных крупными учеными[5]. Выявление историками многочисленных нюансов и особенностей, имевших место в деятельности и истории чекистов, делает эту тему крайне насыщенной исследовательскими предположениями и выводами. Такое многообразие привело к большому количеству дискуссий и спорных точек зрения. Можно говорить о наличии определенных традиций в историографии ВЧК, что, с одной стороны, является показателем ее устойчивого развития, а с другой – обнаруживает ряд вопросов проблемного свойства.

На основе системного анализа исторической литературы необходимо отметить, что организация и деятельность ВЧК в разной степени отражена в отечественной (советской и российской) историографии, литературе русского зарубежья и исследованиях иностранных историков.

В начале 1990-х гг. кризис советской методологии привел к крушению многих конкретно-исторических концепций развития советского общества. В работах данного периода особенно проявляется вся их противоречивость – сочетание уходящих советских историографических методологических подходов и традиций и приходящего им на смену многообразия мнений и позиций, как в истории, так и в историографии. При всем разнообразии оценок рубежа советской и постсоветской историографии ученые признают, что был кризис, преодолевать который приходилось с большим трудом[6].

Особенностью 1990-х гг. является появление в первую очередь работ, посвященных «запретным» темам советского периода и с яркими названиями на злобу дня[7]. Несомненно, что за таким заглавием скрывалась кропотливая исследовательская работа ученых, но дань моде того времени присутствовала. Более того, по мнению В. И. Голдина, в начале 90-х годов наблюдалось целое «идеологическое наступление» против системы органов советской госбезопасности[8]. Аналогичное мнение можно найти и в монографии О. Б. Мозохина: «После развала Советского Союза были открыты документы, ранее закрытые для исследований. На свет появилось большое количество статей, в которых авторы старались очернить деятельность органов безопасности»[9].

Среди научных работ идеологом такого «критического» подхода является американский историк русского происхождения Ю. Г. Фельштинский, которому в 1993 г. за исследование «Крушение мировой революции: Брестский мир, октябрь 1917 – ноябрь 1918 г.» была присуждена степень доктора исторических наук[10]. В 1992 г. в Лондоне он издает сборник документов и материалов «Красный террор в годы Гражданской войны: По материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков»[11]. Впоследствии этот сборник переиздается несколько раз уже в России в соавторстве с другим американским историком, украинского происхождения, Г. И. Чернявским[12]. Публикуемые в основном корпусе этого сборника документы преимущественно хранятся в Архиве Народно-трудового союза во Франкфурте-на-Майне (Германия). Между тем источниковедческий анализ этих документов нельзя назвать полным. А ведь выводы, которые делают авторы во вступительной статье, являются очень серьезными для отечественной истории. Так, Ю. Г. Фельштинский и Г. И. Чернявский утверждают, что «публикуемые… документы свидетельствуют, что для “красного террора” были характерны не просто массовые бессудные убийства, но также массовый извращенный садизм, насилия и надругательства над людьми». Они добавляют, что в сборнике «читатель встретит массу данных об обилии среди большевиков бывших уголовных преступников (воров, грабителей, убийц), о коррупции в правившем лагере, о пьянстве и разврате в его среде, о тенденции покровительства большевиков “социально родственным” уголовникам»[13].

У Ю. Г. Фельштинского впоследствии появились последователи. С 2006 г. начинает выходить целая серия работ по истории спецслужб России под авторством И. Симбирцева, одна из которых посвящена ВЧК[14]. В ней автор выступил с целым рядом смелых утверждений. Во-первых, принялся активно перечислять имена и фамилии палачей из ВЧК, отличившихся особой жестокостью, и их деяния. Автор отмечает, что в Поволжье «наиболее беспощадной» в 1918 г. была ЧК в Нижнем Новгороде, которой руководил Я. Воробьев. А самым кровавым был «Александр Фортунатов, известный полиции Российской империи Сашка Семинарист. В начале XX века один из самых печально известных маньяков и убийц в империи». Во-вторых, изложение материала в книге «ВЧК в ленинской России. 1917–1922» построено таким образом, что у читателя неизбежно складывается отрицательное отношение не только к ВЧК, но и ко всем советским спецслужбам[15]. В целом можно утверждать, что положения книги И. Симбирцева «ВЧК в ленинской России. 1917–1922» не имеют научной составляющей, а значит граничат с вымыслом и крайне ангажированны.

Среди научных работ того времени необходимо отметить исследования А. М. Плеханова, Л. П. Рассказова, А. Л. Литвина, М. Н. Петрова и В. С. Измозика.

В докторской диссертации А. М. Плеханова, посвященной ВЧК – ОГПУ 1921–1928 гг., имеются разделы о совершенствовании организационной структуры ВЧК – ОГПУ, а также о подборе, расстановке кадров, подготовке и воспитании сотрудников центрального и местного чекистского аппарата. Основной акцент в изучении кадров сделан на воспитании чекистов. Автор – профессор Академии ФСБ – поднял большой массив документов, в том числе и ЦОА ФСБ России. Однако главным образом в исследовании освещается период ГПУ – ОГПУ[16].

В 1994 г. Л. П. Рассказов издал монографию «Карательные органы в процессе формирования и функционирования административно-командной системы в советском государстве (1917–1941)», в которой исследовал, в числе прочих аспектов, роль и место ВЧК – ОГПУ – НКВД в советском государстве. Анализируя партийные документы, он сформулировал вывод о том, что после левоэсеровского восстания карательные органы по сути стали подразделениями РКП(б), способствовавшими установлению и укреплению диктатуры партии. Автор отметил, что подбор кадров ВЧК из членов одной большевистской партии соответствовал установкам ее руководителей. При этом, характеризуя кадровую политику, обратился к одной из служебных записок Ф. Э. Дзержинского: «Если приходится выбирать между безусловно нашим человеком, но не совсем способным и не совсем нашим, но очень способным – у нас в ЧК необходимо оставить первого»[17]. По мнению Л. П. Рассказова, чекистскую кадровую политику конкретизировал приказ ВЧК от 21 мая 1921 г., согласно которому при зачислении на службу требовались в обязательном порядке направление партийного комитета или две рекомендации коммунистов. Автор также проследил становление и развитие организационной структуры органов государственной безопасности. Между тем ВЧК и ее деятельности в работе Л. П. Рассказова посвящена 2 глава 1 части, которая включает чуть более 100 страниц текста (что составляет четверть всей монографии)[18].

Книга А. Л. Литвина посвящена теме красного и белого террора, а также истории органов карательной политики советского правительства. Она вышла в 1995 году в Казани[19], затем несколько раз переиздавалась[20]. Достоинством этой работы является изучение покушения Ф. Каплан на В. Ленина, обзор практики ВЧК и ее кадрового состава. Интересен в отношении последнего небольшой сюжет с анализом всероссийской переписи августа 1918 г. В книге автор подтверждает вывод, сделанный в советский период, о преобладании в ВЧК коммунистов. А. Л. Литвин рассматривает проблему террора в России, как красного, так и белого.

История ВЧК автором рассматривается только через призму центральной темы, что накладывает определенный негативный отпечаток на деятельность ВЧК и ее сотрудников. Разумеется, отрицать факт красного террора не приходится. Можно только согласиться с Алексеем Львовичем в той части, что «главным проводником террора была ВЧК, руководителем политики его осуществления – большевистское руководство»[21]. Между тем ряд положений в работе профессора вызывает возражения. Автор отмечает: «часто необходимость вооруженной расправы с населением провоцировалась властями большевистской ориентации, иногда подобное диктовалось логикой гражданской войны, но главным оставался ленинский принцип удержания захваченной власти любыми средствами, в том числе и созданием учреждений, свободных в своих действиях от нравственности и общечеловеческой морали»[22].

А. Л. Литвин возлагает всю ответственность «за те беззакония и произвол, которые творились от имени ВЧК, а также за своих воспитанников, проводивших большой террор в середине 30-х годов» на Ф. Э. Дзержинского, Я. Х. Петерса, М. И. Лациса и И. К. Ксенофонтова. Говоря об остальном составе, он отмечает, что в 1920 г. «появились симптомы боязни у палачей». В качестве подтверждения приводится пример председателя реввоентрибунала Заволжского военного округа В. И. Сперанского. При этом автор указывает на единичность таких случаев. «Массовый террор порождал коллективную безответственность и уверенность в личной безнаказанности», – пишет Литвин, отмечая, что много позже стали известны имена наиболее «свирепых чекистских изуверов»[23]. В научно-справочном аппарате под сноской № 155 к таким «изуверам» причисляются В. Брауде и С. Гертнер. При этом источником этой информации указываются: в первом случае книга писателя, представителя белого движения Р. Гуля «Дзержинский. Менжинский – Петерс – Лацис – Ягода», изданная в Париже в 1936 г., а во втором – еженедельник «Аргументы и факты» от 19 мая 1993 г.[24]

М. Н. Петров занимался изучением истории ВЧК – ОГПУ на материалах северо-западного региона России. Исследование отличает большое число архивных источников, в том числе из архивов управлений ФСБ России по Новгородским и Псковским областям, а также г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Автор проанализировал эволюцию структуры, изменение численности местных чекистских органов, рассмотрел проблему мобилизации чекистов на военную службу, показал деятельность секретных сотрудников и агентов наружного наблюдения. Выделил источники кадрового пополнения ЧК, среди которых наряду с партийными, советскими и профсоюзными организациями большую роль отвел поручительствам видных деятелей компартии и самих чекистов. Петров отметил, что за три военных года органы ВЧК были превращены в централизованный боевой аппарат, укомплектованный особо подобранными кадрами, четко проводившими политическую линию на укрепление государства диктатуры пролетариата. Тем самым ВЧК выполнила поставленные перед ней задачи и заложила основы дальнейшего строительства органов государственной безопасности республики[25].

Санкт-петербургский историк B. C. Измозик внес значительный вклад в процесс научного осмысления истории ВЧК, сумев по-новому поставить ряд проблем и корректно решить их с научной точки зрения: он оценил возникновение ВЧК как создание новой тайной полиции и предпринял попытку проследить трансформацию морально-нравственных представлений, происходившую в сознании первых чекистов, совсем недавно бывших борцами с самодержавием[26].

Исследования А. М. Плеханова, Л. П. Рассказова, А. Л. Литвина, М. Н. Петрова и В. С. Измозика, написанные с широким использованием архивных источников, в том числе документов ВЧК, представляли собой первые содержательные научные работы, посвященные эпохе становления советских спецслужб, и выгодно отличались от трудов предшественников по уровню осмысления рассматриваемых проблем. Между тем уровень привлечения документов из архивов ФСБ являлся хоть и прогрессивным для того времени, но небольшим.

В трудах С. В. Леонова, Е. Г. Гимпельсона, С. А. Павлюченкова была проанализирована эволюция организационно-правовых форм ВЧК в ее взаимосвязи с определением места и роли органов государственной безопасности в формирующемся советском государстве, взаимоотношения большевистских лидеров и руководства ВЧК[27]. Трудно не согласиться с суждениями этих историков о том, что создание мощного силового аппарата стало необходимым условием для существования большевистского режима.

В монографии Е. Г. Гимпельсона «Советские управленцы. 1917–1920 гг.» раскрыты процессы формирования советских руководящих кадров центральных и местных органов государственного управления в годы революций и Гражданской войны. Основные темы исследования: практика большевистских «верхов» по выдвижению и расстановке руководителей, социальное происхождение, численность, партийность, социально-классовая принадлежность, культура, компетентность управленцев. Автор проанализировал партийный и социальный состав руководящих кадров ВЧК, обратив внимание на то, что ВЧК по насыщенности коммунистами были на первом месте среди всех центральных учреждений[28].

В исследовании С. В. Леонова, написанном с привлечением большого количества архивных источников, в том числе некоторых документов из архива ФСБ России, показана роль политических факторов и большевистской идеологии в возникновении ВЧК, изменении ее структуры и численности, реорганизации в ГПУ[29]. Так, создание ВЧК, по его мнению, объяснялось не столько обострением обстановки, как трактовалось ранее, сколько стремлением большевиков избавиться от влияния левых эсеров в деле борьбы с контрреволюцией. Позже большевики были вынуждены включить в состав ВЧК левых эсеров, но после их изгнания она стала важнейшим институтом большевистской партии. Говоря о роли ВЧК и чекистов в системе новой власти, автор приходит к выводу, что отсутствие правовой регламентации ВЧК и ее фактически неограниченные полномочия приводили к самоличному изменению руководством ведомства ее структуры, а также к возникновению мессианских настроений в среде ее сотрудников.

Необходимо отметить работы, которые, несмотря на установившуюся моду на критику ВЧК, давали иную точку зрения[30]. К примеру, на основании материалов научной конференции «Российские спецслужбы: история и современность» была издана «Белая книга российских спецслужб», авторы которой дали достаточно корректное определение ВЧК, назвав ее государственно-партийной спецслужбой, имеющей четкую идеологическую установку на решительную борьбу с политическими и идейными противниками и сторонниками других взглядов внутри страны и за рубежом[31].

На рубеже тысячелетий и в последующие годы накал страстей по истории ВЧК ослабевает и появляются работы по истории органов государственной безопасности, умеренные по своему характеру. Речь идет не о снижении интереса ученых, а об изменении вектора этого интереса с темы красного террора на другие области истории ВЧК. Наблюдается не только углубление тематики, связанной с историей органов государственной безопасности, но и существенное расширение географии исследований.

В систематизированном научно-справочном издании «ВЧК. 1917–1922. Энциклопедия», которое подготовили А. М. Плеханов и А. А. Плеханов, дается толкование терминов (понятий), раскрывающих основные направления деятельности органов и войск ВЧК[32].

Продолжается выход работ, имеющих определенный критический взгляд на деятельность ВЧК. В 1999 г. А. Ю. Данилов защитил диссертацию «Местные чрезвычайные комиссии в 1918–1922 гг.: На материалах Ярославской и Рыбинской губерний»[33]. По мнению автора, деятельность чрезвычайных комиссий носила террористический характер. В параграфе 3 главы 2 приводится типичный социально-психологический портрет местного чекиста: неграмотный, психически ненормальный, морально разложившейся тип (наркоман и алкоголик), в кожаной куртке и красных шароварах, обвешанный оружием, для которого не существует моральных, этических норм, а убийство является обыденным делом[34]. В этом случае можно согласиться с мнением А. В. Рыжикова, который отметил: «Безусловно, нельзя отрицать наличие среди сотрудников органов ВЧК аморальных и больных людей, совершавших проступки и уголовно наказуемые деяния. Однако это было исключением из общего правила»[35].

В тексте своей работы «Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920–1930-х годах» А. Г. Тепляков, часто указывая на документальные свидетельства о жестокости чекистов, забывает сделать ссылку, подтверждающую эти данные. Так, на 35-й странице автор пишет: «Имеющиеся документальные свидетельства говорят о крайне жестоких способах массовых расправ, практиковавшихся в губернских чека»[36]. Далее идет описание деяний коменданта одной из местных губчека бывшего матроса Гурова: «…недавно юбилей справлял – три тысячи человек уже расстрелял. Говорит, что дойдет до пяти тысяч и бросит. Но только уж он сдавать стал. Приходится его напаивать каждый раз»[37]. Из текста следует, что эти сведения получены из воспоминаний дипломата-невозвращенца Григория Зиновьевича Беседовского, который, в свою очередь, почерпнул их из разговора с председателем «местной губчека Ивановым»[38]. Очевидно, что воспоминания не относятся к документальным свидетельствам так же, как и то, что достоверность информации в данном случае имеет сомнительный характер. Это при том, что сноска на воспоминания Г. З. Беседовского либо какой-то другой источник отсутствует.

Далее по тексту приводятся примеры жестокости чекистов из письма члена Кокчетавского укома РКП(б) Ф. В. Воронова в ЦК партии и из телеграммы члена Сибревкома В. Н. Соколова в Сиббюро ЦК РКП(б). Если в первом случае в качестве ссылки под № 37 использованы воспоминания вышеуказанного Г. З. Беседовского «На путях к термидору» и монография А. М. Плеханова «ВЧК – ОГПУ: Отечественные органы государственной безопасности в период новой экономической политики. 1921–1928»[39], то во втором сноска отсутствует[40].

Тепляков утверждает, что «ЧК изначально была не только карательной, но и мародерской организацией. В августе 1919 г. ВЧК издала приказ о том, что вещи, расстрелянных концентрируются у видного чекиста А. Я. Беленького – начальника охраны Ленина – и распределяются по указанию Президиума ВЧК»[41]. Разумеется, ссылки на сам приказ в научно-справочном аппарате нет. В качестве подтверждения отмечается, что сам «Ленин получил от хозотдела Московской ЧК счет за полученные костюм, сапоги, подтяжки, пояс – всего на 1417 руб. 75 коп.», и приводятся слова академика В. И. Вернадского о том, что «чиновники чрезвычайки производят впечатление низменной среды – разговоры о наживе, идет оценка вещей, точно в лавке старьевщика»[42]. В доказательство этих сведений под сноской № 83 указываются два источника: полное собрание сочинений В. И. Ленина и «Записки о Петербурге» Е. Игнатовой[43]. Счет хозяйственного отдела Московской чрезвычайной комиссии действительно существует, и на нем Владимир Ильич записал: «Передавая при сем 2000 рублей (две тысячи), прошу – и категорически требую – исправить этот счет, явно преуменьшенный»[44]. При этом нет данных о происхождении этих вещей. Да и сомнительным выглядит тот факт, что глава Советского государства покупает конфискованные у представителей буржуазного класса вещи. Ссылка же на художественное произведение русской поэтессы Е. А. Игнатовой[45], уехавшей в Израиль в 1990 г., вызывает недоумение. Тепляков в своей работе переписывает целый кусок об истории обыска у академика В. И. Вернадского с пассажем об «оценке вещей». Между тем каких-либо документов о производстве обыска или воспоминаний самого академика в обеих работах нет.

В ответ на поднявшуюся волну критики в адрес органов государственной безопасности переиздаются труды известных советских историков Д. Л. Голинкова и А. С. Велидова[46]. В монографии Д. Л. Голинкова рассматриваются основные операции ВЧК, как на внешнем фронте, так и внутри страны. Автор, опираясь на большое количество архивных источников, стремится показать положительные моменты в работе ВЧК. К сожалению, архивы ФСБ России Д. Л. Голинковым не использовались, что не дало в полной мере раскрыть заявленную тему. Велидов вступает в заочную дискуссию с критиками ВЧК. В своей работе «К истории ВЧК – ОГПУ. Без вымысла и купюр» он отмечает: «в последнее время появились публикации, тенденциозно освещающие исторические факты и явления. В некоторых из них предпринимаются, в частности, попытки дать однозначно негативную оценку деятельности Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией, преступлениями по должности (ВЧК)»[47]. На примере публикации историка и журналиста В. Поликарпова «О чем предупреждал гражданин Жданов?» в газете «Московские новости» от 2 апреля 1989 г. профессор А. С. Велидов доказал, как на основе единичных фактов делаются далекоидущие обобщения, даются искаженные оценки работы ВЧК[48].

Новым положительным явлением в историографии ВЧК является вышедшая в 2016 г. работа Н. С. Кирмеля и О. В. Шинина[49]. Очевидным достоинством работы является сравнительный анализ организационной, кадровой и правовой основ деятельности ВЧК и спецслужб белогвардейцев.

С точки зрения правового статуса и правовой основы спецслужб, по мнению авторов, большевики заметно превосходили белых. ВЧК имела общегосударственный статус, фактически в переводе на современный язык являясь федеральной службой, в то время как у белых статус спецслужб носил ведомственный характер. Большевики, в отличие от белых, показали себя новаторами в нормативно-правовой сфере, гибко подстраивая ее под насущные потребности войны, наделяя чекистов широкими полномочиями и правами. Авторы близки к точке зрения американских исследователей С. Волина и Р. Слуссера о формировании действительных функций и полномочий ВЧК «скорее из практики, чем на основании закона»[50].

Между тем вызывает некоторое сомнение вывод авторов о том, что контрразведывательные органы Советской России и белогвардейских правительств «предпринимали все зависевшие от них меры для борьбы с разведывательной и иной деятельностью иностранных спецслужб, результаты которой, однако, не всегда соответствовали остроте оперативной обстановки, поскольку созданные с “нуля” в годы Гражданской войны отечественные спецслужбы… не смогли в полной мере противостоять многоопытным разведывательным службам Великобритании, Франции, Японии и других стран»[51]. Как представляется, этот вывод, как и другие в работе Н. С. Кирмеля и О. В. Шинина, достоин внимания, учитывая то, что авторы активно опираются на материалы РГВА и ГА РФ.

В последнее время усиливается тенденция на всестороннее рассмотрение деятельности ВЧК. Среди изданий специального характера можно выделить работы по истории контрразведки. В 1999 г. был опубликован коллективный труд по истории отечественной контрразведки «Лубянка, 2. Очерки отечественной контрразведки»[52]. выполненный на основе документальных материалов из ведомственных архивов. Издание внесло свой вклад в персонификацию истории ВЧК путем публикации биографических сведений, фотографий, документальных приложений о судьбах первых чекистов. Между тем многие аспекты чекистской деятельности были освящены лишь фрагментарно.

В 2003 г. А. А. Здановичем издана монография «Организационное строительство отечественной военной контрразведки (1914–1920 гг.)»[53]. В ней изучено организационное строительство Особого отдела ВЧК, а также затронуты некоторые вопросы, связанные с его руководящими кадрами. Достоинством работы является подробный анализ процесса передачи военной контрразведки в ВЧК, основанный на архивных документах. Среди аргументов в пользу этого решения указывается наличие большего опыта работы ВЧК, чем у Военного контроля по борьбе с контрреволюцией[54]. При этом важная роль в организационном строительстве Особого отдела отводится его руководству – М. С. Кедрову (роль которого оценивается крайне негативно) и Ф. Э. Дзержинскому. В целом А. А. Зданович указывает на необходимость бережного отношения к кадрам независимо от политической конъюнктуры. В то же время деятельность Особого отдела, специфика и методы его работы автором подробно не рассматривались. В последующие годы тема истории Особого отдела ВЧК – ОГПУ станет центральной в исследованиях А. А. Здановича[55].

Среди исследований кадровой политики ВЧК необходимо отметить труды Г. Л. Олеха, Л. Ю. Кричевского, О. И. Капчинского, О. М. Санковской.

В монографии новосибирского историка Г. Л. Олеха прослежено влияние партийного аппарата на подбор и расстановку кадров в чекистских органах. Автор отмечает, что важнейшим рычагом воздействия руководства РКП(б) на советские органы госбезопасности в первой половине 1920-х гг. первоначально являлись узкие коллегии – секретариаты парткомитетов. Это влияние сначала осуществлялось стихийно и бессистемно, но потом вошло в устойчивое русло. На основе сибирских архивных материалов автор воспроизвел схему кадровой политики РКП(б) на губернском и уездном уровнях. Автор пришел к выводу, что в вопросе кадровой политики в первой половине 1920-х гг. было несомненное доминирование секретариатов парткомитетов над чекистскими учреждениями[56].

В 1995 г. в журнале «Вестник еврейского университета» была опубликована, а спустя несколько лет с незначительными дополнениями перепечатана в научном сборнике статья Л. Ю. Кричевского о службе евреев в ВЧК – ОГПУ – НКВД. Автор статьи проанализировал материалы переписи советских служащих 1918 г., хранящиеся в ГА РФ, некоторые материалы ЦК РКП(б), находящиеся в РГАСПИ, а также многочисленные эмигрантские мемуары и другие опубликованные источники. Кричевский приходит к выводу, что на начальном этапе национальные меньшинства составляли около 50 % центрального аппарата ВЧК. При этом доля национальных меньшинств на ответственных должностях в аппарате достигала 70 %. Несомненной заслугой автора можно считать то, что он первый на научной основе поднял проблему службы национальных меньшинств в органах госбезопасности, в частности ВЧК. Между тем Л. Ю. Кричевский выступает с критикой мнения о широком сотрудничестве в органах ЧК работников дореволюционных жандармских и полицейских учреждений[57].

В 2004 г. в Поморском университете была защищена кандидатская диссертация О. М. Санковской, посвященная формированию кадров ВЧК[58]. Основной акцент в данной работе сделан на изучении профессионального, морально-нравственного и психологического облика сотрудников. Автор исследовала пути профессионального образования и принципы воспитания сотрудников ВЧК, требования, предъявляемые к морально-нравственному облику сотрудников ВЧК, вывела основные составляющие типологического портрета чекиста.

Наиболее полный анализ кадровой политики прослеживается у О. И. Капчинского, который в 2005 г. защитил кандидатскую диссертацию[59] и на ее основе выпустил монографию, в которой очень подробно останавливается на формировании и развитии организационной структуры ВЧК, а также социально-политическом и национальном составе чекистских кадров. В работе О. И. Капчинского широко использованы материалы архивов. Между тем привлечение материалов из архивов ФСБ России оставляет желать лучшего. Одним из выводов, который сделал Олег Иванович, является уже известное положение об отсутствии в ВЧК специалистов царских служб[60]. Исследовав кадровый состав, автор упоминает только двоих – специалистов по дешифровальному делу В. И. Кривош-Неманича и И. А. Зыбина, а бывшего начальника Корпуса жандармов В. Ф. Джунковского отмечает как специалиста-консультанта[61]. Авторы признают, что чекисты изучали опыт царской жандармерии, подчеркивая: «Но одно дело – в условиях отсутствия каких-либо руководств и теоретических наработок пользоваться жандармскими инструкциями, а другое – приглашать на кадровую службу самих бывших членов Департамента полиции»[62].

Тема репрессий находит свое отражение в исследованиях И. С. Ратьковского и О. Б. Мозохина[63]. В монографии последнего «Право на репрессии. Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918–1953)» на основе широкого круга документов раскрывается история создания и деятельности внесудебных органов. Показывается, как политическое руководство страны обосновывало трудности экономического развития, внедряя тезис об «усилении классовой борьбы по мере движения общества к социализму». О. Б. Мозохин, характеризуя постановление СНК о красном терроре, отмечает, что утверждение о том, что красный террор – это ответ на белый, ошибочно, так как расстрелы заложников и убийство царской семьи произошли раньше. При этом автор справедливо указывает, что от красного террора не отставал и белый, а жестокости хватало как у одних, так и у других. С точки зрения О. Б. Мозохина, искать «правых и виноватых в этом бесперспективно»[64]. Достоинством работы является наличие статистических данных, которые взяты из отчетов органов государственной безопасности. Тема статистики получила свое развитие в другой книге автора[65].

Вопросам обеспечения экономической безопасности государства в деятельности отечественных спецслужб посвящены исследования О. Б. Мозохина, А. Ю. Епихина, Т. А. Чуприновой[66]. Советской государственной религиозной политике и деятельности органов государственной безопасности посвящена докторская диссертация Ю. Н. Макарова[67], а служебно-боевая деятельность войск ВЧК – ВОХР – ВНУС находится в центре внимания И. С. Богданова[68]. Региональный аспект также получил свое развитие[69].

В 2008 г. выходит монография А. Л. Кубасова «Чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией на европейском севере России (март 1918 – февраль 1922 гг.)»[70]. Автор, говоря о правовом статусе ВЧК, приходит к мнению, что в условиях Гражданской войны она объединила в себе функции розыска, предварительного расследования, определения внесудебным порядком меры наказания с последующим приведением его в исполнение. Достоинством работы является исследование политической обстановки в период создания органов ВЧК. Кубасов пишет, что последствия национализации и ломка складывавшихся десятилетиями хозяйственных отношений привели к экономическому кризису, который породил недовольство населения. Иностранные государства через своих представителей еще больше расшатывали обстановку. Между тем эти события рассматриваются через призму северных регионов России, что не позволило автору раскрыть в полной мере состояние дел в стране.

К столетию ВЧК вышел академический сборник статей и документов под редакцией В. С. Христофорова[71]. Несомненным достоинством сборника является обращение к истории местных органов ВЧК и обращение к малоисследованным темам. В частности, становление информационной службы ВЧК – ОГПУ рассматривается в статье А. Л. Яньшина, а история транспортных органов ВЧК – в статье А. П. Шатилова[72]. В то же время указанные авторы в основном останавливаются именно на организационных моментах, а непосредственная деятельность информационной службы и транспортных ЧК освещена фрагментарно.

Следует отметить труды о деятельности ВЧК, вышедшие в ежегоднике «Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов государственной безопасности». Публикации Капчинского О. И., Мамаева И. С., Шинина О. В., Седунова А. В., Соколова А. С., Рыжикова А. В., Безродного К. Э. основаны на уникальных архивных документах, объективно отражающих различные аспекты деятельности ВЧК[73].

Между тем, несмотря на заметные позитивные сдвиги в области исследования истории ВЧК за последнее время, проблем с изучением отдельных сюжетов ее истории хватает. Как представляется, не в полном объеме исследована деятельность особого и транспортного отделов. Персонификация истории органов государственной безопасности не так далеко ушла в своем развитии с советских времен. В современной России выпущен ряд изданий справочного характера, где можно найти информацию по персоналиям чекистов[74]. Есть работы, где предметом изучения являются биографии руководства ЧК, как в центре, так и на местах[75]. Однако следует отметить, что в настоящее время исследований, освещающих персоналии руководителей органов ВЧК в исторической литературе, очень мало. Такие фигуры, как В. А. Аванесов, Н. Н. Зимин, М. С. Кедров, И. К. Ксенофонтов, М. Я. Лацис и И. С. Уншлихт до сих пор исследованы фрагментарно и поверхностно.

Еще одна проблема, связанная с изучением истории ВЧК, следует из анализа работ, посвященных ее историографии. С одной стороны, наличие таких исследований говорит о высоком уровне научной мысли по истории отечественных спецслужб. Так, в 2000 г. В. И. Голдин опубликовал монографию «Россия в Гражданской войне. Очерки новейшей историографии (вторая половина 1980-х – 1990-е гг.)», в одной из глав которой он подробно проанализировал весь спектр имеющихся исследований по вопросам становления и развития советских спецслужб[76]. Автор пришел к заключению, что многие утверждения, выводы и интерпретации нуждаются в переосмыслении, а нередко в кардинальной переоценке. На аналогичных позициях стоят С. В. Леонов и А. Л. Литвин, написавшие также историографические обзоры по истории чекистов[77]. Последний пришел к закономерному выводу о том, что «создание полноценного академического исследования по истории ВЧК продолжает оставаться одной из актуальных задач современной историографии»[78]. Обобщение обширного материала по истории ВЧК можно найти в трудах И. С. Ратьковского, О. И. Капчинского и А. В. Рыжикова[79]. С другой стороны, очевиден тот факт, что только крупных исследований по истории ВЧК очень большое количество. Выявление учеными многочисленных нюансов и особенностей как государственного, так и регионального масштаба, имевших место в деятельности и истории ВЧК, делают эту тему еще более насыщенной и актуальной. Такое многообразие привело к большому количеству дискуссий и спорных точек зрения. Так, у исследователей нет единого мнения о создании ВЧК. Ряд авторов придерживаются фактора борьбы большевиков и левых эсеров, другие – фактора сосредоточения власти в руках СНК, а не Петроградского совета, а некоторые указывают вообще на революционный экспромт[80]. Традиционно очень много споров же вокруг осуществления органами ВЧК террора.

* * *

В процессе работы над монографией ряд использованных документов и материалов впервые введены в научный оборот. Фонды Государственного архива Российской Федерации (далее – ГА РФ); Российского государственного военного архива (далее – РГВА) и Российского государственного архива социально-политической истории (далее – РГАСПИ) содержат не только документы, позволяющие понять положение органов ВЧК в советской политической системе, но и материалы, имеющие непосредственное отношение к их деятельности. Использование документов Государственного исторического архива Омской области (далее – ГИАОО) и Центрального государственного архива Московской области (далее – ЦГАМО) существенно дополняет информацию о деятельности чекистов на местах.

Особенностью привлечения материалов архивов является отсутствие специального фонда, посвященного ВЧК. Очень часто документы, имеющие то или иное отношение к чекистам, содержатся в разных делах и фондах. Так, в ГА РФ материалы по ВЧК хорошо представлены в фондах № 130 «Совет народных комиссаров РСФСР» (далее – СНК), № 1235 «Всероссийский центральный исполнительный комитет» (далее – ВЦИК) и № 393 «Народный комиссариат внутренних дел» (далее – НКВД).

В результате использование документов федеральных и региональных архивов позволило рассмотреть разнообразные моменты истории органов ВЧК с учетом в том числе и местной специфики. Существенным подспорьем для исследователя истории ВЧК является значительный массив опубликованных документов как в советский, так и в современный периоды. Привлечение статистических данных, материалов периодической печати и публицистики, а также материалов личного происхождения позволяет заметно дополнить используемые архивные и опубликованные документы.

При изучении источников по истории органов ВЧК наиболее оптимальным является использование традиционной классификации, предусматривающей их разделение на документы официального и частного происхождения. Неизбежным представляется и внутренняя градация – на опубликованные и неопубликованные материалы, а также в соответствии со спецификой той или иной группы источников.

Центральной группой источников являются материалы официального характера, среди которых выделяются законодательные акты и делопроизводственная документация. К числу первых относятся прежде всего опубликованные декреты и постановления ВЦИК и СНК РСФСР, в которых заключен богатый фактический материал, необходимый для исследования, как организации, так и деятельности ВЧК. Законодательные акты как официальные документы показывают конечную цель задуманных преобразований и устанавливают правовые рамки деятельности органов государственной безопасности Советской России. Так, декрет СНК РСФСР «О борьбе со спекуляцией» от 22 июля 1918 г. устанавливал законодательное регулирование этого направления деятельности ВЧК. В документе был определен состав преступления и санкция по ним[81], а декрет-воззвание СНК РСФСР «Социалистическое отечество в опасности!» от 21 февраля 1918 г. предоставил ВЧК право проводить внесудебные расстрелы[82]. Нередко использование источников такого рода позволяет понять особенности деятельности чекистов. С одной стороны, декреты СНК РСФСР «О борьбе со спекуляцией» и «О борьбе с взяточничеством» вводили деятельность чекистов в правовое поле, а с другой, например декрет «О суде», наоборот, добавляли ей неопределенности.

Между тем необходимо отметить специфику использования законодательных актов как источников. Во-первых, в первые годы советской власти были заложены основы советского права, которое еще не представляло собой целостной системы. Издавались законы по отдельным проблемам, отсутствовали систематизированные акты, действовал принцип множественности законодательных органов. К примеру, правовой статус ВЧК был определен положением ВЦИК «О Всероссийской и местных чрезвычайных комиссиях» от 28 октября 1918 г., согласно которому Комиссия являлась органом исполнительной власти и подчинялась СНК[83]. А правовое положение чекистов определялось постановлением Совета труда и обороны (далее – СТО) от 17 сентября 1920 г. «О приравнении сотрудников ВЧК и ее местных органов к военнослужащим действующей Красной армии»[84]. Во-вторых, законодательные акты не отражают самого процесса реформирования, а главное – не позволяют говорить о ходе деятельности чекистов и тем более ее особенностях.

В отличие от законодательных актов делопроизводственная документация наиболее полно и достоверно отражает весь спектр работы органов ВЧК. При этом необходимо учитывать, что документы официального происхождения послереволюционного периода имеют одну яркую особенность, связанную с искренностью авторов. В них нередко присутствуют личностная оценка и эмоциональный фон. В условиях становления государственного аппарата Советской России они еще не подвергаются тотальной цензуре, поэтому в историографии ко времени 20-х гг. XX века часто употребляют определение «революционный романтизм».

Ведомственные материалы дают более детализированную картину происходящего. Для полного представления о данной категории источников необходимо учитывать классификацию документов в зависимости от функций, которые они выполняют в управлении, а именно: организационно-распорядительная, учетно-контрольная и отчетная документация.

К организационно-распорядительной документации относится множество разновидностей документов, включая положения, уставы, приказы и инструкции. Для понимания организации ВЧК и основ ее деятельности интересны положения ее органов, которые не только определяли структуру органов ВЧК, но и их задачи и средства. Большая часть этих материалов опубликована в открытых сборниках документов: Положение о губернских и уездных чрезвычайных комиссиях, Положение об отделе по борьбе с преступлениями по должности, Положение ВЦИК о Всероссийской и местных чрезвычайных комиссиях и другие[85]