Читать книгу Зёненфильд. Эпизод 1 - Аарон «Surett» Д'Малаки - Страница 2

I

. Учение – свет

«Человек счастлив в своем невежестве»

Эффект Даннинга – Крюгера

2145 год, Военный Округ города Зененштадт, 10:30, День первый.

Городской лекторий МГИИ1 имени Штольца, отделение риторики и ораторского искусства.

– В завершении, я резюмирую основную мысль сегодняшней лекции, главное, главное, уверенный голос, говорите всегда уверенно, и так, чтобы вас было слышно, но не кричите, это ошибка! Поставьте свой голос, в разговоре с друзьями, близкими, наедине с собой, с зеркалом, запишите себя на диктофон и прослушайте то, как вы звучите! Это поможет выровнять ваш голос, поставить его. Но это лишь нюанс, важный, но, как мы с вами выяснили, не единственный.

Необходимо делать паузы, между блоками ваших изречений, таким образом, вы дадите понять слушателю, что прошлая фраза закончена, он переработает ее в голове и начнет ожидать новую порцию ваших мыслей, произойдет это все за доли секунды, но позволит обратить внимание на ваш разговорный стиль, а пауза, даст преимущество и вам – подумать над «следующим», выстроить дальнейшую речь в голове и выглядеть спокойным, не запыхавшимся, выглядеть уверенным, ну, или уверенной, конечно же.

В конце концов, на вас приятно будет смотреть, как на человека знающего, уверенного в том, что он говорит, а самое главное, верящего в это. Ибо это очень важно, верить, искренне верить и понимать для себя самого, свое собственное сказанное.

– Мистер Рихтер, позвольте задать Вам вопрос, можно? – встрепенулась студентка.

– Да, конечно, можно просто Аарон Борисович, я же говорил, и потом, лекции для того и существуют, чтобы в разговоре рождалась истина, верно?

– Верно, Мистер Рихтер, Аарон Борисович, так вот, значит, самое главное говорить громко и уверенно, и заставить себя поверить в свои слова? – очень наивно завершила она.

– Все было бы слишком просто, если бы было ровно так, как Вы говорите, Лилит, но, позвольте, я Вас немного скорректирую?

Вот, представьте, мы с Вами встретились и разговорились, и я, совершенно уверенно говорю, что моя жена родила щенка, вот Вы улыбаетесь, а сказал я довольно серьезно, громко и уверенно, так, чем же вызвана Ваша улыбка?

– Ну, полагаю тем, что это невозможно, Аарон Борисович, – умозаключила Лилит

– Конечно нет, я не женат! Вот видите, Вы вновь улыбаетесь, а почему? Вы не знали этого, хм, и вот, что у нас получилось: все или большинство поверили в мой брак, хоть на руке кольца нет, однако, многие не носят колец, пребывая в браке, это факт, так что, будем условно считать, что поверили все, ведь об этом все имеют представление, ибо не обязательно летать в Африку, чтобы узнать, какое там население, есть источник знаний, который вы все можете изучить. Идем дальше и видим, что моя уверенность не сработала, так как присутствующие здесь студенты в курсе, что женщина не может родить кого-либо, кроме себе подобного, то есть человека. Вы обладаете знанием материала и поэтому, либо верите говорящему, либо нет. Важно понимать, что знание первично. Будь вы, во сто раз, харизматичнее Джеймса Бонда в звездные годы Шона Коннери, говорите увереннее чем Кони, даже, если вы заставите себя поверить, как продавцы в рыночных кварталах, что их товар качественен, цена всему этому ноль, если это ложь! Главное говорить правду, Лилит, ведь в правду проще верить самому, верно? Так, что у нас там со временем?

– Звонок, мистер Рихтер! – справедливо заметил кто-то из аудитории.

– Верно, звонок через минуту, плюс-минус, все присутствующие, расскажите отсутствующим о том задании, что я дал в начале лекции, и отправьте им копии записанного сегодня, ладно? Смотрите, я верю! Всем хорошего вечера и, увидимся завтра в то же время!

– Аарон Борисович, Вас не предупредили? – с недоумением спросила Лилит.

– А в чем дело? – справился Рихтер.

– У нас завтра Ваше занятие отменили и перенесли на среду. – огорченно озвучила студентка.

Учитель оглядел широкую наклонную аудиторию взглядом и встретил взгляды, подтверждающие сказанное Лилит.

– Очень неожиданно, однако, друзья мои, ну, в целом, это ничего, всего лишь послезавтра, – задумчиво, но ясно проговорил он. – Я уточню эти передвижки расписания у руководства, если что, просматривайте почту на всякий и всем хорошего вечера.

– И Вам, мистер Рихтер! – почти в унисон вторила аудитория.

Аарон Рихтер, преподаватель, работающий на два, а иногда на три Вуза, был очень доволен этой группой студентов, они были замечательны тем, что умели слушать и задавать правильные вопросы, через 2 года жалко будет их отпускать, непременно жалко, но они точно смогут добиться в жизни того, чего хотят. Эти мысли пребывали в голове сорокалетнего мужчины, имеющего 3 высших образования, два из которых помогали ему на прошлой работе в министерстве внутренних дел.

Рихтер и представить не мог, что когда-нибудь в жизни будет преподавать, тем более – ораторское искусство и риторику. Он любезно называл этот предмет «Техника речи» и был доволен своим маленьким успехом. В арсенале этого человека-науки были еще несколько дисциплин, одна из которых, тесно связана с его прошлым – следователя, и называлась «законотворчество и право».

Тут, в аудиториях, он мог видеть разных людей, общаться с ними в живую, понимать их проблемы, решать их в рамках предмета, помогать людям, направлять их и видеть их счастливые лица, благодарные взгляды за проведенные вместе годы, а потом последние экзамены, защита диплома и слезы счастья. Он знал, выпуск за выпуском, уже 6 лет, что, этих людей он больше не встретит, а если и встретит, то – совершенно случайно, где-нибудь в метро, в спешке, на другой стороне улицы, а может просто, это будет кто-то, очень похожий на его студента человек.

В любом случае, он видел в своем нелегком ремесле миссию, исправить, улучшить, направить человека, который ищет выход. И у него получалось. Однако были вопросы, которые, то ли в силу еще недостаточного возраста, или нежелания принять ответ, были скрыты от его понимания. Он задавался вопросами «жизни и смерти», «добра и зла», «Бога и Дьявола», и если в последних свой страх и веру он постепенно утрачивал, то смерть, как явление весьма актуальное, волновало его больше остальных.

Его увлечения лингвистикой и историей, помогали весьма посредственно, он понимал, что рано или поздно за ответами ему нужно будет покинуть родной город, отложив гору книг на арамейском, иврите, норвежском и иных языках, и начать путешествовать по местам, которые он давно для себя запланировал. Эти места он называл «Места силы», он верил, что, пребывая в них, ты лишишься усталости и сможешь идти дальше. Он понимал, что вряд ли где-то там, есть ответы, но грезил надеждой, возможно сам процесс поиска удовлетворял его, он не мог смириться со смертью своих близких и родных, постоянно думал об этом и считал, что смерть – это болезнь, которую можно вылечить. В конце концов, жуткие кошмарные сны, в которых странные существа, не похожие на людей, умершие родные, не давали ему покоя, побуждая изучать феномен смерти день за днем.

После, весьма внушительной по объему лекции, он поспешил в свой кабинет, чтобы уединиться и набрать по очень важному, тогда, номеру.

– Как он, Аида? – спросил встревоженно Рихтер, закрывая за собой дверь.

– Слушай, состояние критическое, я не могу ничего обещать, но делаю все от себя зависящее, пойми, клиника тоже ограничена ресурсами…

– Но у него есть шанс?! – на повышенном тоне, возразил он.

– Аарон, медицина не всесильна, по крайней мере сейчас, травма была очень серьезной, я не могу гарантировать выздоровление, к сожалению. Я знаю, знаю, что для тебя он значит, знаю, но так бывает, бывает и хуже. Сейчас мы поддерживаем его жизнь, но все зависит от того, насколько Бас крепок и от воли…

– Бога? – скептически осек Рихтер, – Я понял, понял, просто позвонил узнать, я был на лекции и внутри изрядно, так, трясло, не могу выкинуть из головы тот день. А Бас, он крепкий, крепче многих, он воин, я приеду сегодня, часам к одиннадцати, много бумажной работы…

– Хорошо, я, наверное, к этому времени уже буду собираться домой, Исаак встретит тебя, я предупрежу, в сообщении скину тебе его номер, чтобы ты мог заранее его предупредить, если что поменяется?

– Не поменяется, спасибо Аида, до скорого… – на поникшей ноте, почти прошептал в трубку Рихтер.

– И тебе, до скорого, ты сам-то как? – хотела, было, спросить доктор, но в ответ трубка издавала холодные гудки.

Положив горячую, от уха, трубку телефона в карман, Рихтер глубоко задумался, о прошлом: Аида Мансур была другом его семьи, на момент их знакомства, ей было всего 25 лет, и она весьма успешно осуществляла врачебную практику в области ветеринарии, специализировалась на собаках, но на ноги могла поставить и кошку, как-то в ее практики был, даже, попугайчик. Аида была набожным человеком, и в ее ремесле равной ей, не было почти никого, это был педант, по своей сути, солдат, работающий как швейцарские часы на нелегком поприще, среди жизни и смерти, религия же придавала ей немного спокойствия в душе. Поначалу, с семьей Рихтер их связала болезнь очень милого котика, которого она смогла выходить, после падения последнего с 8го этажа многоквартирного дома. Спустя года, после его смерти, появлялись новые животные, которым нужна была помощь, и Аида всячески, за деньги, конечно, как врач, не как друг, эту помощь оказывала. Но, как только дела были позади, она и Рихтер садились на большую террасу, сделанную из обычного балкона-лоджии, умелыми руками, и упивались долгими разговорами о жизни, о работе, о городе, где живут, обо всем насущном, простом и людском.

Прошло очень много лет и Аида вышла замуж, родила дочь, позднего ребенка, хорошенькую такую, назвали Алеся, муж настоял, чтобы она взяла его фамилию, вместо Мансур – Гоффман, так и случилось, никто не стал возражать. Девочка росла и ей понравился, будучи еще щенком пес Рихтера, по кличке, Бас. Это был породистый лабрадор, с блестящей на солнце, черной шерстью. Рос настоящим красавцем.

Когда мать Рихтера умерла, он стал нелюдим, и не мог найти утешение, чудом смог сохранить себе рабочее место, хотя всеми силами порывался уволиться, да друзья не дали. В щенке он обрел силы жить дальше, хоть и иногда накатывали слезы и стыл ком в горле. Но это можно было пережить, когда слышишь, как маленький щенок перебирая лапками спешит встречать тебя с работы, с довольной мордочкой, потом, немного отдохнув, ты ведешь его на улицу и он весь вертится и прыгает, места себе не находит от счастья быть с хозяином, и даже, писается, прямо на дороге, визжа и всхрюкивая себе под лапки, потом подбегает и скулит, потому что понимает, что натворил мокрых дел, прямо у всех на глазах и стыдится, стыдится, так сильно, что начинает пахнуть по-собачьи, но стоит его утешить и улыбнуться, слегка потрепав загривок, и он снова вне себя от счастья, мчится вперед, мчится, остановится, оглянется назад и бежит к хозяину, прыгнуть на ручки.

Время шло и этот комочек шерсти рос и вымахал в порядочного, по размерам, и воспитанного пса, и теперь – Бас, звучало уже гордо, а не с сарказмом.

Но беда, как известно, подкрадывается незаметно, точнее тогда, когда ее совсем не ждешь.

Неделю назад, в местном городском парке был мясной фестиваль, парк оборудовали под все возможные виды аттракционов, от колеса обозрения, до каруселей, сделали множество зеленых насаждений, мэр города Ё. Зингер по истине решила озаботиться уютом ее территории. И, по всей, видимости, ей это удавалось. Некоторых отдыхающих, правда, смущал факт наличия проезжей части совсем рядом, но с этим мало что можно было поделать, город расширялся, застраивался, и с каждым годом сохранить очередной парк или детскую площадку становилось все труднее. Поэтому, подобный Центральный парк имени Теслы был событием.

Семья Мансур, теперь уже Гоффман, наметили встречу Рихтеру и Басу. И они, учтиво согласились посетить сей фестиваль «отбивных и стейков», мясо нужно таким крепким мужчинам, да и попросту, любителям вкусно покушать, а тут, такое. Рихтер тогда начал, сначала общаться, потом дружить с одной девушкой, доктором, в этот раз «человеческим», ее звали Даниэла Фрёйер, младше Рихтера на десять лет, очень миловидная девушка, как отмечали многие, которая практиковала как врач-хирург всего год, но, заметно, делала успехи. И вот компания собралась вместе в полдень: запах шашлычного дыма, сахарной ваты в воздухе, громкие разговоры пар, семей, друзей, вперемешку с искренним детским смехом, создавал какой-то уже больно сказочный образ счастья, который многие рисуют себе в голове, когда есть настроение помечтать. Жаль только, в реальности навеянный образ может жестоко воспользоваться всеобщей, почти грудной наивностью.

«Славная была встреча» – подумал Рихтер, сидя в своем кабинете. Он старался вспомнить всё, каждый диалог той роковой встречи:

– Привет, Аида! Рад тебя видеть, как ты похорошела, Господи, давно мы с тобой не виделись! – искренне проговорил Рихтер.

– Аарон, здравствуй! Взаимно! – в ответ вторила Мансур.

– А это кто у нас тут такой маленький мясоед пришел? Алеся! Иди ко мне на ручки! – и Рихтер взял дочку Мансур, а та, в свою очередь заулыбалась и начала хихикать.

Опустив ее на земь, он шутливо поинтересовался: А, сколько у нас лет сей юной красавице?

– Мне пять годиков! – не менее шутливо и игриво ответила она.

– Целых пять! Ух ты! Как летит время, а вот Бас, он немногим тебя постарше, вы почти одногодки, помнишь Баса?

– Да! – радостно закричала девочка и принялась обнимать пса за шею.

Бас, в свою очередь, взял в зубы поводья от своего ошейника и мордой протянул их девочке.

– Вот это да! – не скрывал удивления Рихтер, – Да он тебя признал, я вижу, ну беги, поиграй с ним в поле, хорошо? Можно, Аида? – спросил он умиляющуюся маму.

– Конечно можно! – ответила она так нежно, словно это ей было пять, и она бежала играть с псом своей мечты.

– Только к проезжей части не бегайте, ладно? Вы у меня умницы, каких сыскать надо, давайте, Алесь, покидай ему вон ту палочку! – указал Рихтер и двинулся в сторону беседки, где их ожидал мистер Гоффман – муж Аиды и Даниэла. Минуло от силы минут десять с небольшим.

И радостные разговоры прервал крик девочки, и в тот миг не сразу было понятно откуда он доносится, Фрейер, Рихтер и Мансур, еще с долю секунды улыбались друг другу, как вдруг, голос, кричащей девочки стал узнаваем и тогда, мелкая дрожь холодом пробежала по спине всех, кто сидел в той беседке. Алеся бежала к ним, сбиваясь с ног, дрожа от ужаса, ее трясло, а сердце колотилось так, будто сейчас разорвется в клочья, на тысячи осколков. В глазах девочки был ужас, она с надрывом пыталась что-то сказать, но лишь выла слоги, несвязные слоги, глаза ее смотрели маме и Рихтеру в лицо, она взывала о помощи, потом начала реветь и снова кричать от безысходности. К ней кинулись все, стали трогать ее тело, ощупывать на предмет ушибов, переломов и иных травм, а она просто вопила слово «мама». Рихтер резко, словно ошпаренный огнем, вскочил и спросил вслух:

– А где Бас?! Где Бас! – крикнул он, со страхом, что застыл на его глазах, его сердце забилось так сильно, так сильно, как в те моменты, когда происходит неотвратимое, он такое уже чувствовал ранее, когда однажды зазвонил телефон и мрачный голос его тети произнес: «Папа твой, умер».

– Алеся, посмотри на меня, девочка моя, что с тобой? – опустился на колени Рихтер.

– Он мертвый, дядя Аарон, мертвый! – навзрыд кричала Алеся, ее так сильно трясло, что мама решила вызвать скорую, но Даниэла была врачом и сказала, что сейчас добежит до аптеки и купит все необходимое, пообещала, что всё будет хорошо.

– Где, Алеся, скажи, милая, где он! – не успокаивался Рихтер.

– Дядя Аарон, умоляю прости, прости, прости! – казалось, девочка сейчас попадет в состояние агонии.

– Слушай, Алеся, послушай, я должен найти его, где вы играли с ним, просто скажи мне, прошу тебя, тут большая толпа людей, я должен найти его быстрее, прошу, девочка! – сетовал Рихтер.

– У светофора, там, где вывеска цветная, прости! – и ее слова прервались сильным рыданием.

Рихтер быстрее молнии помчался туда, Аида и мистер Гоффман остались с дочкой, а Даниэла была уже у аптеки.

В глазах всё словно замедлилось, шум, гам, гул, разговоры стали глухими, словно происходят где-то вдали. Он шел к светофору, где столпилось несколько человек, некоторые закрывали глаза своим детям. Рихтер отодвинул мощным нервным движением руки пару человек, чтобы подойти ближе. Идиллия, гармония, воздушный замок, оказывается может рухнуть вот так легко. Глаза пса смотрели в толпу и искали помощи, искали хозяина и не находили, из них текли слезы, и они застилали его взгляд мутной пеленой. Рихтер рухнул на колени возле Баса, который сразу стал шевелить носом и жалобно моргать, пытаться подвигать лапой, дабы коснуться колена хозяина, но протяжно проскулил от боли, под головой и грудиной сбиралась кровь и блестела на асфальте. Бас не хотел уходить, ведь где-то там смеялись дети и был праздник, ему где-то внутри было искренне жаль, что так случилось, жаль, что он не мог больше встать, ведь жизнь медленно уходила из него. Рихтер склонился к мокрому от крови телу, но еще теплому и слушал его тяжелое дыхание, он плакал как ребенок, а Бас плакал вместе с ним. Рихтер не мог вздохнуть, он дышал очень часто, прерывисто, и вдруг закричал: «Пом-помогите же кто-нибудь, я прошу! Только не ты, только не сейчас, я прошу!»

Сзади подбежала Мансур и окликнула, что сейчас же вызовет ветеринарную скорую помощь, и судорожно стала набирать номер с телефона. Рихтер не видел ничего вокруг, он слушал дыхание пса и мысленно просил его, ради них обоих сделать еще один вдох, а за ним еще один, он слышал только его дыхание, только это было важно для него в тот миг. Он ощутил внутри, в руках, что-то очень, сначала теплое, потом горячее, поднял взгляд на Баса и увидел, как вокруг умирающего тела сочится какое-то сероватое свечение, слегка обрывистое в местах сильнейших травм, там, где череп, и грудная клетка свечения почти нет. Рихтер подумал, что это у него от шока, потому, что все вокруг стало черно-белым, цвета, что еще совсем недавно были вокруг – исчезли.

Он незамедлительно почувствовал потребность дотронуться до Баса, не гладить его, не жалеть, а именно коснуться. И коснулся так обеими руками, что в руки его врезалась вся боль, что чувствовало животное в ту секунду, она пронзала грудь, голову, спину и ноги, рвала куски какого-то фантомного тела внутри до изнеможения, что казалось, потеря сознания совсем близко. Но внезапно пес задышал спокойнее, Рихтер чувствовал, что тепло, разжигающее его руки, уходит куда-то сквозь пальцы, прямо к телу пса. И ему было уже страшно отводить руки прочь. Послышались звуки сирены, это была скорая ветеринарная помощь. Рихтер все еще был беспокоен. Но уже мог нормально дышать. Он наклонился к Басу, прямо к морде и поцеловал его, Бас закрыл глаза, и словно – успокоился. Выбежавшие врачи стали оттаскивать Рихтера в сторону, попросили людей не толпиться, вытащили все необходимое оборудование и поместили пса в машину, а Рихтер то и дело вторил: «Аккуратнее, прошу вас, аккуратнее, ему же больно, ему же больно».

– Можно я поеду с ним, я поеду с ним! – как умалишенный твердил Рихтер.

– Нет, стой, остановись, это моя бригада, мои люди, мы поедем следом, все будет хорошо, они его уже спасают, сейчас доведешь, что тебе самому понадобится помощь, сядь, и успокойся, сядь! – почти криком сказала Мансур.

– А почему ты не с ним поехала, ты же лучше врач, чем они? – спросил сквозь пелену собственных слез Рихтер.

– У меня здесь дочь, ее сейчас отвезем, Даниэла там с ней, пришлось дать успокоительные, и тебе нужно его принять, пошли! Потом, поедем на нашей машине! – умозаключила Мансур.

Очнувшись от раздумий, он накинул на плечи черную кожаную куртку и вышел из кабинета, в коридор, по направлению к выходу. Не ясно, чего именно он хотел добиться таким самокапанием. То, что произошло, уже не вернуть.

«Я слышу твое дыхание, Бас. Ты пока дышишь, дышишь для меня! У нас с тобой было в планах еще так много вечеров в этих парках, дыши!» – бормотал Рихтер себе под нос.

Он вышел из института к парковке, сразу после телефонного разговора с Мансур и череды раздумий, но времени убежало не мало. Вспышки воспоминаний того ужасного дня не отпускали его ни на секунду, Рихтер анализировал все до мельчайших подробностей, но вопросов было больше, чем ответов: как так вышло, почему это произошло с нами, с ним?

Алеся, когда собралась с духом, рассказала, как все было, почти в деталях. Она увидела на другой стороне улицы журнальный киоск и ей показалось, что там продается то издание, которое она, как раз уже полгода, как, собирает. Оглядевшись, она поняла, что из беседки переход на ту сторону не разглядеть и поспешила перейти. Она благополучно купила журнал, и светофор, на обратный путь, снова зажегся зеленым. Все произошло слишком быстро, горел зеленый для пешеходов, но, вдруг, Бас стал оттаскивать ее за поводья, вцепившись в них зубами, он резко дернул, и Алеся покосилась в сторону, практически отскочив на обочину, она в один миг, едва ли смогла увидеть, как мимо пронесся легковой автомобиль на большой скорости, даже не затормозив. Где-то в ее памяти таится тот самый жуткий звук удара Баса о бампер и хруст его костей, его короткий вой в ту кошмарную секунду, все это чуть не свело девочку с ума.

Рихтер представлял этот момент снова и снова, и снова, создавая его детали самостоятельно, теребя свое сердце. Пытаясь понять, кто это был, и почему они проехали на красный для всех машин, почему обошлись так жестоко, даже не остановившись. Ну собака и что теперь, теперь, значит, можно так поступать?

По истине – мы сами разрушаем себя изнутри, вот так. Доводим себя до нервного истощения. А оно того стоит: посмотреть на себя в зеркало в 30-40 лет и увидеть старика? А, ведь, с годами, это станет пустяком то – что было в прошлом. Мы склонны к самодобиванию по любым причинам: ушла девушка, ушел парень, поцарапали машину. Нет, так нельзя. Посмотрите, однажды, на звездное небо, отрешенным взглядом. Подумайте, кто вы, среди этого хаоса звездной пыли.

Рихтер неторопливо плелся к своему автомобилю, это была странная поделка из старого корпуса Mercedes e500, который полюбился ему, с того момента, как он впервые повернул ключ зажигания и услышал этот теплый для сердца звук и кучи всякой новой всячины, что понапихали под капот его находчивые друзья из мастерской «Аутоапгрейдер». И теперь, этот зверь внутри, но «прадед» снаружи даст фору любому электронному новшеству, выбрашиваемому на рынок.

Голова болела не на шутку, а на сарказм, причем, как от бывшей. И единственная аптека поблизости, что работала в это время, находилась в районе железнодорожной станции Кайзер-Штёрн, что приходилось на новую ветку Экспериментального Скоростного Движения, сокращенно, соответственно ЭСД. Их слоган: «Домой за десять минут», был буквальным. От окраины города, скажем на юге, до противоположной – на севере, эта линия дорог могла доставить пассажиров, примерно в такие ужатые сроки, без медицинских на то противопоказаний. Ибо внутри, хорошо пристегнувшись, граждане не замечают скорость, благодаря современным технологиям «адаптации атмосфер», взятых на вооружении у компаний по космическим разработкам. То были, частники, подобные, небезызвестной Space X, после успеха которой, многие стали тянуться следом за Илоном Маском.

Центр нео-разработок в области строительства и транспорта, располагался неподалеку от МГИИ Штольца, их вывеска маячила красным неоновым светом по вечерам, во все, стоящие рядом, жилые дома, и институтские окна. Вести заочное отделение, в связи с этим можно было только, зашторив окна.

Ветеринарная клиника, в свою очередь, располагалась, чуть дальше, в центре города, на охраняемой территории, а это означало, что даже после полуночи, в пределах ее ворот, было безопасно.

Маршрут был построен. Нужен только аспирин. В зеркальце заднего вида маячила вывеска МГИИ – хорошее место, 6 этажей, алый кирпич, большая парадная, дорожки, мощенные камнем, все в этом месте радовало глаз. Пару раз Рихтер глянул в сторону ЭСД, но решил не изменять традициям, быть за рулем приятнее.